Зов пустоты

— И я тебя, Полли.

— Кто это сделал, Анри? Кому понадобилось, чтобы ты очутился в тюрьме?

— Я не знаю. — Он качал головой. — Не знаю, Полли. Тот день был самым обычным, не считая болезни напарника. Но он часто покидал службу под предлогом болезни, я даже не удивился.

— Хоть что-то, Анри! Что-то, что поможет нам найти убийцу.

— В кабинете никого не было, Полли. Только магистр Таймус и я. Лишь одно…

— Что?

— Зеркала. Они будто покрылись инеем, но я не думал об этом, кинулся к магистру, а когда взглянул на них снова, все было в порядке.

Могло ли это быть заклинание, заблокировавшее память зеркал? Надо сказать Пьеру. Вряд ли эта магия доступна всем и каждому.

— Полли, скажи… — Анри отвел глаза. — Что случилось с семьей? Мне сказали, что родители мертвы.

Я не знала, что ответить. Правду? Только не сейчас, когда он сам на волосок от смерти.

— Они погибли, — сказала тихо. — Но давай вернемся к этому разговору после, хорошо?

Тоненькая ниточка надежды, что это «после» настанет.

— А Филипп? Ты не знаешь, где он? Он же не…

— Его там не было. Мы с ним случайно встретились. Ты не беспокойся, Фил со мной, я присматриваю за ним. Он очень волнуется и просил передать, что жив, здоров и ждет тебя. И твоя мама… Я говорила с ней в тот день, когда она погибла. И она хотела, чтобы ты знал: родители ни на минуту не поверили в твою вину.

Анри отвернулся. Я не представляла, что творилось в его душе. Все эти дни неизвестности, мои слова. Но самое страшное было еще впереди.

— Спасибо, — сказал он. — И все-таки тебе не надо было рисковать и приходить сюда, Полли. Им все равно, кого казнить вместе со мной.

— Мы этого не допустим! — обещала и ему и себе.

— Никому не нужна правда, Полли. Нужен кто-то, кого можно было бы выдать людям как убийцу. И это я.

Я прижалась к Анри. Его сердце билось быстро-быстро — так же, как и мое. Неужели выхода нет? Но судья обещал… Обещал ведь!

— Что бы ни случилось, чем бы все ни закончилось, — шептал мне Анри, — будь счастлива, Полли. Забудь обо всем, что происходит сейчас.

— Я не смогу!

— Сможешь. Так надо. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Без тебя — ни за что.

Снова принялась целовать его. Времени оставалось все меньше, а сказать хотелось так много, но слова будто выветрились из головы. Ничего не осталось. Только тепло любимых рук. И я цеплялась за Анри, боялась отпустить — и понимала, что придется. Когда лязгнула, открываясь, дверь, внутри будто что-то оборвалось.

— Люблю тебя. — Анри нашел в себе силы улыбнуться. — Очень тебя люблю.

— И я тебя, — сказала в ответ. — Увидимся на суде.

Он кивнул. Можно подумать, у нас есть выбор.

— Пора, мадемуазель, — кашлянул комендант. — Ваш спутник уже заждался.

Я в последний раз обняла Анри и поспешила к двери. Не оборачиваться! Только не оборачиваться, иначе не выдержу. В горле стоял комок, но глаза оставались сухими. Прости меня, Анри. Прости за предательство, но это — единственный способ тебя спасти.

Взбежала вверх по лестнице. Судья ждал у выхода.

— Вы долго, — недовольно сказал он.

Я не ответила. Вайхес понял, что ничего больше не добьется, и пошел к двери. Я последовала за ним. Вскоре тюрьма с ее ранами-окнами осталась позади. На обратном пути судья молчал, и я была благодарна за это. Наверное, видел по лицу, что разговаривать я не могу. Экипаж остановился у его дома.

— Спасибо, — сказала я. — Надеюсь, вы сдержите слово.

— Не сомневайтесь, мадемуазель, — усмехнулся он. — До встречи.

Я вышла из экипажа и почти побежала туда, где ждал Пьер. Он, как и обещал, не сошел с места.

— Полли! — шагнул ко мне, как только появилась из-за угла. — Ну что?

Я покачала головой. Слов по-прежнему не было.

— Анри не знает, кому понадобилось от него избавляться, — ответила минуту спустя. — Но, когда он вошел в кабинет Таймуса, на всех зеркалах была изморозь.


— Изморозь, говоришь?

Пьер задумался. Он протянул мне руку и увлек к дому. Я беззвучно плакала. А Пьер шел рядом и молчал. Хотелось спросить, что это могло значить, но не было сил.

Так мы и шли рядом, но в то же время бесконечно далеко друг от друга. Я устала, так бесконечно устала, что, казалось, вся тяжесть мира опустилась на плечи. Пьер же выглядел непривычно задумчивым. Он всматривался в окружавший нас полумрак, будто желал найти в нем нечто, что помогло бы нам. Ничего так и не нашел.

Дома тоже царила тишина. Только из-под двери нашей комнаты лился тусклый свет. Филипп не спал. Да и кто бы сомневался? Я приоткрыла дверь. Он стоял у окна — кажется, скоро это стекло заменит Филу весь мир. Подошла ближе, опустила руку ему на плечо. Фил не обернулся.

— Я говорила с Анри, — решила начать разговор сама. — Он в порядке, насколько это возможно. Очень беспокоится о тебе. Вот только о нашем предполагаемом преступнике ничего не смог сказать. Помнит лишь, что все зеркала в кабинете покрыла изморозь, а в следующую минуту они уже были самыми обычными.

— Изморозь? — обернулся Фил. — Это значит…

— Да, это значит, что я ошибся и мы имеем дело не со светлой, а с темной магией, — из-за моей спины ответил Пьер. — И не совсем обычной. С зеркалами работает достаточно ограниченное число магов. Чаще всего это — приближенные магистра тьмы и студенты всего одной магической гимназии во всей Гарандии.

— Почему так? — спросила я.

— Зеркальный мир хрупок и опасен. Работать с ним тяжело, высок процент смертности. Заблудишься в лабиринтах — и уже никогда не выберешься. Поэтому отбор в гимназию крайне строг, а выпускники без усилий попадают в список темного магистрата.

— Я не знала.

— Я знал, — откликнулся Фил. — Отец рассказывал мне. Ее еще называют «Черная звезда».

— Именно, — согласился Пьер. Он был сегодня излишне задумчив, а я настолько растерзана эмоциями, что почти не обратила на это внимания. Больше думала о странном учебном заведении, куда есть ход только избранным. Значит ли это, что убийца магистра — непременно кто-то из выпускников? Или, может, магией зеркал овладел кто-то посторонний?

— Зато слова Анри дают нам возможность предположить, что убийца проник в кабинет не через окно, как я думал, — продолжил вскоре Пьер, — а сквозь зеркало. Именно поэтому он в нем не отразился. Я завтра утром уеду, вернусь к вечеру. Хочу поговорить со старыми знакомыми. На всякий случай оставлю для тебя пропуск, Полли.

— Снова один? — возмутился Филипп.

— Да, один, — сурово ответил Пьер. — Нечего тебе делать на суде. Хочешь оказаться рядом с братом?

Фил опустил голову. Резкий ответ, но правдивый. Ему действительно не стоило появляться рядом с Анри, это было слишком опасно.

— День был тяжелый. — Пьер первым заметил, что я едва держусь на ногах. — Давайте ложиться спать. Обещаю, я разузнаю все, что смогу, о тех, кто мог открыть зеркальный переход в кабинет Таймуса. Спокойной ночи.

И удалился, насвистывая под нос какую-то песенку, а мы с Филиппом остались вдвоем.

— Скажи, Полли, — обернулся он ко мне, — как думаешь, Анри отпустят?

— Обязательно, — ответила я. — Иначе и быть не может.

— А если нет? Что тогда? Что с нами будет?

— Не думай об этом, — обняла его неловко. — Не думай, Фил.

Он промолчал. Только выбрался из объятий и лег, повернувшись лицом к стене. Я чувствовала себя обессиленной, поэтому быстро сняла платье и забралась под одеяло. Сон не шел. Вместо сна перед глазами стояло бледное лицо Анри. И я снова задавала себе те же вопросы, что и Фил. Удастся ли нам помочь Анри? И если не удастся — как нам жить дальше?





ГЛАВА 14




Оставшийся до суда день прошел так, что позднее я не могла вспомнить, как ни пыталась. Все было будто в полудреме — я сама, мир вокруг, сузившийся до размеров комнатушки. Пьер, как и говорил, куда-то уехал, и мы с Филом остались вдвоем. А возникало такое чувство, что одна, потому что мы сидели и молчали. Когда за окнами стемнело, а Пьер так и не вернулся, я поняла, что нервничаю. Кто будет защищать Анри, если не Пьер? Я была уверена, что если защитник оставит нас, то плохи наши дела.

Светало… Я лежала и смотрела на первые лучи солнца, скользящие по полу. Сегодняшний день решит все. Понимала это как никогда ясно. Либо Анри оправдают и мы будем вместе, либо осудят — и тогда моя жизнь тоже закончится. Не выдержала пытки тишиной, поднялась и пошла в ванную комнату. Поплескала в лицо холодной водой, стало немного легче. Затем, стараясь не разбудить Филиппа, тихонько оделась. До полудня еще шесть часов. Что же мне делать?

Есть не хотелось. Заставила себя выпить чашку травяного отвара — и то только потому, что слегка подташнивало от нервов. Взглянула на часы — стрелка будто забыла, как двигаться. Скорее бы… Хватит этой неопределенности. А Пьера все не было.

Полчаса спустя в кухню притащился Филипп. Он выглядел откровенно скверно. Скорее всего, уснул ближе к утру. Ночью я несколько раз слышала, как он ворочался.

— Пьера нет?

Ни «доброе утро» — хотя какое оно доброе? Ни «здравствуй». Только вот это отрывистое: «Пьера нет?»

— Нет, — ответила я.

— Понятно.

Что ему понятно, уточнять не стала. Филипп, как и я, выпил чашку чаю. На меня он не смотрел, а я не знала, что ему сказать, как поддержать. Наверное, потому что сама нуждалась в поддержке и сходила с ума от ужаса.

— Пора собираться, — сказала и ему и себе.