Золотой момидзи

Внешний облик внимательно и почтительно слушавшего заместителя министра успокоил Яманаси. В подтверждение незамедлительно последовала ответная реакция финансиста:

— Ваша обеспокоенность мне не представляется преждевременной. Наоборот, она как никогда своевременна.

Заместитель министра подошёл к своему рабочему столу и взял несколько листов, лежавших поверх других документов:

— Я хотел бы показать вам, уважаемый генерал, последние сообщения наших финансовых агентов из Омска. И отчёт бывшего представителя Министерства в Петрограде Имамуры Цугуёси, только что вернувшегося в Японию. Эти документы вызывают у меня чувство тревоги, как минимум неуверенности в стабильности положения правительства Колчака и его армии. Однако эта только часть проблемы…

Другой вопрос заключён в том, что мы уже вложили значительные финансовые средства в корпус генерала Оои. И эти деньги необходимо каким-либо образом вернуть, компенсировать. По этой причине я бы обозначил проблему в несколько иной плоскости — имеются ли возможности возместить наши убытки. И что необходимо сделать в этих целях…

Генерал внимательно просматривал переданные ему бумаги и не спешил возобновить беседу. Его заинтересовал отчёт Имамуры, в котором финансовый агент сообщал о наличии у Омского правительства части золотого запаса Российской империи, ранее захваченного белыми войсками при взятии у красных города Казани.

Имамура Цугуёси (1881–1943), окончил Токийский университет, с 1909 года— начальник отдела налогов Министерства финансов, с декабря 1916 — финансовый агент Минфина при посольстве Японии в Петрограде, в 1919 — член директората, с 1920 — президент компании «Нитиро дзицугё», в последующем заведующий Финансовым департаментом города Токио.



Имамура, в частности, писал, что в случае принятия японским правительством решения о предоставлении Верховному правителю России финансовой помощи, целесообразно в переговорах с русскими настаивать на получении этого золота как залога, гарантирующего возмещение японских затрат.

— Уважаемый Итики-сан! Как я полагаю, одним из вариантов покрытия наших издержек в Сибири мог бы стать золотой залог Колчака. Ваш финансовый агент в отчёте прямо указывает на наличие золота у адмирала. Информация, поступающая от наших разведывательных подразделений, также подтверждает наличие крупных золотовалютных активов у Омского правительства.

Генерал ещё раз пробежал глазами отчёт Имамуры, стараясь не показать собеседнику своего удивления по поводу колоссальных объёмов русского золота, приведённых в документе, и стал уточнять детали:

— Но масштабы золотой наличности, о которых сообщается в армейских разведывательных донесениях, значительно меньшие. Не могли бы вы пояснить, в каком состоянии находятся переговоры по вопросу о заключении кредитного соглашения между Владивостокским отделением русского банка и Иокогамским валютным банком? Наши газеты пишут о том, что эти переговоры якобы близки к завершению…

— Газеты, как всегда, опережают события. — Итики в поклоне принял возвращённые генералом бумаги. — Переговоры пока идут вяло.

Представители Колчака, в частности Кредитной канцелярии Омского правительства, настаивают на открытии нами финансирования по линии царских займов 1914–1917 года. То есть речь идёт о возобновлении военно-кредитных соглашений с Главным артиллерийским управлением России, которые были приостановлены в связи с большевистским переворотом.

Этой же позиции придерживаются и российский посол в Токио Крупенский, а также военный атташе генерал Подтягин.

Крупенский Василий Николаевич (1869–1945), действительный статский советник. На службе в МИД с 1889 года (Турция, Китай, Германия, США, Вена). С 1916 — посол в Японии, остался на этом посту при Временном правительстве. С декабря 1917 уволен с дипломатической службы приказом Наркоминдела Троцкого, однако пребывал в качестве «посла без правительства». Глава дипкорпуса в Токио. В годы Гражданской войны поддерживал антибольшевистские силы на Дальнем Востоке и в Сибири. Во время визита адмирала Колчака в Японию (1918) стремился улучшить отношения между ним и японскими военными, организовав его встречу с военным министром генералом Танака. В 1921 выехал в Рим, с 1931 — во Франции.



Их аргументы выглядят убедительно — военно-кредитные соглашения были ориентированы на реализацию поставок в Россию нашего оружия до конца 1920 года. При этом на завершающий год пятилетнего плана экспорта приходился основной объём заказанного русскими японского вооружения. Кроме того, и русский посол, и Подтягин осведомлены о наличии у нас царских золотых депозитов под эти кредитные соглашения…

Заместитель министра вопросительно посмотрел на генерала, как бы спрашивая — интересны ли ему дальнейшие подробности переговорного процесса. Хотя с Яманаси он был знаком давно, однако опасался выдать лишнюю информацию армейцам, зная их склонность к решительным действиям без согласования с кабинетом премьер-министра Хара. Тем более что, со слов министра финансов Корэкиё Такахаси, кабинет не склонен к оказанию военной помощи исключительно правительству адмирала Колчака.

В настоящее время имперский Тайный совет и кабинет премьера заняты поиском альтернативной Верховному правителю фигуры среди русской политической и военной элиты.

Такахаси Корэкиё (1854–1936) — политический и государственный деятель, премьер-министр Японии в 1921–1922 гг., министр финансов в шести кабинетах с 1913 по 1936 год. Один из руководителей партии Сэйюкай. Когда 4 ноября 1921 г. премьер Хара был убит террористом, Такахаси стал премьер-министром. Сам Такахаси убит во время фашистского путча в феврале 1936 г.



Согласно разъяснениям Такахаси, усиление адмирала и в целом Омского правительства не отвечает долгосрочным планам империи по формированию в Сибири и на российском Дальнем Востоке местных автономных политических движений, ориентированных на союз с Токио.

По замыслу «квартала Нагата-тё» — так газетчики называют район, где расположены канцелярия премьера, здания японского парламента и Министерства иностранных дел, — на перспективу лучше иметь дело со слабым российским правительством. А ещё лучше — с рядом территориальных русских администраций, полностью зависящих от Японии. В этой связи успех переговоров с адмиралом об открытии кредитования его армии остаётся под большим вопросом.

Однако рассказать генералу об этих планах без санкции министра Итики не мог. По этой причине продемонстрировал Яманаси лишь отчёт бывшего финансового агента в России. Подобная «открытость», полагал он, позволит создать у влиятельного генерала впечатление о готовности заместителя министра сохранить доверительность в их отношениях. А значит, и в целом с руководством военного министерства.

Тем более что сомневаться в политической весомости генералитета не приходилось. Близость Яманаси к генералу Танака, к известному всей Японии клану Тёсю, объединившему выходцев из префектуры Ямагата-кэн, была хорошо известна.

Клан в своё время взял на себя инициативу свержения диктатуры феодального рода — сёгуната Токугава (обычно этот период, охватывающий 1603–1867 гг., принято называть эпохой Токугавы — по имени правящей сёгунской династии). В дальнейшем, на протяжении длительного времени, Тёсю поставлял первых лиц на важнейшие посты в правительстве императора Мэйдзи.

Княжество Тёсю — феодальное княжество в Японии периода Эдо (1603–1867), занимавшее территорию современных префектур Ямагути и Ямагата и сыгравшее значительную роль в падении сёгуната Токугава.



И сегодня спецификой общества в Японии является практически полностью сохранившаяся система ценностей и традиций японского феодализма. Эти ценности кратко можно сформулировать следующим образом.

Нормы общественного поведения диктует клан (группа, семья, община, фирма, фракция или партия). При этом повседневная жизнь — это почти священный японский обряд, и следить за выполнением этого обряда должен символический глава клана (семьи). Каждый японец постоянно получает от него благословение и должен платить за это выполнением обязательств перед кланом — только такое поведение считается моральным.

Социальные, политические, этические и религиозные нормы имеют значение лишь постольку, поскольку они полезны клану. Универсальной этики нет, всё зависит от ситуации.

Японская клановость во многом порождена тем, что модернизация общественной и экономической жизни в эпоху Мэйдзи была навязана внешними причинами. Переход общества к свободной рыночной экономике, «перегрызание пуповины», связывающей с эпохой феодализма, происходили в Японии при отсутствии в нём самостоятельных индивидов и образованных ими независимых промежуточных организаций. Японское общество того периода было жёстко структурировано и не допускало появления общественных и иных звеньев, которые выходили бы за рамки традиционных структур. В результате семья, предприятие, клан, партия, регион, да и вся страна организовывались по единому стандарту.

Традиционные ценности вполне мирно уживаются с современным укладом жизни в японском обществе. Клан Тёсю — один из наиболее характерных образчиков подобной традиции.

Некоторые исследователи Японии указывают на нелогичность сосуществования в ныне индустриальной стране старых и новых ценностей. Но здесь необходимо вспомнить, что в эпоху Мэйдзи японцы знали о характере колонизации цинского Китая и были преисполнены решимости во что бы то ни стало избежать подобной судьбы. Опасались, что проникновение западных ценностей в Японию приведёт к утрате национальной идентичности, размыванию основ японской государственности и порабощению страны.

Молодое правительство Мэйдзи, пришедшее к власти в 1868 году, стремилось в сжатые сроки внедрить капитализм в Японии. И чтобы развязать руки частной инициативе, лишило местных князей монопольных прав на предпринимательство. А в 1871 году, в соответствии с императорским указом, полностью ликвидировало княжества.

Но князья — тоже люди. Им было предложено перейти на службу государству в каком-либо ответственном правительственном учреждении. Аристократы были готовы служить государству лишь в том случае, если государство служило им…


И по сей день контроль над государством и созданными им корпорациями находится в руках если не прямых представителей княжеских кланов, то лиц, теснейшим образом с ними связанных.

О монархах, всё ещё сохраняющихся в некоторых государствах, принято говорить: они царствуют, но не правят. Что же касается хозяев японской экономической империи, то они предпочитают формулу менее эффектную, но зато более эффективную: они управляют, не царствуя.

Всё это заставляло заместителя министра финансов быть предельно осмотрительным в разговоре с генералом, известным связями с влиятельным кланом.

— Спасибо за интересную информацию, уважаемый Итики-сан, — поблагодарил собеседника Яманаси. — Вместе с тем я хотел бы более подробно переговорить об условиях возможного предоставления финансовой помощи адмиралу Колчаку.

Понимая определённую бестактность своего столь прямого вопроса, не имеющего непосредственного отношения к деятельности военного ведомства, генерал дипломатично пояснил:

— Это важно для координации наших совместных усилий в случае изменений в военно-политической обстановке на русском Дальнем Востоке, — пусть несколько надуманно и уклончиво, но всё же, как смог, обосновал свой интерес заместитель командующего Объединённым штабом.

Но собеседник в ответе был достаточно откровенен и прямолинеен:

— Переговоры с кредитной канцелярией и Владивостокским отделением Госбанка России ведут представители Иокогамского валютного банка и банка «Тёсэн», соответственно, их управляющие господа Кадзивара-сан и Минобэ-сан.

И далее уже деликатно заместитель министра пояснил:

— С нашей стороны условием предоставления кредита выступает поставка в Японию в качестве залога золота на всю сумму, подлежащую финансированию в иенах. Закупки планируется осуществлять только на военных заводах, входящих в банковский синдикат «Тодзай». Если русские поставят золото на обозначенных условиях, включая семь процентов годовых, то им будет открыта возможность пользоваться кредитными линиями в этих двух японских банках, — дополнительно кратко уточнил Итики. — Полагаю, что переговоры с русскими могут завершиться в октябре-ноябре…

Генерал-лейтенант взял лежавшие на столике фуражку и перчатки, поблагодарил собеседника за полезный разговор:

— Надеюсь, уважаемый Итики-сан, вы не откажитесь продолжить нашу беседу в неформальной обстановке, поужинав со мной в ресторане «Окура» в эту пятницу. В случае согласия мой адъютант передаст вам приглашение, и мы сможем согласовать время. Всегда к вашим услугам.

Чита. Штаб атамана Семёнова. Август того же года

Полковник Владиевский — начальник личной канцелярии войскового атамана всех казачьих сил Восточной окраины, генерал-лейтенанта Григория Семёнова — пил чай с баранками в кампании с адъютантом атамана есаулом Николаем Клоком.

Семёнов Григорий Михайлович (1890–1945) — генерал-лейтенант, деятель Белого движения, с 1919 года военный губернатор Забайкальской области, а также помощник главнокомандующего вооруженными силами Дальнего Востока и Иркутского военного округа.



Офицеры уютно расположились за столиком у окна в приёмной генерала, сняв кители с нарукавным знаком «ОМО» — «Особый Маньчжурский Отряд», и оставшись в нательных рубахах. Знойная августовская жара да уже выпитая третья чашка горячего чая покрыли их лица крупными каплями пота, готовыми вот-вот превратиться в ручейки.

Атаман отсутствовал — два часа подряд он о чём-то беседовал с майором Синкэй Куроки, представляющим японскую военную миссию при штабе Семёнова.

Встреча проходила в квартире войскового атамана, расположенной в здании на Атаманской площади напротив штаба. Выход из неё хорошо просматривался из окна приёмной. В случае появления генерала офицеры успевали привести себя в порядок. Однако для этого были вынуждены всё время находиться у окна, нервно поглядывая на дверь соседнего здания. Своего начальника они знали хорошо: он скор не только на слово, но и на руку. А рука у него тяжёлая.

Григорий Михайлович, потомственный читинский казак, урождённый от брака с крещёной буряткой, обладал дородным телом и крупным скуластым лицом с немного раскосыми монгольскими глазами. Половину из своих тридцати лет он провёл в боевом седле, получив офицерский Георгиевский крест на германском фронте и пройдя путь от есаула до казачьего генерала. В Читу Семёнов вернулся только в 1918 году.

Пользуясь значительным авторитетом и популярностью среди забайкальских казаков, в том числе бурят, стал войсковым атаманом, помощником Главнокомандующего войсками Дальнего Востока и Иркутского военного округа.

Его блестящая воинская карьера была вполне логична и объяснима. Забайкальские «жёлтые казаки», начиная со времён Петра Великого, являлись опорой царской власти в Сибири. Дальновидный государственник, начиная войну со шведами, опасался, что Китайская империя способна предпринять военные меры к ограничению влияния России на Дальнем Востоке и в Монголии. Чтобы избежать сражений на два фронта, здесь были нужны верные союзники. Одними из них стали хори-буряты.

Хори-буряты— крупнейший субэтнос бурятского народа. В конце XIX века (1897 г.) составлял более 30 процентов от общей численности бурят Российской империи. Большая часть бурят Монголии также являются хори-бурятами. Название «хори» происходит от наименования местности их компактного проживания. Ныне это Хоринский район Республики Бурятия. В переводе с монгольского «хори» — «двадцать».



В 1702 году Белый царь Пётр I принял в Москве делегацию одиннадцати бурятских хоринских родов, которые присягнули на верность ему и России. Тем самым была заложена основа для формирования двух, а затем четырёх бурятских казачьих полков.

«Жёлтые казаки» участвовали в Крымской и Русско-японской войнах. В 1915–1916 году в составе Первой Забайкальской казачьей дивизии столкнулись с немцами на территории Польши и Галиции. Первый и Второй Верхнеудинские казачьи полки, развернув строй на широком фронте, лавой атаковали в знаменитом Брусиловском прорыве.

Немалый вклад бурятские казаки внесли и в становление отечественной разведывательной службы на восточном направлении. Ещё в XVII веке верный сподвижник Петра I, российский дипломат сербского происхождения граф Савва Лукич Рагузинский, будучи руководителем первого Русского посольства в Китае (1725–1728), использовал их для разведки китайских крепостей в Маньчжурии. В частности, по его личному указанию буряты-лазутчики под видом буддийских лам-монахов проникали глубоко в тыл Китайской империи, ведя визуальную разведку.

Результаты этой деятельности были обобщены в первом для отечественной спецслужбы аналитическом разведывательном докладе «Секретная информация о силе и состоянии китайского государства», доложенном российской императрице Анне.

Обоснованно считается, что именно граф Рагузинский, дипломат-разведчик, стоял у истоков императорской военной спецслужбы на приоритетном для России восточном направлении. Да и современная российская внешняя разведка как государственный орган своим «разворотом на Восток» обязана этому далёкому времени.

Аналогичный круг задач «жёлтые казаки» выполняли на Корейском полуострове в период Русско-японской войны 1904–1905 года, совершая боевой разведывательный поиск в расположении японских войск.

История уже советских бурят-разведчиков продолжилась в годы Великой Отечественной войны, когда существенно возросла угроза японского вторжения. Так, руководитель представительства, резидент НКГБ СССР в Монголии Николай Самойлович Фридгут уже с июня 1941 года, будучи накануне освобождённым из сталинского лагерного заключения, приступил к организации разведывательных рейдов на территорию Внутренней Монголии.

При этом он опирался на сотрудников резидентуры — советских хори-бурят, специально подобранных чекистскими органами для выполнения этого круга задач из числа студентов Бурят-Монгольского университета (ныне Улан-Удэнский педагогический институт). Они, как правило, владели не только монгольским языком, но и старомонгольской письменностью.

Фридгут был опытным чекистом и резидентом Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ, затем ГУГБ (позднее Пятого отдела НКГБ).

Поступив в спецслужбу в 1929 году, он начинал свою деятельность во внешней разведке вместе с будущими прославленными разведчиками — П. А. Судоплатовым, Н. А. Эйтингоном, Р. И. Абелем (Фишером), А. М. Коротковым, А. И. Агаянцем. В 1936 году в Испании отвечал за оперативное обеспечение работы видного советского разведчика-нелегала Иосифа Ромуальдовича Григулевича.

Целью разведывательных операций, проводимых под руководством Николая Фридгута с территории Монгольской Народной Республики (МНР), был захват японских «языков» с помощью монгольских кочевников и дружественных местных хори-бурят. И получение от них достоверных сведений о планах милитаристской Японии в отношении Советского Союза.

Фридгут Николай Самойлович (1905–1942), лейтенант госбезопасности, в органах ОГПУ с 1929 года. Сотрудник ИНО ОГПУ/5-го отдела ГУГБ НКВД в Кабуле (Афганистан), Мексике, Испании. Резидент в Ковно (Каунасе), Улан-Баторе. Уволен и арестован в 1938 году. В начале Великой Отечественной войны освобождён. В 1937 году через агентуру им получены сведения о тайнике в доме профессора Казанского университета Николая Засецкого, где хранился клад на сумму три миллиона золотых рублей царской чеканки. Погиб в 1942 году в Монголии, при подрыве автомашины (предположительно на японской мине). Награждён орденом Отечественной войны II степени (посмертно).



Причины подобных негласных военно-разведывательных акций были очевидны. Немецко-фашистские войска стремительно продвигались к Москве. Центр требовал проверенную информацию о реальности и возможных сроках агрессии в отношении СССР со стороны японцев. Кроме того, сбежавший к ним в 1938 году предатель, бывший комиссар госбезопасности 3-го ранга Генрих Люшков, выдал практически всю агентурную сеть НКВД на Дальнем Востоке…