Золотой город

— Да, чистюлями нас никак не назовешь, — проворчала Слоан, в очередной раз поднимаясь на ноги.

Сумрак, царивший в каньоне, становился все гуще. В одном месте, примерно в двадцати футах над их головами, между стен застрял толстый древесный ствол с ободранной корой. Немного выше темнел провал небольшой пещеры, а под ним торчал узкий выступ.

— Вероятно, его вырвало с корнем во время грозы, — предположила Слоан. — Надеюсь, пока мы здесь, природа обойдется без сюрпризов.

— Я слышала, буря в здешних краях начинается с жутких завываний ветра, — ответила Нора. — Потом вдалеке раздаются раскаты грома, многократно повторенные эхом. Кто-то рассказывал мне, что они напоминают рокот голосов или неистовые овации. Едва заслышав их, надо уносить ноги из каньона. Когда раздастся рев воды, будет уже поздновато. Поток закружит тебя, словно соломинку, и поминай как звали.

— Спасибо за предупреждение. — Слоан рассмеялась низким горловым смехом. — Теперь я буду карабкаться вверх по стене всякий раз, как услышу дуновение ветерка.

Ущелье постепенно сужалось. Несколько раз им встречались огромные лужи. Глубина их казалась не больше дюйма, однако под темно-коричневой водой скрывался зыбучий песок. За каждой из них стены каньона сдвигались еще теснее, и всякий раз исследовательницам приходилось протискиваться боком, сняв рюкзаки. Прямо над ними висели застрявшие меж стен огромные валуны, чьи очертания в сумерках казались особенно причудливыми и угрожающими.

Примерно через час они добрались до чрезвычайно длинной и узкой лужи. Вдали маячил тонкий просвет. Обогнуть препятствие они не могли, и Нора, без колебаний войдя в мутную воду, поплыла. На пути ее, примерно в шести футах над водой, между стен висел очередной камень. Корни и водоросли свисали с него, образуя сплошную завесу, едва пропускавшую солнечный свет.

Она помедлила, в нерешительности уставившись на зеленую преграду.

— Прямо какие-то магические врата. — К ней подплыла Слоан. — Вопрос в том, куда они ведут.

Оглянувшись на спутницу, Нора набралась смелости, сложила руки лодочкой и принялась пробиваться через растительную мешанину.

Солнце уже клонилось к закату, однако после длительного путешествия по сумрачному извилистому ущелью оно показалось ей ослепительным. Дождавшись, пока глаза привыкнут к свету, Нора увидела раскинувшуюся перед ней маленькую долину. Ручей, вынырнув из каньона, весело искрился, словно радуясь обретенной свободе. Огромные, испещренные бесчисленными отметинами валуны, окаймлявшие русло, вне всякого сомнения, принесло во время паводков. Вдоль берегов пышно зеленела растительность: карликовые дубы, кустарник и цветы самых разных видов.

Долина имела протяженность всего около четырехсот ярдов, а ширина ее не превышала двухсот. Благодатный зеленый оазис посреди каменных нагромождений казался необыкновенно уютным и приветливым. В мягком свете вечернего солнца царившее здесь буйство красок особенно радовало взор. По голубому лоскуту неба, сиявшему меж скалистых вершин, проносились легкие перистые облака.

Попав в этот чудный уголок после томительного блуждания по сырому темному коридору, Нора ощущала себя проникшей в сказочный мир. Крошечная долина, затерянная среди скал, невероятно далекая от цивилизации и отделенная от нее дорогой, связанной с бесчисленными испытаниями, казалась ей настоящим раем. Она в восхищении глядела по сторонам и никак не могла налюбоваться дивной картиной. Меж тем поднялся ветер, верхушки деревьев зашумели, в воздухе закружились клочья белого тополиного пуха, пронизанные солнцем.

Обернувшись, Нора встретилась взглядом со Слоан. Лицо девушки сияло, широко распахнутые янтарные глаза, казалось, впитывали в себя открывшееся им зрелище.

Легкой кошачьей поступью дочь профессора двинулась вниз по ручью. Немного помедлив, начальница экспедиции последовала за ней. К благоговейному восторгу от пребывания в дивном месте примешивалось чувство радостной уверенности. Она не сомневалась, отец тоже проник сюда, в эту прекрасную долину. Внезапно новая, ужасная мысль омрачила ее радость. Не здесь ли, посреди волшебной красоты и покоя, он нашел свою смерть? Возможно, где-нибудь поблизости, за одним из валунов, ей суждено наткнуться на папины останки.

Однако тягостное ощущение быстро развеялись. Кто-то ведь отыскал и отправил его письмо. Загадка не давала ей покоя. Одно можно сказать наверняка — если письмо попало в человеческие руки, значит, отец погиб не здесь, а где-то в другом, не столь удаленном от цивилизации месте. Стоило Норе прийти к такому выводу, настроение ее вновь поднялось, и вслед за Слоан она поспешила в маленькую тополиную рощу, шумевшую на песчаном холме.

— Неплохое место для ночлега, а? — Девушка скинула на землю рюкзак.

— Просто замечательное.

Нора тоже освободилась от груза, вытащила влажный спальный мешок, встряхнула его и развесила на ветвях сушиться.

Взгляд ее скользнул по скалам, окружавшим долину с четырех сторон. Достав из рюкзака бинокль, она принялась изучать их поверхность. Образования песчаника разительно напоминали остроконечные крепостные башни, торчавшие над плоскими участками стен, сформированных из более мягкой породы. В конце долины возвышалось исполинское нагромождение камней, размерами превосходивших дом. Как ни вглядывалась Нора, ей не удалось обнаружить ни малейших признаков древних индейских жилищ, руин или тропы.

Подобное обстоятельство не могло не настораживать, но она гнала тревогу прочь. Поиск затерянного города — задача не из легких. Иначе его бы давно уже нашли. Наверняка среди здешних скал скрывалось множество пещер. Просто их невозможно было увидеть снизу. Исходя из ее опыта, место как нельзя лучше подходило для создания поселения.

Правда, в письме отец сообщал, будто видел тропу, хотя и чрезвычайно узкую. Нора вновь оглядела скалы. Бесполезно. Перед ней возвышались лишь гладкие стены из красного песчаника.

Слоан, пристально глядя себе под ноги, двигалась к подножию скал. Вероятно, девушка выискивала черепки или осколки кремня. Нора одобрительно хмыкнула. Подобная находка послужит верным доказательством скрытого поблизости поселения. Через каждые пятьдесят футов дочь профессора останавливалась и направляла на скалы бинокль, разглядывая их в новом ракурсе.

Сунув бинокль в карман мокрых джинсов, Нора направилась вверх по ручью. Она внимательно изучала срезы почвы на берегах, надеясь обнаружить признаки, свидетельствующие о наличии здесь в прошлом человеческой деятельности. Им следовало поторопиться с поисками, иначе они рисковали не успеть при свете дня собрать дров для костра и приготовить еду. Однако, подобно Слоан, ей никак не удавалось унять исследовательский зуд.

Всего через десять минут Нора достигла противоположного края долины. Поток скрывался в новом каньоне-щели, еще более узком, нежели тот, что привел их сюда. Стены из красного песчаника оказались повсюду усеяны узкими выступами. Во мраке ущелья раздавался шум падающей воды. Она осторожно вскарабкалась на одну из каменных ступеней. Ручей, водопадом низвергаясь вниз, уходил в глубь каньона. Мельчайшие брызги образовывали легкую дымку, не позволявшую разглядеть, как далеко простирается ущелье. Здесь царил особый микроклимат, и поверхность скал густо поросла мхом и папоротником. Судя по карте, поток образовывал несколько водопадов и заводей, разделенных узкими каменными коридорами длиной футов двадцать — тридцать. Пройти вдоль него не представлялось возможным. Человек просто не втиснулся бы в такую узкую трещину. Впрочем, попытки в любом случае не имели смысла — согласно тем же картам, ручей на протяжении шестнадцати миль пробивался сквозь непроходимые скалы, а достигнув Мраморного ущелья, низвергался в Колорадо с высоты примерно в тысячу футов. Любой путник, застигнутый наводнением, имел шанс без промедления попасть в знаменитую реку. Правда, исключительно в качестве корма для рыбы.

Спрыгнув с уступа, Нора немного задержалась в тени скал. От свежести и прохлады ее даже пробрала легкая дрожь. Нагромождение гигантских валунов, изобилующее жутковатыми темными расщелинами, казалось пристанищем духов. Подъем по нему явно стоял за гранью человеческих возможностей. Да, никаких признаков тропы здесь не наблюдалось. Она вернулась назад по другому берегу ручья. Возле рюкзаков ее поджидала Слоан, уже закончившая собственные исследования, причем сияние, обычно излучаемое ее миндалевидными глазами, как-то померкло.

— Удалось что-нибудь найти? — поинтересовалась Нора.

— Не очень-то похоже, чтобы здесь находилось поселение, — вздохнула девушка. — По всей долине — никаких следов человеческого существования.

С ее губ впервые исчезла неизменная улыбка. Взгляд исполнился досады, едва ли не злобы. Нора присмотрелась к ней внимательнее. По-видимому, отыскать древний город дочь профессора желала так же сильно, как и она сама.

— Анасази не строили дорог в никуда. Поселение здесь должно быть.

— Возможно. — Слоан вновь обвела взглядом теснившиеся вокруг скалы. — Но если бы я своими глазами не видела показания радара на вершине хребта, ни за что бы не поверила, будто последние два дня мы двигались по какой-то там тропе.

Солнце почти касалось остроконечных вершин, долину пересекли косые тени.

— Не стоит отчаиваться, — бодро заявила Нора. — Мы еще даже не начинали как следует изучать долину. Завтра с утра приступим. И если мы так ничего и не найдем, воспользуемся магнитометром. Быть может, тут что-нибудь скрыто под слоями песка.

Слоан по-прежнему не сводила взгляда со скал, словно пытаясь проникнуть в их тайны.

— Надеюсь, вы правы. — Губы ее тронула прежняя улыбка. — Давайте-ка разведем костер и попробуем высушить наши пожитки.

Выбрав подходящее углубление, они выложили круг из камней и зажгли хворост. От промокших спальных мешков повалил пар. Нора поменяла пластырь на пальцах.

— Как вы думаете, что нам дал с собой Бонаротти? — Слоан подбросила в костер сучьев.

— Чем гадать, давайте лучше посмотрим.


Вытащив из рюкзака сверток, она развернула его и извлекла два непромокаемых пакета, надписанные черным маркером. В одном оказалась сухая масса, весьма смахивающая на обыкновенные макароны, в другом — смесь трав.

«Высыпать в кипящую воду и варить семь минут», — значилось на первом пакете. «Слить воду и добавить», — гласила инструкция на втором.

Через десять минут они в точности выполнили все указания. Стоило высыпать в котелок содержимое второго пакета, воздух наполнился соблазнительным ароматом.

— У меня уже слюнки текут, — сообщила Слоан. — Наш Бонаротти — настоящий волшебник.

Покончив с первым блюдом, они взялись за второе. В пакете у дочери профессора оказалась чечевица с сушеными овощами и концентрированный бульон. Обе наелись до отвала, вымыли в ручье посуду и расстелили на песке просохшие спальные мешки. Сняв с себя большую часть мокрой одежды, Нора юркнула в мешок и растянулась во весь рост. Она лежала на спине, с наслаждением вдыхая чистый воздух и любуясь россыпью звезд. Несмотря на царившие вокруг тишину и безмятежность, ее не покидали тревожные предчувствия. В глубине души Нора вовсе не ощущала той уверенности, которой пыталась заразить Слоан.

— Что-то ожидает нас завтра? — раздался в темноте низкий голос девушки. Она словно прочитала ее невысказанные мысли.

Приподнявшись на локте, Нора взглянула на спутницу. Дочь профессора, скрестив ноги, сидела на спальном мешке и расчесывала волосы. Джинсы ее висели на ближайшей ветке, длинная рубашка закрывала колени. Отблески костра, играя на высоких скулах, придавали ее лицу таинственное, почти демоническое выражение.

— Хотела бы я это знать, — вздохнула Нора. — А как вы думаете, найдем мы Квивиру?

— Найдем, — раздался в ответ едва слышный шепот.

— Час назад вы были не слишком в этом уверены.

— Город должен быть здесь. — Девушка пожала плечами. — Мой отец никогда не ошибается.

По ее губам скользнула знакомая безмятежная улыбка, однако сразу чувствовалось — в словах девушки есть лишь доля шутки.

— Надеюсь, ваш отец тоже никогда не ошибался, — вдруг произнесла Слоан. — Пожалуйста, расскажите о нем.

Нора собралась с мыслями.

— Ну, честно говоря, на первый взгляд он казался самым обычным ирландцем-неудачником. Проблема состояла в том, что он слишком много пил. И в голове у него вечно роилась уйма идей и планов. А когда доходило до их осуществления, он быстро остывал. И все же он был лучшим отцом на свете. — Она вздохнула. — В нас с братом папа души не чаял. И не уставал твердить о том, как он нас любит. Мы засыпали и просыпались с мыслью о его любви. Ни разу в жизни я не встречала такого доброго человека. Какую бы авантюру он ни затевал, мы принимали в этом участие. Мы всегда были рядом, вместе лазали по руинам, искали сокровища, ползали с металлоискателями по местам былых сражений. Теперь, став археологом, я понимаю, как сильно мы рисковали. Мы верхом отправлялись в горы Суеверий, пытаясь обнаружить затерянный голландский рудник, мы провели лето в пустоши Джила в поисках копей Адамса. Словом, всего и не упомнишь. Удивительно, как мы остались живы. Моей матери все это изрядно надоело, и в конце концов она заговорила о разводе. А отец решил доказать ей, что все его проекты — не пустой звук, и отправился на поиски Квивиры. Больше мы о нем не слышали — до тех пор, пока неведомо откуда не пришло это письмо. Но так или иначе, я стала археологом только благодаря ему.

— Вы надеетесь, что он до сих пор жив?

— Нет. На это я не надеюсь. Будь отец жив, он бы никогда нас не бросил.

Нора глубоко вдохнула благоуханный ночной воздух, прислушиваясь к тишине, воцарившейся в долине.

— Ваш отец — тоже необычный человек, — добавила она. — Хотя и совсем в другом роде.

Тонкая светлая полоса внезапно разрезала бархатное небо.

— Звезда упала, — проронила Слоан и снова погрузилась в молчание. — Вы уже говорили о том, что мой отец — необычный человек, — произнесла она спустя несколько мгновений. — Помните, там, на тропе? Думаю, так оно и есть. Во всяком случае, отец он исключительный. А у исключительного отца и дочь должна быть исключительной. Так что мне приходилось нелегко.

— Он требовал слишком многого?

— Мой отец из тех, кто стремится, чтобы его чадо отвечало самым высоким стандартам. — Девушка уставилась в ночное небо. — Невероятно высоким. Я всю жизнь ощущала на себе его оценивающий взгляд и никогда не расслаблялась. Мне позволялось приглашать домой лишь тех из моих друзей, кто мог поддержать интеллектуальную беседу за столом. Я старалась из всех сил, но полностью выполнить все отцовские требования мне так и не удалось. И даже сейчас он не верит, что я сумею добиться успеха.

Помню, в седьмом классе мой учитель музыки предложил всем своим ученикам участвовать в концерте. Я выучила очень сложную инвенцию Баха и ужасно гордилась собой. Но другая ученица, девочка по имени Урсула Рейн, была настоящим вундеркиндом. Сейчас она преподает в консерватории. Урсула выступала передо мной, сыграла вальс Шопена и сорвала бешеные овации. — Лицо Слоан внезапно стало жестким. — Так вот, когда отец, сидевший рядом со мной, услышал эти овации, он встал и вышел из зала. И меня увел с собой, так и не дав мне сыграть. Я чуть не плакала от досады: еще бы, так долго долбила свою инвенцию, надеялась, папа будет мной гордиться. Конечно, он придумал благовидный предлог, будто у него схватило живот или что-то в этом роде. Но я прекрасно понимала: он боялся, что я окажусь второй, и не мог этого вынести. До сих пор удивляюсь, как он решился предложить мне участвовать в этой экспедиции. — Слоан рассмеялась.

Нора различила в ее смехе нотки горечи.

— Мне кажется, воспитательные методы вашего отца пошли вам на пользу, — произнесла она.

— Вот как? — Девушка повернула к ней голову, отбросив назад темные волосы. — Считаете, с меня следовало сбить спесь?

— Нет, что вы, — поспешно забормотала Нора. Слоан неверно истолковала ее слова. — Напротив, я хотела сказать, вы такая…

— И вот еще что любопытно, — перебила дочь профессора. — Отец ни разу не сказал, что меня любит. По крайней мере, я этого не помню.

Она отвернулась в сторону.

— Можно, я задам вам один вопрос, который давно меня занимает? — Нора сочла нужным переменить тему. — Вы богаты, красивы, вашим талантам нет числа. Почему вы решили стать археологом?

— А разве в археологи идут только тупоголовые нищие уроды, для которых закрыты все остальные пути? — Слоан расхохоталась.

— Конечно нет. Но…

— Археология — наша семейная традиция. Все представители семейства Ротшильдов были банкирами, семейства Кеннеди — политиками. А удел членов семейства Годдар — археология. Я — единственный ребенок, и мне с рождения было предначертано стать археологом. Так хотел отец, а у меня не хватило решимости ему воспротивиться.

Видно, профессор и в самом деле здорово достал собственную дочь, решила Нора.

— Так вы не любите археологию? — Она с любопытством поглядела на Слоан.

— Почему же, люблю, — последовал незамедлительный ответ. — Это же безумно интересно — узнавать секреты, на протяжении тысячелетий сокрытые от людских глаз. — В ее глубоком низком голосе послышалась неподдельная страсть. — Древние руины скрывают в себе много тайн и многое способны нам поведать. Но, как это ни печально, я не достигла в археологии особых успехов. По крайней мере, с точки зрения моего отца. — Мгновение помолчав, она продолжила нарочито беззаботным тоном: — Сейчас мне на ум пришла одна смешная вещь. Если я найду Квивиру, кому это принесет славу? Чье имя останется в истории, подобно именам Везерила и графа Морриса? Имя моего отца, а вовсе не мое. — Она разразилась отрывистым невеселым смехом. — Ирония судьбы, не правда ли?