Золото старых богов
Часть 39 из 52 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Волчик? – полуутвердительно произнёс хозяин.
– Он. – Илья вложил меч в ножны, а кинжал – в чехол на поясе. Стёр кровь с кольчуги и со щеки, глянул на сапожок… Нестрашно. Надрез в полвершка и только на кармашке. – Перо, пошли кого-нибудь, чтоб лошадок обратно в конюшню. Этих прибрать. И… малого они зарезали.
Одна из женщин ахнула и вцепилась в опорный столб.
– Они зарезали или ты? – нахмурился Перо.
Несколько мгновений они с Ильёй играли в гляделки, потом Перо отвёл взгляд и чуть поклонился:
– Прости, господин.
– Бать, мы в конюшню? – предложил один из сыновей.
– Давай, – разрешил Перо. – Этих ты… всех?
– Не совсем, – усмехнулся Илья. – Волчишка живой… наверное. Хочешь глянуть напоследок?
Главарь был жив, кровью не истёк. Красотка, засланная им к Илье, забинтовала раны.
Лучше бы ему умереть.
– Господин, молю, отдай его мне! За кровь мою спрошу…
Как оказалось, убитый на конюшне паренёк был сыном хозяина. От наложницы-холопки, но все равно – родная кровь.
В общем, умер Грегор Волчик не сразу и нехорошо. И не так, как принято у русов. Перо отдал его женщинам.
Добычей с разбойников Илья побрезговал. Забрал только серебро из кошелей и щит с волчьей головой. На него у Ильи были особые планы.
Перо тоже проявил щедрость: денег за услуги с Ильи не взял, даже аванс вернул. Впрочем, он внакладе не остался. За один только меч Волчика Илья мог бы у него до весны жить припеваючи. А то и до лета…
Утром Илья и Пипка покинули постоялый двор. Кони отдохнули, дождь кончился… Тем не менее, едва они отъехали подальше, Илья свернул в лес, помог недоумевающей Пипке спуститься с лошади, расстелил на влажной земле подаренные Перо кожаные плащи:
– Раздевайся!
Пипка зарделась, подняла вверх подол…
– Дурочка, – улыбнулся Илья. – Платье снимай! Всё снимай, кроме повязок. – Он полез в сумку и достал прихваченную в остроге мальчишескую одёжку: – Вот это наденешь. И звать тебя теперь будут… Пипок! – Илья засмеялся.
Неплохо он придумал. Погоня будет искать воина из русов с девкой, а они теперь станут лехитским рыцарем с оруженосцем. Осталось только закрасить волчью голову на щите и нарисовать поверх собственный рыцарский герб: тот самый сапог с факелами. И превратится беглый чужак-рус в гербового рыцаря. Причём лехитского рыцаря. А это совсем другое дело.
Глава 27
Рыцарь краковского князя
Земли владетеля Мислава
… Приходилось быть осторожными. Не останавливаться в поселениях. Двигаться по дорогам только после того, как путь выверен малыми дозорами. С провиантом и фуражом тоже непросто. Фуража на две сотни коней требовалось немало, а закупать приходилось понемногу и в разных местах, чтобы не вызвать подозрений. Подкармливались охотой и рыбалкой. Лошади щипали жухлую траву. Вдобавок погода стояла не из лучших. Холодно. Сыро. Промозгло.
Места для лагерей выбирали тоже с большой осторожностью. Заметит кто-то из местных невовремя, расскажет другим…
И побежит, побежит слово, пока не доберётся до кого-нибудь из владетелей, а может, и до самого князя Собеслава. И тот наверняка захочет узнать: что делает на хорватской земле чужое войско? Куда нацелилось?
От скрытности костры разводили так, чтоб ни огня, ни дыма никто не заметил, и только для того, чтоб поесть горячего. Шатёр ставили один, маленький, для Лучинки.
Но это поначалу. Потом стало ещё труднее. Зарядили дожди. Земля совсем раскисла. Одежда не просыхала, в сапогах непрерывно хлюпало. Даже гридням в такую погоду непросто. Треть уже носами шмыгали. Но гридь – она закалённая, а вот здоровьем Лучинки братья рисковать не стали. И как только погода ухудшилась, Богуслав с женой и ещё с тремя дружинниками пошли открыто, ночуя на постоялых дворах или в домах поселян побогаче. И Джозо с ними. Крепко ему досталось от Барсучонка. Раны воспалились. От вечной сырости и загноиться могли. Джозо не жаловался, но братья решили за него. Проявили доверие. И на пользу пошло. Пара ночей под крышей, в тепле, и хорват сразу пошёл на поправку. Опять-таки для местных он был свой, и говорили с ним охотнее. Так что и провизию покупать, и дорогу разведывать стало попроще.
Остальные вои, включая и самого князя Артёма, ночевали скудно, спали на лапнике, греясь плащами, одеялами, попонами. Ничего. Тёплых вещей хватало, а шерсть и мокрая греет. Беспокоились больше о сохранности оружия и лошадях. Люди-то привычные.
Плохо, что из-за погоды и необходимых предосторожностей двигались намного медленнее, чем хотелось бы. За день чуть больше двух поприщ проходили. Если бы шли двуоконь по дороге, не опасаясь, вышло бы втрое дальше. И это при том, что дороги раскисли и кони по бабки в грязюке вязли.
Хотя нет худа без добра: из-за непогоды караванов да и простых путников на дороге поубавилось. Кому охота через каждые двадцать шагов телеги из трясины вытаскивать?
Малость оклемавшийся Джозо ожил и оказался весьма полезным спутником, поскольку на своей земле знал не только торные пути, но и обходные тропы. Он всё тут знал, бывший владетелев управитель. Например, места, где можно встать у воды, не опасаясь быть замеченными. А это для людей и лошадей очень важно. Очень старался Джозо быть полезным. Артём видел: хорват помогает не из страха за себя и близких. Такой человек. Что бы ни делал, всё старается сделать с умом и как следует.
«Вернёмся – тиуном его поставлю или старостой, – решил Артём. – Правильный муж».
В том, что вернутся, князь уличский не сомневался. Надо – силой пробьются. А вот в том, что удастся спасти Илью, подобной уверенности не было. За эти дни он наслушался от Джозо историй о бывшем господине и был почти уверен, что Илья уже мёртв. Но между «почти» и «наверняка» – большая разница. Это первое. А второе: если Илья мёртв, то и убийце его не жить. И вот это уже наверняка.
* * *
– … поели, собрались и уехали, как рассвело. Вот в ту сторону.
Перо охотно помог бы русу, который показал себя достойным воином и человеком. Соврал бы что-нибудь подходящее. Но спрашивал его не кто-нибудь, а его, Перо, господин. Врать же собственному владетелю очень опасно. И глупо. Рус – чужой, а Мислав – свой. И господин, кстати, не из худших. Три шкуры не дерёт, народ зря не обижает. Перо, пока войной на свой постоялый двор зарабатывал, всяких господ навидался. Жаль, конечно, что у руса с Миславом вражда, да ещё такая, что владетель аж шипит от ярости, но это их дело, господское. А дело Перо – путников накормить да спать уложить. Так он Миславу и сказал. И тот понял. Не стал наказывать Перо, что тот врага его упустил, зато расспросил подробно. Узнав же, что тот в одиночку порубил всю ватажку Грегора Волчика, только хмыкнул: «Этот может».
С Грегором Мислав, как оказалось, был знаком. Тот дела для него делал. Такие, о которых вслух не говорят. Однако скорбеть по убитому владетель не собирался. Много таких грегоров по дорогам таскается. Одного прибили, другого купит.
А для Перо всё обошлось хорошо, можно сказать. Правда, коней Грегоровой ватажки владетель с собой забрал. И фураж весь, что его люди в конюшне нашли. Ну, может, вспомнят о взятом, когда за данью придут. А не вспомнят, тоже ничего. Главное, в живых оставил господин. А мог бы и прибить под горячую руку. Очень он зол на храброго руса…
* * *
– Прошу, господин рыцарь! Коников вот ему отдайте, он позаботится. Вещи ваши… Позвольте помочь!
Хозяин лебезил, как мог. Сам лехит и Илью за лехита принял, хотя выговор у того был совсем другой. Ну да какая разница, если герб у Ильи именно что лехитский, Болеславов.
Илья в гербах не разбирался, нарисовал свой на щите по памяти. В точности как на том пергаменте, что ему в Кракове выдали. Нарисовал точно, поскольку на память Илья не жаловался и кистью владел уверенно. Не хуже опытного писца.
Что ж, именно этого Илья и добивался. Превратиться из знатного руса в лехитского рыцаря. Батя как в воду глядел, когда говорил о таком в Кракове. Ну да неудивительно. Ведун же.
На постоялом дворе, называвшемся на здешний манер корчмой, было тесновато. И не только из-за проезжего люда. Больше половины – обитатели самого городка. Останавливаться в городке Илья не очень-то хотел, но встреченный смерд сказал, что дальше по дороге на поприще никакого жилья не будет, а коням отдых нужен. Да и Пипке не помешает. И дождь этот унылый надоел хуже комарья болотного. Так что Илья рискнул.
Тем более два дня назад он разжился кистью и красками, соскоблил наконец со щита волчью голову и нарисовал на обтянутом кожей щите ещё один щит, поменьше – с сапогом, факелами, диадемой и прочими завитушками.
Корчма была полна, но для господина рыцаря стол бы, конечно, освободили. Илья сам отказался. Пожелал, чтоб еду подали в комнату, наверх: корчма была двухэтажной.
На людях им маячить ни к чему. И самому светить лицо не стоит, и «оруженосец Пипок» с непривычки может что-то не то учудить.
В общем, разумная предосторожность.
Поели. Илья проверил, как заживают у Пипки ноги. Хорошо заживали, молодец лекарь, хотя и болтун. Пипка во время осмотра, как обычно, рдела маковым цветом. Хотя могла б уже понять: женские её части волнуют Илью не более чем все прочие.
К разговору о вере они больше не возвращались.
«Доберёмся домой – всё равно окрещу», – решил Илья.
Мало ли христиан держались старых богов и после крещения. От Сатаны отреклись, а вот от бесов языческих, которые своими были от прадедов-пращуров – это потруднее.
Илья и сам себя свободным от старой веры не чувствовал. Как тут не верить в старых богов, если они тут как тут. И в яви, и во сне. И непонятно, как уберечься. Был бы Илья не Христа, а Перунов, тогда было бы просто. Попросил бы у Молниерукого заступы, и всех дел. Что Перуну какие-то смердьи Свароги-Дажьбоги! Один взмах меча – и разбежались. Да они и не подступились бы. А Иисуса о таком как попросишь? Он и кровь людскую проливать воспрещает, а тут – боги, пусть и старые. Ну пусть не боги – бесы. Но как их можно изгнать, если не силой? Может, у кого-то такая сила имеется, как вот у тех, о ком в Писании сказано, но у Ильи сила только та, что живых в мёртвых превращает. А это, как в том же Писании сказано, большой грех. Нельзя человеку человеков убивать. Но кому-то надо. Вот и получается, если поразмыслить, что любви к Илье у Иисуса быть не должно. Терпит он Илью, потому что нужен и полезен. Так справедливый владыка вынужден держать при себе палача…
В общем, с собой Илье непонятно. А вот с Пипкой как раз всё просто. Есть на ней грехи иль нет, а после Крещения все простятся. Спасёт Христос упрямую девку, никуда она не денется. А может, и уверовать ей после Крещения легче будет.
Размышлял Илья о божественном, а занимался делом мирским: сходил на конюшню проверить лошадок. Да Владко побаловать сухариками и почистить собственноручно. Ему не в тягость, а для дружбы важно.
Вышло, что очень удачно Илья в конюшню наведался. Потому что, когда он оттуда возвращался, во двор корчмы как раз пожаловали новые гости. Мно-ого!
И кое-кого Илья признал: того самого старшего братишку отрока Цвенко, которому Илья по обещанию сохранил жизнь.
И не зря, получается. Остальных воев Илья, может, и не признал бы, а этот запомнился.
Сообразив, кто пожаловал, Илья поспешно укрылся в корчме и сразу – к лестнице на второй этаж. Наверху, однако, задержался. Послушать.
И сразу узнал голос владетеля Мислава. Который немедленно принялся выяснять у корчмаря, не видал ли тот здоровенного руса с девкой.