Знак
Часть 4 из 67 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Хорошо.
– А где Люк? – я отпила немного горячего напитка, после чего подняла глаза на Дилана. Он ударил кулаком о кулак. Нахмурился:
– На счет этого, – начал он вяло, – Пока ты спала, мы с Люком все обговорили и решили, что рассказывать всем о Птице не стоит.
Я поджала губы, не понимая:
– Но почему?
– Потому что у нас мало информации, по ней полиция не выйдет на Птицу, но вытрясет из нас всю дурь.
– Вы с ума сошли? А кто если не полиция выйдет на него, – прорычала я, – думаешь, я хочу, чтобы в следующий раз сбили кого-то из вас?
– Тогда придется все рассказать, понимаешь? И я сейчас не только о Птице. Если в аварии с Джоном виноват я, то в ее сокрытии уже мы с Люком. Это статья, Алекс.
– А если не говорить об аварии, – запинаясь, произнесла я, – мы можем рассказать только о звонке и Кристин.
– Нет. Это будет слишком подозрительно. Зачем звонить и предупреждать об убийстве? Чтобы мы смогли его остановить. В таком случае, какая от этого выгода Птице. Почему он выбрал Кристин? Да хотя бы, как мы ее нашли, Алекс. – в резком голосе звучали нотки пронзительности, – Каждая смерть сопровождается нашим присутствием. Джон, Сесилия, теперь еще и это… Мы вызовем большие подозрения. Так нельзя.
– Но ведь, – я замялась, сомневаясь в собственной правоте. Дилан это почувствовал, добив мою решимость:
– Если мы все расскажем, то в какой-то момент полиция догадается и о причастности Люка. Не только в аварии, но и проникновение в кабинет шерифа. Его арестуют и посадят в тюрьму до дальнейшего выяснения обстоятельств, – он проникновенно заглянул мне в глаза, продолжая давить. О’Коннелл не был зажат в рамки морали, поэтому манипулировал с завидной легкость, – Ты ведь не хочешь рисковать свободой Люка, правда? Как бы ты не была зла на него, он тебе дорог.
Я потупила взгляд. Осознание, что Дилан прав, медленно забиралось в закрома сознания.
Хлопок. Рядом раздались голоса.
Я посмотрела на дверь, выглядывая из-за Дилана.
Мужчина в белом халате, что помогал спасти Кристин, заметил меня. Надавив на веки, он направился в нашу сторону. Свет от кварцевых ламп, что висели на потолке в металлических корзинах, залег под синеватые мешки под глазами. На лбу врача отблёскивала испарина.
Я отставила кофе на пол и протерла вспотевшие ладони. Мы с Диланом встали на ноги, обернувшись к врачу. Мышцы живота сжались, когда мужчина подошел ближе и произнес:
– Кристин в стабильно-тяжелом состоянии. Мы сделали все что смогли, остальное зависит от нее.
Рядом громко выдохнул Дилан, закрыв лицо руками и отвернувшись от нас. Его нога нервно стучала по полу, а я ощущала, как видимая только мне рана затягивается глубоко внутри.
– А теперь расскажите все, что произошло, – начал врач и встретил меня препарирующим взглядом, – внутреннее кровотечение и множество ушибов – это не шутки, – практически навис он надо мной.
Дилан незаметно покосился в мою сторону, прислушиваясь.
Все ожидали от меня верного ответа.
Но какой верный?
VII. Глава
Ложь – это игры разума с огнем. Ты никогда не знаешь, как далеко зайдут твои выдумки, попытки оправдаться, пока не окажешься сбитой с толку. Пока ты не запутаешься во лжи, а люди будут наблюдать, как ты давишься словами. Ты говорила себе, что за окном солнце, но выйдя на улицу, попала в центр урагана.
– Я н-не знаю, – прошептала, смотря в глаза мужчины, – не знаю, как объяснить.
– Уж постарайтесь найти нужные слова, ведь то, что происходит с Кристин, не шутки! – Врач ткнул пальцем в свою грудь, и заговорил с большей горячностью, – Я знаю ее с пеленок. Я был в ночь, когда Кристин родилась и все последующие года, когда она росла, рисовала на бинтах в перевязочной или помогала сворачивать повязки в процедурной, делая из них розочки. Я все это помню. Я был здесь каждый раз, когда она ждала маму с работы и делала уроки, сидя на посту. Я был тут. И подозревал, что когда-нибудь, застану в стенах этой больницы и ее слезы. Но это… – голос мужчины дрогнул, – это все, слишком даже для меня. Да, я буду вытаскивать Кристин из-за грани каждый раз, когда она ее пересечёт, но я обязан знать, что с ней происходит. Я обязан, поэтому будьте добры найти подходящие слова.
Врач уперся в меня грозным взглядом, его глаза покраснели. Он ждал. Его взгляд умолял и одновременно испытывал меня.
И тогда наступил тот момент. Как в детстве, когда я притворялась спящей, чтобы родители унесли на кровать и укрыли одеялом, но что-то шло не так. Пальцы непроизвольно начинали шевелиться или нога еле заметно дрожала, выдавая мое настоящее состояние. Тело словно отторгало и малейшую ложь, всем естеством пытаясь побороть сознание.
Так происходило сейчас. Я должна была выдержать этот взгляд спокойно, что бы мужчина поверил маске, которую я надела. Поверил испуганной, ничего не осознающей девушке, которая находилась в полнейшем шоке. Но меня выдали жесты и взгляд. Нервная улыбка, сбившийся голос. Я чувствовала все это, а спина покрылась капельками потами. Стало невыносимо жарко.
Давай, Алекс, сыграй на чувствах. Тебе должны поверить.
Я опустила растерянный взгляд, зрачки забегали по кафелю.
– Все произошло так быстро… – хлюпнула носом, для пущей убедительности, – эта машина, а потом… так быстро.
– Что именно произошло? Что за машина? Ты увидела, кто за рулем? – посыпались вопросы Врача.
Я качнула головой, заставив мужчину заскрипеть зубами. Он раздражался, но не перестал требовать ответы.
– Почему вы нарушили комендантский час? Почему не вызвали полицию?
Ответа не последовало.
Я вытянулась по струнке, когда образовавшуюся тишину нарушил шум тяжелых шагов.
Прикусила внутреннюю сторону щеки, пока в голове носился безумный голос, твердя, что к нам идут полицейские с собаками. Они уже готовы устроить допрос и вывернуть мою душу наизнанку…
Теплые руки опустились на плечи, прервав поток мыслей. Я вздрогнула, но не успела и оправдаться, как меня завели за спину, скрыв от врача. Взволновано подняла глаза, наблюдая с каким подозрением, врач осматривал стоящего перед ним парня.
– Что происходит? – спокойно поинтересовался Люк.
– Ничего особенного. Как лечащий врач, я пытаюсь узнать, что произошло с больным.
– В таком случае, – вежливо начал Люк, – вы можете обратиться к шерифу и узнать все из разрешенных источников. С нами он уже беседовал.
Я сжала на спине колючий свитер Люка, ведь тот соврал и с нами никто не беседовал. Посмотрела на О’Коннелла, который вел себя вполне спокойно, насколько это позволяла ситуация.
– Но для моего пациента… – продолжил, было, врач, но Люк перебил его:
– Будет лучше, если вы обговорите это с шерифом, а не испуганными школьниками.
Повисла тишина, после которой мужчина натянуто кивнул и скрылся дальше по коридору.
Он оставил нас наедине со своей правдой. Вот только я не знала, защит она Кристин или подвергнет еще большей опасности.
[…]
Она не чувствует своего тела. По крайней мере, это не дает ей ощущать ноющую боль.
Кажется, что Кристин отдыхает и ей снится обычный сон, как это бывает после тяжелого учебного дня. Тебе не снится что-то плохое или хорошее, тебе просто что-то снится. Ты как будто находишься в ожидании чего-то, не осознавая этого.
Плывешь по течению.
Проходит время. Девушка слышит непонятный писк, который нарастает с каждой секундой, возвращая ее в реальность.
Кристин распахивает глаза и глотает воздух, перед тем как попытаться пошевелить пальцами. Перед глазами все плывет, но девушка моргает и в этой темноте различает потолок. Хмурится, поворачивая голову в бок. Она узнает это место, ведь бывала здесь ни раз. Большая часть ее осознанной жизни проходит в стенах этой больнице, где работает мама. Но как Кристин попала сюда сейчас? И сколько сейчас времени?
Ком застревает в горле, когда глаза девушки находят мать. Белокурая женщина спит на стуле, ее лицо выглядит таким спокойным и родным под светом луны. Еле заметные морщинки на лице Дженис выдают ее возраст. Кристин следует взглядом за рукой женщины, что лежит на одеяле рядом с перебинтованным запястьем девушки. Горячая слеза скатывается вниз, пересекая переносицу и щеку, оставляя обжигающий след.
В палате слышится одинокий всхлип.
[…]
– А когда к ней будет можно?
Из динамика прозвучал усталый, но ласковый голос женщины:
– Возможно завтра, часы приема с утра и до половины восьмого вечера. А пока я побуду с ней, поменяюсь сменами, чтобы было удобно.
Спустя пару минут мама Кристин попрощалась со мной, и я выдохнула напряжение.
Утро выдалось пасмурным, это в какой-то степени влияло на мое самочувствие. Обняв колени, я обвела взглядом пустую комнату. Даже лучи солнца отказывались проникать на мою территорию, от чего комната выглядела серой и заброшенной.
Посидела так несколько минут, жалея себя и бесцельно смотря в пол, после чего решила встать с кровати. Переступил с ноги на ногу по холодному полу, и подошла к письменному столу. Возникло странное чувство, словно вещи лежат по-другому, и это напрягает. Отвела взгляд от полки с книгами и блокнотами для рисования в сторону окна.
Не так давно он наблюдал за мной.
Цокнула языком и, тряхнув головой, все-таки подошла к окну, поспешив опустить фиолетовые жалюзи.
Все это напрягало.
Я не могла сидеть дома, зная, что происходит в городе. Зная, что происходит вокруг меня. Не хочу быть эгоцентричной, но в моей голове засело убеждение, что в большей части произошедшего есть львиная доля моей вины. Эта мысль приходила на подсознательном уровне, словно кто-то дергает за веревочки, будоража мою интуицию. И она твердила мне, что дальше станет только хуже.
С кухни послышался женский голос, зовя меня, и я подчинилась.
9:50
– Тебе не кажется, что много случайных смертей? – девушка наклоняется к зеркалу, широко распахнув глаза. Наносит на ресницы слой туши, – этот парень, потом Сесилия. Я кстати виделась с ней на вечеринке совсем недавно. Кто бы мог подумать, чем все обернется.
Девушка выпрямляется, посмотрев на свое отражение в зеркале.
Совсем рядом слышится приторно-сладкий голос:
– Я думаю, что все это череда нелепых случайностей, – лицо подруги отражается в экране телефона, ведь девушки общаются по видео связи, – не больше, чем совпадение.
– А я не верю в случайности, – небрежно роняет Анна, поправив невидимые складочки на плечах кофты, – Думаю, кто-то разозлился на старшие классы и решил устроить резню. Моя кузина говорила, что у них в Джорджии угрозы еще давно стали мейнстримом, чтобы детки, так сказать, хорошенько испугались, прежде чем во взрослую жизнь вступать. Словно есть что-то страшнее взрослой жизни.
– А где Люк? – я отпила немного горячего напитка, после чего подняла глаза на Дилана. Он ударил кулаком о кулак. Нахмурился:
– На счет этого, – начал он вяло, – Пока ты спала, мы с Люком все обговорили и решили, что рассказывать всем о Птице не стоит.
Я поджала губы, не понимая:
– Но почему?
– Потому что у нас мало информации, по ней полиция не выйдет на Птицу, но вытрясет из нас всю дурь.
– Вы с ума сошли? А кто если не полиция выйдет на него, – прорычала я, – думаешь, я хочу, чтобы в следующий раз сбили кого-то из вас?
– Тогда придется все рассказать, понимаешь? И я сейчас не только о Птице. Если в аварии с Джоном виноват я, то в ее сокрытии уже мы с Люком. Это статья, Алекс.
– А если не говорить об аварии, – запинаясь, произнесла я, – мы можем рассказать только о звонке и Кристин.
– Нет. Это будет слишком подозрительно. Зачем звонить и предупреждать об убийстве? Чтобы мы смогли его остановить. В таком случае, какая от этого выгода Птице. Почему он выбрал Кристин? Да хотя бы, как мы ее нашли, Алекс. – в резком голосе звучали нотки пронзительности, – Каждая смерть сопровождается нашим присутствием. Джон, Сесилия, теперь еще и это… Мы вызовем большие подозрения. Так нельзя.
– Но ведь, – я замялась, сомневаясь в собственной правоте. Дилан это почувствовал, добив мою решимость:
– Если мы все расскажем, то в какой-то момент полиция догадается и о причастности Люка. Не только в аварии, но и проникновение в кабинет шерифа. Его арестуют и посадят в тюрьму до дальнейшего выяснения обстоятельств, – он проникновенно заглянул мне в глаза, продолжая давить. О’Коннелл не был зажат в рамки морали, поэтому манипулировал с завидной легкость, – Ты ведь не хочешь рисковать свободой Люка, правда? Как бы ты не была зла на него, он тебе дорог.
Я потупила взгляд. Осознание, что Дилан прав, медленно забиралось в закрома сознания.
Хлопок. Рядом раздались голоса.
Я посмотрела на дверь, выглядывая из-за Дилана.
Мужчина в белом халате, что помогал спасти Кристин, заметил меня. Надавив на веки, он направился в нашу сторону. Свет от кварцевых ламп, что висели на потолке в металлических корзинах, залег под синеватые мешки под глазами. На лбу врача отблёскивала испарина.
Я отставила кофе на пол и протерла вспотевшие ладони. Мы с Диланом встали на ноги, обернувшись к врачу. Мышцы живота сжались, когда мужчина подошел ближе и произнес:
– Кристин в стабильно-тяжелом состоянии. Мы сделали все что смогли, остальное зависит от нее.
Рядом громко выдохнул Дилан, закрыв лицо руками и отвернувшись от нас. Его нога нервно стучала по полу, а я ощущала, как видимая только мне рана затягивается глубоко внутри.
– А теперь расскажите все, что произошло, – начал врач и встретил меня препарирующим взглядом, – внутреннее кровотечение и множество ушибов – это не шутки, – практически навис он надо мной.
Дилан незаметно покосился в мою сторону, прислушиваясь.
Все ожидали от меня верного ответа.
Но какой верный?
VII. Глава
Ложь – это игры разума с огнем. Ты никогда не знаешь, как далеко зайдут твои выдумки, попытки оправдаться, пока не окажешься сбитой с толку. Пока ты не запутаешься во лжи, а люди будут наблюдать, как ты давишься словами. Ты говорила себе, что за окном солнце, но выйдя на улицу, попала в центр урагана.
– Я н-не знаю, – прошептала, смотря в глаза мужчины, – не знаю, как объяснить.
– Уж постарайтесь найти нужные слова, ведь то, что происходит с Кристин, не шутки! – Врач ткнул пальцем в свою грудь, и заговорил с большей горячностью, – Я знаю ее с пеленок. Я был в ночь, когда Кристин родилась и все последующие года, когда она росла, рисовала на бинтах в перевязочной или помогала сворачивать повязки в процедурной, делая из них розочки. Я все это помню. Я был здесь каждый раз, когда она ждала маму с работы и делала уроки, сидя на посту. Я был тут. И подозревал, что когда-нибудь, застану в стенах этой больницы и ее слезы. Но это… – голос мужчины дрогнул, – это все, слишком даже для меня. Да, я буду вытаскивать Кристин из-за грани каждый раз, когда она ее пересечёт, но я обязан знать, что с ней происходит. Я обязан, поэтому будьте добры найти подходящие слова.
Врач уперся в меня грозным взглядом, его глаза покраснели. Он ждал. Его взгляд умолял и одновременно испытывал меня.
И тогда наступил тот момент. Как в детстве, когда я притворялась спящей, чтобы родители унесли на кровать и укрыли одеялом, но что-то шло не так. Пальцы непроизвольно начинали шевелиться или нога еле заметно дрожала, выдавая мое настоящее состояние. Тело словно отторгало и малейшую ложь, всем естеством пытаясь побороть сознание.
Так происходило сейчас. Я должна была выдержать этот взгляд спокойно, что бы мужчина поверил маске, которую я надела. Поверил испуганной, ничего не осознающей девушке, которая находилась в полнейшем шоке. Но меня выдали жесты и взгляд. Нервная улыбка, сбившийся голос. Я чувствовала все это, а спина покрылась капельками потами. Стало невыносимо жарко.
Давай, Алекс, сыграй на чувствах. Тебе должны поверить.
Я опустила растерянный взгляд, зрачки забегали по кафелю.
– Все произошло так быстро… – хлюпнула носом, для пущей убедительности, – эта машина, а потом… так быстро.
– Что именно произошло? Что за машина? Ты увидела, кто за рулем? – посыпались вопросы Врача.
Я качнула головой, заставив мужчину заскрипеть зубами. Он раздражался, но не перестал требовать ответы.
– Почему вы нарушили комендантский час? Почему не вызвали полицию?
Ответа не последовало.
Я вытянулась по струнке, когда образовавшуюся тишину нарушил шум тяжелых шагов.
Прикусила внутреннюю сторону щеки, пока в голове носился безумный голос, твердя, что к нам идут полицейские с собаками. Они уже готовы устроить допрос и вывернуть мою душу наизнанку…
Теплые руки опустились на плечи, прервав поток мыслей. Я вздрогнула, но не успела и оправдаться, как меня завели за спину, скрыв от врача. Взволновано подняла глаза, наблюдая с каким подозрением, врач осматривал стоящего перед ним парня.
– Что происходит? – спокойно поинтересовался Люк.
– Ничего особенного. Как лечащий врач, я пытаюсь узнать, что произошло с больным.
– В таком случае, – вежливо начал Люк, – вы можете обратиться к шерифу и узнать все из разрешенных источников. С нами он уже беседовал.
Я сжала на спине колючий свитер Люка, ведь тот соврал и с нами никто не беседовал. Посмотрела на О’Коннелла, который вел себя вполне спокойно, насколько это позволяла ситуация.
– Но для моего пациента… – продолжил, было, врач, но Люк перебил его:
– Будет лучше, если вы обговорите это с шерифом, а не испуганными школьниками.
Повисла тишина, после которой мужчина натянуто кивнул и скрылся дальше по коридору.
Он оставил нас наедине со своей правдой. Вот только я не знала, защит она Кристин или подвергнет еще большей опасности.
[…]
Она не чувствует своего тела. По крайней мере, это не дает ей ощущать ноющую боль.
Кажется, что Кристин отдыхает и ей снится обычный сон, как это бывает после тяжелого учебного дня. Тебе не снится что-то плохое или хорошее, тебе просто что-то снится. Ты как будто находишься в ожидании чего-то, не осознавая этого.
Плывешь по течению.
Проходит время. Девушка слышит непонятный писк, который нарастает с каждой секундой, возвращая ее в реальность.
Кристин распахивает глаза и глотает воздух, перед тем как попытаться пошевелить пальцами. Перед глазами все плывет, но девушка моргает и в этой темноте различает потолок. Хмурится, поворачивая голову в бок. Она узнает это место, ведь бывала здесь ни раз. Большая часть ее осознанной жизни проходит в стенах этой больнице, где работает мама. Но как Кристин попала сюда сейчас? И сколько сейчас времени?
Ком застревает в горле, когда глаза девушки находят мать. Белокурая женщина спит на стуле, ее лицо выглядит таким спокойным и родным под светом луны. Еле заметные морщинки на лице Дженис выдают ее возраст. Кристин следует взглядом за рукой женщины, что лежит на одеяле рядом с перебинтованным запястьем девушки. Горячая слеза скатывается вниз, пересекая переносицу и щеку, оставляя обжигающий след.
В палате слышится одинокий всхлип.
[…]
– А когда к ней будет можно?
Из динамика прозвучал усталый, но ласковый голос женщины:
– Возможно завтра, часы приема с утра и до половины восьмого вечера. А пока я побуду с ней, поменяюсь сменами, чтобы было удобно.
Спустя пару минут мама Кристин попрощалась со мной, и я выдохнула напряжение.
Утро выдалось пасмурным, это в какой-то степени влияло на мое самочувствие. Обняв колени, я обвела взглядом пустую комнату. Даже лучи солнца отказывались проникать на мою территорию, от чего комната выглядела серой и заброшенной.
Посидела так несколько минут, жалея себя и бесцельно смотря в пол, после чего решила встать с кровати. Переступил с ноги на ногу по холодному полу, и подошла к письменному столу. Возникло странное чувство, словно вещи лежат по-другому, и это напрягает. Отвела взгляд от полки с книгами и блокнотами для рисования в сторону окна.
Не так давно он наблюдал за мной.
Цокнула языком и, тряхнув головой, все-таки подошла к окну, поспешив опустить фиолетовые жалюзи.
Все это напрягало.
Я не могла сидеть дома, зная, что происходит в городе. Зная, что происходит вокруг меня. Не хочу быть эгоцентричной, но в моей голове засело убеждение, что в большей части произошедшего есть львиная доля моей вины. Эта мысль приходила на подсознательном уровне, словно кто-то дергает за веревочки, будоража мою интуицию. И она твердила мне, что дальше станет только хуже.
С кухни послышался женский голос, зовя меня, и я подчинилась.
9:50
– Тебе не кажется, что много случайных смертей? – девушка наклоняется к зеркалу, широко распахнув глаза. Наносит на ресницы слой туши, – этот парень, потом Сесилия. Я кстати виделась с ней на вечеринке совсем недавно. Кто бы мог подумать, чем все обернется.
Девушка выпрямляется, посмотрев на свое отражение в зеркале.
Совсем рядом слышится приторно-сладкий голос:
– Я думаю, что все это череда нелепых случайностей, – лицо подруги отражается в экране телефона, ведь девушки общаются по видео связи, – не больше, чем совпадение.
– А я не верю в случайности, – небрежно роняет Анна, поправив невидимые складочки на плечах кофты, – Думаю, кто-то разозлился на старшие классы и решил устроить резню. Моя кузина говорила, что у них в Джорджии угрозы еще давно стали мейнстримом, чтобы детки, так сказать, хорошенько испугались, прежде чем во взрослую жизнь вступать. Словно есть что-то страшнее взрослой жизни.