Золотая клетка
Часть 4 из 76 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Всего несколько ступенек, – уговаривал Джарен, пока она одолевала первую, вторую, третью и поднималась все выше. – Видишь? Очень надежные.
Едва он произнес эти слова, как доска под ногой Кивы треснула. Она испуганно пискнула, но вниз не провалилась – ступня опиралась на воздух.
Кива вытаращилась на пустоту под ногами, потом обернулась к Джарену. Тот качал головой, получая от происходящего искреннее удовольствие.
– Тебе в самом деле пора научиться мне доверять.
Киву охватило чувство невесомости, и она вдруг воспарила над прогнившими ступеньками: магия Джарена вознесла их обоих на вершину лестницы, минуя все опасности.
Вновь утвердившись на собственных ногах, Кива заметила:
– Мог бы сразу так сделать!
– За магию всегда приходится платить, – ответил Джарен, ведя ее к очередной ветхой двери, которая выходила на открытую крышу. – Надо быть дураком, чтобы тратить силу безо всяких на то причин.
– И чем платишь ты? – полюбопытствовала Кива.
– Зависит от того, сколько потрачено. Вот такое, – он указал на лестницу за спиной, – многого не потребует. Что-то посерьезнее может истощить.
Кива склонила голову набок:
– Это что-то вроде энергетического обмена?
Джарен кивнул и провел ее вокруг каменной трубы.
– Насколько я понимаю, да. Чем больше у меня энергии, тем сильнее магия. И наоборот.
– Ты когда-нибудь истощался? Магически, я имею в виду.
– Пару раз по молодости, – признал Джарен. – Теперь я пытаюсь не допускать такого, потому что ощущения странные, будто во мне куска не хватает. Магия… – он задумался. – Она часть меня, понимаешь? Как рука или нога. Если потратить сразу много, то кажется, будто мне отрезали конечность и теперь нужно подождать, пока она отрастет заново. Так понятнее?
Кива кивнула, отмечая, что и сама чувствует нечто подобное со своим собственным даром – текшей по ее венам запретной целительской силой, способностью рода Корентин.
Однако, в отличие от Джарена, Кива не могла говорить о своей силе таким мечтательным, таким радостным и удовлетворенным тоном. Для собственной безопасности способности приходилось скрывать глубоко внутри. Ей они казались скорее обузой, нежели даром, их всеми силами нужно утаивать и ни в коем случае не использовать, иначе она рискует выдать себя. За последние десять лет Кива прибегла к своей силе лишь раз – в миг отчаянного порыва спасти…
– К-кива! Ты т-т-тут!
Джарен резко остановился и негромко выругался, когда увидел, кто перед ним. Взгляд Кивы потеплел при виде рыжего мальчишки, вприпрыжку бегущего к ним, но потом она заметила, что рассердило Джарена, и хихикнула: его Золотой Щит стояла, скрестив руки на груди и недовольно хмурясь.
Прежде чем кто-нибудь успел что-либо высказать – или заорать, учитывая выражение лица Наари, Типп добежал до Кивы и стремительно обхватил ее руками. Та обрадовалась даже такому краткому объятию: ей каждый раз мучительно было вспоминать, что полтора месяца назад мальчик едва не погиб. Если бы она не оказалась в лазарете вовремя, если бы не смогла применить силу, которую так долго подавляла, если бы не исцелила его…
Но Типп не умер. Он был жив, здоров и все так же неугомонен.
Первые дни после его почти смертельного ранения Киве пришлось поволноваться. Когда он пришел в себя, то был ужасно напуган и не понимал, что происходит. Пришлось быстро соврать, что он ударился головой и поэтому не всем воспоминаниям стоит верить. Как только он убедился, что с ним все в порядке, что он свободен, к нему сразу же вернулся привычный легкий нрав, мальчик вновь был готов познавать мир и радоваться всему, что принесет жизнь. Он даже не моргнул, когда услышал, что Джарен принц, зато при мысли о том, какие приключения их ждут в Валлении, приходил в полнейший восторг.
– Пошли, п-п-пошли, пошли! – Типп тянул ее к дальнему краю здания.
Там, как заметила Кива, расстелили плед, рядом поставили корзину для пикника, а вокруг маняще разложили фрукты и выпечку. Но она едва бросила взгляд в ту сторону: стоило Типпу остановиться, как ее вниманием завладел вид на город.
– Ух ты! – охнула Кива. Ее восхитил не только сияющий Речной дворец: многие пастельные крыши зданий Валлении были инкрустированы люминием, так что весь город теперь мерцал под последними поцелуями солнца, уходящего за горизонт.
– Скажи? – Типп перепрыгивал с ноги на ногу. – Н-наари говорит, отсюда самый к-красивый вид во всей ст-столице!
– И она права, – согласилась Кива, оглядываясь на стражницу, которая горячо отчитывала Джарена. Принц, казалось, борется с ухмылкой, и это нисколько не умаляло гнев Наари.
– К-как д-думаешь, может, спасти его? – шепнул Типп, глядя туда же, куда и Кива. – Наари ж-жутко разозлилась, к-когда поняла, что он ушел б-без нее.
– Он выжил в Залиндове, – ответила Кива, со скрещенными ногами усаживаясь на покрывале так, чтобы панораму города ничто не загораживало. – Наари он тоже переживет.
– …попробуй только еще раз сбежать вот так, я тебя лично в темнице закрою, понял?
Раздраженный голос Наари донесся и до них, и Киве пришлось, поморщившись, уточнить:
– Наверное.
Типп хихикнул и торопливо сунул в рот булочку, едва только Наари яростно развернулась к ним, поправляя оружие, чтобы сесть. Пронзив Киву взглядом, она угрожающе заявила:
– Если окажется, что ты в этом замешана…
Кива торопливо вскинула руки:
– Я ни при чем, я просто занималась своими делами, а потом он притащил меня сюда.
– Спасибо за поддержку, – буркнул Джарен, плюхнувшись рядом с Кивой – так близко, что она чувствовала тепло его тела. Она подумала было отодвинуться, но ее тонкая кофта не особенно спасала от ночной прохлады; когда Кива собиралась с утра, то не планировала вечерних прогулок.
Один вечер, напомнила она себе. Худа не будет, если она останется сидеть там, где сидит.
– Ну х-хоть еды п-полно, – Типп потянулся за виноградом.
– Вот радость, – сухо ответил Джарен.
Тут до Кивы дошло: Джарен ругнулся, увидев Наари и Типпа, будто не ожидал их здесь обнаружить. Все это – вид, плед, корзинка – было приготовлено для нее одной.
Она обернулась: он сконфуженно смотрел на нее. Чуть пожал плечами, будто говоря: «Я сделал, что мог», – и внутри Кивы что-то растаяло. Но потом она напомнила себе, кто он и что она собирается с ним сделать – что она должна сделать, – и отвернулась, запирая сердце на замок.
– На будущее говорю, – заявила Наари. – В следующий раз, когда вам двоим захочется улизнуть, чтобы побыть наедине, пожалуйста, выберите себе местечко на территории дворца.
Кива собралась возразить, что она тут ни при чем, но Джарен опередил ее:
– Так неинтересно!
Он бросил стражнице яблоко:
– Наари, съешь что-нибудь. Ты, когда голодная, еще сильней ворчишь.
Ответный взгляд обещал, что Джарен еще поплатится, но стражница поднесла фрукт ко рту и впилась в него зубами.
– Уже скоро, – сказал Джарен Киве, протягивая тарелку с выпечкой. – Угощайся и устраивайся поудобнее.
Пробуя корзиночку с заварным кремом, Кива восхищалась этой новой возможностью есть, когда захочется. Впервые с самого детства она выглядела не как кожа да кости, не говоря уж об изгибах, которых раньше просто не существовало. Типп тоже расцвел с тех пор, как покинул Залиндов с его скудным рационом: пополнел, веснушчатая кожа засветилась силой юности.
Кива сама не знала, как протянула так долго на таких крохах. Но Залиндов остался позади. Однажды она добьется наказания за преступления, которые совершил смотритель Рук – человек, виновный в гибели ее отца помимо многих прочих смертей. Но этот день, понимала Кива, наступит еще не скоро.
– Сейчас начнется, – сказал Джарен, как только последний солнечный луч ушел за горизонт.
Типп нетерпеливо поднялся на колени, а Наари все грызла яблоко, настороженно оглядывая янтарными глазами крышу. Кива, щурясь, вглядывалась в сумерки, не представляя, куда полагается смотреть, особенно учитывая быстро сгущавшуюся темноту.
– Мы… – не договорив, Кива охнула: ночь озарило калейдоскопом красок, а город грянул симфонией. Непонятно было, откуда доносилась музыка, но радужное сияние лилось с золоченого дворцового моста в самое сердце реки Серин, отражаясь в воде психоделическими разводами.
Толпа радостно завопила – так, что у Кивы зазвенело в ушах, несмотря на расстояние. Этот крик перенес ее обратно в Залиндов – в тот миг, когда она вызвалась принять на себя приговор матери, а заключенные взревели в ответ. Ладони взмокли, но горожане радовались зрелищу, а не глумились над ней, и радость в их голосах ослабила внезапную тяжесть в груди.
– Вот, начинается, – сказал сидящий рядом Джарен, когда цветные огни пошли по спирали. Он не заметил, в какие внутренние дебри ее забросило, хотя кому как ни ему понять ее непроходящую травму. Тем более что он и сам страдал. За те недели, что они провели в зимнем дворце, Кива не раз слышала сквозь стены, как он мечется в кошмарах. Она делала вид, что ничего не замечала, не признавалась, что лежала без сна, пока он не утихал, не рассказывала, что и сама страдала от мучительных сновидений.
Отмахнувшись от мыслей, Кива встала на колени рядом с Типпом, желая посмотреть, что имел в виду Джарен.
Спустя несколько секунд меж огней появилась лодочка, заключенная в идеальный круг разноцветных вспышек. На корме стояла одинокая фигура, облаченная в белое. Капюшон прятал лицо, виднелся только блеск золотой маски.
Музыка достигла крещендо, и в этот момент воздел руки к небу человек в белом. Огни вновь задвигались, на этот раз беспорядочно. Река забурлила, закружилась вокруг лодки водоворотом, но суденышко оставалось недвижимо. А затем…
– Не может б-быть! – воскликнул Типп, когда из водоворота вырвался лебедь в три раза крупнее лодки. Он весь состоял из воды. Многоцветные огни летели с моста и освещали птицу, которая взмывала в небо. Крылья, созданные из воды, бились и роняли капли обратно в реку.
– С-смотрите! – закричал Типп, и Кива вновь перевела завороженный взгляд на человека в лодке: тот, жестикулируя в такт музыке, снова указывал на воду.
В этот раз явилась стая дельфинов – таких же увеличенных. Множество отсветов плясали на их коже, когда они выпрыгивали из воды, ныряли обратно и возвращались, чтобы вновь выпрыгнуть и показать трюк в воздухе.
Когда человек в лодке вновь указал пальцем на воду, Серин в нескольких местах забурлила, в небо ударили длинные прямые струи, на концах которых распустились идеальные подсолнухи, подсвеченные яркими желтыми огнями с моста. Дальше на глазах Кивы подсолнухи прорезал табун скачущих во весь опор лошадей – водные гривы развевались, а волны прорезал их след.
– Что это вообще такое? – выдохнула Кива.
– Речной Фестиваль восхваляет жизнь, – ответил Джарен, пока из водоворота в небо возносился массивный дуб. Радужные птички вспархивали с его ветвей и летали вместе с лебедем, который все кружил над рекой, роняя вниз капли. – В старину он был призван напомнить, что вся жизнь подчинена временам года и что пережившие зиму могут наконец отдохнуть и порадоваться весне. Но теперь это просто повод для праздника. – Оркестр заиграл громче, и Джарен тоже повысил голос: – В год проводится четыре таких праздника: весной – Речной Фестиваль, Карнавал цветов – летом, осенью – День костра, а зимой – Ледяной праздник. Каждый посвящен своей стихии: весной это вода, летом земля, осенью огонь, а зимой воздух. Так мы напоминаем людям о том, что у нас есть магия и что она служит для их защиты.
Кива, прищурившись, разглядывала человека в лодке.
– Это королева, не так ли?
Больше было некому: король пришел в семью Валлентис со стороны и магией не владел, принцесса Миррин управляла воздухом и немного – огнем, а юному принцу Ориэлю была подвластна магия земли. Один лишь Джарен владел всеми четырьмя стихиями, почему и стал наследником, хотя старшей была Миррин. Но весь мир считал его могущественным повелителем огня и немного – воздуха. Народ верил, что наследником его выбрали из-за мощи его магии, но никто не представлял, на что он способен на самом деле. Не представляла и Кива.
– Да, это мама, – подтвердил Джарен. Голос никак не выдавал его чувств по отношению к женщине, которая годами издевалась над ним. Ее пристрастие к ангельской пыли оставалось тайной для широкой публики.
– Она такая могущественная, – осторожно заметила Кива.
Джарен не успел ответить, как из реки Серин восстала огромная змея и за один укус проглотила дуб, а потом поползла к подсолнухам, чтобы пожрать и их тоже. Дальше она аспидом скользнула вперед, и в водяной пасти исчезли птички, прыгающие дельфины и мчащиеся кони. И вот змея осталась одна – она кружила вокруг лодки, там, где раньше был утихнувший водоворот.
– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но такие фокусы не требуют больших усилий, – сказал Джарен. – Она немножко устанет, но и только. – Он указал на воду. – Уже почти финал. Тебе понравится.
Удержаться от вопросов было непросто, но Кива вновь посмотрела на змею, которая поднималась над рекой подобно бескрылому дракону, летящему в небе. Музыка достигла кульминации, королева Ариана хлопнула в ладоши, и змея взорвалась, разлетевшись миллионами сверкающих, как бриллианты, капель.
– Ох, – не удержалась Кива, когда Речной дворец ожил и засиял люминием так ярко, что пришлось прикрыть глаза рукой.