Злая лисица

– И что?

– И то. Кумихо не должна никуда пропадать. Наоборот, из-за нее должны пропадать другие.

– Я в курсе.

– Йена не стала бы исчезать в такой момент.

– В какой момент?

Чуну как будто и не услышал вопроса.

– Она обязана вернуться до следующего полнолуния.

– Может, без матери Миён будет только лучше, – презрительно оскалился Джихун.

Токкэби посмотрел на юношу проницательным, оценивающим взглядом и, судя по всему, пришел к неутешительным выводам.

– Что бы ты ни думал о Йене – она защищает свое дитя. Она живет только ради Миён.

– Мне плевать, что там Йена делает.

– О нет, тебе не плевать, – отрезал Чуну. – Тебе не плевать, ведь ты считаешь, что она отобрала у тебя Миён. Ты думаешь, что это Йена заставила Миён бросить тебя.

– Какое мне дело, выберет Миён меня или свою мать? – заупрямился Джихун.

– Миён выбрала тебя, – Чуну щелкнул Джихуна по лбу. – Она уехала ради тебя. Она вернулась ради тебя. А ты нюни развесил, что Миён, видите ли, посмела любить мать, которую знает всю жизнь. Раз уж на то пошло, то сочувствовать надо Йене. Ведь это именно ты губишь ее дочь.

– Ты несешь какую-то чушь.

– А ты голову включи. Миён запихнула бусину в твое слабое человеческое тело почти сто дней назад, – медленно проговорил Чуну, как если бы объяснял алгебру трехлетке. – И, если к следующему полнолунию Миён ее не вернет и не поглотит чью-нибудь ци, нас ждут серьезные проблемы.

– Она что, не питалась? – опешил Джихун. – Но она же без новой ци умрет через сто дней!

– Динь-дон! Принесите юноше приз! – провозгласил Чуну, пародируя ведущих из шоу. Однако, несмотря на постановочную улыбку, взгляд его оставался серьезным.

– А почему она мне об этом не сказала?

– Не знаю. Возможно, хотела оградить тебя от ответственности за то, что твоя жизнь для Миён дороже ее собственной.

– Она не имеет никакого права решать за меня.

Чуну фыркнул.

– Знаешь что? Пожалуй, ты мне даже начинаешь нравиться.

– Что произойдет, если Йена все-таки объявится?

– Тогда советую найти доспехи, потому что, скорее всего, она вырвет драгоценную бусинку у тебя из груди.

Джихун потер внезапно занывшие ребра.

– Почему ты это делаешь? Зачем нам помогаешь?

– Потому что мне за это платят.

Джихун закатил глаза.

– Дам тебе один непрошеный совет, – заявил Чуну.

– А до этого прошеные были, что ли? – кисло осведомился Джихун.

Чуну продолжал, не обратив никакого внимания на ремарку юноши:

– На твоем месте я бы бежал. Какой смысл тут ошиваться, когда тебя ищут две кумихо, а твой единственный родственник лежит бревном?

Джихун занес кулак, метя в идеальную челюсть Чуну. Но токкэби, подняв руки, увернулся от удара, после чего нахально улыбнулся. Похоже, гнев Джихуна его нисколько не пугал.

– Если что – я тебя предупреждал.

И Чуну выскользнул за входную дверь, оставив Джихуна наедине с бессильной яростью.






59


Миён прошла через квартиру. Девушку трясло от холода и мутило от тошноты.

Где-то неподалеку журчала вода.

В конце коридора она обнаружила лежащую без сознания мать. Миён подбежала к ней. На лице Йены застыла маска боли, но Миён видела, что женщина еще дышит.

– Мама?

Она потрясла Йену за плечо, но та осталась неподвижна.

На щеки матери упали капли воды. Миён их стерла, но тут же появились новые. Только тогда Миён поняла, что вода течет с нее. Она была насквозь мокрая, с ног до головы, и с волос на пол в беспорядочном ритме падали капли.

А за спиной все громче и громче шумела вода – подобно водопаду, спадающему на камни.

Миён обернулась.

Из-под двери ванной исходил яркий свет.

Она встала, влекомая вперед.

С каждым шагом тело все больше дрожало, и даже в костях отдавался страх.

Миён взялась за дверную ручку, но не могла заставить себя ее повернуть.

Чья-то рука накрыла ее ладонь, согрела замерзшие пальцы, пока дрожь не утихла. Их запястья соединяла красная нить.

Миён взглянула Джихуну в глаза.

– Не открывай, – сказал он ей.

– Но я должна. – Она просто знала: ей необходимо внутрь, увидеть, что творится за дверью.

– Тогда откроем вместе.

Миён кивнула.

Джихун сжал ее ладонь. Дверь плавно отворилась.

Сначала девушка не увидела ничего, кроме белоснежной плитки и сверкающих хромированных кранов. Ванна была заполнена до краев, и вода уже лилась на пол, заливалась в сток посередине комнаты, но ее было слишком много, и на полу образовалось небольшое озерцо.

Джихун подошел к ванне. От его шагов по воде расходилась рябь.

– Миён-а. – Ее имя эхом разлетелось по ванной комнате.

– Что? – Девушка смотрела на крошечный водоворот над сливом. Миён пробил пот, словно вместе с водой в трубу могло утянуть и ее.

– Миён-а, – уже настойчивее повторил обеспокоенный Джихун.

Она попыталась ответить, но в горле что-то застряло. Девушка закашлялась, и с губ, как из фонтана, полилась вода.

Джихун продолжал звать ее, пока его не поглотила вода.

Миён попыталась доплыть до него, но от страха все тело парализовало. Она не любила воду. Девушку затянуло течением, и она начала тонуть.

Она отчаянно отбивалась. Попыталась потянуть за красную нить, ведущую к Джихуну, но та порвалась у нее руках, и, как бы она ни искала, найти ее вновь не удалось. И в конце концов под весом воды Миён сдалась.





60


Джихун и сам не понимал, что он делает на улице в три часа ночи.

Он проснулся в холодном поту, задыхаясь, как будто только что чуть не утонул. Яркий сон хорошо отпечатался в памяти: коридор, Йена без сознания, потоп в ванной. И Джихун подозревал, что это не просто сон. Бусина ведь связывала его с Миён.

А значит, скорее всего, Джихуну не одному снилось, как он умолял ее вернуться. Неужели она видела его в столь ранимом состоянии? От одной только мысли разболелась голова.

Джихун проснулся в полном раздрае и никак не мог снова заснуть. Он поневоле переживал за Миён. Чтобы успокоить бешено колотящееся сердце, парень решил пройтись и в конце концов оказался у старой детской площадки. За ней, охраняя позабытые качели, возвышались серые статуи деревьев.