Злая лисица

Чуну скривился при виде коротенького сообщения, словно оно причиняло ему физическую боль. Он попытался перехватить телефон, но Джихун успел раньше.

Чуну вздохнул.

– Твои сообщения выглядят плоско. Нужно добавить объема.

– Объема? – недоуменно переспросил Джихун.

– Ну да, сердечко там или эмодзи, – предложил Чуну.

– Нет.

Джихун ограничился подмигивающим смайликом.

– Ладно-ладно, тогда хотя бы волну добавь. – Чуну с улыбкой ткнул в тильду.

Джихун закатил глаза, но все-таки добавил тильду, а потом отправил сообщение.

– Зачем ты мне помогаешь? – поинтересовался он у токкэби.

– Я же уже сказал. Терпеть не могу, когда люди брюзжат. У меня от них сразу настроение киснет.

– Правда? – Джихун не верил ни единому слову токкэби. Слишком уж скользким тот был, слишком хорошо умел врать.

Но, прежде чем Джихун успел еще как-нибудь подразнить парнишку, у него завибрировал телефон. На экране высветилось имя Миён. Джихун поднял удивленный взгляд на Чуну. Тот показал два больших пальца, и Джихун улыбнулся, забывшись на мгновение, – но потом вспомнил, что перед ним токкэби, и стер улыбку с лица.

Он открыл сообщение: «Я на башне Намсан».





* * *


Гора Намсан возвышалась прямо посреди города. По пути на вершину располагалось множество ресторанов, в которых подавали знаменитые ван тонкасы[105], однако главной достопримечательностью оставалась башня Намсан, которая пользовалась популярностью среди парочек, идущих на свидание. Джихун бы сюда ни за какие деньги не сунулся. Однако сейчас он, несмотря на свои убеждения, поднимался на гору в битком забитом фуникулере. От толпы у него начинала болеть голова. Или же оттого, что он нервничал целый день.

Джихун высадился из фуникулера, однако теперь ему предстояло еще подняться по лестнице мимо ларьков с едой. При взгляде на хот-доги на палочках с картошкой фри Джихун вдруг вспомнил, что когда-то обещал Миён купить такой же. Вернее, поправил он себя, другой Джихун обещал другой Миён.

Он никак не мог отыскать девушку в этом столпотворении. Запрокинув голову, парень взглянул на верхушку телебашни. Неужели ему придется туда подниматься? Он почти не сомневался, что без брóни в ресторан наверху не пускают.

Джихун осмотрел площадку под башней. Изгородь по периметру была полностью завешена металлическим гобеленом из разноцветных замочков. В середине площадки стояли металлические рождественские елки, также полностью покрытые замками.

Парень прошелся вдоль изгороди. Стоило признать: вид с горы открывался превосходный. Солнце клонилось к горизонту, и весь город словно сиял. С Намсана можно было разглядеть окраины Сеула, где металл и бетон города постепенно сменяли выцветшие черепичные крыши ханоков. В этой контрастной кутерьме старенькие домики со стенами из рисовой бумаги и угольным отоплением соседствовали с новомодными небоскребами. И все же подобная двойственность была свойственна этому городу, в нем она разрасталась и процветала. Похоже, иногда золотая середина между противоположностями все-таки существует.

А потом Джихун увидел ее. Лисица смотрела в бинокль на город внизу.

Джихун медленно подошел к ней, слегка беспокоясь, как бы Миён не столкнула его с горы. Но вряд ли лисица захочет устраивать сцену.

– Миён.

– Да? – холодно ответила она, не глядя на него.

– Мы хотели поговорить.

– Я только сказала тебе, где я. Поговорить хотел ты, – поправила его Миён.

Джихун чуть не взорвался. Его отчаяние было всего в двух сантиметрах от того, чтобы вырваться наружу. Голова запульсировала болью, но он вдохнул поглубже и попробовал начать заново:

– Хорошо. Я хотел перед тобой извиниться.

Он ждал, что она примет его извинение, но та молча изучала украшающие заборчик замки. Все они были исписаны заверениями в вечной любви и дружбе. Целая радуга обещаний.

– Ты меня слышала? – спросил Джихун.

– Да, – ответила Миён, беря в руки еще один замок.

Джихун повернул девушку к себе.

– Я пытаюсь извиниться.

– Зачем?

Джихун удивленно моргнул:


– В смысле – зачем?

– Зачем ты пытаешься извиниться? Ты ведь ясно дал понять, что именно я разрушила твою жизнь.

– Ты преувеличиваешь.

– Мне не нужны извинения. От тебя так точно.

– Слушай, извини, что сказал такое про твоего отца, – продолжал настаивать Джихун. – Я не смогу спокойно жить, если не извинюсь перед тобой.

– Ладно, – выплюнула Миён. Она так сильно сжала челюсти, что даже щеки были напряжены. – Принимаю твои извинения. А теперь, будь добр, оставь меня в покое.

Внезапно Джихун обратил внимание, как устало девушка выглядела. Под глазами были синяки. Кожа бледная. Плечи поникшие.

– Извините, вы не могли бы нас сфотографировать? – К ним подошла молодая мама.

– Конечно.

Джихун взял у женщины телефон и подождал, пока дети перестанут драться и успокоятся. Семья собралась вместе, муж приобнял жену и двоих детей. Чудесная картинка самой обычной семьи. Джихун скосил глаза на Миён – та смотрела куда угодно, только не на счастливое семейство. Ни у нее, ни у него никогда в жизни не было подобных фотографий.

Сделав кадр, Джихун вернул женщине телефон, и та спросила:

– А вас сфотографировать?

– Да нет, не надо. – Миён отшагнула назад, словно боялась, что женщина причинит ей боль.

– Даже если это ваше первое свидание, стоит сфотографироваться, – женщина улыбнулась. – У нас с мужем до сих пор хранятся фотографии с нашего знакомства.

– Мы не на первом свидании! – Щеки Миён порозовели.

– А что тогда, годовщину празднуете?

– Знаете, давайте мы все-таки сфотографируемся, – согласился Джихун, чтобы она наконец отстала. Он передал женщине телефон и встал рядом с Миён.

– Ты приобнял бы ее, – предложил муж женщины, подмигивая.

Джихун послушно обнял Миён. Все проще, чем неуклюже пытаться отказаться.

– Улыбочку!

Парень выдавил улыбку, и с непривычки это ощущалось странно.

– А у вас точно не первое свидание? – Женщина опустила телефон Джихуна. – Что вы такие деревянные?

Миён вопросительно посмотрела на Джихуна.

– Ладно, давайте еще раз.

В этот раз Джихун крепко прижал к себе Миён. Она, криво улыбаясь, подняла на него глаза, и в них читалось: «Только мы с тобой умудрились бы так вляпаться». Он усмехнулся: это была сущая правда.

– Отлично. – Женщина просияла. – Вы так хорошо вместе смотритесь!

Когда семья ушла к входу в башню, Джихун обернулся к Миён. Она отошла на несколько шагов в сторону. Плечи у нее тряслись. Она что, плачет?

Парень неуверенно положил руку девушке на плечо и уже собирался спросить, все ли хорошо, когда вдруг увидел широкую улыбку на ее лице. Лисица смеялась.

– Клянусь, Ан Джихун, когда она спросила, на свидании ли мы, ты так побледнел, словно демона-людоеда увидел!

Джихун удивленно хохотнул. А потом они оба зашлись смехом, держась друг за друга, пока хохот не утих до сдавленных смешков.

– Между прочим, это все ты виновата, – указал ей Джихун. – Вот зачем надо было приезжать на Намсан – средоточие всех романтиков – одной?

Лисица пожала плечами и перевела взгляд на его ладонь, все еще покоившуюся на ее плече. Джихун быстро убрал руку, и напряжение между ними вернулось.

– Ну, он давно был в моем списке предсмертных желаний, и я решила, что пора бы за него взяться.

Джихун нахмурился. Было что-то неправильное в том, что у бессмертной кумихо был список предсмертных желаний.

– Слушай, я тебя прощаю. – Она все еще стояла к парню спиной. – Можешь спокойно идти домой, твоя совесть чиста.

Джихун не знал, что на это ответить. Он пришел извиниться – и она его простила. Больше ему ничего не было нужно. Только вот чувство вины, весь день сидевшее у него в груди, тяжелым грузом опустилось к желудку. Как будто он снова где-то накосячил.

Но предлога остаться он найти не мог, и поэтому направился сквозь толпу к такси. По привычке достав из кармана телефон, Джихун на ходу его разблокировал. На экране все еще была открыта их с Миён фотография. Парень остановился как вкопанный. В него случайно врезалась парочка, и Джихун пробормотал извинения, но не оторвал глаз от изображения.