Зов Ктулху [сборник]
Часть 18 из 26 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Я начал различать отдельные особи. Некоторые из них, казалось, находились в угнетенном состоянии. Ничем особым внешне не отличаясь, впечатление это они производили своими жестами и привычками, разными у каждого и совершенно иными, чем у большинства конусов.
Все много писали – и даже мой затуманенный взгляд свидетельствует об этом, – но пользуясь разными типами букв, а не теми обычными криволинейными иероглифами, которые были в ходу у конусов. Некоторые из них, как мне кажется, пользовались даже европейским алфавитом. Работали они по большей части куда медленнее, чем прочие существа.
И все это время я казался себе самому развоплощенным разумом, свободно парящим вокруг, видящим более, чем обычное существо, но все же привязанным к обычным путям и способам передвижения. До августа 1915 года никакие телесные ощущения не смущали меня. Я говорю «не смущали», ибо первая фаза была достаточно абстрактной, хотя и безгранично ужасной, – со сценами из видений увязывалось уже отмеченное прежде отвращение к собственному телу.
Какое-то время во снах я стал стараться не глядеть вниз – на себя самого. Помню ту радость, которую чувствовал оттого, что в странных комнатах вовсе не было зеркал. И все же постоянно беспокоило то, что огромные столы – высотой не менее десяти футов – я видел как бы сверху или сбоку, но не снизу.
Ну а потом отвратительное искушение взглянуть на себя стало сильнее и сильнее, и однажды ночью во сне я уже больше не мог противиться ему. Сперва обращенный вниз взгляд совсем ничего не обнаружил. Чуть позже я понял: это оттого, что голова моя оказалась на конце невероятно длинной шеи. Втянув шею внутрь и внимательно приглядевшись, я заметил чешуйчатое кожистое тело в радужных разводах… десять футов вышиной и десять в основании… Выскочив из пропасти сна, воплем своим я, наверное, поднял пол-Аркхема. Потребовались недели ужаса, переживаний… прежде чем я сумел привыкнуть к своему чудовищному обличью. В новых снах я уже в телесном виде двигался среди прочих существ, брал ужасные книги с бесконечных полок и, часами оставаясь возле стола, писал длинным стилом, который сжимало зеленое щупальце, свисавшее под головою.
В памяти моей стали возникать обрывки того, что я читал или записывал. Я знакомился с ужасающими анналами других миров и вселенных, узнавал о бесформенном и грозном шевелении жизни, заключающей в себе все вселенные. Повествования о странных созданиях, населявших наш мир в забытом прошлом, перемежались жуткими хрониками существ, чьи немыслимые тела будут обитать на нашей планете через миллионы лет после смерти последнего человека.
Я читал главы из истории человечества – ни один из ученых наших дней даже не подозревает об их существовании. В основном записи эти были сделаны иероглифами. Язык этот я изучал с помощью каких-то непонятных жужжащих машин, он явно относился к агглютинирующим, но система корней полностью отличалась от существующей в человеческой речи.
Тома, написанные на других неведомых языках, я изучал тем же странным способом. Знакомыми мне буквами записано было не так уж много. Невероятно помогали мне исключительно точные рисунки, помещенные среди текста или переплетенные в отдельные тетради. Чтение я перемежал трудами – писал на английском историю нашего времени. Просыпаясь по утрам, я помнил крохотные бессвязные отрывки текстов на неведомых языках, которые выхватывала из мира слов моя память, а из собственной истории даже целые фразы не разлучались со мной.
Так я узнал – даже во сне изучая сходные случаи и древние мифы, конечно же, породившие мои сны, – так я узнал, что нахожусь среди членов величайшей расы нашей планеты, покорившей само время и разославшей пытливых исследователей во все его концы. Я теперь понимал, что был выхвачен из собственного времени, что другой разум тем временем пользуется моим телом и что в телах некоторых странных созданий возле меня заключены подобные мне плененные умы. Странным образом пристукивая своими клешнями, мне случалось говорить с мудрецами, попавшими сюда тем же путем, что и я сам, изо всех уголков Солнечной системы.
Был среди нас тонкий ум с планеты, которую мы называем Венерой, ему еще предстоит жить… через неисчислимые годы, через геологические эпохи. Другой мудрец был родом с одной из внешних лун Юпитера, он обитал там шесть миллионов лет назад. Среди землян попадались и представители звездоголовой крылатой, но полурастительной расы, населявшей Антарктику в палеозое; один разум был из числа разумных ящеров из сказочной Валусии; трое душ мохнатых гиперборейцев, предшественников человека, почитателей Цатоггуа; разум абсолютно мерзкого Чо-Чо; души двоих жителей Земли из последней эпохи ее – века арахнидов[8], пятеро выносливых колеоптеров[9], что будут наследовать нам, людям. В их тела Великая Раса вольет свой могучий разум, отступая перед лицом ужасной угрозы. Обитали там и души нескольких людей, принадлежавших к разным ветвям человечества.
Я беседовал с разумом Янь Ли, философа из жестокой империи Тцан-Чан, что грядет в пятом тысячелетии Anno Domini[10]; вождем большеголового народа, распоряжавшегося Южной Африкой за пятьдесят тысяч лет до Христа; с Бартоломео Кореи, флорентийским монахом двенадцатого столетия, а еще с королем Ломара, правившим в суровой полярной земле сотню тысячелетий назад, прежде чем низкорослые желтокожие инуиты явились с запада, чтобы захватить ее.
Говорил я с разными умами: Нуг-Сота, колдуна чернокожих завоевателей шестнадцатого тысячелетия новой эры, и с римлянином по имени Семпроний Блезий, квестором, жившим во времена Суллы; с Хефне, обитавшим в Египте при четырнадцатой династии, – он-то и поведал мне про мерзкого и загадочного Ньярлатотепа; и со жрецом времен Среднего Царства Атлантиды; и с джентльменом из Саффолка Джеймсом Вудвиллом, доставленным сюда из времен Кромвеля; с разумом придворного астронома перуанского королевства, существовавшего еще до инков; и с австралийским физиком Невиллом Кингстон-Брауном, которому суждено умереть в 2518 году от Р. X.; с архимагом потонувшей в тихоокеанских глубинах Ики, и с Теодотидом, грекобактрийским чиновником, жившим за двести лет до Христа, и с пожилым французом Пьером-Луи Монтаньи, состарившимся при Людовике XIII, и с Кром-Я, вождем киммерийцев, что жил в пятнадцатом тысячелетии до Р. X., и еще со многими… И разум мой не в силах теперь хранить ужасные тайны и потрясающие чудеса, о которых мне довелось узнать от них.
Каждое утро я просыпался в лихорадочном возбуждении, иногда отчаянно пытаясь подтвердить или опровергнуть ту информацию, которая укладывалась в рамки современных познаний. Известные факты становились шаткими и сомнительными, и я удивлялся играм фантазии, способной порождать в сновидении столь удивительные поправки к истории и науке.
Я только поеживался, представляя себе тайны, что могли укрываться под пологом прошлого, трепетал от ужасов, которые способно породить грядущее. Существа, принадлежащие к расе, которая унаследует от человечества Землю, поведали мне о конце рода людского такое, чего лучше вовсе не упоминать.
После человека возникла могущественная цивилизация жуков, телами которых избранные умы Древней Расы овладеют, когда на стародавний мир обрушится чудовищная судьба. Потом, на исходе существования самой Земли, разум расы вновь перенесется через пространство и время – на место новой остановки – в тела клубнеобразных, растительных по природе обитателей Меркурия. Но даже после этого на Земле еще будут возникать новые расы, патетически льнущие к остывающей планете, зарывающиеся в полную ужасов земную кору, и так до самого конца.
Но там, во снах, я все писал для главных архивов свою историю нашего времени – наполовину по собственному желанию, наполовину расплачиваясь за обещанные путешествия и посещения новых библиотек. Архивы Великой Расы сохранялись в колоссальном подземном сооружении возле городского центра – я это знаю потому, что часто бывал там и беседовал о разном. Сооружение это должно было хранить документы, пока существует раса, выдерживать самые страшные из содроганий Земли, посему титаническое хранилище превосходило все прочие сооружения весом и прочностью блоков, напоминая пещеры, устроенные внутри скалы.
Все, что писалось или печаталось на огромных листах невероятно стойкой целлюлозной ткани, переплеталось в книги, листы которых соединены были сверху наподобие блокнота; их хранили в тонких футлярах – из неизвестного металла, крайне легкого, нержавеющего, с серым отливом, – украшенных математическими узорами, на которых скругленными иероглифами Великой Расы выведены были названия.
Футляры эти хранились на стеллажах из того же самого металла, снабженных замысловатыми витыми ручками. Собственной моей истории отведено было особое место в хранилищах низшего уровня, где хранились материалы по истории позвоночных: в секции, отведенной культурам человечества и мохнатой и ящероподобной рас, предшествовавших нам во владычестве над Землей.
Но ни разу сон не позволил мне воспроизвести последовательность событий одного дня. Я видел всегда туманные, несвязанные и хаотически сменявшие друг друга отрывки. Например, я весьма смутно представляю себе помещение, где обитал в этом призрачном мире… Впрочем, кажется, мне была предоставлена огромная комната. Ограничения на мою свободу постепенно снимались, и некоторые из видений напоминают мне об интересных поездках по могучим дорогам, протянутым через джунгли, о недолгом пребывании в странных городах, о руинах… огромных, мрачных, лишенных окон… Даже сами члены Великой Расы избегали их в непонятном страхе. Совершал я и долгие морские вояжи в огромных многопалубных кораблях, с необыкновенной быстротой несущихся по волнам, и полеты над дикими краями в замкнутых, похожих на снаряд летательных аппаратах, поддерживаемых силой электрического отталкивания.
За широким теплым океаном тоже высились города Великой Расы, а на одном из далеких континентов я видел примитивные деревни черномордых крылатых тварей, которые породят новую доминирующую расу, после того как Великой Расе придется, спасаясь от ползучего ужаса, отослать в будущее лучшие умы. Равнины и зелень повсюду окружали меня. Редкие горы были невысоки и обычно обнаруживали признаки вулканизма.
О животных, которых мне приходилось видеть, можно было написать целые тома. Все они оставались дикими; механизированная культура Великой Расы давно покончила с домашними зверями, пища же была целиком растительной или синтетической. Неуклюжие огромные рептилии паслись во влажных лугах, били крыльями в густом воздухе, подымали волны в морях и озерах; среди них, как мне казалось, можно было различить небольших еще прародителей многих архаических существ – динозавров, птеродактилей, ихтиозавров, лабиринтодонтов, плезиозавров и подобных им тварей, с которыми нас познакомила палеонтология. Ни птицы, ни млекопитающие мне не попадались.
Земля и болота постоянно были в движении: там ползали змеи, ящерицы и крокодилы. Среди сочной листвы напряженно гудели разные насекомые. Далеко от берега неведомые, невиданные чудовища вздымали к пасмурным небесам гороподобные столбы пара. Однажды меня взяли под воду в оснащенной прожекторами субмарине, и я увидел разные живые страхи, воистину потрясающие своей величиной. Видел я и руины немыслимых затонувших городов, и расцвет подводной жизни: криноидеи[11], брахиоподы[12]; кораллы, рыбы изобиловали повсюду.
О психологии, праве и подробной истории Великой Расы видения мои донесли весьма немного информации, и все, что я заношу сюда, в основном было извлечено из древних легенд и известных мне историй болезни, а не из моих видений.
Со временем, конечно, чтение и раздумья принесли свои плоды и стали опережать приход видений, так что смысл некоторых отрывков я сумел постичь заранее, подтверждая таким образом то, что мне уже удалось узнать. Это утешило меня и укрепило уверенность в том, что схожее чтение и интересы моей второй личности и явились основой всей ужасной ткани псевдовоспоминаний.
Сны мои относились ко времени, удаленному от нашего примерно на 150 000 000 лет, – рубежу палеозойской и мезозойской эры. Тела, в которых обитала Великая Раса, не оставили известных науке потомков не только среди ныне живущих и даже вымерших существ, они представляли собой особый, почти гомогенный и в высшей степени специализированный тип, занимавший промежуточное положение между животным и растительным мирами.
Уникальное строение клеток их организмов исключало усталость, не имели они и нужды во сне. Пища, всасываемая через красные воронки-отростки на одной из больших гибких конечностей, обычно была полужидкой, и состав ее во многом не был похож на питание ныне живущих существ.
Существа, приютившие разум Великой Расы, были наделены двумя знакомыми нам чувствами – зрением и слухом, органами которого служили подобные цветкам завершения серых стеблей над их головой, Кроме них они обладали некоторыми чувствами, чуждыми людям. И разум, далекий от Великой Расы, даже вселяясь в тело, не мог овладеть им в полной мере. Три глаза располагались вокруг головы, и поле зрения их было шире, чем у человека. Кровь же представляла собой некий густой темно-зеленый ихор.
Среди них не было полов, размножались они семенами, или скорее спорами, выделявшимися из основания конусов и развивавшимися лишь под водой. Молодь их росла в огромных и легких баках, впрочем, молодых выращивали немного – в связи с долголетием отдельных личностей; в среднем существо, принадлежавшее к Расе, жило четыре-пять тысяч лет, от обнаруживавших какие-либо дефекты немедленно избавлялись. Лишенные осязания и физической боли, о заболеваниях и приближении смерти они судили по внешнему виду.
Мертвых кремировали с уважением и почетом. Время от времени кому-нибудь из особо смышленых удавалось избежать смерти, отправляя разум в грядущее, но такое происходило нечасто. И когда подобное случалось, к разуму, изгнанному из будущего, относились с предельной добротой до самого распадения живой темницы, в которую был заточен невольный гость.
В общественном отношении Великая Раса как будто образовывала единую нацию или вольный союз, имевший общие главные институты, но подразделявшийся на четыре крупные части. Политико-экономическая система в каждой из них представляла собой нечто вроде гибрида фашизма и социализма: основные ресурсы подлежали рациональному распределению, вся власть была предоставлена небольшому правительству, избранному голосами тех, кто способен был успешно пройти определенные образовательные и психологические тесты. Семейные отношения не подчеркивались, но общее происхождение признавалось, и молодежь по большей части воспитывали родители.
Наибольшее сходство с человеческими учреждениями и привычками проступало в тех областях, где приходилось иметь дело с абстрактными представлениями, или же наоборот – там, где доминировали основные потребности, общие для всей органической жизни. Несколько схожих черт явились следствием сознательного заимствования – Великая Раса изучала будущее и копировала удачные, с ее точки зрения, решения.
Участие в высокомеханизированном производстве занимало не много времени в жизни каждого гражданина, и имевшийся у всех досуг заполнялся интеллектуальной и эстетической деятельностью.
Науки были вознесены до невероятных высот, искусство вливалось в жизнь составной ее частью, хотя ко времени моих снов миновало и вершину свою, и даже средний уровень, достигнутый в прошлом. Производство, постоянно напрягая свои силы, поддерживало в целостности пелену жизни, которую ткали в больших городах, то и дело подвергавшихся сокрушительным геологическим бурям первобытных времен.
Преступлений было на редкость мало, с ними расправлялась уверенная и эффективная полицейская служба. Наказания изменялись от лишения привилегий до пожизненного заключения либо истязания основных эмоций; впрочем, их никогда не применяли, не разобравшись тщательно в мотивах действий преступника.
Войны в последние несколько тысячелетий в основном были гражданскими, только изредка возникали конфликты с крылатыми и звездоголовыми древними существами, еще гнездившимися в Антарктике. Случались они нечасто, но бывали опустошительными. Для целей, о которых не полагалось упоминать, но явно в связи с непрестанной тревогой, которую внушали древние, лишенные окон башни и огромные, заложенные засовами двери, всегда под рукой была огромная армия, вооруженная похожим на наши нынешние фотоаппараты оружием, производившим могучие электрические разряды.
Страх перед базальтовыми руинами и заложенными дверями был предметом единодушного умолчания, а в лучшем случае каких-то слухов. Все подробности, которые могли бы объяснить его причины, отсутствовали в книгах, имевшихся на обычных полках. Он оказался единственной запретной темой: чувствовалась в нем и память о прошлых ужасных битвах, и о еще ожидаемых в будущем бедствиях, которые заставят Великую Расу разом отправить в будущее сразу всех своих мудрецов.
Почерпнутые из легенд и разговоров, несовершенные и фрагментарные представления мои об этом вопросе, как и обо всем прочем, становились здесь еще более неопределенными. Туманные древние мифы умалчивали о многом… или же все упоминания о случившемся по какой-то причине оказались выброшенными из них. Ну а в снах, что видел я сам и другие, содержалось чрезвычайно мало подробностей. Существа Великой Расы никогда не заводили речи на эту тему; все, что удалось мне узнать, выяснили отточенные умы представителей иных рас, одаренные особо острой наблюдательностью.
Как они сумели понять, страхи порождены были расой жуткой и древней… Какие-то полуполипы, существа, совершенно чуждые Земле, явились в нашу Вселенную из неизмеримых далей шестьсот миллионов лет назад и потом правили нашей планетой. Они были материальны только частично – с позиции нашего понимания материи, – и все чувства их, даже само мышление, невероятным образом отличалось от свойств организмов земной природы. Например, они обходились без зрения; и умственный образ их мира непонятным образом ограничивался иными чувствами.
Впрочем, они были достаточно материальны, чтобы извлекать из материи пользу, если оказывались в космосе возле нее; наверное, им необходимо было жилье, быть может и странное на наш взгляд. Хотя чувствами они могли пронизывать материальные барьеры, тела их не были способны на это, и особым образом организованные электрические токи несли им смерть. Невзирая на отсутствие крыльев и каких бы то ни было видимых средств для левитации, они могли перемещаться в воздухе. Разум их был настолько отличен от всех известных Великой Расе, что не допускал возможности обмена умами.
Попав на Землю, твари эти соорудили могучие города из базальта, с их башнями без окон, и безжалостно уничтожали все живое, что им только попадалось. Тогда-то разумы, слагающие Великую Расу, бежали из своего далекого и неведомого трансгалактического мира, именуемого Йит в сомнительных и возмутительных Эльдаунских Скрижалях.
Новые пришельцы во всей мощи созданного ими оружия легко победили космических хищников и загнали в полые недра планеты, которые те и так давно считали своими и уже начали заселять.
Тогда были закупорены все ходы, уводящие в глубь земли, и тварей внизу предоставили собственной судьбе. Впоследствии Великая Раса заняла и их огромные города, лишь некоторые сооружения были сохранены по причинам, связанным скорее с суевериями – не с безразличием, не по безрассудству или из исторических и мемориальных соображений.
Но шли эоны, и явились первые смутные знаки того, что злые Древние силы крепнут и множатся внутри Земли. В удаленных и небольших городах Великой Расы из глубей земных начались вторжения особо мерзкого свойства; происходили они и в некоторые покинутых городах Древних, которые Великая Раса не посещала, – там пути, уводящие в подземные пропасти, не были должным образом перекрыты или же не охранялись.
После этого предприняты были великие предосторожности; тогда завалили многие из уходящих под землю дорог – впрочем, иные из них перекрыли дверями, оставленными в стратегических целях: дабы в случае необходимости самим напасть на порождения тьмы, если они вырвутся наружу в неожиданном месте.
Вторжения Древних, судя по всему, были ужасны превыше всякой меры – такой отпечаток наложили они на саму психологию Великой Расы. Таким ужасом веяло от них, что конусы старались даже не упоминать об этих тварях. Я так и не смог ясно представить себе, на что они были похожи.
Говорили о чудовищной текучести их тел, то видимых, то на мгновение исчезавших; по слухам, нападая и защищаясь, они прибегали к ветрам огромной силы. Еще связывался с ними некий посвист и появление отпечатков как бы ступни с пятью округлыми пальцами.
Было ясно, что ждущая Великую Расу зловещая участь, которой так панически опасались все члены ее, – участь, способная подвигнуть миллионы острейших умов броситься через разверстую пропасть времени в тела странных существ в неведомом, но безопасном грядущем, – и могла быть только самым последним, наконец успешным нападением Древних сил.
Благодаря переброске разумов через века Раса давно уже узнала свою судьбу в грядущем. Тогда же было решено, что всякий, кто сумеет спастись, имеет право на это. То, что нападение будет произведено скорее из мести, чем в попытке вновь завоевать поверхность планеты, они знали из дальнейшей истории: последующие расы будут сменять друг друга, не ведая о чудовищах, затаившихся в сердце Земли.
Может быть, существа эти сами предпочитали внутренние пропасти и расселины Земли ее разнообразной, подверженной бурям поверхности – ведь свет им не был нужен. Впрочем, возможно, пролетевшие эоны понемногу унесли с собой их прежнюю силу. И в самом деле, ни одного из них уже не останется в живых ко времени разумных жуков – наследников человечества, в тела которых и переселятся беглецы.
Ну а пока Великая Раса осторожно следила за внутренностями планеты и держала наготове оружие, пытаясь не вспоминать о кошмарных врагах слишком часто, не упоминать о них – ни устно, ни письменно. Но тень безымянного страха вечно реяла над мрачными башнями без окон и бойниц и перед заложенными дверями.
V
Таков был мир, смутные отблески которого каждую ночь проявлялись в моих снах. Не могу даже надеяться описать весь ужас, все отвращение, рожденное подобными отзвуками. И все они обладали одним, полностью нематериальным свойством: создавали острое ощущение псевдовоспоминания.
Как я сказал, занятия мои постепенно смогли защитить меня от подобных чувств, дали прошлому рационально-психологическое объяснение, и благотворное воздействие их уже подкреплялось легким прикосновением привычки, как всегда, приходящей с течением времени. Но, несмотря на все, неясный ползущий ужас то и дело охватывал мое сердце. Теперь он уже не поглощал всего меня целиком, как было прежде, и после 1922 года я стал вести вполне нормальную жизнь, чередуя работу и отдых. С годами я стал ощущать, что пережитое следует обобщить и опубликовать и, добавив примеры из родственных случаев амнезии и сводные мотивы, обнаруженные в фольклоре, сделать доступным для серьезного исследователя; потому-то я и занялся подготовкой серии статей, вкратце охарактеризовал в них основные моменты и сопроводил их грубыми набросками существ и сооружений, запомнившихся оценок, декоративных мотивов и иероглифов, которые мог воспроизвести по снам.
Статьи по одной печатались в «Журнале американского психологического общества» с 1928 по 1929 год, но особого внимания не привлекли. Я же тем временем продолжал тщательно записывать сны, не считаясь со скопившейся грудой материалов.
Но 10 июля 1934 года мне доставили письмо из Психологического общества, а за получением его и последовала кульминирующая и самая жуткая фаза всей моей кошмарной истории. На штемпеле значился городок Пилбарра в Западной Австралии; подпись, как я узнал, наведя справки, принадлежала одному из известнейших в своих кругах горных инженеров. К нему были приложены весьма любопытные снимки. Их я во всей полноте воспроизвожу в тексте, и любой читатель немедленно поймет, сколь ужасный эффект оказали они на меня.
На какое-то время мною словно овладели паралич и недоверие; хотя я часто думал, что какие-то моменты легенд, так окрасивших мои сны, должны наконец найти и материальное подтверждение, но тем не менее совсем не был готов к тому, что от затерянного в прошлом мира кое-что еще может дойти до нас. Эти фотоснимки со всем своим холодным и неопровержимым реализмом произвели сокрушительный эффект. Из песка выступали ветхие каменные блоки, источенные ветром, каплями дождя и летучим песком. Выпуклый верх и вогнутый низ говорили сами за себя.
Взявшись за увеличительное стекло, я различил… слишком отчетливо… среди всех ямок и бороздок на камне следы огромных криволинейных фигур и стертые иероглифы, те, что делали ужасными мои сны. Но пусть лучше письмо говорит само за себя.
49, Дэмпьер-стрит
Пилбарра, 3, Австралия
18 мая 1934 г.
Профессору Н. У. Пизли
корреспонденту
Ам. Психологического общества
30 В. 41-я стрит
Нью-Йорк Сити, США
Мой дорогой сэр!
Недавний разговор с доктором Ю. М. Бойлем из Перта и несколько журналов с вашими статьями, которые он только что переслал мне, заставляют меня сообщить вам о неких предметах, обнаруженных мною в Большой Песчаной пустыне к востоку от наших золотоносных полей. Учитывая странные легенды о древних городах, сложенных из чудовищно огромных блоков, и описываемые вами загадочные изображения и иероглифы, полагаю, что мне удалось обнаружить нечто выдающееся.
Чернокожие всегда много рассказывали о попадающихся здесь огромных камнях с отметинами, не скрывая ужаса перед подобными находками. В их представлении камни эти загадочным образом связаны с общеизвестными в наших краях легендами о Буддаи, гигантском старике, на неисчислимые века уснувшем под землей, положив голову на локоть. Однажды он проснется и пожрет Землю.
Существуют еще очень древние, полузабытые сказки о подземных домах, сложенных из огромных камней. Коридоры их уводят все ниже и ниже, и в глубинах гнездится ужас. Еще чернокожие утверждают, что некогда их воины, потерпев поражение в битве, попытались укрыться в таком доме, но ни один так и не вышел обратно, а из подземных ходов тут же задули жуткие ветры. Однако к словам туземцев не следует проявлять слишком большого доверия.
Но это еще не все. Два года назад, проводя изыскания в пустыне – почти в пяти сотнях миль отсюда к востоку, – я наткнулся на множество разбросанных камней примерно 3×2×2 фута в размере, обработанных и источенных непогодой почти до предела.
Сперва я не мог обнаружить на них тех отметин, о которых рассказывают черные, но все-таки, приглядевшись, заметил глубоко врезанные линии, странные, изогнутые, как те, о которых мне рассказывали. По-моему, там было тридцать или сорок таких блоков, все они были обнаружены в круге в четверть мили диаметром.
Все много писали – и даже мой затуманенный взгляд свидетельствует об этом, – но пользуясь разными типами букв, а не теми обычными криволинейными иероглифами, которые были в ходу у конусов. Некоторые из них, как мне кажется, пользовались даже европейским алфавитом. Работали они по большей части куда медленнее, чем прочие существа.
И все это время я казался себе самому развоплощенным разумом, свободно парящим вокруг, видящим более, чем обычное существо, но все же привязанным к обычным путям и способам передвижения. До августа 1915 года никакие телесные ощущения не смущали меня. Я говорю «не смущали», ибо первая фаза была достаточно абстрактной, хотя и безгранично ужасной, – со сценами из видений увязывалось уже отмеченное прежде отвращение к собственному телу.
Какое-то время во снах я стал стараться не глядеть вниз – на себя самого. Помню ту радость, которую чувствовал оттого, что в странных комнатах вовсе не было зеркал. И все же постоянно беспокоило то, что огромные столы – высотой не менее десяти футов – я видел как бы сверху или сбоку, но не снизу.
Ну а потом отвратительное искушение взглянуть на себя стало сильнее и сильнее, и однажды ночью во сне я уже больше не мог противиться ему. Сперва обращенный вниз взгляд совсем ничего не обнаружил. Чуть позже я понял: это оттого, что голова моя оказалась на конце невероятно длинной шеи. Втянув шею внутрь и внимательно приглядевшись, я заметил чешуйчатое кожистое тело в радужных разводах… десять футов вышиной и десять в основании… Выскочив из пропасти сна, воплем своим я, наверное, поднял пол-Аркхема. Потребовались недели ужаса, переживаний… прежде чем я сумел привыкнуть к своему чудовищному обличью. В новых снах я уже в телесном виде двигался среди прочих существ, брал ужасные книги с бесконечных полок и, часами оставаясь возле стола, писал длинным стилом, который сжимало зеленое щупальце, свисавшее под головою.
В памяти моей стали возникать обрывки того, что я читал или записывал. Я знакомился с ужасающими анналами других миров и вселенных, узнавал о бесформенном и грозном шевелении жизни, заключающей в себе все вселенные. Повествования о странных созданиях, населявших наш мир в забытом прошлом, перемежались жуткими хрониками существ, чьи немыслимые тела будут обитать на нашей планете через миллионы лет после смерти последнего человека.
Я читал главы из истории человечества – ни один из ученых наших дней даже не подозревает об их существовании. В основном записи эти были сделаны иероглифами. Язык этот я изучал с помощью каких-то непонятных жужжащих машин, он явно относился к агглютинирующим, но система корней полностью отличалась от существующей в человеческой речи.
Тома, написанные на других неведомых языках, я изучал тем же странным способом. Знакомыми мне буквами записано было не так уж много. Невероятно помогали мне исключительно точные рисунки, помещенные среди текста или переплетенные в отдельные тетради. Чтение я перемежал трудами – писал на английском историю нашего времени. Просыпаясь по утрам, я помнил крохотные бессвязные отрывки текстов на неведомых языках, которые выхватывала из мира слов моя память, а из собственной истории даже целые фразы не разлучались со мной.
Так я узнал – даже во сне изучая сходные случаи и древние мифы, конечно же, породившие мои сны, – так я узнал, что нахожусь среди членов величайшей расы нашей планеты, покорившей само время и разославшей пытливых исследователей во все его концы. Я теперь понимал, что был выхвачен из собственного времени, что другой разум тем временем пользуется моим телом и что в телах некоторых странных созданий возле меня заключены подобные мне плененные умы. Странным образом пристукивая своими клешнями, мне случалось говорить с мудрецами, попавшими сюда тем же путем, что и я сам, изо всех уголков Солнечной системы.
Был среди нас тонкий ум с планеты, которую мы называем Венерой, ему еще предстоит жить… через неисчислимые годы, через геологические эпохи. Другой мудрец был родом с одной из внешних лун Юпитера, он обитал там шесть миллионов лет назад. Среди землян попадались и представители звездоголовой крылатой, но полурастительной расы, населявшей Антарктику в палеозое; один разум был из числа разумных ящеров из сказочной Валусии; трое душ мохнатых гиперборейцев, предшественников человека, почитателей Цатоггуа; разум абсолютно мерзкого Чо-Чо; души двоих жителей Земли из последней эпохи ее – века арахнидов[8], пятеро выносливых колеоптеров[9], что будут наследовать нам, людям. В их тела Великая Раса вольет свой могучий разум, отступая перед лицом ужасной угрозы. Обитали там и души нескольких людей, принадлежавших к разным ветвям человечества.
Я беседовал с разумом Янь Ли, философа из жестокой империи Тцан-Чан, что грядет в пятом тысячелетии Anno Domini[10]; вождем большеголового народа, распоряжавшегося Южной Африкой за пятьдесят тысяч лет до Христа; с Бартоломео Кореи, флорентийским монахом двенадцатого столетия, а еще с королем Ломара, правившим в суровой полярной земле сотню тысячелетий назад, прежде чем низкорослые желтокожие инуиты явились с запада, чтобы захватить ее.
Говорил я с разными умами: Нуг-Сота, колдуна чернокожих завоевателей шестнадцатого тысячелетия новой эры, и с римлянином по имени Семпроний Блезий, квестором, жившим во времена Суллы; с Хефне, обитавшим в Египте при четырнадцатой династии, – он-то и поведал мне про мерзкого и загадочного Ньярлатотепа; и со жрецом времен Среднего Царства Атлантиды; и с джентльменом из Саффолка Джеймсом Вудвиллом, доставленным сюда из времен Кромвеля; с разумом придворного астронома перуанского королевства, существовавшего еще до инков; и с австралийским физиком Невиллом Кингстон-Брауном, которому суждено умереть в 2518 году от Р. X.; с архимагом потонувшей в тихоокеанских глубинах Ики, и с Теодотидом, грекобактрийским чиновником, жившим за двести лет до Христа, и с пожилым французом Пьером-Луи Монтаньи, состарившимся при Людовике XIII, и с Кром-Я, вождем киммерийцев, что жил в пятнадцатом тысячелетии до Р. X., и еще со многими… И разум мой не в силах теперь хранить ужасные тайны и потрясающие чудеса, о которых мне довелось узнать от них.
Каждое утро я просыпался в лихорадочном возбуждении, иногда отчаянно пытаясь подтвердить или опровергнуть ту информацию, которая укладывалась в рамки современных познаний. Известные факты становились шаткими и сомнительными, и я удивлялся играм фантазии, способной порождать в сновидении столь удивительные поправки к истории и науке.
Я только поеживался, представляя себе тайны, что могли укрываться под пологом прошлого, трепетал от ужасов, которые способно породить грядущее. Существа, принадлежащие к расе, которая унаследует от человечества Землю, поведали мне о конце рода людского такое, чего лучше вовсе не упоминать.
После человека возникла могущественная цивилизация жуков, телами которых избранные умы Древней Расы овладеют, когда на стародавний мир обрушится чудовищная судьба. Потом, на исходе существования самой Земли, разум расы вновь перенесется через пространство и время – на место новой остановки – в тела клубнеобразных, растительных по природе обитателей Меркурия. Но даже после этого на Земле еще будут возникать новые расы, патетически льнущие к остывающей планете, зарывающиеся в полную ужасов земную кору, и так до самого конца.
Но там, во снах, я все писал для главных архивов свою историю нашего времени – наполовину по собственному желанию, наполовину расплачиваясь за обещанные путешествия и посещения новых библиотек. Архивы Великой Расы сохранялись в колоссальном подземном сооружении возле городского центра – я это знаю потому, что часто бывал там и беседовал о разном. Сооружение это должно было хранить документы, пока существует раса, выдерживать самые страшные из содроганий Земли, посему титаническое хранилище превосходило все прочие сооружения весом и прочностью блоков, напоминая пещеры, устроенные внутри скалы.
Все, что писалось или печаталось на огромных листах невероятно стойкой целлюлозной ткани, переплеталось в книги, листы которых соединены были сверху наподобие блокнота; их хранили в тонких футлярах – из неизвестного металла, крайне легкого, нержавеющего, с серым отливом, – украшенных математическими узорами, на которых скругленными иероглифами Великой Расы выведены были названия.
Футляры эти хранились на стеллажах из того же самого металла, снабженных замысловатыми витыми ручками. Собственной моей истории отведено было особое место в хранилищах низшего уровня, где хранились материалы по истории позвоночных: в секции, отведенной культурам человечества и мохнатой и ящероподобной рас, предшествовавших нам во владычестве над Землей.
Но ни разу сон не позволил мне воспроизвести последовательность событий одного дня. Я видел всегда туманные, несвязанные и хаотически сменявшие друг друга отрывки. Например, я весьма смутно представляю себе помещение, где обитал в этом призрачном мире… Впрочем, кажется, мне была предоставлена огромная комната. Ограничения на мою свободу постепенно снимались, и некоторые из видений напоминают мне об интересных поездках по могучим дорогам, протянутым через джунгли, о недолгом пребывании в странных городах, о руинах… огромных, мрачных, лишенных окон… Даже сами члены Великой Расы избегали их в непонятном страхе. Совершал я и долгие морские вояжи в огромных многопалубных кораблях, с необыкновенной быстротой несущихся по волнам, и полеты над дикими краями в замкнутых, похожих на снаряд летательных аппаратах, поддерживаемых силой электрического отталкивания.
За широким теплым океаном тоже высились города Великой Расы, а на одном из далеких континентов я видел примитивные деревни черномордых крылатых тварей, которые породят новую доминирующую расу, после того как Великой Расе придется, спасаясь от ползучего ужаса, отослать в будущее лучшие умы. Равнины и зелень повсюду окружали меня. Редкие горы были невысоки и обычно обнаруживали признаки вулканизма.
О животных, которых мне приходилось видеть, можно было написать целые тома. Все они оставались дикими; механизированная культура Великой Расы давно покончила с домашними зверями, пища же была целиком растительной или синтетической. Неуклюжие огромные рептилии паслись во влажных лугах, били крыльями в густом воздухе, подымали волны в морях и озерах; среди них, как мне казалось, можно было различить небольших еще прародителей многих архаических существ – динозавров, птеродактилей, ихтиозавров, лабиринтодонтов, плезиозавров и подобных им тварей, с которыми нас познакомила палеонтология. Ни птицы, ни млекопитающие мне не попадались.
Земля и болота постоянно были в движении: там ползали змеи, ящерицы и крокодилы. Среди сочной листвы напряженно гудели разные насекомые. Далеко от берега неведомые, невиданные чудовища вздымали к пасмурным небесам гороподобные столбы пара. Однажды меня взяли под воду в оснащенной прожекторами субмарине, и я увидел разные живые страхи, воистину потрясающие своей величиной. Видел я и руины немыслимых затонувших городов, и расцвет подводной жизни: криноидеи[11], брахиоподы[12]; кораллы, рыбы изобиловали повсюду.
О психологии, праве и подробной истории Великой Расы видения мои донесли весьма немного информации, и все, что я заношу сюда, в основном было извлечено из древних легенд и известных мне историй болезни, а не из моих видений.
Со временем, конечно, чтение и раздумья принесли свои плоды и стали опережать приход видений, так что смысл некоторых отрывков я сумел постичь заранее, подтверждая таким образом то, что мне уже удалось узнать. Это утешило меня и укрепило уверенность в том, что схожее чтение и интересы моей второй личности и явились основой всей ужасной ткани псевдовоспоминаний.
Сны мои относились ко времени, удаленному от нашего примерно на 150 000 000 лет, – рубежу палеозойской и мезозойской эры. Тела, в которых обитала Великая Раса, не оставили известных науке потомков не только среди ныне живущих и даже вымерших существ, они представляли собой особый, почти гомогенный и в высшей степени специализированный тип, занимавший промежуточное положение между животным и растительным мирами.
Уникальное строение клеток их организмов исключало усталость, не имели они и нужды во сне. Пища, всасываемая через красные воронки-отростки на одной из больших гибких конечностей, обычно была полужидкой, и состав ее во многом не был похож на питание ныне живущих существ.
Существа, приютившие разум Великой Расы, были наделены двумя знакомыми нам чувствами – зрением и слухом, органами которого служили подобные цветкам завершения серых стеблей над их головой, Кроме них они обладали некоторыми чувствами, чуждыми людям. И разум, далекий от Великой Расы, даже вселяясь в тело, не мог овладеть им в полной мере. Три глаза располагались вокруг головы, и поле зрения их было шире, чем у человека. Кровь же представляла собой некий густой темно-зеленый ихор.
Среди них не было полов, размножались они семенами, или скорее спорами, выделявшимися из основания конусов и развивавшимися лишь под водой. Молодь их росла в огромных и легких баках, впрочем, молодых выращивали немного – в связи с долголетием отдельных личностей; в среднем существо, принадлежавшее к Расе, жило четыре-пять тысяч лет, от обнаруживавших какие-либо дефекты немедленно избавлялись. Лишенные осязания и физической боли, о заболеваниях и приближении смерти они судили по внешнему виду.
Мертвых кремировали с уважением и почетом. Время от времени кому-нибудь из особо смышленых удавалось избежать смерти, отправляя разум в грядущее, но такое происходило нечасто. И когда подобное случалось, к разуму, изгнанному из будущего, относились с предельной добротой до самого распадения живой темницы, в которую был заточен невольный гость.
В общественном отношении Великая Раса как будто образовывала единую нацию или вольный союз, имевший общие главные институты, но подразделявшийся на четыре крупные части. Политико-экономическая система в каждой из них представляла собой нечто вроде гибрида фашизма и социализма: основные ресурсы подлежали рациональному распределению, вся власть была предоставлена небольшому правительству, избранному голосами тех, кто способен был успешно пройти определенные образовательные и психологические тесты. Семейные отношения не подчеркивались, но общее происхождение признавалось, и молодежь по большей части воспитывали родители.
Наибольшее сходство с человеческими учреждениями и привычками проступало в тех областях, где приходилось иметь дело с абстрактными представлениями, или же наоборот – там, где доминировали основные потребности, общие для всей органической жизни. Несколько схожих черт явились следствием сознательного заимствования – Великая Раса изучала будущее и копировала удачные, с ее точки зрения, решения.
Участие в высокомеханизированном производстве занимало не много времени в жизни каждого гражданина, и имевшийся у всех досуг заполнялся интеллектуальной и эстетической деятельностью.
Науки были вознесены до невероятных высот, искусство вливалось в жизнь составной ее частью, хотя ко времени моих снов миновало и вершину свою, и даже средний уровень, достигнутый в прошлом. Производство, постоянно напрягая свои силы, поддерживало в целостности пелену жизни, которую ткали в больших городах, то и дело подвергавшихся сокрушительным геологическим бурям первобытных времен.
Преступлений было на редкость мало, с ними расправлялась уверенная и эффективная полицейская служба. Наказания изменялись от лишения привилегий до пожизненного заключения либо истязания основных эмоций; впрочем, их никогда не применяли, не разобравшись тщательно в мотивах действий преступника.
Войны в последние несколько тысячелетий в основном были гражданскими, только изредка возникали конфликты с крылатыми и звездоголовыми древними существами, еще гнездившимися в Антарктике. Случались они нечасто, но бывали опустошительными. Для целей, о которых не полагалось упоминать, но явно в связи с непрестанной тревогой, которую внушали древние, лишенные окон башни и огромные, заложенные засовами двери, всегда под рукой была огромная армия, вооруженная похожим на наши нынешние фотоаппараты оружием, производившим могучие электрические разряды.
Страх перед базальтовыми руинами и заложенными дверями был предметом единодушного умолчания, а в лучшем случае каких-то слухов. Все подробности, которые могли бы объяснить его причины, отсутствовали в книгах, имевшихся на обычных полках. Он оказался единственной запретной темой: чувствовалась в нем и память о прошлых ужасных битвах, и о еще ожидаемых в будущем бедствиях, которые заставят Великую Расу разом отправить в будущее сразу всех своих мудрецов.
Почерпнутые из легенд и разговоров, несовершенные и фрагментарные представления мои об этом вопросе, как и обо всем прочем, становились здесь еще более неопределенными. Туманные древние мифы умалчивали о многом… или же все упоминания о случившемся по какой-то причине оказались выброшенными из них. Ну а в снах, что видел я сам и другие, содержалось чрезвычайно мало подробностей. Существа Великой Расы никогда не заводили речи на эту тему; все, что удалось мне узнать, выяснили отточенные умы представителей иных рас, одаренные особо острой наблюдательностью.
Как они сумели понять, страхи порождены были расой жуткой и древней… Какие-то полуполипы, существа, совершенно чуждые Земле, явились в нашу Вселенную из неизмеримых далей шестьсот миллионов лет назад и потом правили нашей планетой. Они были материальны только частично – с позиции нашего понимания материи, – и все чувства их, даже само мышление, невероятным образом отличалось от свойств организмов земной природы. Например, они обходились без зрения; и умственный образ их мира непонятным образом ограничивался иными чувствами.
Впрочем, они были достаточно материальны, чтобы извлекать из материи пользу, если оказывались в космосе возле нее; наверное, им необходимо было жилье, быть может и странное на наш взгляд. Хотя чувствами они могли пронизывать материальные барьеры, тела их не были способны на это, и особым образом организованные электрические токи несли им смерть. Невзирая на отсутствие крыльев и каких бы то ни было видимых средств для левитации, они могли перемещаться в воздухе. Разум их был настолько отличен от всех известных Великой Расе, что не допускал возможности обмена умами.
Попав на Землю, твари эти соорудили могучие города из базальта, с их башнями без окон, и безжалостно уничтожали все живое, что им только попадалось. Тогда-то разумы, слагающие Великую Расу, бежали из своего далекого и неведомого трансгалактического мира, именуемого Йит в сомнительных и возмутительных Эльдаунских Скрижалях.
Новые пришельцы во всей мощи созданного ими оружия легко победили космических хищников и загнали в полые недра планеты, которые те и так давно считали своими и уже начали заселять.
Тогда были закупорены все ходы, уводящие в глубь земли, и тварей внизу предоставили собственной судьбе. Впоследствии Великая Раса заняла и их огромные города, лишь некоторые сооружения были сохранены по причинам, связанным скорее с суевериями – не с безразличием, не по безрассудству или из исторических и мемориальных соображений.
Но шли эоны, и явились первые смутные знаки того, что злые Древние силы крепнут и множатся внутри Земли. В удаленных и небольших городах Великой Расы из глубей земных начались вторжения особо мерзкого свойства; происходили они и в некоторые покинутых городах Древних, которые Великая Раса не посещала, – там пути, уводящие в подземные пропасти, не были должным образом перекрыты или же не охранялись.
После этого предприняты были великие предосторожности; тогда завалили многие из уходящих под землю дорог – впрочем, иные из них перекрыли дверями, оставленными в стратегических целях: дабы в случае необходимости самим напасть на порождения тьмы, если они вырвутся наружу в неожиданном месте.
Вторжения Древних, судя по всему, были ужасны превыше всякой меры – такой отпечаток наложили они на саму психологию Великой Расы. Таким ужасом веяло от них, что конусы старались даже не упоминать об этих тварях. Я так и не смог ясно представить себе, на что они были похожи.
Говорили о чудовищной текучести их тел, то видимых, то на мгновение исчезавших; по слухам, нападая и защищаясь, они прибегали к ветрам огромной силы. Еще связывался с ними некий посвист и появление отпечатков как бы ступни с пятью округлыми пальцами.
Было ясно, что ждущая Великую Расу зловещая участь, которой так панически опасались все члены ее, – участь, способная подвигнуть миллионы острейших умов броситься через разверстую пропасть времени в тела странных существ в неведомом, но безопасном грядущем, – и могла быть только самым последним, наконец успешным нападением Древних сил.
Благодаря переброске разумов через века Раса давно уже узнала свою судьбу в грядущем. Тогда же было решено, что всякий, кто сумеет спастись, имеет право на это. То, что нападение будет произведено скорее из мести, чем в попытке вновь завоевать поверхность планеты, они знали из дальнейшей истории: последующие расы будут сменять друг друга, не ведая о чудовищах, затаившихся в сердце Земли.
Может быть, существа эти сами предпочитали внутренние пропасти и расселины Земли ее разнообразной, подверженной бурям поверхности – ведь свет им не был нужен. Впрочем, возможно, пролетевшие эоны понемногу унесли с собой их прежнюю силу. И в самом деле, ни одного из них уже не останется в живых ко времени разумных жуков – наследников человечества, в тела которых и переселятся беглецы.
Ну а пока Великая Раса осторожно следила за внутренностями планеты и держала наготове оружие, пытаясь не вспоминать о кошмарных врагах слишком часто, не упоминать о них – ни устно, ни письменно. Но тень безымянного страха вечно реяла над мрачными башнями без окон и бойниц и перед заложенными дверями.
V
Таков был мир, смутные отблески которого каждую ночь проявлялись в моих снах. Не могу даже надеяться описать весь ужас, все отвращение, рожденное подобными отзвуками. И все они обладали одним, полностью нематериальным свойством: создавали острое ощущение псевдовоспоминания.
Как я сказал, занятия мои постепенно смогли защитить меня от подобных чувств, дали прошлому рационально-психологическое объяснение, и благотворное воздействие их уже подкреплялось легким прикосновением привычки, как всегда, приходящей с течением времени. Но, несмотря на все, неясный ползущий ужас то и дело охватывал мое сердце. Теперь он уже не поглощал всего меня целиком, как было прежде, и после 1922 года я стал вести вполне нормальную жизнь, чередуя работу и отдых. С годами я стал ощущать, что пережитое следует обобщить и опубликовать и, добавив примеры из родственных случаев амнезии и сводные мотивы, обнаруженные в фольклоре, сделать доступным для серьезного исследователя; потому-то я и занялся подготовкой серии статей, вкратце охарактеризовал в них основные моменты и сопроводил их грубыми набросками существ и сооружений, запомнившихся оценок, декоративных мотивов и иероглифов, которые мог воспроизвести по снам.
Статьи по одной печатались в «Журнале американского психологического общества» с 1928 по 1929 год, но особого внимания не привлекли. Я же тем временем продолжал тщательно записывать сны, не считаясь со скопившейся грудой материалов.
Но 10 июля 1934 года мне доставили письмо из Психологического общества, а за получением его и последовала кульминирующая и самая жуткая фаза всей моей кошмарной истории. На штемпеле значился городок Пилбарра в Западной Австралии; подпись, как я узнал, наведя справки, принадлежала одному из известнейших в своих кругах горных инженеров. К нему были приложены весьма любопытные снимки. Их я во всей полноте воспроизвожу в тексте, и любой читатель немедленно поймет, сколь ужасный эффект оказали они на меня.
На какое-то время мною словно овладели паралич и недоверие; хотя я часто думал, что какие-то моменты легенд, так окрасивших мои сны, должны наконец найти и материальное подтверждение, но тем не менее совсем не был готов к тому, что от затерянного в прошлом мира кое-что еще может дойти до нас. Эти фотоснимки со всем своим холодным и неопровержимым реализмом произвели сокрушительный эффект. Из песка выступали ветхие каменные блоки, источенные ветром, каплями дождя и летучим песком. Выпуклый верх и вогнутый низ говорили сами за себя.
Взявшись за увеличительное стекло, я различил… слишком отчетливо… среди всех ямок и бороздок на камне следы огромных криволинейных фигур и стертые иероглифы, те, что делали ужасными мои сны. Но пусть лучше письмо говорит само за себя.
49, Дэмпьер-стрит
Пилбарра, 3, Австралия
18 мая 1934 г.
Профессору Н. У. Пизли
корреспонденту
Ам. Психологического общества
30 В. 41-я стрит
Нью-Йорк Сити, США
Мой дорогой сэр!
Недавний разговор с доктором Ю. М. Бойлем из Перта и несколько журналов с вашими статьями, которые он только что переслал мне, заставляют меня сообщить вам о неких предметах, обнаруженных мною в Большой Песчаной пустыне к востоку от наших золотоносных полей. Учитывая странные легенды о древних городах, сложенных из чудовищно огромных блоков, и описываемые вами загадочные изображения и иероглифы, полагаю, что мне удалось обнаружить нечто выдающееся.
Чернокожие всегда много рассказывали о попадающихся здесь огромных камнях с отметинами, не скрывая ужаса перед подобными находками. В их представлении камни эти загадочным образом связаны с общеизвестными в наших краях легендами о Буддаи, гигантском старике, на неисчислимые века уснувшем под землей, положив голову на локоть. Однажды он проснется и пожрет Землю.
Существуют еще очень древние, полузабытые сказки о подземных домах, сложенных из огромных камней. Коридоры их уводят все ниже и ниже, и в глубинах гнездится ужас. Еще чернокожие утверждают, что некогда их воины, потерпев поражение в битве, попытались укрыться в таком доме, но ни один так и не вышел обратно, а из подземных ходов тут же задули жуткие ветры. Однако к словам туземцев не следует проявлять слишком большого доверия.
Но это еще не все. Два года назад, проводя изыскания в пустыне – почти в пяти сотнях миль отсюда к востоку, – я наткнулся на множество разбросанных камней примерно 3×2×2 фута в размере, обработанных и источенных непогодой почти до предела.
Сперва я не мог обнаружить на них тех отметин, о которых рассказывают черные, но все-таки, приглядевшись, заметил глубоко врезанные линии, странные, изогнутые, как те, о которых мне рассказывали. По-моему, там было тридцать или сорок таких блоков, все они были обнаружены в круге в четверть мили диаметром.