Золото старых богов
Часть 10 из 52 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Сергей Иванович ответил не сразу. Сначала глянул на остальных: великого князя Владимира, беспокойно теребящего ус, митрополита Михаила, в отличие от князя, держащегося невозмутимо. Больше в светлице никого не было. Беседа была тайной.
– Лехиты – враги нам, – сказал Сергей Иванович. – Были и есть. Особенно же после того, как ты, княже, Перемышль с Червнем себе взял. Пусть земли те не исконно лехитские, но великий князь Мешко за них на тебя в большой обиде был.
– Нам те земли нужны были, – напомнил Добрыня. – Чрез них у нас теперь граница с княжеством чешским куда ближе, а чехи – союзники нам и лехитам враги. Ещё б к тем землям червенским хорватские добавить, князя их Собеслава к повиновению привести. Святославу хорваты данью кланялись, пусть и сыну его поклонятся, верно? А чехи в этом нам союзниками станут. Против лехитов. По праву родства. Верно, княже?
– Всё так, – подтвердил Владимир.
Женатый на Адели, дочери чешского князя Болеслава Второго, прозванного Благочестивым, князь киевский мог бы надеяться на поддержку тестя.
Но уверенности в этом не было.
Да, Владимир женат на чешской княжне Адели, но покойная жена князя Мешко Дубровка – тоже чехиня и родная сестра Болеслава Благочестивого. Получается, Мешко и Болеслав чешский – тоже родня. А сын Мешко Болеслав тёзке чешскому родной племянник. И племянник этот, кстати, недавно отхватил у дяди изрядный кусок – княжество краковское… Хотя дядя вроде не протестовал. Видимо, потому, что на это же княжество зарился и сам Мешко. Но сын успел раньше.
Что вроде как устроило обоих. Иначе драки между лехитами и чехами было бы не миновать…
Что вполне бы устроило русов.
– То, что лехиты в наши дела лезут, спускать нельзя, – продолжал Сергей Иванович. – А вот чью сторону примут чехи, если ты на хорватов пойдёшь, сказать трудно. Они бы тоже от этих земель не отказались. Но для чешского князя, думаю, мы сейчас важнее Мешко, потому что через Прагу наши товары к германцам идут, а германские – к нам. Поссорится с нами Болеслав Благочестивый, так мы можем и другую дорожку сыскать. И стоит ему об этом напомнить.
– Стоит, – согласился Владимир. – Если в союзе с нами быть не захочет, так и ладно. Главное, чтоб против не пошёл. А с хорватами мы и сами управимся.
– А с лехитами что? – напомнил о главном митрополит Михаил. – Сами в Христа веруют, а против нас язычников подзуживают! Нельзя им такое спускать!
Племянник с дядей переглянулись.
– Спускать нельзя, – решил великий князь. – Накажем. Что посоветуете?
Сергей Иванович промолчал. Остальные – тоже, предоставляя Владимиру принять решение самому.
– Они нам гадили исподтишка, а нам такое невместно! – Не дождавшись подсказок, сказал великий князь. – Думаю так: если я хорватские земли под себя возьму, вот это и будет ответом. Достойным. Что думаете?
– Лехитам это точно не по нраву придётся, – согласился Добрыня.
– Одной стрелой – двух зайцев, – поддержал Сергей Иванович.
– Решено, – изрёк великий князь. – Воюем хорватов. Благословишь ли, владыко?
– Воюйте, – разрешил митрополит. – Раз лехиты язычников против христиан поддерживают, наказать их – дело благое. Опять же повоёванные земли и народ их можно в Истинную Веру привести. Воюйте.
«А ведь он болен, – подумал Сергей Иванович, приглядевшись к митрополиту. – Надо бы попросить Сладу глянуть».
– Осталась самая малость, – продолжил Владимир. – Уговорить чехов. Чтоб или с нами, или хотя бы не мешались. Что скажете?
– Посла к ним отправить, – немедленно отозвался Духарев. – Человека достойного с дарами правильными. И не медлить, потому что время, оно против нас: Мешко – князь сильный и всё окрест под себя подминает, а сын его Болеслав – и того хуже. Немалого ума и доблести человек. Не зря его с младых лет Храбрым кличут.
– Что ж худого в уме и храбрости? – удивился Владимир.
Добрыня хмыкнул и головой покачал: мол, хоть ты и великий князь, племянник, а вопрос задал.
– Ну для лехитов-то он хорош, – проворчал княжий дядька, – а нам не очень.
– Как понимаю, Болеслав этот сейчас вроде как не с отцом, не с дядей, а сам по себе? – вмешался Добрыня. – А не станет ли этот славный князь против нас, когда мы с хорватами сойдёмся?
– Сильный враг – больше славы! – твёрдо ответил Владимир.
– Тоже верно, – согласился Духарев. – Славы много не бывает, как твой отец говаривал.
– Это да, – согласился великий князь. – Но я, как и он, жадничать не буду. Он славой этой даже с печенегами делился, когда на ромеев ходил. А я вот с чехами поделиться готов. Захотят нас поддержать, я не против. Чай не копчёные, словене, нашего языка люди. Зачем же их обделять?
Добрыня с Сергеем Ивановичем рассмеялись. Даже митрополит не сдержал улыбки. Нечасто шутил великий князь в последнее время. Больше земель – больше забот, да и жена его, кесаревна Анна, шуток не одобряла. Разве что такого толка, какую устроит через пятнадцать лет её брат Василий дунайским булгарам[5].
– Кого послом в Прагу отправишь? – отсмеявшись, спросил Добрыня.
– А вот его. – Владимир указал на Сергея Ивановича. – Сам предложил, сам и сделает. И, думаю, лучше его не сделает никто.
«Вот так всегда, – подумал Духарев. – Инициатива наказуема. Сейчас ещё и дары велит самому подобрать».
Почти угадал. Так Владимир и предложил. Но всё же не из личных средств князь-воеводы, а из собственной сокровищницы.
В общем, уходил от Владимира Сергей Иванович в настроении приподнятом. Засиделся он в Киеве. Пора в дальнюю дорогу. А тут ещё и повод такой значительный. Не военный поход, конечно… Но и не мирный.
О финансировании самого посольства великий князь не сказал ни слова. Ну да ладно. Сергей Иванович в дальний путь не с пустыми руками намеревался пойти, а с товаром. Тем более что идти предстояло по таким землям, где верительные грамоты к чешскому великому князю были не защитой, а совсем даже наоборот. И самыми спокойными по факту могли оказаться те самые хорватские земли, на которые нацелился Владимир. Причём именно потому, что князь хорватов Собеслав отлично понимал: русам нужен только повод, чтобы захапать его княжество.
А дальше – ещё сложнее. Либо рискнуть и идти напрямик – через земли бывшей Великой Моравии, за которые нынче спорили князь чешский и князь Мешко и через княжество Краковское; либо взять в сторону и пойти по землям герцогства Каринтия, где жили словене, но правил весьма агрессивный баварский герцог Генрих по прозвищу Строптивый.
Сергей Иванович склонялся к прямому пути. Отношения с князем Болеславом у него были пока что приличные, да и пообщаться с ним было бы неплохо. И дружбу, так сказать, закрепить. Тем более что у Сергея Ивановича есть для Болеслава Храброго оч-чень эксклюзивный подарок.
А вот второй вариант маршрута был поплоше. Особой дружбы с герцогами Баварским и Каринтским у Духарева не было. Скорее даже наоборот, поскольку высокие связи Духарева в Германии относились ко двору Оттона Второго, который посадил Генриха Строптивого под арест. Из-под стражи герцог Генрих вышел только после смерти императора Священной Римской империи немецкой нации…
И немедленно поднял мятеж против малолетнего наследника Оттона Третьего. Не без успеха, надо отметить, потому что вернул себе не только Баварию, но спустя некоторое время и Каринтию. Вот такая она, средневековая европейская политика. Кто смел, тот и съел. А кто съел, тот впоследствии и подведёт под процесс правильное юридическое обоснование. И чтобы в этой войне клыков и желудков выжить, надо иметь надёжных покровителей в каждой партии. Грех жаловаться, имя Зергиуса из русов в германских землях было известно многим, и многие его считали своим. Однако герцог Генрих Строптивый среди последних не числился. Что являлось, безусловно, недоработкой. Кстати, не устранить ли её прямо сейчас?
Сергей Иванович задумался, но всё же решил: нет, не стоит. Такие акции следует готовить заранее и тщательно. Дары на герцогско-княжеском уровне должны быть исключительно целевыми. И включать не только самого, но его семью и доверенных лиц. Причём начинать надо именно с доверенных, дабы к моменту личной встречи создать у властителя правильную репутацию. Не то и в тюрьму можно угодить из-за какого-нибудь навета. А Сергей Иванович уже не в тех годах, чтоб обживать средневековые узилища.
Нет, в Чехию они пойдут через Краков. Надо бы, кстати, и Илью с собой прихватить. Уж больно парень окрутел в последнее время. Не занесло бы.
Глава 8
Дела духовные
Киев
– Ему шестнадцать, – напомнил Сергей Иванович. – Понятно, что девушки ему небезразличны.
– Это Славке они были небезразличны! – возразила Слада. – Только это по-другому называется. Я осмотрела Прибуту… На ней места живого нет!
– Жаловалась? – насторожился Сергей Иванович.
– Куда там! – Сладислава махнула рукой. – Совсем ума лишилась. Спрашиваю её, а она лыбится и слюни пускает. И добро б только слюни… Сок женский аж на пол капает. – Сладислава коснулась ладанки со Святыми Мощами, что пряталась под тканью на груди. Она всегда так делала, когда просила Господа смирить её гнев.
– Не наказывай её, – попросил Сергей Иванович.
– Её-то за что наказывать! – вновь вскипела Сладислава. – Девка дура! А вот с сыном что делать? Что ж он с ними как зверь? И исповедаться не желает! Я, говорит, за Господа мечом радею, и за то отец Евлалий все грехи наперёд отпустил. Кабы знать, что у него на душе? Что за семена в нём старый посеял?
– Рёрех худого ему не сделал бы, – проворчал Сергей Иванович. – Мы старому все тут жизнью обязаны.
– Я не о том, – Сладислава положила руку мужу на грудь, успокаивая. – Я старого как отца любила. Сердце болит, как подумаю, что душа его в аду горит.
«Или в Ирии с высокими мужами пирует», – подумал Духарев, но мысль не озвучил, понятное дело. Не то Сладушка ещё больше расстроится. На сей раз из-за его души.
– Завтра Илья в церковь с нами пойдёт! – заявила она решительно. – В нашу. Сам митрополит отслужить обещал. Ты тоже будь.
– Ну, это понятно, – кивнул Духарев.
Слада ещё что-то говорила. О душе, о бесах… Сергей Иванович не слушал. О своём думал. О том, что для него важнее. О политике.
Митрополит киевский Михаил, поставленный патриархом константинопольским Николаем, сам был из булгар[6], по-словенски говорил внятно, но духом был ромей. Иначе кто бы его послал присматривать за порфирородной кесаревной и её новоокрещённым мужем Василием, коего в миру звали Владимиром Святославичем? Ромей же ромей и есть, будь он хоть булгарин, хоть печенег, хоть сириец. И мисянская[7] церковь, коей покровительствовало семейство Сергея Ивановича, любовью ромеев не пользовалось. Конкуренция. Были даже случаи, когда с подачи ромейской обижали прихожан. Но так было до тех пор, пока Духарев не обозначил чётко: это моё.
Он – спафарий империи. Причём не просто «меченосец», а вдобавок с личным доступом к дверям императорских покоев и в кабинет императорского постельничего, то бишь паракимемона, коий по совместительству является чем-то вроде премьер-министра империи.
Сергей Иванович не поленился в своё время продемонстрировать компетентным людям подаренный Автократором Василием перстенёк с ликами обоих[8] императоров. Ну желает могущественный «меч» империи взять под покровительство булгарскую церковку, почему бы и нет? Известно же, что супруга его – мисянка. Иной муж жене браслеты дарит, а спафарий Сергий – личную церковь.
Учитывая, что в имперской табели о рангах свободный доступ к паракимемону был на локоть выше головного убора митрополита, а в канцелярии византийского премьер-министра оба они числились имперскими, скажем так, агентами влияния, то… В общем, понятно.
Впрочем, митрополит Михаил Духареву нравился. Достойный человек. Глубоко верующий, харизматичный… В общем – на своём месте. Вот только здоровьем слабоват.
– Я с Ильёй поговорю, – пообещал Сергей Иванович. – И в церковь завтра вместе с нами пойдёт. С митрополитом-то что? Как здоровье?
– Худо, – вздохнула Сладислава. – Болен тяжко и не бережёт себя. Еле на ногах, а опять в дорогу собрался. Аж в Ростов.
Илью Сергей Иванович застал за работой: тот помогал строить конюшню на расширившемся за счёт взятого у Свардига родовом подворье. Само собой, княжичу вовсе не обязательно было заниматься подобным трудом, но Илья не столько трудился, сколько развлекался. Ловил брошенное снизу уже обтёсанное по размеру брёвнышко и укладывал его в положенное место. А метал брёвна не кто иной, как Гудмунд Праздничные Ворота. Посланное им бревно красиво взлетало точно на нужную высоту, где и зависало на мгновение, достаточное, чтоб Илья, балансирующий на недостроенной стенке, брал его буквально из воздуха и направлял на нужное место, укладывая в смысле себе под ноги. Чтобы в следующий момент пробежать по нему до угла, перескочить на соседнюю стенку и принять следующее брёвнышко.
Зрелище было дивное: Илья меньше чем за минуту проходил от угла к углу, укладывая три брёвнышка, и двигался в обратную сторону, а внизу солидно перемещался Гудмунд, «подавая» княжичу стройматериалы. Четвёртая сторона оставалась незаложенной. Здесь должны были располагаться ворота.
Духарев засмотрелся: чувство равновесия Ильи могло конкурировать разве что с его силой.
Вместе с Сергеем Ивановичем на забаву богатырей взирала и артель плотников, которым молодецкая игра сэкономила минимум день работы.
– Лехиты – враги нам, – сказал Сергей Иванович. – Были и есть. Особенно же после того, как ты, княже, Перемышль с Червнем себе взял. Пусть земли те не исконно лехитские, но великий князь Мешко за них на тебя в большой обиде был.
– Нам те земли нужны были, – напомнил Добрыня. – Чрез них у нас теперь граница с княжеством чешским куда ближе, а чехи – союзники нам и лехитам враги. Ещё б к тем землям червенским хорватские добавить, князя их Собеслава к повиновению привести. Святославу хорваты данью кланялись, пусть и сыну его поклонятся, верно? А чехи в этом нам союзниками станут. Против лехитов. По праву родства. Верно, княже?
– Всё так, – подтвердил Владимир.
Женатый на Адели, дочери чешского князя Болеслава Второго, прозванного Благочестивым, князь киевский мог бы надеяться на поддержку тестя.
Но уверенности в этом не было.
Да, Владимир женат на чешской княжне Адели, но покойная жена князя Мешко Дубровка – тоже чехиня и родная сестра Болеслава Благочестивого. Получается, Мешко и Болеслав чешский – тоже родня. А сын Мешко Болеслав тёзке чешскому родной племянник. И племянник этот, кстати, недавно отхватил у дяди изрядный кусок – княжество краковское… Хотя дядя вроде не протестовал. Видимо, потому, что на это же княжество зарился и сам Мешко. Но сын успел раньше.
Что вроде как устроило обоих. Иначе драки между лехитами и чехами было бы не миновать…
Что вполне бы устроило русов.
– То, что лехиты в наши дела лезут, спускать нельзя, – продолжал Сергей Иванович. – А вот чью сторону примут чехи, если ты на хорватов пойдёшь, сказать трудно. Они бы тоже от этих земель не отказались. Но для чешского князя, думаю, мы сейчас важнее Мешко, потому что через Прагу наши товары к германцам идут, а германские – к нам. Поссорится с нами Болеслав Благочестивый, так мы можем и другую дорожку сыскать. И стоит ему об этом напомнить.
– Стоит, – согласился Владимир. – Если в союзе с нами быть не захочет, так и ладно. Главное, чтоб против не пошёл. А с хорватами мы и сами управимся.
– А с лехитами что? – напомнил о главном митрополит Михаил. – Сами в Христа веруют, а против нас язычников подзуживают! Нельзя им такое спускать!
Племянник с дядей переглянулись.
– Спускать нельзя, – решил великий князь. – Накажем. Что посоветуете?
Сергей Иванович промолчал. Остальные – тоже, предоставляя Владимиру принять решение самому.
– Они нам гадили исподтишка, а нам такое невместно! – Не дождавшись подсказок, сказал великий князь. – Думаю так: если я хорватские земли под себя возьму, вот это и будет ответом. Достойным. Что думаете?
– Лехитам это точно не по нраву придётся, – согласился Добрыня.
– Одной стрелой – двух зайцев, – поддержал Сергей Иванович.
– Решено, – изрёк великий князь. – Воюем хорватов. Благословишь ли, владыко?
– Воюйте, – разрешил митрополит. – Раз лехиты язычников против христиан поддерживают, наказать их – дело благое. Опять же повоёванные земли и народ их можно в Истинную Веру привести. Воюйте.
«А ведь он болен, – подумал Сергей Иванович, приглядевшись к митрополиту. – Надо бы попросить Сладу глянуть».
– Осталась самая малость, – продолжил Владимир. – Уговорить чехов. Чтоб или с нами, или хотя бы не мешались. Что скажете?
– Посла к ним отправить, – немедленно отозвался Духарев. – Человека достойного с дарами правильными. И не медлить, потому что время, оно против нас: Мешко – князь сильный и всё окрест под себя подминает, а сын его Болеслав – и того хуже. Немалого ума и доблести человек. Не зря его с младых лет Храбрым кличут.
– Что ж худого в уме и храбрости? – удивился Владимир.
Добрыня хмыкнул и головой покачал: мол, хоть ты и великий князь, племянник, а вопрос задал.
– Ну для лехитов-то он хорош, – проворчал княжий дядька, – а нам не очень.
– Как понимаю, Болеслав этот сейчас вроде как не с отцом, не с дядей, а сам по себе? – вмешался Добрыня. – А не станет ли этот славный князь против нас, когда мы с хорватами сойдёмся?
– Сильный враг – больше славы! – твёрдо ответил Владимир.
– Тоже верно, – согласился Духарев. – Славы много не бывает, как твой отец говаривал.
– Это да, – согласился великий князь. – Но я, как и он, жадничать не буду. Он славой этой даже с печенегами делился, когда на ромеев ходил. А я вот с чехами поделиться готов. Захотят нас поддержать, я не против. Чай не копчёные, словене, нашего языка люди. Зачем же их обделять?
Добрыня с Сергеем Ивановичем рассмеялись. Даже митрополит не сдержал улыбки. Нечасто шутил великий князь в последнее время. Больше земель – больше забот, да и жена его, кесаревна Анна, шуток не одобряла. Разве что такого толка, какую устроит через пятнадцать лет её брат Василий дунайским булгарам[5].
– Кого послом в Прагу отправишь? – отсмеявшись, спросил Добрыня.
– А вот его. – Владимир указал на Сергея Ивановича. – Сам предложил, сам и сделает. И, думаю, лучше его не сделает никто.
«Вот так всегда, – подумал Духарев. – Инициатива наказуема. Сейчас ещё и дары велит самому подобрать».
Почти угадал. Так Владимир и предложил. Но всё же не из личных средств князь-воеводы, а из собственной сокровищницы.
В общем, уходил от Владимира Сергей Иванович в настроении приподнятом. Засиделся он в Киеве. Пора в дальнюю дорогу. А тут ещё и повод такой значительный. Не военный поход, конечно… Но и не мирный.
О финансировании самого посольства великий князь не сказал ни слова. Ну да ладно. Сергей Иванович в дальний путь не с пустыми руками намеревался пойти, а с товаром. Тем более что идти предстояло по таким землям, где верительные грамоты к чешскому великому князю были не защитой, а совсем даже наоборот. И самыми спокойными по факту могли оказаться те самые хорватские земли, на которые нацелился Владимир. Причём именно потому, что князь хорватов Собеслав отлично понимал: русам нужен только повод, чтобы захапать его княжество.
А дальше – ещё сложнее. Либо рискнуть и идти напрямик – через земли бывшей Великой Моравии, за которые нынче спорили князь чешский и князь Мешко и через княжество Краковское; либо взять в сторону и пойти по землям герцогства Каринтия, где жили словене, но правил весьма агрессивный баварский герцог Генрих по прозвищу Строптивый.
Сергей Иванович склонялся к прямому пути. Отношения с князем Болеславом у него были пока что приличные, да и пообщаться с ним было бы неплохо. И дружбу, так сказать, закрепить. Тем более что у Сергея Ивановича есть для Болеслава Храброго оч-чень эксклюзивный подарок.
А вот второй вариант маршрута был поплоше. Особой дружбы с герцогами Баварским и Каринтским у Духарева не было. Скорее даже наоборот, поскольку высокие связи Духарева в Германии относились ко двору Оттона Второго, который посадил Генриха Строптивого под арест. Из-под стражи герцог Генрих вышел только после смерти императора Священной Римской империи немецкой нации…
И немедленно поднял мятеж против малолетнего наследника Оттона Третьего. Не без успеха, надо отметить, потому что вернул себе не только Баварию, но спустя некоторое время и Каринтию. Вот такая она, средневековая европейская политика. Кто смел, тот и съел. А кто съел, тот впоследствии и подведёт под процесс правильное юридическое обоснование. И чтобы в этой войне клыков и желудков выжить, надо иметь надёжных покровителей в каждой партии. Грех жаловаться, имя Зергиуса из русов в германских землях было известно многим, и многие его считали своим. Однако герцог Генрих Строптивый среди последних не числился. Что являлось, безусловно, недоработкой. Кстати, не устранить ли её прямо сейчас?
Сергей Иванович задумался, но всё же решил: нет, не стоит. Такие акции следует готовить заранее и тщательно. Дары на герцогско-княжеском уровне должны быть исключительно целевыми. И включать не только самого, но его семью и доверенных лиц. Причём начинать надо именно с доверенных, дабы к моменту личной встречи создать у властителя правильную репутацию. Не то и в тюрьму можно угодить из-за какого-нибудь навета. А Сергей Иванович уже не в тех годах, чтоб обживать средневековые узилища.
Нет, в Чехию они пойдут через Краков. Надо бы, кстати, и Илью с собой прихватить. Уж больно парень окрутел в последнее время. Не занесло бы.
Глава 8
Дела духовные
Киев
– Ему шестнадцать, – напомнил Сергей Иванович. – Понятно, что девушки ему небезразличны.
– Это Славке они были небезразличны! – возразила Слада. – Только это по-другому называется. Я осмотрела Прибуту… На ней места живого нет!
– Жаловалась? – насторожился Сергей Иванович.
– Куда там! – Сладислава махнула рукой. – Совсем ума лишилась. Спрашиваю её, а она лыбится и слюни пускает. И добро б только слюни… Сок женский аж на пол капает. – Сладислава коснулась ладанки со Святыми Мощами, что пряталась под тканью на груди. Она всегда так делала, когда просила Господа смирить её гнев.
– Не наказывай её, – попросил Сергей Иванович.
– Её-то за что наказывать! – вновь вскипела Сладислава. – Девка дура! А вот с сыном что делать? Что ж он с ними как зверь? И исповедаться не желает! Я, говорит, за Господа мечом радею, и за то отец Евлалий все грехи наперёд отпустил. Кабы знать, что у него на душе? Что за семена в нём старый посеял?
– Рёрех худого ему не сделал бы, – проворчал Сергей Иванович. – Мы старому все тут жизнью обязаны.
– Я не о том, – Сладислава положила руку мужу на грудь, успокаивая. – Я старого как отца любила. Сердце болит, как подумаю, что душа его в аду горит.
«Или в Ирии с высокими мужами пирует», – подумал Духарев, но мысль не озвучил, понятное дело. Не то Сладушка ещё больше расстроится. На сей раз из-за его души.
– Завтра Илья в церковь с нами пойдёт! – заявила она решительно. – В нашу. Сам митрополит отслужить обещал. Ты тоже будь.
– Ну, это понятно, – кивнул Духарев.
Слада ещё что-то говорила. О душе, о бесах… Сергей Иванович не слушал. О своём думал. О том, что для него важнее. О политике.
Митрополит киевский Михаил, поставленный патриархом константинопольским Николаем, сам был из булгар[6], по-словенски говорил внятно, но духом был ромей. Иначе кто бы его послал присматривать за порфирородной кесаревной и её новоокрещённым мужем Василием, коего в миру звали Владимиром Святославичем? Ромей же ромей и есть, будь он хоть булгарин, хоть печенег, хоть сириец. И мисянская[7] церковь, коей покровительствовало семейство Сергея Ивановича, любовью ромеев не пользовалось. Конкуренция. Были даже случаи, когда с подачи ромейской обижали прихожан. Но так было до тех пор, пока Духарев не обозначил чётко: это моё.
Он – спафарий империи. Причём не просто «меченосец», а вдобавок с личным доступом к дверям императорских покоев и в кабинет императорского постельничего, то бишь паракимемона, коий по совместительству является чем-то вроде премьер-министра империи.
Сергей Иванович не поленился в своё время продемонстрировать компетентным людям подаренный Автократором Василием перстенёк с ликами обоих[8] императоров. Ну желает могущественный «меч» империи взять под покровительство булгарскую церковку, почему бы и нет? Известно же, что супруга его – мисянка. Иной муж жене браслеты дарит, а спафарий Сергий – личную церковь.
Учитывая, что в имперской табели о рангах свободный доступ к паракимемону был на локоть выше головного убора митрополита, а в канцелярии византийского премьер-министра оба они числились имперскими, скажем так, агентами влияния, то… В общем, понятно.
Впрочем, митрополит Михаил Духареву нравился. Достойный человек. Глубоко верующий, харизматичный… В общем – на своём месте. Вот только здоровьем слабоват.
– Я с Ильёй поговорю, – пообещал Сергей Иванович. – И в церковь завтра вместе с нами пойдёт. С митрополитом-то что? Как здоровье?
– Худо, – вздохнула Сладислава. – Болен тяжко и не бережёт себя. Еле на ногах, а опять в дорогу собрался. Аж в Ростов.
Илью Сергей Иванович застал за работой: тот помогал строить конюшню на расширившемся за счёт взятого у Свардига родовом подворье. Само собой, княжичу вовсе не обязательно было заниматься подобным трудом, но Илья не столько трудился, сколько развлекался. Ловил брошенное снизу уже обтёсанное по размеру брёвнышко и укладывал его в положенное место. А метал брёвна не кто иной, как Гудмунд Праздничные Ворота. Посланное им бревно красиво взлетало точно на нужную высоту, где и зависало на мгновение, достаточное, чтоб Илья, балансирующий на недостроенной стенке, брал его буквально из воздуха и направлял на нужное место, укладывая в смысле себе под ноги. Чтобы в следующий момент пробежать по нему до угла, перескочить на соседнюю стенку и принять следующее брёвнышко.
Зрелище было дивное: Илья меньше чем за минуту проходил от угла к углу, укладывая три брёвнышка, и двигался в обратную сторону, а внизу солидно перемещался Гудмунд, «подавая» княжичу стройматериалы. Четвёртая сторона оставалась незаложенной. Здесь должны были располагаться ворота.
Духарев засмотрелся: чувство равновесия Ильи могло конкурировать разве что с его силой.
Вместе с Сергеем Ивановичем на забаву богатырей взирала и артель плотников, которым молодецкая игра сэкономила минимум день работы.