Злая лисица

Миён открыла было рот, чтобы извиниться, но замерла, заслышав слева от себя какие-то звуки. Посреди поляны стоял Джихун, бережно держа в ладонях еву кусыль.

– Верни! – Йена вскочила и бросилась к нему.

Миён рванула за матерью.

Ноги у Йены были длиннее, чем у Миён. Мышцы – сильнее. Но Миён двигал страх. Она схватила мать и повалила ее на землю, и они покатились по мертвым листьям и траве.

– Либо ты убьешь его, либо я! – прорычала Йена, с легкостью сбросив Миён. В конце концов, у девушки была только одна здоровая рука. Женщина схватила дочь за плечи.

– Я не могу. – Миён поморщилась от боли: ногти Йены впились ей в кожу, расцарапав ее до крови.

– Я говорила тебе не связываться с шаманами – но ты не послушалась. Говорила не использовать даосскую магию – ты не послушалась. Когда ты уже поймешь, что я все делаю ради тебя? – Ноздри Йены раздувались от гнева, белки глаз как будто расширились.

– Пожалуйста, мама! – взмолилась Миён. По щекам хлынули слезы. Как объяснить матери, что, несмотря на множество ее промахов, Джихун не был одним из них? Но она не могла подобрать слов, лишь приглушенно выдавила: – Пожалуйста.

Йена издала полный отвращения рык и отпихнула Миён.

Выпустив когти, она кинулась на Джихуна.

Он не мог пошевелиться, в круглых глазах плескался ужас.

Миён хотела крикнуть ему, чтобы бежал. Пусть даже это не поможет.

И, когда Йена уже нависла над ним, Миён закрыла лицо руками. Ей было не под силу вынести это зрелище.

Вой Йены пронзил лес, и Миён вскочила.

Мать лежала на земле, выгнув от боли спину. У нее на груди висел желтый пуджок. Талисман для защиты от демонов и злых существ.

Над женщиной со все еще вытянутой рукой стоял Джихун.

У Миён не было времени раздумывать, где Джихун достал пуджок. Она кинула взгляд на мать, скорчившуюся от боли. Йена так крепко сжимала кулаки, что не могла сдернуть обессиливающий талисман.

Недолго думая, Миён схватила Джихуна за руку и побежала.





32


Джихун привел Миён к себе домой.

Ей следовало бы отказаться. Она хотела бежать все дальше и дальше, прочь из города, оставить все проблемы позади. Но она слишком устала.

Завтра она решит, что делать с бусиной, которую вернул Джихун. Завтра она будет задаваться вопросом, простит ли ее мама. Завтра она будет переживать из-за того, во что она превратила свою жизнь.

Но сегодня она слишком устала.

Джихун открыл дверь в квартируи пропустил Миён вперед. Они не разговаривали, казалось, уже много часов. Миён задумалась: а помнит ли она еще, как говорить?

И без того маленький коридор был весь заставлен ботинками, и места едва хватало на них двоих. Джихун сбросил кроссовки и аккуратно поставил их в ряд с остальной обувью.

Миён тупо уставилась на завязанные бантики на своих оксфордах. Все тело болело. Оно болело от одной мысли, что надо нагнуться и развязать шнурки. Девушка повела раненым плечом – все еще неприятно, но уже почти зажило.

Не говоря ни слова и не вставая с колен, Джихун принялся развязывать ей шнурки. Бережно распустил узелок на правом ботинке. Потянул за каблук, и Миён послушно подняла ступню, опершись на плечо юноши. Она не стала убирать ладонь. Ей хотелось удержать его тепло в своих руках.

Плечо Джихуна стало ей надежной опорой в этом пошатнувшемся мире. Кто бы мог подумать, что такой простой жест может быть настолько сокровенным?

Джихун повернулся к ее левой ступне. Его пальцы танцевали у нее над кожей – легкие как воздух, только куда нежнее. Миён не спеша достала ногу из ботинка. Ей не хотелось думать ни о чем ином. Только о руке Джихуна на ее щиколотке. О его бережных пальцах на пятке, от прикосновений которых дрожали икры. Все закончилось слишком быстро – он снял с нее обувь и чинно выставил оксфорды рядом со своими кроссовками.

Потом парень начал подниматься, пока не оказался с ней лицом к лицу. На три долгих вздоха они оба замерли – босые, прямо на входе в квартиру. Быть может, они боялись, что стоит только двинуться – и вернутся все проблемы, от которых они бежали.

Идиллию разрушил заливистый лай. Из глубины коридора вылетел маленький пушистый комок и понесся прямиком на Миён. Джихун поймал собачонку за мгновение до того, как она достигла цели.

– Дубу, тихо, – ругнул ее парень.

– Собаки ненавидят лис, – пробормотала Миён.

Джихун отнес Дубу в конец коридора. Миён услышала, как закрывается дверь, и лай подутих.

– Где твоя хальмони?


– Наверное, внизу, закрывает ресторан, – пожал плечами Джихун. – Сядь. Я сейчас вернусь.

Девушка оглядела гостиную. Половину комнаты занимал продавленный диван. Пожелтевшие со временем стены украшала тонна фотографий. На бамбуковой циновке на полу красовалось пятно.

Миён тут нравилось.

Она готова была часами рассматривать эту гостиную. Пусть даже комната и была меньше ее спальни, в ней хранилось столько следов чьей-то жизни.

Миён начала было подниматься, но вдруг застыла: ее взгляд упал на входную дверь и развешенные над ней пуджоки. По рукам пробежали мурашки.

Джихун вернулся с целой корзиной разных средств первой помощи. Проследив за ее взглядом, он одним махом сорвал все бумажки и выпалил:

– Извини!

– Спасибо. – Миён указала на корзинку: – А это зачем?

– Для твоего плеча, – ответил Джихун.

– Не понадобится. Суперисцеление кумихо, забыл?

– Помню, – вздохнул Джихун. Похоже, его внешняя непоколебимость тоже была всего лишь маской. И теперь, когда не знал, чем себя занять, он выглядел уставшим. Прямо как она.

– Дай сюда, – Миён вытянул руку.

Парень вопросительно поднял бровь.

– Надо прочистить рану у тебя на голени, вдруг инфекция попала, – Миён указала на пропитанную кровью штанину.

– А, да мне не больно. – Джихун скрестил ноги, пряча раненую ногу.

– Ну что ты как маленький. – Миён рывком потянула его за ногу, и парень зашипел от боли. На голени у него красовался след ее зубов – практически идеальный овал.

– Извини, – пробормотала она. Чтобы скрыть смущение, девушка взяла антисептическое средство и так щедро намазала им рану Джихуна, что тот завопил от боли. – Извини, – повторила она, обматывая ему ногу бинтом.

– Все хорошо, – сдавленно произнес парень, безуспешно пытаясь скрыть боль.

Когда Миён закончила и начала складывать все обратно в корзинку, Джихун остановил ее и потянул к себе на диван.

– С тобой все хорошо будет?

– Я не знаю. – Миён села рядом с ним. – Место бусины – внутри кумихо, а не в ее кармане. Когда она снаружи, я слишком уязвима.

– Уязвима? – переспросил Джихун.

– Если лисьей бусиной завладеет человек, он сможет контролировать кумихо. Поэтому моя мама рассердилась, когда ты поднял еву кусыль.

– Я бы никогда… – Джихун осекся, но Миён понимающе кивнула.

– Я не должна была до этого доводить. – Лисица откинулась на продавленную спинку дивана и закрыла глаза. – Надо было слушаться мать.

– Думаешь, она придет за тобой? – спросил Джихун.

Миён покачала головой.

– Нет. Она придет за тобой, потому что ты знаешь наш секрет.

– Я ее не боюсь.

– Тогда ты дурак.

– Ну, зато у этого дурака есть ты, а ты меня защитишь, – улыбнулся Джихун.

Миён улыбаться в ответ не стала.

– Моя мать прожила так долго, потому что умна. Она придет за тобой, Джихун. Лучше тебе уехать из города.

– А другого выхода нет? – поинтересовался Джихун.

– Этот надежней всего.

– Потому что так сделала бы ты? – произнес он, и Миён помрачнела, заслышав в его голосе осуждение. – Когда возникают проблемы, ты бежишь – так ведь?

– Это надежней всего, – повторила Миён. – Для всех.