Золотой жук мисс Бенсон

Пора было заняться получением загранпаспорта.

Молодой человек за конторкой заявил Марджери, что потребуется месяц только на рассмотрение анкеты, которая, впрочем, заполнена неправильно, а потому ее вообще вряд ли станут рассматривать. Этот человек был худ как щепка, а ресницы у него были настолько короткими и бесцветными, что глаза выглядели побритыми.

– Но у меня в распоряжении всего три недели! – возразила Марджери. – И что конкретно неправильно в моей анкете?

– Во-первых, где ваша фотография? А во‑вторых, вы неправильно описали свое лицо.

– Чем же неправильно?

– Вы могли бы, например, описать свое лицо как круглое. Или худое.

– Ах, вот в чем дело! Значит, я только так и могу описывать свое лицо?

Она два часа проторчала в очереди в Центральном паспортном бюро. И все это время прямо у нее за спиной стояла женщина с жутким насморком, микробы от нее так и разлетались во все стороны. На этот раз Марджери постаралась снова как можно тщательней заполнить выданную анкету, а в той графе, где требовалось описать собственное лицо, она написала «интеллигентное». Фотографию свою она, впрочем, снова не приложила, но только потому, что у нее ни одной не было.

– Да любая фотография сойдет, – утешил Марджери паспортист, подавая ей новый бланк, – главное, чтоб на вас шляпы не было. Должны же у вас быть какие-нибудь старые фотографии?

Но, увы, и старых фотографий у нее не было. Их у нее не было вообще – ни старых, ни новых, ни в шляпе, ни без оной. Еще в юности она начала удалять собственное изображение из каждой фотографии, какая только попадалась ей в руки, и теперь это превратилось в привычку. Она и сама не знала, зачем до сих пор так поступает. Просто ей становилось лучше и спокойней, если с фотографии исчезала ее физиономия. Женщина с насморком, стоявшая в очереди следом за ней, принялась еще и кашлять, причем так, словно у нее бронхит, да и паспортист смотрел на Марджери с невероятным удивлением, как на древнее ископаемое. И, увы, ничто не могло изменить того факта, что ни одной собственной фотографии у нее не имелось.

– Если только вы не согласитесь принять такой снимок, на котором я без головы… – неуверенно пробормотала она.

Паспортист сказал, что не согласится. Ведь голова, сказал он, это самое главное. И послал ее в будку-автомат, где за небольшую плату можно было сфотографироваться.

Марджери считала себя женщиной интеллигентной – в анкете она так и написала, – однако на будку-автомат она смотрела, как на некий инопланетный артефакт. Особенно ее озадачила призывная надпись: «Фото, пока вы ждете!» Интересно, думала она, как можно получить свое фото, если вы в это время занимаетесь чем-то другим? Однако выяснить этот вопрос у паспортиста ей показалось неудобным, тем более та особа с насморком тоже подошла к будке, чтобы сфотографироваться. В общем, Марджери решительно вошла в будку, опустила в щель автомата монетки, сняла шляпу и на секундочку наклонилась к висящей на стене инструкции, желая проверить, все ли правила она соблюдает, и в это мгновение как раз последовала вспышка, так что в кадр Марджери попросту не попала. Она вышла из будки, снова встала в очередь, снова вошла и уже начала опускать в щель монетки, когда поняла, что их у нее не хватает. Разменяв деньги, она вернулась, но будку уже захватила какая-то парочка, которая не только воспользовалась теми монетами, которые Марджери успела опустить в автомат, но и прямо в будке занялась чем-то куда более увлекательным, чем какая-то фотография. Естественно, у Марджери тут же возникло желание вытереть после них сиденье стула – исключительно из гигиенических соображений, – однако она заметила, что собравшаяся очередь начинает проявлять недовольство, прекратила вытирать сиденье и поспешно села. Но то ли от растерянности, то ли от отчаяния села она слишком высоко, и в итоге на снимке получилась только нижняя часть ее лица. Да и в целом это выглядело не слишком похоже на голову человеческого существа. Пришлось снова менять деньги, снова стоять в очереди. Ее третья попытка была бы идеальной, если бы не одна доброжелательная особа, решившая, что Марджери нужна помощь. Она сунула голову за занавеску как раз в момент вспышки, и хотя теперь на фотографии Марджери получилась уже целиком, рядом с ней оказалось запечатлено лицо совершенно ей не знакомой темноволосой женщины, на котором читалось выражение изумления и глубочайшего раскаяния.

Была уже середина дня, когда она снова подошла к стойке паспортиста. Тот даже присел, пытаясь от нее спрятаться. («Но я же вас совсем не вижу!» – удивилась Марджери, заглядывая за стойку.) Паспортист быстро поставил печать на ее аппликационную форму и сказал, что, наверно, сойдет и так, а он на всякий случай пометит эти бумаги как срочные.





* * *


19 чулок (разрозненных, не парами)

1 серая юбка

1 серый кардиган

2 пояса с резинками

Иллюстрированный справочник «Жуки нашей планеты»

Книга Снодграсса «Насекомые, их образ жизни и среда обитания»

1 справочник «Редкие виды орхидей»

1 коричневое платье (пояс потерян)

1 французский словарь

30 пакетов овсянки

1 пара бутсов для лакросса

Карманный путеводитель по Новой Каледонии, составленный преподобным Хорасом Блейком





* * *


Дни пролетали как-то слишком быстро. У Марджери болели вены, кружилась голова, и она от напряжения все время так стискивала зубы, что челюсти потом было трудно разжать. А еще она должна была написать в L’Office Centrale de Permis в Новой Каледонии и испросить разрешение на въезд, а также с тем же вопросом обратиться в посольство Франции и в Британское консульство в Нумеа. Марджери казалось, что она не живет, а как бы парит над грудой проблем и вещей. Требовалось сделать запасы продовольствия. Подготовить оборудование, необходимое для коллекционирования насекомых и сохранения образцов. Уложить вещи в чемодан. Сделать прививки. К тому же, поскольку кражей ботинок из учительской занялась полиция, Марджери попросту из дома лишний раз выйти боялась, постоянно ожидая, что за дверью окажется человек в полицейской форме с ордером на арест.

Мисс Гамильтон писала ей каждый день, без конца излагая всевозможные новые идеи и предложения. Разве не забавно было бы одеться в мужское платье и нанять мулов? Честно говоря, нет, ответила Марджери. У нее имелось определенное предубеждение относительно мулов: когда она была подростком, ее довольно сильно укусил мул, и с тех пор она старалась любым способом избегать здоровенных желтых зубов этих вздорных животных. К тому же и денег у нее было маловато – гораздо меньше, чем ей хотелось бы потратить. А врать она никогда по-настоящему не умела – Барбара однажды заставила ее откусить и прожевать кусок мыла, когда она попыталась клятвенно заверить служанку, что не брала для сбора насекомых кухонное сито. Однако тех денежных средств, которые она унаследовала от теток, едва хватило бы только на дорожные расходы. И Марджери еще раз написала в Королевское энтомологическое общество, но там ей снова отказались помочь, а под конец еще и строго предупредили, чтобы она ни в коем случае не вздумала совершать экспедиции в северные районы Новой Каледонии. Точно такой же совет она получила и из Министерства иностранных дел.

Но деньги, наличные деньги были ей совершенно необходимы! И Марджери решила продать все свое имущество. В квартире остались практически голые стены. Снова и снова она смотрела, как отъезжает повозка, нагруженная вещами, а потом и мебелью, принадлежавшей ее теткам. Она понимала, что тетушки были бы в ужасе, да она и сама была в ужасе от того, что делает, но выбора у нее не оставалось. Как справедливо заметил покупатель: «Так все-таки лучше, чем если б вас вокруг пальца обвели». Хотя вряд ли это замечание можно было счесть полезным – многое было бы лучше продажи старинной мебели за бесценок.

Марджери посетила бюро путешествий и оплатила проезд двух человек в двухместной каюте туристическим классом на судне Королевского морского флота «Орион», идущем из Тилбери в австралийский город Брисбен. Обратно из Брисбена то же судно отправлялось 18 февраля. Агент в бюро путешествий показал Марджери красочную брошюру с яркими фотографиями – желтые шезлонги на палубе лайнера, море с такой голубой водой, какая бывает только в плавательном бассейне, изысканные каюты с букетами желтых цветов на столике, с желтыми покрывалами на кроватях и желтыми занавесками на окнах, но когда она спросила, можно ли ей взять эту брошюру себе, агент печально ответил «нет». В Брисбене Марджери зарезервировала номер на двоих в «Марин Отель», где им предстояло еще двое суток дожидаться рейса гидросамолета, который должен будет доставить их в столицу Новой Каледонии, Нумеа. Практически все, что осталось от ее сбережений, Марджери конвертировала в дорожные чеки и отправилась делать прививки от тифа и желтой лихорадки, после чего несколько дней совершенно не могла пользоваться левой рукой – от нее было не больше проку, чем, скажем, от третьей ноги, – а потом, наконец, начала собираться в дорогу.


На всей территории Новой Каледонии, писал преподобный Хорас Блейк, «удобства» крайне примитивны. Постарайтесь всемерно позаботиться о том, чтобы не подцепить инфекцию.

В очищенной от мебели квартире Марджери теперь высились башни туалетной бумаги и мешки со всевозможными средствами от кишечных колик и диареи, с порошками от лихорадки, таблетками для очистки воды, сульфамидными препаратами, рвотным камнем, тальком, английской солью и лавандовой водой; приготовлены были также два изрядных куска брезента, набор миткалевых простынь, две москитные сетки, карманный нож, сухие чернила, точильный ремень и точильные камни, иглы, нитки, шнурки, сетчатые хлопчатобумажные чулки, четырехмесячный запас мясных консервов «Спам»[8] и сгущенного молока, а также все то, что было упаковано в жестяные банки и продавалось без карточек – например, порошок карри и молотый кофе; ну и, разумеется, батарейки, бинты, хинин, щетки, бечевка, промокательная бумага, блокноты, карандаши, два гамака и палатка. Марджери доставили из магазина «Уоткинс энд Донкастер» все необходимое для профессионального коллекционера – сачок, «путер» (аспиратор с двумя резиновыми трубочками), специальные стеклянные сосуды для образцов, ботанизирки для умерщвления насекомых, запас этанола и нафталина для консервации, застекленные лотки-витрины, камфарные шарики от моли, вату, бумагу, этикетки и специальные булавки для накалывания насекомых, – но когда она распаковала коробку, почти все колбы и склянки оказались разбиты вдребезги, и ей пришлось тут же отослать их обратно.

Так странно было ей снова видеть все эти вещи – после стольких-то лет. Снова держать в руках «путер», взяв в рот один конец трубки и наведя второй на воображаемого жука. Жука следовало быстро «всосать» в трубку, но ни в коем случае не делая при этом резкого вдоха, а просто стараясь удержать насекомое в трубке и затем благополучно «выдуть» его прямо в стеклянный сосуд. Казалось, органы чувств Марджери втайне от нее самой сохранили память обо всех этих действиях, тогда как мозг давно уже отбросил эти старые знания за ненужностью.

Из одежды Марджери сложила в чемодан несколько привычных коричневых вещей, а также свое лучшее пурпурное платье для особых случаев. Она попыталась купить себе настоящий тропический шлем, но ей предлагали только шляпы от солнца. Она попросила подыскать ей какой-нибудь простой жакет с накладными карманами, снабженными клапанами, но ей объяснили, что подобную одежду носят только мужчины. А если мне необходимо время от времени что-то класть в карман? И дополнительно удерживать это «что-то» с помощью клапана? – спросила она у продавца, и тот, не растерявшись, предложил ей купить себе для таких целей сумочку. Сумки, на всякий случай пояснил он, продаются на первом этаже между косметикой и чулками. Отчаявшись найти подходящий жакет, Марджери сдалась, зато ей удалось отыскать в секонд-хенде нечто вроде шлема, больше похожего, правда, на форму для кекса. Запасы провианта и оборудование для лагеря она собиралась заранее отправить на корабль в ящиках из-под чая, а драгоценное оборудование для коллекционирования насекомых сложила в специальный кожаный «гладстоновский» саквояж, чтобы нести все это самостоятельно.

За пять дней до отъезда Марджери отправила свои ящики из-под чая в пароходную компанию, понимая, что в следующий раз увидит все это, когда будет уже на другом краю земного шара, хотя такое даже вообразить себе было невозможно – все равно что на голову встать. Счастливая, она вернулась домой, где ее ждало очередное письмо от мисс Гамильтон, оказавшееся необычно коротким.

Дорогая мисс Бенсон… Марджери очень медленно прочла о том, что мисс Гамильтон проделала свое личное небольшое расследование. Это звучало многообещающе, но катастрофы никоим образом не предвещало. Оказалось, что мисс Гамильтон вышла на связь с прежними работодателями Марджери и с сожалением вынуждена сообщить, что более не имеет возможности сопровождать ее в связи с неким злополучным происшествием, которым ныне занимается полиция Лондона. Марджери показалось, что внутри у нее что-то хрустнуло и сломалось. Она пошатнулась и хотела опереться о столик, всегда стоявший на этом месте, вот только столика там больше не было, и она, чуть не упав, налетела на стену.

Людям легче поверить в самое плохое из того, что о них говорят, чем в самое хорошее. И у Марджери возникло такое ощущение, будто мисс Гамильтон, проникнув в самые постыдные ее тайны, теперь с торжеством выкладывает их на тарелку всему свету на обозрение. Ее вдруг зазнобило, и она никак не могла унять эту дрожь.

Могла ли она ехать в такую экспедицию без помощника? Разумеется, нет. Во-первых, ей было бы не справиться со всем оборудованием, а во‑вторых, это было просто небезопасно. Обращаться к мистеру Мундику не имело смысла: этот тип превратил бы всех ее жуков в угли еще до того, как она успела бы подхватить их сачком. Оставался только один вариант, поскольку все прочие были исчерпаны и она уже скребла ложкой по дну. И тогда – за три дня до отъезда! – Марджери все-таки написала Инид Притти и предложила ей место своей ассистентки. Она лишь попросила ее взять с собой минимум вещей и путешествовать, так сказать, налегке, но непременно захватить шляпу от солнца, удобную обувь, три самых простых платья и одно для особых случаев. Она также посоветовала своей будущей помощнице полностью избегать в одежде яркой расцветки, перьев, помпонов, лент и тому подобного, что в данном случае неуместно и имеет отношение к самому дурному вкусу. Свое послание Марджери закончила подробным указанием места и времени их будущей встречи: в девять утра под часами на вокзале Фенчёрч-стрит; мисс Притти легко узнает Марджери по костюму в стиле сафари. Если честно, то смысл ответа Инид Притти понять было практически невозможно:

Дарг мисс Бенсон! Пжлста! Саглсн! Розов. шляпк!

Марджери написала в пароходную компанию и попросила включить в список пассажиров свою новую ассистентку Инид Притти. Итак, у нее имелись: прочный шлем, крепкие новые ботинки и помощница, у которой явно были проблемы с правописанием; новый загранпаспорт Марджери также получила, хотя на фотографии в нем вместе с ней оказалась запечатлена и некая темноволосая женщина, с которой она никогда даже знакома не была. Разумеется, она взяла с собой карманный путеводитель, составленный преподобным Хорасом Блейком, и прямо-таки роскошный набор инструментов для коллекционирования насекомых, а также такое количество туалетной бумаги, которого хватило бы для небольшого городка. Да, в последнее время ей случилось пережить определенные разочарования, но ведь это далеко не конец истории. Это еще только ее начало, начало неведомого замечательного приключения.

И это приключение она создавала собственными руками. Наконец-то она была на пути в Новую Каледонию!





6. Маленькая шутка




Все началось как маленькая шутка. Ему просто захотелось поставить ее на место. И потом, учителей он всегда недолюбливал. Он так и не смог забыть того идиота, который перевел его в класс для умственно отсталых.

– Я же умею читать! – возмутился он тогда.

На что учитель предложил:

– Ну, так покажи нам, Мундик, как ты умеешь читать. Покажи это всему классу.

И он взял книгу и стал читать, произнося по одному слову в минуту, и оказалось, что учитель все-таки был прав: читать вслух он не умел. Он никак не мог заставить слова остановиться и перестать плясать джигу. А после занятий весь класс буквально набросился на него. «Умственно отсталый! – орали они. – У-О!» И с тех пор каждый день таскались за ним, выкрикивая: «У-О! У-О!..»

Так что да, учителей он недолюбливал.

После той встречи он еще долго ждал ее возле кафе «Лайонз». Ему хотелось напугать ее, возникнув перед ней как привидение, потому что это было очень несправедливо, неправильно – то, что она засмеялась, когда он сказал, что там полно змей. Да что она понимает! Она ведь обыкновенная женщина. И он ей совершенно необходим. Необходим именно для того, чтобы возглавить ее экспедицию. Уже пять лет, как он вернулся из Бирмы, но до сих пор ни на одной работе удержаться не может. Либо заболеет, либо его что-нибудь расстроит или рассердит, и он ввяжется в ссору, а то и драку устроит. А вокруг было полно обычных людей, которые стояли в очередях за продуктами, ездили на автобусах или просто ждали возможности перейти через улицу, а он все никак не мог вспомнить – ну, не получалось у него это! – что значит быть обычным человеком, таким, как все вокруг, потому что в Бирме ему довелось повидать такое, чего никто из этих обычных людей никогда не видел. Иной раз ему даже не сразу удавалось вспомнить, кто же он сам такой. А потому он постоянно носил в кармане паспорт – просто чтобы в случае чего напомнить себе, кто он теперь. Временами он чувствовал себя вполне прилично, но потом, развернув какую-нибудь газету, случайно обнаруживал очередную историю о том, как бывший военнопленный не выдержал и повесился, и тогда прошлое снова его настигало и он опять оказывался в лагере, в Бирме. В иные дни и его начинала преследовать мысль о самоубийстве. Но сейчас ему больше всего хотелось куда-нибудь уехать.

Вот почему, когда мисс Бенсон вышла из этого кафе на углу, он последовал за ней – это было нетрудно, тем более в таком тумане, – и ему даже удовольствие доставляла необходимость поспешно прятаться в каком-нибудь подъезде, когда она оборачивалась, все-таки услышав его шаги. А он сперва тихонько над ней смеялся, но потом его стало разбирать любопытство. Ему захотелось узнать, где такая женщина может жить. Наверное, думал он, в каком-нибудь ветхом стандартном домишке, какие рядами тянутся вдоль улиц в рабочих районах. И был страшно удивлен, когда оказалось, что живет она в фешенебельном квартале, в дорогом и добротном многоквартирном доме.

На следующий день он снова к этому дому вернулся, хотя на улице было ужасно холодно, и он все прятал руки в карманы, чтобы хоть немного согреть их. Но все-таки хорошо, что у него появилась какая-то цель – ведь еще совсем недавно у него не было сил даже в карты сыграть, а если он все же вступал в игру, то внутри у него словно что-то заклинивало и он не знал, как остановиться. В тот день он сильно замерз и уже собирался уходить, когда она появилась в окне. Это вызвало у него такой выброс адреналина, какого он не испытывал с того дня, когда мимо него прошла колонна вооруженных солдат и он сразу же пошел и записался в армию. И теперь, подсчитав окна – считал он вслух, потому что мысли у него иногда все-таки путались, – он точно знал, что живет она на четвертом этаже.

С тех пор основным занятием Мундика стала слежка за нею. Каждый день утром он уходил из своего хостела словно на работу. Он завел блокнот, назвал его «Книга о мисс Бенсон» и записывал туда все, что ему становилось о ней известно; например, сразу же записал ее адрес. Блокнот он держал в самом безопасном месте – в собственном кармане вместе с паспортом и украденной у мисс Бенсон картой Новой Каледонии.

Роясь в том мусоре, который она выбрасывала в помойный бак, он обнаружил, что ей нравится консервированный суп и печенье. Затем узнал, что живет она совершенно одна. И в бюро путешествий он ее тоже незаметно проводил, а когда она оттуда вышла, сам вошел туда и сказал тому парню, с которым она только что разговаривала: «Мне бы хотелось совершить круиз на другой конец света», и этот парень удивился, рассмеялся, но только руками развел: надо же, какое совпадение – он только что продал два последних билета на судно Королевского флота «Орион». «А когда отплывает это судно? – спросил Мундик. – И когда оно возвращается?» И тут он впервые понял, что совершил ошибку: не следовало ему задавать такие вопросы, ведь это могло выдать его истинные намерения. Он так испугался, что невольно по старой привычке принялся тереть и выкручивать себе пальцы. Но сотрудник бюро ничего не заметил и спокойно сообщил, что «Орион» отбывает из Тилбери в Брисбен 19 октября, а из Брисбена в Тилбери – 18 февраля. Все это Мундик сразу записал в свой блокнот. И парень, заметив это, предложил: «А вы возьмите нашу рекламную брошюру, сэр! Раз вас подобные круизы интересуют». Мундик брошюру взял и сделал в блокноте соответствующую запись.

Чем больше Мундик узнавал о мисс Бенсон, тем более сильным, даже могущественным, он себя чувствовал. Иногда он говорил себе: «Через пять минут мисс Бенсон спустится и выйдет на улицу», и когда она действительно выходила, ему казалось, что теперь он стал уже настолько силен, что ничто и никогда уже не сможет причинить ему боль или вред. Кроме того, она явно была не из тех, кто легко сдается. Да и напугать ее, внезапно, как привидение, возникнув перед нею, тоже оказалось непросто. И все это Мундику очень в ней нравилось. Это его стимулировало, придавало ему решительности. Увидев, что ей привезли из магазина заказанное коллекционное оборудование, Мундик подошел к рабочим и сказал, что за остальными «коробками со стекляшками» присмотрит сам. И, когда рабочие понесли часть оборудования наверх, он раскрыл одну из коробок и несколько «стекляшек» разбил. Самых маленьких. Пусть почувствует, что он по-прежнему следит за ней!

Три недели он ходил за Марджери по пятам и, как оказалось, не только сумел ее проучить, но и себя снова почувствовал мужчиной. И вот теперь она собиралась уезжать. В Новую Каледонию.

А он не знал, что же он будет без нее делать.





7. Где же Инид Притти?




Вокзал Фенчёрч-Стрит, 19 октября, 1950-го. Девять часов утра. А от Инид Притти ни слуху ни духу. Под вокзальными часами не было вообще никого, кроме самой Марджери в жутком шлеме и спортивных бутсах. В руках она держала сачок для ловли бабочек, похожий на леденец-переросток, и нервно поглядывала направо и налево, по-прежнему опасаясь полицейских.

Накануне вечером она даже есть не могла. Жаль, конечно, было выбрасывать еду, но все же пришлось соскрести свой ужин с тарелки в мусорное ведро. А ночью Марджери стало еще хуже. Спала она урывками, то засыпая, то просыпаясь, и тот единственный сон, который ей привиделся, имел форму некой петли, из которой не вырваться: ей все время снилось, что у нее сломались часы. Похоже, она меньше устала бы за эту ночь, если бы просто просидела до утра, уставившись в стену. А утром, уже поджидая на улице такси, Марджери подняла глаза на пустые окна своей квартиры и вдруг почувствовала – правда, всего лишь на секунду, – будто у нее что-то отняли. В это мгновение она была совершенно убеждена, что видит родной дом в последний раз. Но тут она вдруг заметила, что на противоположной стороне улицы остановился какой-то человек, и поспешила немного пройти вперед: пусть не думает, что ей нужна помощь!

На вокзале царила суматоха: неслись куда-то толпы людей, гудели и пыхтели паровозы, свистели свистки, хлопали двери, голуби, испуганно шелестя крыльями, взлетали и рассаживались на балках под крышей. И повсюду клубы дыма и сажи. Некоторые, заметив на Марджери ее «потрясающий» шлем, замедляли ход, а то и останавливались, чтобы хорошенько «эту штуковину» рассмотреть – в принципе эффект был бы примерно тот же, если б она водрузила себе на голову блюдо с фруктами. Так прошло пять минут. Потом десять. Марджери заметила, что у противоположной стены главного вестибюля вокзала стоит и нервно курит какая-то маленькая худенькая женщина с очень странными волосами, похожими на ярко-желтую сахарную вату. Часы показывали уже девять пятнадцать. Поезд в Тилбери отправлялся в половине десятого…

Но вот наконец-то и Инид Притти! Аккуратно одетая женщина с одним маленьким чемоданчиком в руках. И на ногах у нее вполне приличные и удобные коричневые туфли. Она подлетела к стене под вокзальными часами на такой скорости, словно от этого зависела ее жизнь. И Марджери, приветственно взмахнув своим сачком, поспешила крикнуть: «Мисс Притти! Мисс Притти, я здесь!» Женщина изумленно посмотрела на нее, побледнела и быстро сказала: