Золотая империя

– Ах, как, должно быть, ужасно ненадолго почувствовать себя беспомощным. – Она разорвала его пропитанную кровью рубаху, убирая ткань от раны. – Они запомнят, как это на тебя подействовало.

С каждым нажимом ее пальцев Даре становилось все труднее оставаться в сознании.

– Я тоже.

Она села рядом с ним на пятки.

– Пуля засела неглубоко. Я могу достать инструмент и извлечь ее. Будет больно и некрасиво, но ты сможешь сбежать, а Манижа уже позаботится о тебе должным образом.

– И все же, почему ты мне помогаешь?

– Потому что потом ты поможешь мне. – Она поднялась на ноги и надавила ему на голову, опуская вниз: – Лежи.

Она захлопнула сундук.



Он то терял сознание, то снова приходил в себя, продолжая медленно, но верно истекать кровью. Этот факт, вкупе с болью, беспокоил Дару все меньше и меньше по мере того, как его конечности, втиснутые в невыносимо тесный сундук, теряли чувствительность. Он смутно ощущал течение времени, слышал спорящие голоса.

А потом крышка сундука распахнулась. Дару ослепило светом зажженного канделябра и пары факелов.

Перед ним стоял еще один джинн с яркими изумрудными глазами.

– Око Сулеймана, – прохрипел Дара, и с его губ осыпалась тлеющая зола. – Сколько вас здесь?

Джинн, пожилой Аяанле с безумными, кустистыми бровями, отпрянул от Дары так, будто увидел птицу Рух.

– Нет, – проговорил он, сильно дрожа и пытаясь отстраниться. Канделябр он выставил перед собой, как оружие, что казалось излишним, учитывая Дарино предсмертное состояние. – Я с ним не пойду, Разу. Я отказываюсь!

– Исса. – Тохаристанка – Разу – возникла в поле зрения и вырвала канделябр у того из рук. – Мы это уже обсуждали. Тебе нужно уходить, мой друг, – ее голос смягчился. – Я знаю твой страх перед ифритами, и мне больно видеть, как ты мучаешься. Позволь Афшину отправить тебя домой.

Позволить Афшину что? Дара открыл было рот, чтобы возразить, но из горла вырвался только хрип. Внезапно он насчитал перед собой шесть освобожденных зеленоглазых джиннов – у первых трех откуда-то нарисовались близнецы.

Нет, не близнецы. Это у Дары задвоилось в глазах. Голова запрокинулась, перед глазами плыло.

Разу пощелкала пальцами у него под носом.

– Не отвлекайся. У меня есть для тебя предложение, – она указала на Иссу. – Я спасу твою жизнь, и ты вернешься к Маниже. Взамен ты доставишь его в Та-Нтри. Это ведь твой конек, не так ли? Летающие ковры и зачарованные крылатые скакуны? Наколдуй ему такого и отправь домой.

Дара крепко зажмурился, пытаясь собраться с остатками сил.

– Я… не могу. Бану Манижа не хочет, чтобы новость разлетелась.

– Я и сам не желаю летать на одной из его тварей! – запротестовал Исса.

Разу шикнула, заставив обоих мужчин замолчать.

– Элашия, помоги Иссе собрать вещи. Проверь, чтобы он взял с собой еду, а не только книги и взрывчатку.

Дара слышал, как отворилась и затворилась дверь, а пожилой Аяанле все пытался отнекиваться.

– Ты ведь пока не умер, правда? – вздохнула Разу.

Тот слегка мотнул головой.

– Вот и славно. – На мгновение воцарилась тишина. – Бану Нари продумала каждую мелочь в этом саду. Плитку на фонтане, деревья вдоль тропинок. Она хотела, чтобы это место было целительным для ее пациентов, а ты превратил его в бойню.

Дара прижался затылком к дереву.

– Они пленили моего воина.

– Тогда почему ты остановился?

Он открыл глаза и встретился с изумрудным взглядом Разу. Она пояснила:

– Если ты поступал правильно, убивая их, почему остановился, когда доктор Сен стреляла в тебя? Говорят, ты отбросил свой бич и сбежал, как маленькое дитя.

В Даре закипали стыд и гнев, возвращая толику жизненных сил.

– Я не хотел убивать женщину.

– Я тохаристанка, Афшин. Пусть я жила и умерла до расцвета Кви-Цзы, но я знакома с твоей репутацией. Ты убил множество женщин.

Дара не знал, что на это ответить.


– Я больше не хотел этого делать, – наконец выдавил он. – Когда я увидел ее, то сразу все вспомнил и… не смог поступить так снова.

– Ясно. – Разу, казалось, смотрела куда-то сквозь него. – Элашия считает, что мы должны наладить с тобой контакт – она, Исса и я. Я пока не знаю, что о тебе думать, но Исса мне небезразличен. Его связь с реальностью дала слабину еще до вторжения, а с тех пор, как он узнал, что ифриты ходят по улицам города, он просто сходит с ума. Целыми днями разговаривает сам с собой, а по ночам запирается с оружием в шкафу. Чуть не убился на днях. Так что ты отправишь его домой.

– Я не могу…

Разу взяла Дару за подбородок, вынуждая посмотреть на нее.

– Можешь. Этого хотела бы Нари, – добавила она, и эти слова поразили его в самое сердце. – Ты не похож на злодея, Афшин, но на твоих руках много крови. Сделай доброе дело, прояви милосердие к джинну, пострадавшему от рук тех же созданий, что и ты, и, как знать, может, это смоет пару капель.

Тревожные мысли роились в его голове. Силы Создателя, он разрывался на части. Эти джинны, которые во многих отношениях были ему ближе, чем собственное племя, уже настрадались за свою жизнь. Неужели он не может проявить сострадание к безобидному старику?

Разу ждала ответа, и напряженная, долгая пауза повисла в спертом воздухе. Дара вспомнил сад, орошенный кровью – сад Нари, – и поймал себя на мысли, что вырезал десятки джиннов за столько же времени, сколько сейчас он размышляет о том, стоит ли даровать милосердие всего одному.

– Я помогу тебе, – наконец прошептал он, чувствуя себя неуверенно, как жених перед свадьбой, словно находясь на пороге таинственного и опасного путешествия. – Сначала тебе придется вытащить пулю из моего плеча, но потом я помогу тебе, клянусь.

Лицо Разу покрылось морщинками радости.

– Хорошо, – она поднялась на ноги.

– Стой, – прохрипел Дара. – Куда ты?

– Принесу тебе выпить и что-нибудь прикусить. – Она покрутила в руках скальпель. – Процедура будет очень болезненной.



Через два дня после того, как он унесся на ветрах, спасая Иртемиду, Дара, прихрамывая, вошел в сектор дэвов.

Побитый, весь в крови, он мало чем напоминал того высокомерного бессмертного, который прокладывал себе путь через больницу, устилая все за собой трупами. Он был без рубашки – ее порезала Разу, чтобы извлечь железную пулю, засевшую в плече (опыт, по сравнению с которым все другие травмы, включая реальную смерть, показались ему несущественными). Дара смог перекинуться в свой огненный облик и наскрести достаточно магии, чтобы из последних сил отправить Иссу в путь в огромном котле, зачарованном домчать его до Та-Нтри, а затем снова упал без сил.

Его слабость удивила Разу.

– Мои прародители были из поколения, наказанного Сулейманом, – объяснила она. – Они до конца своих дней оплакивали отнятые у них способности и помногу говорили о той магии. Они могли бы одним щелчком пальцев сровнять с землей всю больницу и за одну ночь долететь до Та-Нтри и обратно. Ты не обладаешь их силой.

Вата в голове мешала Даре следить за языком.

– Во имя Создателя, что же я такое?

– Тридцать три несчастья, – бесцеремонно заключила она, прежде чем усадить его в телегу, на которой она развозила какое-то домашнее пойло под названием «сома».

Так они выбрались не только из больницы, но и за пределы шафитского сектора, и тохаристанцы здоровались с ней на своем языке, пока Дара прятался под ящиками, в которых позвякивали стеклянные бутылки. Потом Разу ненадолго завернула в пустой переулок, он соскользнул с телеги и отсиживался в мусорной куче до наступления темноты, чтобы перелезть через стену.

Дара провонял мусором, и настроение у него уже было крайне поганым, когда первым, кто встретился ему на пути, оказался Визареш.

– Афшин, – приветствовал тот, аж подпрыгивая от радости. – Ох, как же ты вляпался!



Его привели не в лазарет, а в небольшую чистую комнату неподалеку. Там уже ждали Манижа и Каве. Бану Нахида, одетая в простое льняное платье, стояла у подноса с целебными снадобьями.

Каве вышел из себя в тот же миг, как Дара переступил через порог.

– Ах ты, эгоистичный, самонадеянный, безмозглый ублюдок, – набросился на него старший визирь. – Ты хоть представляешь, какой это был риск? Мы уже готовились эвакуировать женщин и детей в горы!

– Я просчитался, – пробормотал Дара, припадая к стеклянному графину рядом с блюдом фруктов. Вино, хвала Создателю.

– Просчитался…

– Каве, оставь нас, пожалуйста, – перебила Манижа. – Я сама разберусь.

Каве всплеснул руками и окинул Дару свирепым взглядом, обогнув его на пути к выходу.

– Ты так ничему и не научился. Ты все тот же неразумный олух, который бросился спасать Нари и приговорил к смерти десятки дэвов.

Дара с размаху разбил кувшин и утер рот тыльной стороной ладони.

– Нет, не дэвов. Не в этот раз. – Он истерически рассмеялся и повернулся к разгневанному визирю: – Пескоплавы и грязнокровки, визирь. Десятки! Дюжины! Что же ты не рад? Разве не ты говорил, что убийство было причиной моего возвращения к жизни?

– Довольно. – Голос Манижи прозвучал резко, как удар хлыста. – Каве, можешь быть свободен. Афшин, садись.

Дара сел, игнорируя взбешенный взгляд, который Каве бросил на него перед уходом. Пусть злится – его гнев не ровня гневу Дары.

– Где Иртемида? – хрипло спросил он.