Золото мертвых

Не угадал, причем совершенно. В саду нас встретила старушка, с которой только рисовать рекламные плакаты на тему «Приезжайте к нам в деревню пить парное молоко». Невысокая, с морщинистым личиком, улыбчивая, с седыми кудряшками и в пестром халатике.

Единственное, что не вязалось с ее обликом, был взгляд – холодный, цепкий, оценивающий. Он не то что с рентгеном, с МРТ мог посоперничать.

– Вовремя, вовремя, – сообщила она нам. – Как раз чаек села попить в саду, а тут и вы приехали. С гостями-то за столом сидеть веселее, чем в одиночку.

– Добрый вечер, – поприветствовал я ее. – Да все равно мне как-то неудобно. Вот так завалиться в гости посреди недели, вечером…

– А я на пенсии, – бодро заявила она. – У меня теперь любой день выходной. Вы же молодые, у вас сил полным-полно. Эх, помню, я в ваши годы неделями не спала, веселилась!

Знать бы еще, на какие именно годы в мировой истории ее юность выдалась. Может, в то время как раз поляки на нашу землю напали, и она по лесам от них бегала, потому спать было некогда. Панове их племя сильно не любили и потому жгли ведьм более чем охотно, совмещая данные забавы с другими не менее увлекательными занятиями, вроде войны, грабежей и лихого шляхетского пьянства. После князя-вурдалака я ничему уже не удивлюсь.

В саду и впрямь был накрыт стол, причем без особого шика. В самом деле обычное дачное чаепитие – баранки, ватрушки, вазочка с конфетами, розетки с парой видов варенья. Что любопытно – кроме верховной ведьмы я более никого вокруг не приметил. Она, мы и комары – вот и все, кто были в саду.

Странно. Хотя – может, ее подручные в доме засели, в окна глядят?

– Чаек сама заваривала, – ворковала Марфа, наклоняя заварочный чайник над моей чашкой. – С мелиссой, с мятой. В травах, Валера, вся сила, уж поверь мне. Все хвори могут вылечить, абсолютно все. Надо только знать, какая травка от чего поможет, да как их верно смешать.

– Знание – сила, – поддержал я ее.

– Уходят знания, уходят, – пригорюнилась старушка, усаживаясь на стул. – Как вода в песок. Старики покидают этот мир, молодым ничего не надо, у них один ветер в голове.

Интересно, а можно тут что-нибудь есть? В смысле – мало ли, что они в эти ватрушки могли подмешать из числа тех же травок. Съем сейчас что-нибудь и стану братцем Иванушкой, с копытцами и рожками. Вот только на Аленушку мою надежд никаких нет, она только обрадуется подобному повороту событий.

– Ешь, – меленько рассмеялась Марфа. – Не бойся. Ты в моем доме, Валерий, опасаться нечего. Да и потом – ты же известил своего приятеля о том, куда именно ты поехал, верно? Мне проблемы ни с ним, ни с его коллегами не нужны. Я их не боюсь, но тратить время на бесплодную борьбу не желаю.

Проницательная какая, ничего от нее не скроешь. Хотя, может, оно и к лучшему.

– О подобном не мне судить. – Я выбрал ватрушку с наиболее поджаристым боком и лихо откусил от нее почти половину. – Вкусно! Так вот, – ваши дела – это ваши дела, я в них не лезу.

– А тебе и не положено, – заявила старушка, подцепив из сахарницы большой кусок какого-то странноватого сахара, очень плотного и очень белого. Я такого и не видал никогда. – Хранителю Кладов в наших дрязгах делать нечего, у него другое призвание и другая судьба, не похожая на остальные.

– Уважаемая Марфа… – Я запнулся. – Простите, не знаю вашего отчества, вы его не называли.

– Петровна я, – чинно ответила старушка. – Но ты не продолжай, я знаю, о чем пойдет речь. Ты сообщишь, что человек простой, дипломатию не уважаешь, потому хочешь сразу услышать, что мне от тебя надо.

– В принципе, все так, – признал я – За одним исключением, Марфа Петровна. Что надо – и так понятно. Непонятно, с чего вы решили, что чаепитие поможет вам достичь желаемого результата. Не хочу прослыть неблагодарным ватрушкоедом, потому сразу скажу – нет. На вас я работать не стану. Не хочу.

– Дело только в нежелании? – отхлебнула чаю Верховная ведьма. – Или на то есть другие причины? Например, договор, который был заключен с вурдалаками? Причем сразу с двумя кланами одновременно.

– Восхищен вашей информированностью. – Я отсалютовал Марфе чашкой.

А Шлюндта она не упомянула. Отчего? Не знает? Или не хочет его имя произносить по какой-то причине?

– А я поражена твоей неразборчивостью. – Милая старушка начинала постепенно переставать быть таковой, появилось в ее лице что-то резкое. – Связаться с кровососами – верх глупости и доверчивости.

– Не понимаю, отчего у вас к ним такое отношение, – заметил я, беря еще одну ватрушку. – Неглупые ребята, знающие, чего хотят. Ну да, излишне грубоваты, да и деньги у них в карманах не держатся, но живут-то красиво! И дела ведут честно.

– К ним не очень подходит слово «живут», – назидательно заметила Марфа. – Они давным-давно мертвы. А уж про честность их я и упоминать не желаю. Какой смысл говорить о том, чего нет?

– Ну это смотря на чьем фоне, – хмыкнул я. – Если на вашем – так они агнцы божьи.

Можно было бы еще немного поразвлечься беседой, в которой каждый из нас пускал в ход фразы с двойным, а то и тройным дном, но, боюсь, далековато мне вот до этой милой старушки, уделает она меня в словесной дуэли как бог черепаху.

– Мне очень не нравится, когда оскорбляют мой ковен. – Голос Марфы был настолько холоден, что чай вот-вот должен был превратиться в лед. – Особенно безосновательно.

– Я бы так не сказал. Ну в смысле безосновательности. Вам разве Абрагим еще не позвонил? Он собирался, потому что непосредственно вы своей выходкой его очень крепко разозлили.

Ого, как краска от щек Стеллы отлила, сидит бледная как смерть.

– Я разозлила Абрагима? – неподдельно изумилась Марфа. – Ты о чем? Какая выходка? Человек, я чту Покон и ту его часть, что говорит о неприкосновенности гостя, но не настолько, чтобы выслушивать подобные речи.

Разумеется, я тут же рассказал ей о произошедшем, убрав из рассказа упоминание о Ласло, но зато напирая на тот факт, что молоденькие ведьмочки всячески давали нам понять, что за ними кто-то стоит, кто-то очень весомый, хотя имя его и не называли. Но нам с достопочтенным Абрагимом было трудно представить себе кого-то более авторитетного, чем уважаемая Марфа Петровна. Нет, есть в столице и другие ковены, но рассматривать их всерьез никто, разумеется, не станет.

Та, не перебивая, дослушала меня до конца, причем к финалу от доброй старушки, которая встретила нас у калитки, почти ничего не осталось. Нет-нет, клыки не вылезли, рост не увеличился, а кудряшки не развились, просто перестала она изображать из себя того, кем не являлась. И очень хорошо, не люблю я, когда волк в овечью шкуру рядится.

– Замечу – это не единственный случай, когда мне мешали жить ваши… э-э-э-э… подчиненные, – закончил я свою речь. – Стелла – это Стелла, я к ней уже привык, но во всем нужна мера, согласитесь? Вы же, уж простите мое юношеское нахальство, ее, похоже, не знаете. А теперь еще и желаете пообщаться со мной на тему любви и дружбы. Вам не смешно? Я уж помалкиваю, в каком гневе был Абрагим, и чего мне стоило…

Марфа, кивая в такт моим словам, встала из-за стола, подошла к Стелле и отвесила ей пощечину, такую, что у девушки голова назад мотнулась, и чуть зубы из рта не вылетели. Прямо по-мужски так ее ударила, со всего маха. Моя приятельница скривилась от боли, из краешка рта у нее скользнула тоненькая струйка крови.

– В дом, на колени, на стекло, а дальше будет видно, как я тобой распоряжусь, – коротко велела Марфа Воронецкой, после уселась за стол, подперла подбородок рукой и произнесла: – Да-да, Валера, слушаю тебя. Что ты там говорил про Абрагима?

Глава 5

– Ух, – непритворно впечатлился я, глядя на Стеллу, которая, пошатываясь, отправилась в сторону дома. – А вы строги, Марфа Петровна. Суровы! Может, так не стоит?


– Только так и стоит, – куснула сахарок крепкими зубами верховная ведьма. – Иначе совсем страх потеряют.

– А вот «коленями на стекло», – уточнил я. – О чем речь?

– О том самом. Как слышится – так и пишется. У меня в дальней темной комнате стекло битое, до крошки измельченное, лежит на полу, вот там эта дура и постоит на коленях денек-другой, пока ума не прибавится. Ну а после мы с ней пообщаемся на тему, как дальше жить станем.

– Денек-другой? – странное дело, но мне вдруг Стеллу стало жалко. Да, она пыталась меня убить, но все равно как-то жалко эту стерву стало. Что она по щам получила – справедливо, но битое стекло… Что за привет доктору Менгеле? – Не слишком ли большое наказание за проступок? Непоправимого ничего не случилось, я здесь, Абрагим, как все восточные люди, вспыльчив, но отходчив…

– Дело не в тебе и не в аджине, – отхлебнула чаю Марфа. – Дело в излишнем самомнении и желании брать на себя больше, чем я велю. Это в офисах да банках за дурную инициативу отвечает непосредственно инициативный, а у нас по-другому. У нас ответ держит не тот, кто решил вперед остальных вылезти, а тот, кто над ним стоит. Ошибка его, ответ мой. Вот ты, Хранитель, сейчас вправе сказать мне: «Марфа, дура старая, твои ведьмы мне свет застят, я буду просить справедливости у Великого Полоза». Что мне тебе ответить? «Я не знала, не хотела»? Смешно ведь, согласись? А Золотой Змей и вовсе слушать такое не будет, попросту пошлет одну из своих подручных ко мне в гости, та поцелуй свой подарит в ночи, и нет больше Марфы. Была – да вся вышла, вместе со своей силой и властью. Оно мне надо?

Звучит реалистично. Ну за тем исключением, правда, что я Великого Полоза ни о чем таком просить не собирался. Да что там – я и не в курсе был, что имею на это право.

Теперь, правда, знаю. И непременно запомню.

– Мало того. – Марфа подлила мне чаю. – Теперь думать стану, – а не было ли у Стеллы твоей изначального умысла нас с тобой лбами столкнуть? Ты помощи у Полоза просишь, меня ногами вперед из дома выносят, на мое место кто-то из ближниц сядет, а Стелла прыг – и совсем близко к креслу Верховной подберется. Она же еще этой зимой никем была, так, подай-принеси. Потом, в начале лета, выслужиться сумела, над своими сверстницами-подружками вознеслась, а такое голову ох как кружит! Больше хочется, больше!

Я молчал, пил чай, жевал очередную ватрушку.

– Разве что убить ее? – задумчиво глянула на меня Марфа. – А, Хранитель?

– Дело ваше, – проглотив кусок, равнодушно ответил я. – Мне все равно.

– Чего это? – верховная ведьма прищурила левый глаз. – Коли коленями на стекло –заступаешься, а как речь о жизни и смерти пошла, так тебе и дела нет.

– Коленями на стекло – это больно, – пояснил я. – Не люблю, когда живых существ мучают. Не по мне такое. Что же до остального – кроме неприятностей я от вашей Воронецкой ничего не видел, так что жалеть мне ее смысла нет.

– Суров. – Марфа оперлась рукой о стол и уставилась на меня. – Мужчина!

Провоцирует меня старая бесовка, колет словами-иголочками в разные точки, ищет то место, где мне больно будет. Техника примитивная, оттого и действенная.

– Марфа Петровна. – Я дожевал ватрушку, глянул на блюдо, где лежал еще десяток таких же, вздохнул и отодвинул от себя чашку. – Давайте уже поговорим о том, зачем вы меня сюда пригласили, а? О кладах, местоположение которых вам известно, сплошной пользе, что ждет меня при условии плодотворного сотрудничества с ковеном, который выгодно отличается от всех прочих обитателей Ночи, и прочих частностях. Я сразу, на дальних подступах, предупреждаю вас о том, что ответ на большинство предложений будет отрицательным, но из глубокого уважения все их внимательно выслушаю.

Молчала ведьма, сложив руки на груди, смотрела на меня, о чем-то думала. Я же, поняв, что пауза затягивается, все же взял еще одну ватрушку. Замечательные они у нее, я таких давно не едал. Не фабричная выпечка, домашняя, не каждый день подобное пробовать приходится.

– Значит, не хочешь ты со мной работать, Хранитель? – наконец осведомилась она у меня. – Верно поняла?

– Такого не прозвучало, – мигом отозвался я. – Жизнь исключительно разнообразна, то, что ни к чему сегодня, может стать необходимостью завтра.

– Не надо играть словами, – поморщилась Марфа. – Ты все верно разложил по полочкам – я знаю, где лежат старые клады, и готова заключить с тобой взаимовыгодную сделку, но тебе это не нужно.

– Сейчас не нужно, – подтвердил я. – Деньги ни к чему, поскольку я парень неприхотливый, а забавы ради со старым золотом возиться не хочу. Иной раз от него вреда больше, чем пользы, это я уже хорошо уяснил.

– Аргумент, – кивнула ведьма. – Но есть ведь и другие варианты. Днями ты заключил договор, по которому обязуешься помочь в поисках сокровищ тем, кто в свою очередь пособит тебе с поручением, от Полоза полученным. Было такое?

– А как же. – Я откинулся на спинку стула. – И сразу примите мое восхищение, служба осведомления у вас работает отлично. Вроде за столом там только свои сидели, а вы все знаете.

– Слухами земля полнится. – Меня одарили улыбкой. – Так я к чему – чем больше народу, тем проще тебе будет батюшке-Полозу услужить. Давай и мы к коллективу примкнем, а? Больше не меньше, хуже не будет.

– Будет. – Я тоже изобразил на лице самую дружелюбную улыбку, на которую был способен. – Ой как будет. Мои новые деловые партнеры против расширения списка концессионеров. Конкуренция, дорогая Марфа Петровна, она такая конкуренция. Бизнес, ничего личного. Но…

– О чем ты, милый? – Ведьма подалась вперед, чем-то напомнив мне королевскую кобру, которую я как-то видел в террариуме пражского зоопарка. Помню, напугала она меня тогда изрядно. Тоже вот так на хвосте стояла, чуть покачивала башкой, а потом как молния вперед рванула, в стекло врезалась клыками, и по нему мутный яд потек. – Какая конкуренция? С кем мне конкурировать? С грязными тварями, которые всего-то сто лет как перестали по подвалам да схронам таиться, и вылезли наверх только потому, что города выросли, что грибы после дождя? Мы – веды знающие, наши праматери свою силу от богов получили, цари земные к нам на поклон ходили.

– И между делом жгли прямо в избах, – добавил я. – Как видно, не до конца понимая, с кем связываются.

– В толк не возьму, ты сильно смелый или сильно глупый? – склонила голову к плечу ведьма. – Поясни старухе, коли не в труд.

– Скорее глупый, – не стал чиниться я. – Поскольку крепко подозреваю, что слово, данное друг другу на той исторической встрече, только я один держать и стану. Но ничего с собой поделать не могу, воспитан так, что всегда выполняю обещанное. Дурак? Как есть. Так что если вы сейчас пожелаете и меня коленями на стекло поставить, то я вас где-то пойму. Нет, само собой стану сопротивляться, а после отомщу непременно, если получится, но понять смогу.

– Твой предшественник был другой. – До того ледяной взгляд Марфы немного оттаял. – Он мне тоже отказал, но не так, не так. Ладно, зайдем с другого края. Скажи, если кто-то из твоих деловых партнеров нарушит условия договора, ты сочтешь себя свободным от него?

– Нет. Но сочту, что данный повод достаточен для пересмотра основных условий. – Я мигом смекнул, куда она гнет. – Ну или является основанием для внесения в тело договора корректирующих поправок.

А почему нет? Скажу честно – когда эта старушка нависла надо мной, мне стало страшновато, а рука потянулась к карману, где лежал нож. Ясное дело, что такую бабулю и ломом не убьешь, тут нужно нечто большее, чем обычная сталь, но рефлекс есть рефлекс. Да еще и екатерининский рубль, который я по-прежнему носил с собой в качестве талисмана, начал ощутимо припекать ляжку, свидетельствуя о том, что дела идут не ахти.

Так что лучше ей хоть что-то сейчас дать и заиметь ее если не в союзниках, то хотя бы не в противниках. Опять же – Карлу Августовичу приятное тем самым можно сделать, он же вроде как с Марфой знаком, да еще и довольно-таки близко. А что может быть приятней, как оказаться партнером по бизнесу с бывшей возлюбленной? Да-да, ирония. Но когда они начнут жрать друг друга поедом, что скорее всего и случится, то мне от этого, глядишь, какая польза и выйдет. У них дрязги – у меня оперативный простор.

И наконец – подозреваю, что возможностей у этой бабули побольше, чем у тех же вурдалаков. Хотя, конечно, проблемы тоже могут увеличиться в геометрической прогрессии. От одной Стеллы их сколько было, а тут таких Стелл целая груда будет!

– Кушай ватрушки, – ласково проворковала Марфа. – Кушай. И с собой я тебе их велю завернуть, они даже на второй день очень ничего будут. Творог-то не городской, из пачек, а настоящий, тут сделанный.

Ох, не заиметь бы заворот кишок от того творожка. Хотя нет, какой ей смысл меня травить? Вернее – какая выгода?

Но – лютая старушка, такая если вцепится, то не отпустит до той поры, пока тебе горло не перехватит или сама не сдохнет. Надеюсь, до последнего все же не дойдет.