Золотой жук мисс Бенсон
Часть 6 из 39 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да.
– Значит, я все-таки права: мы собираемся искать какого-то жука, которого, возможно, и вовсе не существует! – заявила Инид, возвращаясь к исходной точке разговора. Но тут, к счастью, появился таможенный чиновник, и она отвлеклась. – Как вы думаете, Мардж, – задумчиво спросила она, – нас пропустят на корабль?
Марджери улыбнулась. Нет, это отнюдь не означало, что Инид уже начинала ей нравиться. Скорее это был тот редкий случай, когда Марджери была вполне довольна собой. Во всяком случае, мысль о том, что ей придется пересечь земной шар в поисках какого-то жука, вдруг показалось ей удивительно естественной и прекрасной.
– Конечно. Нужно всего лишь предъявить ваш паспорт, миссис Притти.
При этих словах Инид не просто побледнела, а стала цвета остывшей овсянки.
– Что, простите, я должна предъявить? – переспросила она.
8. Не вздумайте отплыть без нас!
Мало того что они чуть не опоздали на поезд Лондон – Тилбери, так они еще и еле-еле успели подняться на борт лайнера, отплывающего на другой конец света!
Впрочем, ждать Инид Притти Марджери не собиралась. Она уже решила, что будет даже лучше, если дальше она поплывет без нее: сама Фортуна, казалось, пришла ей на помощь. Но когда Инид сопроводили в особое помещение для личного допроса, Марджери попыталась по мере возможностей объяснить таможеннику, что с этой женщиной, собственно, только что познакомилась и почти не знает ее. Таможенник, сурово скрестив руки на груди, спросил: почему же в таком случае они путешествуют вместе? И, слово за слово, Марджери сама угодила в ту же ситуацию: ее тоже отвели в отдельный кабинет для личного допроса.
– Почему на вашей фотографии две женщины? – спросил представитель таможенной полиции, с удивлением изучая ее паспорт. Комнатушка была крошечная, каждая стена не больше газетного стенда, и таможенник стоял совсем близко. А поскольку он оказался косоглазым, Марджери, стараясь быть вежливой, то и дело вертела головой, пытаясь понять, в который из двух его глаз она должна смотреть. – Эта вторая женщина на фотографии и есть ваша спутница-блондинка?
– Нет. Это не она.
– Но она похожа.
– Нет, совершенно не похожа! У той женщины были каштановые волосы, это и на фотографии видно. Я ее вообще никогда в жизни не встречала. Она просто вломилась в будку, когда я…
– Значит, и с этой женщиной вы тоже раньше никогда не встречались? У вас что, привычка такая?
Потом он спросил, не угодно ли ей будет снять часы, шляпу и обувь. У Марджери хватило ума понять, что это отнюдь не вопрос, но дело в том, что она затянула шнурки на ботинках двойным узлом из соображений безопасности, а вытащить ногу из ботинка, не расшнуровывая его, было весьма затруднительно.
– Вообще-то это не мои ботинки, – сказала она, мучительно пытаясь развязать накрепко затянутые шнурки.
– Вот как? – удивился таможенник. – Только не говорите мне, что вы их украли!
Марджери даже не сразу поняла, что это всего лишь шутка. С первой секунды щеки ее запылали огнем, и она горячо и многословно принялась отрицать даже саму возможность кражи; ее страстная речь напоминала заверения апостола Петра Господу во время Тайной Вечери.
Затем в комнату вошли двое полицейских и, не поздоровавшись, принялись изучать содержимое ее саквояжа с оборудованием для коллекционирования – когда они чуть не уронили бутылку с этанолом, Марджери невольно охнула, но не потому, что ей было бы жалко лишиться единственной бутылки с жидкостью, предназначенной для консервации материала, а потому, что разлить этанол в помещении такого объема означало, что в следующую минуту они все четверо будут валяться на полу без чувств.
– А вы, похоже, нервничаете, – заметил один из полицейских. У Марджери и впрямь лоб под волосами был весь покрыт каплями едкого пота, а сердце стучало так, словно она бегом поднялась на гору.
– Ну да, судя по моему виду, любой бы решил, что я замешана в чем-то предосудительном! – пошутила она и прибавила: – Например, убила кого-нибудь! – Она засмеялась, однако шутки и комедийные роли никогда ей не удавались, так что эти ее слова прозвучали подозрительно, словно она и впрямь некое преступление совершила. Однако она не унималась. – Так что теперь вам осталось отвести меня в тюрьму, а потом повесить! – И тут уж полицейские перестали рассматривать ее стеклянные колбы и ботанизирки с трубочками и дружно на нее уставились, даже тот косой таможенник, хотя, если честно, один его глаз уперся в макушку Марджери, а второй – в ее ступни.
Затем из соседней комнаты донесся уже знакомый ей заливистый смех Инид. Дверь приоткрылась, и в их комнатенку просочился еще один человек – сардины в банке наверняка чувствуют себя свободнее, подумала Марджери, – который принялся что-то шепотом объяснять остальным. Те заулыбались, а этот новый таможенник сказал, обращаясь к Марджери:
– Ваша подруга – такая забавница! – Она уже хотела возразить, что Инид – никакая ей не подруга, но вовремя передумала. – Вы можете идти, да советую вам поторопиться, – прибавил таможенник, и Марджери тут же вернули ее ботинки, часы и шлем, а также заново упаковали ее саквояж с оборудованием, причем так осторожно и аккуратно, что это тронуло ее буквально до слез. На этом и закончился ее первый в жизни допрос в полиции, загадочный и удивительно быстрый.
Она вышла из комнаты, и в ту же минуту напротив распахнулась дверь, и оттуда пулей вылетела Инид, на бегу застегивая пуговицы на блузке и на жакете. На щеках у нее рдели пятна нервного румянца. Времени у них опять было в обрез, так что – в очередной раз! – пришлось бежать бегом.
– Быстрей! – кричала Инид. – Следуйте за мной!
– Опять? – пробормотала Марджери и бросилась догонять свою сумасшедшую спутницу. Они снова проталкивались сквозь толпу, налетая на людей, а Инид, вцепившись в ручки своих чемоданов, словно это были руки ее детей, действовала как таран. С трудом миновав двери, они оказались на причале, где еще тесней толпились люди, и все они махали воздушными шариками и что-то кричали. Пробиться сквозь эту толпу было немыслимо – все равно что попытаться пройти сквозь стену. Инид и Марджери оказались стиснуты со всех сторон. Оглушительно играл оркестр духовых инструментов. Какая-то женщина рядом с ними рыдала так, словно у нее сердце разрывалось, а с небес, как будто всего этого было мало, сыпался типичный британский мелкий дождь, липнущий к волосам, обволакивающий кожу влажным туманом и за пару минут способный любого промочить насквозь.
– Не вздумайте отплыть без нас! – крикнула Инид. Казалось, она угрожает самому огромному лайнеру, принадлежавшему достойной компании RMS[11]. Матрос уже спустился по сходням с цепью в руках, намереваясь перекрыть доступ на палубу; уже и противотуманная сирена подала голос. «Орион» мог отчалить в любой момент. – Эй, немедленно это прекратите! – еще громче завопила Инид.
Марджери тщетно пыталась поспеть за Инид, задыхаясь от боли в бедре. Впрочем, боль теперь пронизывала и позвоночник, и обе ноги сверху донизу, и Марджери никак не удавалось как следует вдохнуть и наполнить легкие. Ее саквояж был значительно тяжелее, чем чемодан, так что ей приходилось постоянно менять руки, и теперь она уже не знала, что лучше: постоянная мучительная боль в правом плече или короткие, но очень сильные приступы боли в левом.
– Подождите! Эй, подождите! – орала Инид, и палубный матрос наконец ее услышал. Высмотрев их в толпе, он бросил цепь и сбежал вниз, чтобы помочь им пробиться к сходням. Но Инид рысью пронеслась мимо него, бросив через плечо: – Не мне помогай, дорогуша! Помоги лучше той леди, что тащится.
* * *
Несмотря на ужасную погоду, все пассажиры высыпали на палубы. Как только судно плавно отошло от причала, оркестр на набережной грянул «Правь, Британия»[12], а пассажиры стали размахивать бесчисленными цветными лентами, которые вскоре опутали корабль, точно гигантская паутина. Инид тоже что-то радостно выкрикивала и посылала воздушные поцелуи неведомо кому. «До свиданья! – кричала она. – До свиданья, старушка Блайти!»[13] А Марджери еще долго стояла на палубе, глядя, как уплывает прочь знакомое побережье, как расплываются в тумане доки, береговая линия, рыбачьи лодки, и вскоре уже весь остров стал казаться чем-то вроде маленькой серой шляпки на горизонте. Неужели она все-таки это сделала? Да! Наконец-то ей удалось совершить то, о чем она мечтала с детства, но от чего в двадцать с небольшим решительно отказалась! В душе у нее просто буря бушевала – ведь прямо сейчас с ней происходило то, во что она еще совсем недавно и поверить не могла. А как было легко привыкнуть заниматься тем, к чему не имеешь ни малейшей склонности, и оказаться связанной этой привычкой по рукам и ногам, и это ненавистное занятие в итоге даже стало причинять боль. Но теперь всему этому конец. Конец несбыточным мечтам и желаниям. Она уже в начале пути! Она сумела отправиться в это невероятное путешествие на другой конец света. И корабль, на котором она сейчас находилась, не просто поднял якоря и вышел в море – он подарил ей новое самоощущение. И она вместе с ним подняла свои якоря.
Инид между тем, отыскав какого-то симпатичного стюарда, попросила его помочь им с багажом. («О, вы так добры! – верещала она. – Вы так нам помогли! Спасибо, мой милый! Нет-нет, красный саквояж я понесу сама!») Стюард помог им не только отнести вещи в каюту, но и поведал обо всех тех замечательных вещах, которые будут им предложены на борту лайнера. И не только о бесплатных завтраках и обедах, но и о возможности сколько угодно плавать в бассейне, а также участвовать в различных развлекательных мероприятиях. Само по себе нахождение на борту «Ориона» – это уже огромное удовольствие, сказал он и показал им ряды чудесных желтых шезлонгов, множество маленьких магазинчиков, выходящих на палубу, парикмахерский салон, кинотеатр и просторный зал для танцев. Инид только ахала, охала и кудахтала, как наседка, снесшая яйцо. Желтый – это цвет нашей компании, сообщил им стюард. Такой желтой дымовой трубы нет больше ни на одном судне Королевского флота, кроме «Ориона».
– Как раз в тон моим волосам! – засмеялась Инид.
– Действительно! – сказал стюард и тоже засмеялся.
Затем Инид, естественно, принялась рассказывать ему о золотом жуке, хотя явно знала об этом крайне мало, что ее, впрочем, ничуть не смущало.
– Мардж – великая исследовательница, – вещала Инид, – она работает в Музее естественной истории. А я ее ассистентка. О, это будет приключение всей нашей жизни!
– Я тоже мог бы устроить вам кое-какие приключения! – интимным тоном заметил стюард.
– Не сейчас, морячок! Не надо быть таким нахальным!
В общем, в сторону кают туристического класса они продвигались весьма медленно, разговаривая исключительно восклицательными фразами и пересчитывая чемоданами ступеньки трапов. Этих ступенек было такое количество, что Марджери уже стало казаться, будто они спускаются прямо на дно океана. Наконец стюард остановился перед дверью нужной каюты.
– Это здесь? – несколько удивленно спросила Марджери.
– О! Ну что вы! Каюта просто прелесть! – пропела Инид.
Но на самом деле каюта, которую Марджери предстояло делить с Инид в течение пяти недель, была просто крохотной. В ней и одному-то человеку было бы тесновато, а уж двоим – особенно такой крупной женщине, как Марджери, и ее чрезвычайно возбудимой спутнице, способной говорить без умолку, – места здесь явно не хватало. Честно говоря, эта каюта вообще больше походила на шкаф и была ничуть не похожа на те удобные просторные помещения, что были изображены в рекламной брошюре. И потом, после холодной палубы Марджери показалось, что здесь невыносимо душно и жарко, и она уже через несколько секунд была вынуждена расстегнуть пальто, сожалея, что еще и шерстяную кофту под него напялила, боясь замерзнуть.
Вдоль одной стены каюты разместились две койки; вдоль другой – вешалка для одежды, крошечный шкафчик, крошечная раковина, один стул с желтой обивкой, крошечный столик, зеркало и настенный светильник. Под потолком медленно вращался вентилятор, который воздух не охлаждал, а попросту его перемешивал. Уборная и душ находились в конце коридора, там же была и прачечная. Судно неожиданно качнуло, и Марджери с Инид чуть не упали. Впрочем, ловкий стюард подхватил Инид, и та пронзительно взвизгнула, словно он ее ущипнул:
– Эй, руки прочь, морячок!
– Ха-ха-ха! – захохотал стюард. – Спорить готов, уж ты-то повеселиться умеешь!
Когда он ушел, в каюте воцарилось неловкое молчание, словно Инид, вопреки всем правилам приличий, вдруг взяла и разделась догола. Марджери молча повесила в шкафчик три своих платья, положила на стол стопку книг и сообщила Инид, что займет нижнюю койку. Но Инид ничего ей не ответила: она была занята замком в двери, пробуя, хорошо ли он закрывается, так что Марджери была вынуждена все повторить.
– Я заняла левую половину шкафа, – сказала она, пробираясь между чемоданами Инид, которые в их крохотной каюте казались огромными, как саркофаги для детенышей динозавров. – А вы, Инид, можете занять правую. Видимо, нам весьма тщательно придется делить здесь каждую пядь пространства…
– По-моему, здесь очень даже мило! – невпопад сказала Инид, глядя на дверь. Она была явно довольна своими успехами по обеспечению безопасности.
– …и, боюсь, это будет весьма непросто, – продолжила свою мысль Марджери. – Так что я предлагаю сразу установить кое-какие правила.
– Что, простите?
– Это будет моя половина. – Марджери указала на левую часть каюты, которую обозначила как свою собственную. – А та будет вашей. – Технически это означало, что шкаф и светильник у них будут в общем пользовании, а если уж Марджери намерена захватить столик, то Инид «возьмет себе» зеркало. – Ну и, ясное дело, мне придется заходить на вашу половину, чтобы добраться до двери. Да, кстати, еще одно: меня зовут не Мардж.
– Не Мардж?
– Нет.
– Я поняла. Это у вас псевдоним такой? Ну, фиктивное имя?
– Фиктивное? Нет! Разумеется, никакого фиктивного имени у меня нет. Меня зовут Марджери. А мардж – это дешевый заменитель сливочного масла, попросту маргарин!
– Что, простите?
– Вообще-то меня обычно называют мисс Бенсон.
– Мисс Бенсон? – Инид сердито нахмурилась и скорчила рожу.
– Да, мисс Бенсон.
– О’кей, Мардж. А теперь я свои вещи распакую, хорошо?
Спорить дальше было некогда, потому что Инид извлекла из своего чемодана невероятное количество разных пузыречков и баночек и моментально в полном беспорядке перебазировала все это в шкаф, причем и на половину Марджери тоже. На это безобразие даже смотреть было неприятно, не говоря уж о том, что Марджери просто понять не могла: зачем одной женщине столько всего? Сама Марджери взяла с собой только банку кольдкрема «Пондз», которой ей вполне могло и на целый год хватить. Затем Инид принялась потрошить остальные два чемодана, и Марджери снова пришлось испытать некий шок. В вываленной из них груде вещей не было ни одного платья коричневого или камуфляжного оттенка. Вся одежда Инид была в высшей степени яркой – короткие платья, купальники-бикини тигровой расцветки и даже шуба, которая, кстати, страшно линяла; с нее так и посыпались волоски, стоило ее встряхнуть. Вся обувь была на высоких каблуках, даже домашние туфли из ткани в цветочек. Имелось также несколько крохотных шляпок и фантастический пеньюар, розовый, как вареная креветка. По всей видимости, Инид попыталась запихнуть в эти чемоданы всю свою жизнь, которая, как и ее одежда, была довольно поношенной и запятнанной. А вот свой красный саквояж Инид так и не открыла. Она лишь проверила, хорошо ли он заперт, и сразу запихнула его под стул. Затем женщины стали переодеваться к обеду, стараясь держаться каждая в своем конце каюты, а на самом деле вынужденные стоять практически рядом. Марджери облачилась в свое лучшее пурпурное платье. Инид натянула нечто яркое, цветастое.
– У вас волосы от природы вьются? – спросила она и подергала себя за свои желтые патлы так безжалостно, словно они были искусственными, купленными в магазине.
– Да.
– Значит, вам и перманент делать не нужно?
– Никогда в жизни перманент не делала. Вот, кстати, свободная вешалка.
– Что?
– Вешалка. Чтобы одежду повесить.
– Да пусть на полу валяется. Как же вам с волосами-то повезло! А мне свои каждую неделю завивать приходится. Видите, какие они от этой завивки тонкие стали? И цвет на этот раз получился совершенно ненатуральный.
– Да неужели?
– Значит, я все-таки права: мы собираемся искать какого-то жука, которого, возможно, и вовсе не существует! – заявила Инид, возвращаясь к исходной точке разговора. Но тут, к счастью, появился таможенный чиновник, и она отвлеклась. – Как вы думаете, Мардж, – задумчиво спросила она, – нас пропустят на корабль?
Марджери улыбнулась. Нет, это отнюдь не означало, что Инид уже начинала ей нравиться. Скорее это был тот редкий случай, когда Марджери была вполне довольна собой. Во всяком случае, мысль о том, что ей придется пересечь земной шар в поисках какого-то жука, вдруг показалось ей удивительно естественной и прекрасной.
– Конечно. Нужно всего лишь предъявить ваш паспорт, миссис Притти.
При этих словах Инид не просто побледнела, а стала цвета остывшей овсянки.
– Что, простите, я должна предъявить? – переспросила она.
8. Не вздумайте отплыть без нас!
Мало того что они чуть не опоздали на поезд Лондон – Тилбери, так они еще и еле-еле успели подняться на борт лайнера, отплывающего на другой конец света!
Впрочем, ждать Инид Притти Марджери не собиралась. Она уже решила, что будет даже лучше, если дальше она поплывет без нее: сама Фортуна, казалось, пришла ей на помощь. Но когда Инид сопроводили в особое помещение для личного допроса, Марджери попыталась по мере возможностей объяснить таможеннику, что с этой женщиной, собственно, только что познакомилась и почти не знает ее. Таможенник, сурово скрестив руки на груди, спросил: почему же в таком случае они путешествуют вместе? И, слово за слово, Марджери сама угодила в ту же ситуацию: ее тоже отвели в отдельный кабинет для личного допроса.
– Почему на вашей фотографии две женщины? – спросил представитель таможенной полиции, с удивлением изучая ее паспорт. Комнатушка была крошечная, каждая стена не больше газетного стенда, и таможенник стоял совсем близко. А поскольку он оказался косоглазым, Марджери, стараясь быть вежливой, то и дело вертела головой, пытаясь понять, в который из двух его глаз она должна смотреть. – Эта вторая женщина на фотографии и есть ваша спутница-блондинка?
– Нет. Это не она.
– Но она похожа.
– Нет, совершенно не похожа! У той женщины были каштановые волосы, это и на фотографии видно. Я ее вообще никогда в жизни не встречала. Она просто вломилась в будку, когда я…
– Значит, и с этой женщиной вы тоже раньше никогда не встречались? У вас что, привычка такая?
Потом он спросил, не угодно ли ей будет снять часы, шляпу и обувь. У Марджери хватило ума понять, что это отнюдь не вопрос, но дело в том, что она затянула шнурки на ботинках двойным узлом из соображений безопасности, а вытащить ногу из ботинка, не расшнуровывая его, было весьма затруднительно.
– Вообще-то это не мои ботинки, – сказала она, мучительно пытаясь развязать накрепко затянутые шнурки.
– Вот как? – удивился таможенник. – Только не говорите мне, что вы их украли!
Марджери даже не сразу поняла, что это всего лишь шутка. С первой секунды щеки ее запылали огнем, и она горячо и многословно принялась отрицать даже саму возможность кражи; ее страстная речь напоминала заверения апостола Петра Господу во время Тайной Вечери.
Затем в комнату вошли двое полицейских и, не поздоровавшись, принялись изучать содержимое ее саквояжа с оборудованием для коллекционирования – когда они чуть не уронили бутылку с этанолом, Марджери невольно охнула, но не потому, что ей было бы жалко лишиться единственной бутылки с жидкостью, предназначенной для консервации материала, а потому, что разлить этанол в помещении такого объема означало, что в следующую минуту они все четверо будут валяться на полу без чувств.
– А вы, похоже, нервничаете, – заметил один из полицейских. У Марджери и впрямь лоб под волосами был весь покрыт каплями едкого пота, а сердце стучало так, словно она бегом поднялась на гору.
– Ну да, судя по моему виду, любой бы решил, что я замешана в чем-то предосудительном! – пошутила она и прибавила: – Например, убила кого-нибудь! – Она засмеялась, однако шутки и комедийные роли никогда ей не удавались, так что эти ее слова прозвучали подозрительно, словно она и впрямь некое преступление совершила. Однако она не унималась. – Так что теперь вам осталось отвести меня в тюрьму, а потом повесить! – И тут уж полицейские перестали рассматривать ее стеклянные колбы и ботанизирки с трубочками и дружно на нее уставились, даже тот косой таможенник, хотя, если честно, один его глаз уперся в макушку Марджери, а второй – в ее ступни.
Затем из соседней комнаты донесся уже знакомый ей заливистый смех Инид. Дверь приоткрылась, и в их комнатенку просочился еще один человек – сардины в банке наверняка чувствуют себя свободнее, подумала Марджери, – который принялся что-то шепотом объяснять остальным. Те заулыбались, а этот новый таможенник сказал, обращаясь к Марджери:
– Ваша подруга – такая забавница! – Она уже хотела возразить, что Инид – никакая ей не подруга, но вовремя передумала. – Вы можете идти, да советую вам поторопиться, – прибавил таможенник, и Марджери тут же вернули ее ботинки, часы и шлем, а также заново упаковали ее саквояж с оборудованием, причем так осторожно и аккуратно, что это тронуло ее буквально до слез. На этом и закончился ее первый в жизни допрос в полиции, загадочный и удивительно быстрый.
Она вышла из комнаты, и в ту же минуту напротив распахнулась дверь, и оттуда пулей вылетела Инид, на бегу застегивая пуговицы на блузке и на жакете. На щеках у нее рдели пятна нервного румянца. Времени у них опять было в обрез, так что – в очередной раз! – пришлось бежать бегом.
– Быстрей! – кричала Инид. – Следуйте за мной!
– Опять? – пробормотала Марджери и бросилась догонять свою сумасшедшую спутницу. Они снова проталкивались сквозь толпу, налетая на людей, а Инид, вцепившись в ручки своих чемоданов, словно это были руки ее детей, действовала как таран. С трудом миновав двери, они оказались на причале, где еще тесней толпились люди, и все они махали воздушными шариками и что-то кричали. Пробиться сквозь эту толпу было немыслимо – все равно что попытаться пройти сквозь стену. Инид и Марджери оказались стиснуты со всех сторон. Оглушительно играл оркестр духовых инструментов. Какая-то женщина рядом с ними рыдала так, словно у нее сердце разрывалось, а с небес, как будто всего этого было мало, сыпался типичный британский мелкий дождь, липнущий к волосам, обволакивающий кожу влажным туманом и за пару минут способный любого промочить насквозь.
– Не вздумайте отплыть без нас! – крикнула Инид. Казалось, она угрожает самому огромному лайнеру, принадлежавшему достойной компании RMS[11]. Матрос уже спустился по сходням с цепью в руках, намереваясь перекрыть доступ на палубу; уже и противотуманная сирена подала голос. «Орион» мог отчалить в любой момент. – Эй, немедленно это прекратите! – еще громче завопила Инид.
Марджери тщетно пыталась поспеть за Инид, задыхаясь от боли в бедре. Впрочем, боль теперь пронизывала и позвоночник, и обе ноги сверху донизу, и Марджери никак не удавалось как следует вдохнуть и наполнить легкие. Ее саквояж был значительно тяжелее, чем чемодан, так что ей приходилось постоянно менять руки, и теперь она уже не знала, что лучше: постоянная мучительная боль в правом плече или короткие, но очень сильные приступы боли в левом.
– Подождите! Эй, подождите! – орала Инид, и палубный матрос наконец ее услышал. Высмотрев их в толпе, он бросил цепь и сбежал вниз, чтобы помочь им пробиться к сходням. Но Инид рысью пронеслась мимо него, бросив через плечо: – Не мне помогай, дорогуша! Помоги лучше той леди, что тащится.
* * *
Несмотря на ужасную погоду, все пассажиры высыпали на палубы. Как только судно плавно отошло от причала, оркестр на набережной грянул «Правь, Британия»[12], а пассажиры стали размахивать бесчисленными цветными лентами, которые вскоре опутали корабль, точно гигантская паутина. Инид тоже что-то радостно выкрикивала и посылала воздушные поцелуи неведомо кому. «До свиданья! – кричала она. – До свиданья, старушка Блайти!»[13] А Марджери еще долго стояла на палубе, глядя, как уплывает прочь знакомое побережье, как расплываются в тумане доки, береговая линия, рыбачьи лодки, и вскоре уже весь остров стал казаться чем-то вроде маленькой серой шляпки на горизонте. Неужели она все-таки это сделала? Да! Наконец-то ей удалось совершить то, о чем она мечтала с детства, но от чего в двадцать с небольшим решительно отказалась! В душе у нее просто буря бушевала – ведь прямо сейчас с ней происходило то, во что она еще совсем недавно и поверить не могла. А как было легко привыкнуть заниматься тем, к чему не имеешь ни малейшей склонности, и оказаться связанной этой привычкой по рукам и ногам, и это ненавистное занятие в итоге даже стало причинять боль. Но теперь всему этому конец. Конец несбыточным мечтам и желаниям. Она уже в начале пути! Она сумела отправиться в это невероятное путешествие на другой конец света. И корабль, на котором она сейчас находилась, не просто поднял якоря и вышел в море – он подарил ей новое самоощущение. И она вместе с ним подняла свои якоря.
Инид между тем, отыскав какого-то симпатичного стюарда, попросила его помочь им с багажом. («О, вы так добры! – верещала она. – Вы так нам помогли! Спасибо, мой милый! Нет-нет, красный саквояж я понесу сама!») Стюард помог им не только отнести вещи в каюту, но и поведал обо всех тех замечательных вещах, которые будут им предложены на борту лайнера. И не только о бесплатных завтраках и обедах, но и о возможности сколько угодно плавать в бассейне, а также участвовать в различных развлекательных мероприятиях. Само по себе нахождение на борту «Ориона» – это уже огромное удовольствие, сказал он и показал им ряды чудесных желтых шезлонгов, множество маленьких магазинчиков, выходящих на палубу, парикмахерский салон, кинотеатр и просторный зал для танцев. Инид только ахала, охала и кудахтала, как наседка, снесшая яйцо. Желтый – это цвет нашей компании, сообщил им стюард. Такой желтой дымовой трубы нет больше ни на одном судне Королевского флота, кроме «Ориона».
– Как раз в тон моим волосам! – засмеялась Инид.
– Действительно! – сказал стюард и тоже засмеялся.
Затем Инид, естественно, принялась рассказывать ему о золотом жуке, хотя явно знала об этом крайне мало, что ее, впрочем, ничуть не смущало.
– Мардж – великая исследовательница, – вещала Инид, – она работает в Музее естественной истории. А я ее ассистентка. О, это будет приключение всей нашей жизни!
– Я тоже мог бы устроить вам кое-какие приключения! – интимным тоном заметил стюард.
– Не сейчас, морячок! Не надо быть таким нахальным!
В общем, в сторону кают туристического класса они продвигались весьма медленно, разговаривая исключительно восклицательными фразами и пересчитывая чемоданами ступеньки трапов. Этих ступенек было такое количество, что Марджери уже стало казаться, будто они спускаются прямо на дно океана. Наконец стюард остановился перед дверью нужной каюты.
– Это здесь? – несколько удивленно спросила Марджери.
– О! Ну что вы! Каюта просто прелесть! – пропела Инид.
Но на самом деле каюта, которую Марджери предстояло делить с Инид в течение пяти недель, была просто крохотной. В ней и одному-то человеку было бы тесновато, а уж двоим – особенно такой крупной женщине, как Марджери, и ее чрезвычайно возбудимой спутнице, способной говорить без умолку, – места здесь явно не хватало. Честно говоря, эта каюта вообще больше походила на шкаф и была ничуть не похожа на те удобные просторные помещения, что были изображены в рекламной брошюре. И потом, после холодной палубы Марджери показалось, что здесь невыносимо душно и жарко, и она уже через несколько секунд была вынуждена расстегнуть пальто, сожалея, что еще и шерстяную кофту под него напялила, боясь замерзнуть.
Вдоль одной стены каюты разместились две койки; вдоль другой – вешалка для одежды, крошечный шкафчик, крошечная раковина, один стул с желтой обивкой, крошечный столик, зеркало и настенный светильник. Под потолком медленно вращался вентилятор, который воздух не охлаждал, а попросту его перемешивал. Уборная и душ находились в конце коридора, там же была и прачечная. Судно неожиданно качнуло, и Марджери с Инид чуть не упали. Впрочем, ловкий стюард подхватил Инид, и та пронзительно взвизгнула, словно он ее ущипнул:
– Эй, руки прочь, морячок!
– Ха-ха-ха! – захохотал стюард. – Спорить готов, уж ты-то повеселиться умеешь!
Когда он ушел, в каюте воцарилось неловкое молчание, словно Инид, вопреки всем правилам приличий, вдруг взяла и разделась догола. Марджери молча повесила в шкафчик три своих платья, положила на стол стопку книг и сообщила Инид, что займет нижнюю койку. Но Инид ничего ей не ответила: она была занята замком в двери, пробуя, хорошо ли он закрывается, так что Марджери была вынуждена все повторить.
– Я заняла левую половину шкафа, – сказала она, пробираясь между чемоданами Инид, которые в их крохотной каюте казались огромными, как саркофаги для детенышей динозавров. – А вы, Инид, можете занять правую. Видимо, нам весьма тщательно придется делить здесь каждую пядь пространства…
– По-моему, здесь очень даже мило! – невпопад сказала Инид, глядя на дверь. Она была явно довольна своими успехами по обеспечению безопасности.
– …и, боюсь, это будет весьма непросто, – продолжила свою мысль Марджери. – Так что я предлагаю сразу установить кое-какие правила.
– Что, простите?
– Это будет моя половина. – Марджери указала на левую часть каюты, которую обозначила как свою собственную. – А та будет вашей. – Технически это означало, что шкаф и светильник у них будут в общем пользовании, а если уж Марджери намерена захватить столик, то Инид «возьмет себе» зеркало. – Ну и, ясное дело, мне придется заходить на вашу половину, чтобы добраться до двери. Да, кстати, еще одно: меня зовут не Мардж.
– Не Мардж?
– Нет.
– Я поняла. Это у вас псевдоним такой? Ну, фиктивное имя?
– Фиктивное? Нет! Разумеется, никакого фиктивного имени у меня нет. Меня зовут Марджери. А мардж – это дешевый заменитель сливочного масла, попросту маргарин!
– Что, простите?
– Вообще-то меня обычно называют мисс Бенсон.
– Мисс Бенсон? – Инид сердито нахмурилась и скорчила рожу.
– Да, мисс Бенсон.
– О’кей, Мардж. А теперь я свои вещи распакую, хорошо?
Спорить дальше было некогда, потому что Инид извлекла из своего чемодана невероятное количество разных пузыречков и баночек и моментально в полном беспорядке перебазировала все это в шкаф, причем и на половину Марджери тоже. На это безобразие даже смотреть было неприятно, не говоря уж о том, что Марджери просто понять не могла: зачем одной женщине столько всего? Сама Марджери взяла с собой только банку кольдкрема «Пондз», которой ей вполне могло и на целый год хватить. Затем Инид принялась потрошить остальные два чемодана, и Марджери снова пришлось испытать некий шок. В вываленной из них груде вещей не было ни одного платья коричневого или камуфляжного оттенка. Вся одежда Инид была в высшей степени яркой – короткие платья, купальники-бикини тигровой расцветки и даже шуба, которая, кстати, страшно линяла; с нее так и посыпались волоски, стоило ее встряхнуть. Вся обувь была на высоких каблуках, даже домашние туфли из ткани в цветочек. Имелось также несколько крохотных шляпок и фантастический пеньюар, розовый, как вареная креветка. По всей видимости, Инид попыталась запихнуть в эти чемоданы всю свою жизнь, которая, как и ее одежда, была довольно поношенной и запятнанной. А вот свой красный саквояж Инид так и не открыла. Она лишь проверила, хорошо ли он заперт, и сразу запихнула его под стул. Затем женщины стали переодеваться к обеду, стараясь держаться каждая в своем конце каюты, а на самом деле вынужденные стоять практически рядом. Марджери облачилась в свое лучшее пурпурное платье. Инид натянула нечто яркое, цветастое.
– У вас волосы от природы вьются? – спросила она и подергала себя за свои желтые патлы так безжалостно, словно они были искусственными, купленными в магазине.
– Да.
– Значит, вам и перманент делать не нужно?
– Никогда в жизни перманент не делала. Вот, кстати, свободная вешалка.
– Что?
– Вешалка. Чтобы одежду повесить.
– Да пусть на полу валяется. Как же вам с волосами-то повезло! А мне свои каждую неделю завивать приходится. Видите, какие они от этой завивки тонкие стали? И цвет на этот раз получился совершенно ненатуральный.
– Да неужели?