Зимняя роза

Она кивнула. Но это было правдой лишь отчасти. Индия испытывала невероятное чувство вины, поскольку предала Фредди. Однако ее новой близости с Сидом мешал не Фредди, а Хью. Человек, которого она любила и потеряла. Индия помнила обжигающую боль, гнев, горе. Сердце, отданное Хью, разбилось вдребезги. Решись она на отношения с Сидом, ее ждет та же участь. Все это плохо кончится. Да и может ли конец быть иным?

Одевшись, Сид сел рядом с ней, сложив руки на коленях. Оба долго молчали. Первым заговорил он.

– Ты мне только одно скажи. То, что у нас было ночью… с Фредди у тебя так же?

Индия смотрела в пол, не в силах ответить.

– Сдается мне, что не так.

– Сид, я не могу, – прошептала она. – Прости, но… не могу.

Он встал. Глаза у него были раненые, но в голосе звучала язвительная горечь.

– Ты все еще меня боишься? Ну да, доктор Джонс была и остается слишком праведной. Доверять преступным элементам опасно. Никогда не знаешь, какой трюк мы выкинем. – Сказав это, он вышел из спальни.

– Сид, обожди! – крикнула Индия. – Все не так. Все совсем не так!

Но было поздно. Сид ушел, хлопнув дверью.

Индия подбежала к окну, прижав ладони к стеклу. Ей хотелось догнать Сида, однако она не двинулась с места.

– Ты не прав, – говорила она, глядя ему вслед. – Я не тебя боюсь. Неужели ты не понял? Себя.

На следующий день, напуганная случившимся и тем, с какой легкостью позволила эмоциям одержать верх над разумом, она закончила работу пораньше, отправилась к Фредди домой и попросила перенести дату свадьбы на август. Фредди обрадовался. Индия была благодарна ему за уступчивость. Она поклялась себе больше никогда не предавать его и не давать поводов для малейших сомнений в ее верности. Она будет ему хорошей женой. Помогающей. Поддерживающей. Разделяющей его заботы. Фредди – прекрасный человек, и он заслуживает такую жену.

Они поехали в ресторан «Симпсонс» и за ужином обговорили подробности их свадьбы. Дату перенесли на третью субботу августа. Еще пять недель, и они станут мужем и женой. Индия согласилась бы и на более ранний срок, но Фредди был плотно загружен разного рода социальными обязательствами, отнимавшими у него не только будние дни, но и выходные. Ей хотелось, чтобы свадьба подвела черту под всеми ее недавними сумасбродствами, чтобы жизнь изменилась окончательно и бесповоротно. Выйдя замуж, она перестанет думать о Сиде и тосковать по нему. Индия очень на это надеялась.

А пока Индия думала о нем постоянно. Что еще хуже, она часто вела с ним мысленные разговоры. Иногда спорила, но чаще рассказывала о своей работе у Гиффорда и о надеждах на открытие своей больницы. В конце дня, когда, вернувшись домой, она усаживалась у камина с какой-нибудь толстой унылой медицинской книгой, перед мысленным взором всплывало лицо Сида. Его зеленые глаза, глубокие, полные тайн, чем-то похожие на долины Уэльса. Его щедрая улыбка. Она слышала его голос, порой насмешливый, а порой окрашенный грустью. Она вспоминала его объятия.

Когда Индию захлестывало чувство вины, к которому добавлялись страх и гнев, она говорила себе, что Сид – полная противоположность Фредди. Человек, настолько же погруженный в свои темные, корыстные дела, насколько Фредди был погружен в заботы об общем благе. Индия находила убедительные аргументы, но все равно не могла до конца в них поверить.

Мог ли быть плохим человек, который давал деньги нищенке Китти, заботился о сестрах Армстронг и снабжал работой мужа Мэгги Харрис? Элла однажды упрекнула ее за то, что она видит мир черно-белым. В таком случае Сид состоял из оттенков серого. В нем странным образом перемешивалось хорошее и плохое. Индия знала это по собственному опыту. Она видела его в опиумном притоне Тедди Ко. Видела его растрепанных женщин в «Баркентине». Слышала об ограблении склада «Крепость». Но совсем недавно Сид укрыл своей курткой бедную больную девочку. Он давал деньги сиротам и кормил бездомных стариков. У него было доброе сердце, только раненое. В его жизни случилось что-то ужасное. Он вскользь рассказал, что потерял семью, а его мать убили. Но Индия чувствовала: это лишь часть трагедии. Она успела ненадолго заглянуть в его сердце, прежде чем оно снова захлопнулось. И сейчас, сознавая всю неисполнимость своего безумного желания, она хотела снова прикоснуться к сердцу Сида и исцелить его.

– Папа! Папа! – вдруг пискнула Пози.

Спрыгнув с колен Эллы, малышка побежала к двери. Индия услышала скрип ступеней, и вскоре в гостиной появился глава семейства Московиц.

– Шаббат шолом, моя сладкая! – произнес он, подхватывая Пози на руки.

– Шаббат шолом, папа! – ответила Пози, целуя отца в щеку.

Мистер Московиц поздоровался с семьей, затем приветствовал Индию, после чего повернулся к жене и, виновато улыбаясь, сказал:

– Я привел гостей. Двоих братьев. Я познакомился с ними в шул. И их сестру. Все трое только вчера приехали из Санкт-Петербурга.

Индия посмотрела на осунувшиеся лица гостей мистера Московица, стоявших у двери гостиной. На лице молодой женщины она заметила следы слез.

– Он всегда кого-нибудь притащит, – буркнул Солли.

– Сара, ты видишь, что девочка плачет? – шепотом спросил мистер Московиц. – Они голодны. Им негде приткнуться.

– Само собой, плачет, – ответила миссис Московиц. – Кто на пустое брюхо смеяться будет!

Подойдя к гостям, она громко и приветливо заговорила с ними по-русски. При звуках родной речи на изможденных лицах появились улыбки.

– Спать со мной они не будут. Увольте. В прошлый раз гости наградили меня блохами, – пробормотал Солли.

Элла влепила брату подзатыльник, заставив закрыть рот.

Миссис Московиц пригласила нежданных гостей раздеваться, затем предложила умыться и повела в столовую. Индия поспешила сесть, но Элла покачала головой. Сообразив, что здесь тоже существуют правила, она смущенно встала.

– Арон, подай киддушный стакан, – велел мистер Московиц.

Арон взял со стола серебряный стакан, наполнил вином и подал отцу. Мистер Московиц прочел молитву и выпил вино. Голос у него был ниже, чем у Янки, но ничуть не менее красивым. Затем глава семейства снял салфетку с халы и благословил. Отломив кусочек, мистер Московиц обмакнул его в соль и съел. Такие же кусочки получили жена, дети и все гости. После этого мистер Московиц пригласил всех садиться за стол.

Янки с Ароном принесли из кухни дополнительные стулья. Элла поспешила поставить на стол еще три тарелки. Миссис Московиц и Мириам сходили за угощением. Ужин начался с густого грибного супа, в который макали халу. На второе подали курицу с абрикосами, сладкую, нежную, тающую во рту. Потом настал черед морковного цимеса с медом и корицей и плова из золотистого риса. Индия заметила, как гости изо всех сил стараются есть деликатно, а не сметать с тарелок все, что им подкладывала миссис Московиц.

Стоило гостям немного подкрепиться, и они оживились. Рассказывая о своем путешествии и о Петербурге, иммигранты говорили с миссис Московиц по-русски. Элла переводила Индии. Миссис Московиц расспрашивала гостей, желая узнать новости о родном городе.

– Мама родилась и выросла в Петербурге, – пояснила Элла. – А папа приехал из деревни. Он был сыном фермера, продавал на базаре кур. Там они с мамой и познакомились.

– Ее хотели выдать за сына богатого купца! – встряла в разговор Мириам. – Но папа ей улыбнулся, и мама сразу пошла с ним.


– Мириам, ты рассказываешь так, словно я была бездомной собачонкой. Все обстояло совсем не так! – возразила миссис Московиц.

Дети захихикали. Подобно всем детям, они обожали историю встречи родителей и соперничали друг с другом за право ее рассказать.

– Мамин папа очень на нее рассердился, – сказала Мириам.

– Он назвал нашего папу болваном. Он не знал, что наш папа изучает право в университете, – добавил Солли. – Рабби из его штетл[22] помог ему подготовиться.

– Мамины родители заявили: если она выйдет за папу, то она им больше не дочь.

– Но мама все равно вышла за папу!

– Сначала они жили бедно, и из еды у них была одна картошка.

– А потом папа стал важным адвокатом, и у них появилось много-премного еды. И красивый дом.

– Тогда мамины родители пожалели, что называли папу болваном, и извинились перед ним.

– Будет языком трепать! – засмеялась миссис Московиц. – Видите? – спросила она, поворачиваясь к Индии. – Сплошной бешерт. Есть такое слово в идише. Означает «обреченные быть вместе». Как я тебе и говорила: вас выбирает любовь.

Она с нежностью посмотрела на мужа, и ее глаза лучше всяких слов говорили Индии, как она счастлива выбором, сделанным любовью.

– А потом нашим маме и папе пришлось уехать. Плохие люди сожгли их дом, – с недетской серьезностью произнесла Мириам.

– И они шли пешком до самой границы, с Эллой и Янки, – добавил Солли.

– Было и прошло, – включился в разговор мистер Московиц. – Все это позади. Кто не способен выдержать плохое, не доживет до хорошего. А в Уайтчепеле так много хорошего.

Элла, переводившая иммигрантам слова детей, перевела и отцовские. Воодушевленные ими, гости улыбнулись. Разговоры продолжались. Миссис Московиц откинулась на спинку стула и сидела с отсутствующим взглядом. Должно быть, вспоминает Петербург и все, что потеряла, подумала Индия.

– Вы, наверное, скучаете по родине, – сказала она хозяйке дома.

Миссис Московиц покачала головой.

– Нет, дорогая моя, – возразила она и улыбнулась. – Я и не покидала родину. – Она кивнула в сторону мужа и детей. – Где они, там и моя родина. И мой дом.

Индия улыбнулась, глубоко тронутая словами миссис Московиц, и вдруг снова подумала о Сиде. Жаль, что его нет за этим столом. Это было нужно не столько ей, сколько ему самому. Ей захотелось, чтобы вместо грязного зала «Баркентины», вместо жестоких лондонских улиц, вместо его постоянного одиночества он сидел сейчас здесь, окруженный теплом и светом этого вечера, среди приветливых людей. Чтобы и он, как Индия, был тронут их любовью друг к другу и к трем бедным незнакомцам. У него в душе есть такой же свет. Индия это знала, поскольку видела проблески.

Потом начались угрызения совести. Она снова думает о Сиде, когда помолвлена с Фредди. Фредди – высоконравственный, принципиальный человек. Сейчас он ведет напряженную политическую борьбу, и ему, как никогда, нужны ее любовь и верность. Как она может быть такой неверной? Что, черт побери, творится у нее в мозгах?!

Ей вспомнились слова миссис Московиц. Не вы выбираете любовь. Любовь выбирает вас. Думая над ними, Индия вдруг поняла, что знает ответ. Любовь сделала выбор за нее. И любовь выбрала Сида.





Глава 31




– И тогда я ска-азал Старому Биллу. Я ска-азал… Ой, Мэлоун! Иди сюда на м’нутку. Послушай, чё я скажу.

Билли Мэдден, он же Большой Билли, хозяин преступного мира Западного Лондона, был пьян. Он подозвал Сида, обнял за шею и продолжал хвастливо рассказывать, как в свои десять лет отвалтузил полицейского мамкиной скалкой.

– Черепушку ему раскроил. Прямиком в больничку загремел. А я тогда совсем сопляком был!

Мэдден шумно захохотал, обнажив подгнившие зубы. От его зловонного дыхания, перемешанного с дешевым одеколоном, Сида затошнило.

– Сид, а ты хоть одного полицейского укокошил? – спросил Мэдден.

– Разумеется, нет. Я же деловой человек. Что у меня общего со Старым Биллом?

– Деловой человек, да? И какими делами ты занимаешься? Надувательством? – Билли снова захохотал, потом понизил голос до заговорщического шепота. – А чего б тебе не начать с полицейских? Я так слышал, Элвин Дональдсон досаждает тебе. Можно быстренько его погасить… – Он чиркнул воображаемым ножом по горлу.

– И дальше? Лишить себя удовольствия? – спросил Сид. – Мне нравится нагонять страху на этого молодца. Обожаю водить полицейских за салом. Эй! – крикнул он проходящему официанту, торопясь поскорее отделаться от Мэддена. – Принеси мистеру Мэддену и его ребятам еще шампанского!

Мэдден крепче обнял шею Сида. Пальцы, унизанные кольцами, впивались Сиду в щеку.

– Люблю я этого парня! Он просто милашка, – объявил Билли. – Умнее нас всех. – Улыбка чуть потускнела, а хищные глаза сощурились. – И богаче всех.

– Только не после этого вечера, Билли. Торжество вытряхнет из меня все деньги. К утру ни фартинга не останется.

– А где ж эта… почетная гостья? – спросил Мэдден, убирая руку. – Я хочу ее поздравить.