Зимняя роза
Часть 6 из 168 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Глава 2
Джозеф Бристоу поднялся на крыльцо дома 94 по Гросвенор-сквер в Мейфэре. Его особняк был выше и внушительнее большинства соседних зданий. В Лондон Джо вернулся ранним поездом и прямо с вокзала Кингс-Кросс поехал домой. Как хорошо, что сегодня воскресенье. Часы показывали час дня. Обед наверняка уже подан. Джо рассчитывал на баранью ногу или ростбиф с йоркширским пудингом. Целую неделю Джо провел в Брайтоне, подыскивая место для нового магазина его компании «Монтегю». Он скучал по дому. По домашней еде. Но сильнее всего Джо скучал по семье. Ему не терпелось увидеть Фиону и маленькую дочурку Кейти. Джо потянулся к звонку, однако дверь распахнулась сама.
– С возвращением, сэр. Позвольте взять ваши вещи, – произнес Фостер, их дворецкий.
– Добрый день, мистер Фостер. Как поживаете?
– Отлично, сэр. Благодарю за то, что поинтересовались.
Джо собрался было спросить у него, где Фиона, но в этот момент мимо пронеслись два фокстерьера.
– С каких пор у нас появились собаки? – спросил Джо.
– Они наше недавнее приобретение, сэр. Кто-то оставил их в парке. Они совсем оголодали и клянчили у гуляющих еду. Миссис Бристоу взяла их домой.
– И почему меня это не удивляет? – покачал головой Джо. – Как их зовут?
– Липтон и Твайнинг, – ответил дворецкий. – Миссис Бристоу сказала, что они похожи на ее конкурентов. Постоянно тявкают и путаются под ногами.
Джо засмеялся. Он смотрел, как собаки носятся по холлу, наскакивая друг на друга и задорно лая. Потом один подбежал к стойке для зонтиков и уже собирался задрать ногу, но быстрый пинок Фостера убедил его этого не делать. Второй пес запрыгнул в большой горшок с папоротником и принялся лихорадочно рыть землю.
– Прошу прощения, сэр.
Фостер двинулся к невоспитанному животному. В этот момент в холл ворвались двое сорванцов, которые размахивали тростями, словно копьями. Это были Робби и Сюзи, дети Эллен, сестры Джо. За собой они тащили шелковый коврик, связанные концы которого образовывали подобие сумки. На коврике сидела очаровательная синеглазая малышка – его дочь Кейти. Она грызла печенюшку. Джо нагнулся и поцеловал свое сокровище.
– Привет, мои любимцы, – поздоровался он с детьми. – Что это вы затеяли?
– Похищаем Кейти, чтобы потребовать за нее выкуп, – ответил Робби. – Мы из племени кикуйю, а Кейти – из масаев. В Африке есть такие племена. Я читал о них в журнале для мальчиков.
– Да ну?
Из гостиной донесся громкий вопль.
– Военный отряд! Отступаем к холмам Нгонг! – крикнул Робби.
Кейти успела помахать отцу. Ее потащили в столовую, а в холле появились еще трое детей – потомство младшего брата Джимми. За ними, бормоча ругательства, неслась их мать Мег. Успев чмокнуть Джо в щеку, она побежала дальше.
Джо покачал головой. Тихий день? Спокойный обед? В этом-то доме? О чем он думал?
– Интересно бы знать, как проходят воскресные дни в соседних домах, – произнес он вслух. – Дотягивают ли они по уровню сумасшествия до нашего?
– Вы про Гренвилл-Баркеров? Про Уолсингемов? – спросил Фостер, вновь появляясь в холле с одним из фокстерьеров под мышкой. – Я бы так не думал, сэр.
– Кстати, мистер Фостер, где моя миссус?
– В саду, сэр. У нее полным-полно гостей.
– Гостей?
– Благотворительный ланч по сбору средств на ремесленную школу для девочек при миссии Тойнби.
– Впервые слышу про этот ланч.
– Миссис Бристоу сама узнала всего три дня назад. К ней обратились его преподобие и миссис Барнетт. Вроде у школы частично обрушилась крыша. Результат сильных ливней.
– И моя жена в очередной раз занимается чьей-то бедой.
– Полагаю, это становится неотъемлемой частью ее дел.
– А чего-нибудь пожевать найдется?
– Все угощение подано в сад, сэр.
Джо пересек дом и вышел в залитый солнцем сад. Он ожидал увидеть человек двадцать или чуть больше, но, к его удивлению, там собралось больше сотни. Что еще удивительнее, все они молчали. Вскоре Джо понял причину столь тихого поведения гостей. В дальнем конце сада стояло около сорока девочек от десяти до шестнадцати лет. Их окружали завораживающе красивые кусты красных роз. Воспитанницы школы. Все были вымыты и причесаны, а их юбки и блузки, явно доставшиеся от старших сестер и матерей, аккуратно отглажены. Одна из воспитанниц запела чистым, звонким голосом. Остальные подхватили. Джо узнал песню. «Come into the Garden, Maud»[2]. Гости стояли в полном молчании. Некоторые вытирали глаза.
– Ах, Фиона, ну и бесстыжая ты девчонка! – прошептал Джо.
Он оглядывал собравшихся, высматривая жену. Фиону он отыскал не сразу, зато увидел много знакомых лиц. Ведущие промышленники, аристократки, политики. Фиона собрала их всех и перемешала у себя в саду. Торговцев с виконтами, актрис – с министрами кабинета, социалистов – с представителями высшего общества. Разделы светской хроники называли Джо и Фиону ’Арри и ’Арриета, ехидно намекая на мир лондонских кокни, в котором они родились и выросли. Газетчики злословили, что дом 94 по Гросвенор-сквер – единственный дом в Мейфэре, где дворецкий говорит по-английски лучше, чем его хозяева. Это не мешало людям из самых высших слоев общества добиваться приглашения на приемы, устраиваемые Фионой.
Гостям нравилось бывать в доме 94. Разговоры, смех, сплетни, споры. Здесь угощали отменной едой и подавали лучшие вина. Но главной силой, способной повлиять на самого высокомерного и заносчивого критика, была сама Фиона. Прямая, обезоруживающая своей прямотой, легко находящая общий язык с уборщицами и герцогинями. Глава международной чайной империи, одна из богатейших женщин мира, она была у всех на устах. Ею восхищались. О ней не переставали говорить. Все знали историю ее стремительного подъема с самых низов. Все знали, что ее отец был складским грузчиком, которого убили, а вскоре она лишилась и матери. Вынужденная спасаться бегством, она приплыла в Нью-Йорк, где на нее положил глаз местный магнат. Однако замуж она вышла не за него, а за виконта. Несколько лет назад виконт умер, но Фиона по-прежнему носит его кольцо с бриллиантом.
– Есть ли у нее дети от первого брака? Нет, дорогая. Не было у них с первым мужем детей. Почему? Он был… из тех самых… ты понимаешь.
Такие разговоры велись сплошь и рядом. Не меньший интерес вызывало дерзкое разорение ею своего конкурента.
– Дорогая, так она же сделала это из мести. Тот человек убил ее отца. И ее пытался убить! Представляешь?
Сарджент донимал ее просьбами попозировать для него. Эскоффье назвал в ее честь десерт. Когда Уорт окрестил новый ансамбль из юбки с жакетом «Костюмом Фионы», модницы замучили портних требованиями сшить им такой же. В гостиных, за чаем с пирожными, дамы шептались о том, что она не носит корсет. В мужских клубах, за портвейном и «Стилтоном», джентльмены во весь голос кричали, что корсет ей и не нужен, поскольку на самом деле Фиона… мужчина. Иного быть не может, поскольку у нее самые большие яйца во всем Лондоне.
Наконец в одном из углов сада Джо заметил жену. Едва девичий хор закончил петь, Фиона встала и обратилась к гостям:
– Леди и джентльмены! Прекрасные голоса, только что звучавшие здесь, принадлежат воспитанницам ремесленной школы для девочек при миссии Тойнби. А теперь я прошу вас послушать куда менее прекрасный голос… мой собственный. – Гости засмеялись, кто-то стал возражать, но Фиона продолжила: – Эти девочки растут в семьях, доход которых меньше одного фунта в неделю. Представьте семью из шести человек, вынужденную целую неделю жить на деньги, которые кто-то из нас тратит на журналы или шоколадные конфеты. Благодаря исключительной смышлености этих девочек отобрали для обучения в школе, где они получат востребованную профессию и таким образом смогут выбраться из нищеты. Его преподобие и миссис Барнетт рассказали мне, что обильные дожди повредили часть школьной крыши. И теперь, едва пойдет дождь, занятия прекращаются, а дети вынуждены сбиваться в кучу, чтобы не промокнуть до нитки. Слыша об этом, вы наверняка испытываете такое же потрясение, какое испытала я.
Фиона вновь сделала паузу, дав улечься эмоциональным восклицаниям.
– Школьное здание отчаянно нуждается в новой крыше. Но крыша – лишь начало. Когда она появится, нам понадобятся дополнительные столы, доски, книги. Школе понадобятся новые учителя и деньги на оплату их жалованья. Но больше всего нам понадобитесь… вы. Нам понадобится ваша постоянная помощь, ваша доброта и щедрость. Это позволит нам увеличить число учащихся и расширить круг профессий. Мы начинали с экономок, гувернанток и поварих. Теперь надо двигаться дальше. Владелицы магазинов вместо продавщиц, управляющие вместо секретарш, президенты компаний вместо женщин-клерков. В том числе и чайных компаний. Что скажете, сэр Том? – спросила она, подмигнув Томасу Липтону.
– Нет уж, довольно с нас одной! – воскликнул Липтон.
– Математика, экономика, бухгалтерское дело… Да, прежде девочек такому не учили. Спрашивается, чему их нужно учить сейчас? И для чего? Чтобы по вечерам, когда закроется их кондитерский магазин, они могли бы в холодной комнате, при свечах, читать Шекспира? Нет. Если их цель – вырваться из порочного круга нищеты, им нужна более квалифицированная работа, с более высоким жалованьем и более широкими возможностями…
Джо смотрел на жену и в который уже раз, наверное в миллионный, думал, что никогда не видел более очаровательной женщины. Он знал ее с детства. Красота Фионы не только не поблекла, наоборот, жена стала еще красивее. На ней была белая блузка, жакет небесно-голубого цвета и такая же юбка. Покрой юбки умело скрывал растущий живот. Фиона находилась на четвертом месяце беременности их вторым ребенком и вся сияла от счастья. Ее густые черные волосы были уложены в высокую прическу, закрепленную жемчужными гребнями. Щеки Фионы раскраснелись от теплого дня, а ее несравненные сапфировые глаза лучились от чувств, передаваемых словами. Пока она говорила, никто не перешептывался и не переминался с ноги на ногу. Глаза всех собравшихся были устремлены на нее.
Глядя на жену, Джо испытывал прилив гордости, однако под гордостью таилась тревога. Под прекрасными синими глазами темнели круги, а лицо выглядело похудевшим. Она работает не щадя себя, подумал Джо. Такой плотный график был под силу не каждому мужчине. Фиона вставала в пять утра и до восьми работала в домашнем кабинете. Затем они втроем завтракали, после чего она отправлялась в свою контору на Минсинг-лейн. К трем часам дня Фиона обычно приезжала домой, чтобы выпить чая с Кейти и немного поиграть, затем возвращалась на работу. Ее рабочий день заканчивался в девять вечера, когда они с Джо ужинали и за бокалом вина рассказывали друг другу о событиях дня. И при такой занятости Фиона еще изыскивала время, чтобы неутомимо заниматься делами созданного ею благотворительного фонда – Общества помощи Восточному Лондону. В ведении фонда находились школы, приюты и благотворительные кухни.
Джо часто говорил ей, что проблемы Восточного Лондона слишком обширны и одной женщине с ними не справиться. Ее героические усилия – капля в море. Настоящая помощь должна исходить сверху, от правительства. Нужны программы по выходу из нищеты. Нужны выделяемые парламентом деньги для финансирования этих программ. Фиона никогда не спорила. Она лучезарно улыбалась и говорила, что он прав, конечно он прав, но сейчас такая-то благотворительная кухня, снабжающая едой окрестных бедняков, нуждается в припасах, и если она отправит фургон в Ковент-Гарден, сможет ли он и его коллеги отдать бесплатно какое-то количество фруктов и овощей? Джо отвечал «да», затем просил прекратить работать на износ или хотя бы побольше отдыхать, но она никогда не прислушивалась.
Фиона закончила речь. Гости бурно зааплодировали. Фиону обступили желающие внести пожертвование. Джо продолжал аплодировать, когда почувствовал у себя на спине чью-то руку.
– Привет, старина!
Это был Фредди Литтон, член парламента от Тауэр-Хамлетс – части Лондона, куда входил Уайтчепел и школа для девочек. Джо удивился его появлению. Вряд ли Фредди собирался сделать пожертвование. Фиона встречалась с ним не раз в надежде получить правительственные деньги на благотворительные цели, но дальше расплывчатых обещаний дело не шло.
– Привет, Фредди. Рад вас видеть.
– Фантастический успех, – сказал Фредди, покачивая бокал с шампанским. – Кто-то говорил, что Фиона собрала две тысячи. Прекрасная сумма.
Джо решил поставить его на место.
– Согласен, сумма прекрасная. Но было бы еще прекраснее, если бы к этому подключилось правительство. Есть какие-либо шансы?
– Видите ли, его преподобие и миссис Барнетт обращались и ко мне. Я направил в палату общин запрос о выделении средств в размере пятисот фунтов. Не хваля себя, скажу, что я очень аргументированно обосновал свой запрос, – улыбнулся Фредди. – Проталкивал изо всех сил. Ответ должен прийти со дня на день.
Новость не удовлетворила Джо. По его мнению, Фиона помогала детям Уайтчепела намного больше, чем избранный представитель. Джо это злило.
– Утренние газеты сообщили, что парламент недавно одобрил выделение сорока тысяч фунтов на обновление королевских конюшен, – сказал Джо. – Наверняка в парламенте смогут найти пятьсот фунтов для школы. Или дети менее важны, чем лошади?
– Разумеется, нет.
Джо пристально посмотрел на него:
– Речь не о детях вообще. О детях бедняков. Ведь их отцы не голосуют. Не могут голосовать, поскольку у них недостаточно денег. Боже упаси, когда они получат это право. Тогда вы все останетесь без работы.
– Чтобы распространить избирательное право на весь рабочий класс, понадобится еще одна реформа избирательной системы. А этого не произойдет. Во всяком случае, при Солсбери, – снисходительно произнес Фредди.
– Время премьер-министра истекает. Он не вечен на своем посту, как и его консервативная политика, – сказал Джо, возмущенный покровительственным тоном Фредди. – В один прекрасный день правительство наделит всех граждан правом голоса. И бедняки будут голосовать наравне с богатыми.
– Политику правительства должны определять те, кто лучше других понимает ее тонкости, – возразил Фредди.
– Политику правительства должны определять те, кто настрадался от этих тонкостей. Вот так-то, дружище.
– Вас послушать, так любой человек, любой бездельник и неуч должен иметь голос в правительстве?
– А почему бы и нет? Многие уже имеют.
– В точку, старина. В точку, – согласился Фредди.
Его губы улыбались, но глаза на мгновение вдруг сделались жестокими и угрожающими. Уже в следующее мгновение лицо парламентария вновь приняло учтивое и дружелюбное выражение.
– Послушайте, Джо, ведь мы с вами как-никак на одной стороне. – (Джо хмыкнул.) – Да, на одной. Нас обоих заботит судьба Восточного Лондона, его жителей и перспективы на будущее. Разве не так?
– Да, но…
– Я знал, что мы найдем общий язык, потому и пришел. Давно собирался с вами поговорить. Думаю, вы слышали о намеченных на сентябрь всеобщих выборах. Официального сообщения пока не было, однако…
Вот оно что, подумал Джо. Судя по всему, Фредди появился уже после того, как девичий хор закончил петь «Come into the Garden, Maud».
Джозеф Бристоу поднялся на крыльцо дома 94 по Гросвенор-сквер в Мейфэре. Его особняк был выше и внушительнее большинства соседних зданий. В Лондон Джо вернулся ранним поездом и прямо с вокзала Кингс-Кросс поехал домой. Как хорошо, что сегодня воскресенье. Часы показывали час дня. Обед наверняка уже подан. Джо рассчитывал на баранью ногу или ростбиф с йоркширским пудингом. Целую неделю Джо провел в Брайтоне, подыскивая место для нового магазина его компании «Монтегю». Он скучал по дому. По домашней еде. Но сильнее всего Джо скучал по семье. Ему не терпелось увидеть Фиону и маленькую дочурку Кейти. Джо потянулся к звонку, однако дверь распахнулась сама.
– С возвращением, сэр. Позвольте взять ваши вещи, – произнес Фостер, их дворецкий.
– Добрый день, мистер Фостер. Как поживаете?
– Отлично, сэр. Благодарю за то, что поинтересовались.
Джо собрался было спросить у него, где Фиона, но в этот момент мимо пронеслись два фокстерьера.
– С каких пор у нас появились собаки? – спросил Джо.
– Они наше недавнее приобретение, сэр. Кто-то оставил их в парке. Они совсем оголодали и клянчили у гуляющих еду. Миссис Бристоу взяла их домой.
– И почему меня это не удивляет? – покачал головой Джо. – Как их зовут?
– Липтон и Твайнинг, – ответил дворецкий. – Миссис Бристоу сказала, что они похожи на ее конкурентов. Постоянно тявкают и путаются под ногами.
Джо засмеялся. Он смотрел, как собаки носятся по холлу, наскакивая друг на друга и задорно лая. Потом один подбежал к стойке для зонтиков и уже собирался задрать ногу, но быстрый пинок Фостера убедил его этого не делать. Второй пес запрыгнул в большой горшок с папоротником и принялся лихорадочно рыть землю.
– Прошу прощения, сэр.
Фостер двинулся к невоспитанному животному. В этот момент в холл ворвались двое сорванцов, которые размахивали тростями, словно копьями. Это были Робби и Сюзи, дети Эллен, сестры Джо. За собой они тащили шелковый коврик, связанные концы которого образовывали подобие сумки. На коврике сидела очаровательная синеглазая малышка – его дочь Кейти. Она грызла печенюшку. Джо нагнулся и поцеловал свое сокровище.
– Привет, мои любимцы, – поздоровался он с детьми. – Что это вы затеяли?
– Похищаем Кейти, чтобы потребовать за нее выкуп, – ответил Робби. – Мы из племени кикуйю, а Кейти – из масаев. В Африке есть такие племена. Я читал о них в журнале для мальчиков.
– Да ну?
Из гостиной донесся громкий вопль.
– Военный отряд! Отступаем к холмам Нгонг! – крикнул Робби.
Кейти успела помахать отцу. Ее потащили в столовую, а в холле появились еще трое детей – потомство младшего брата Джимми. За ними, бормоча ругательства, неслась их мать Мег. Успев чмокнуть Джо в щеку, она побежала дальше.
Джо покачал головой. Тихий день? Спокойный обед? В этом-то доме? О чем он думал?
– Интересно бы знать, как проходят воскресные дни в соседних домах, – произнес он вслух. – Дотягивают ли они по уровню сумасшествия до нашего?
– Вы про Гренвилл-Баркеров? Про Уолсингемов? – спросил Фостер, вновь появляясь в холле с одним из фокстерьеров под мышкой. – Я бы так не думал, сэр.
– Кстати, мистер Фостер, где моя миссус?
– В саду, сэр. У нее полным-полно гостей.
– Гостей?
– Благотворительный ланч по сбору средств на ремесленную школу для девочек при миссии Тойнби.
– Впервые слышу про этот ланч.
– Миссис Бристоу сама узнала всего три дня назад. К ней обратились его преподобие и миссис Барнетт. Вроде у школы частично обрушилась крыша. Результат сильных ливней.
– И моя жена в очередной раз занимается чьей-то бедой.
– Полагаю, это становится неотъемлемой частью ее дел.
– А чего-нибудь пожевать найдется?
– Все угощение подано в сад, сэр.
Джо пересек дом и вышел в залитый солнцем сад. Он ожидал увидеть человек двадцать или чуть больше, но, к его удивлению, там собралось больше сотни. Что еще удивительнее, все они молчали. Вскоре Джо понял причину столь тихого поведения гостей. В дальнем конце сада стояло около сорока девочек от десяти до шестнадцати лет. Их окружали завораживающе красивые кусты красных роз. Воспитанницы школы. Все были вымыты и причесаны, а их юбки и блузки, явно доставшиеся от старших сестер и матерей, аккуратно отглажены. Одна из воспитанниц запела чистым, звонким голосом. Остальные подхватили. Джо узнал песню. «Come into the Garden, Maud»[2]. Гости стояли в полном молчании. Некоторые вытирали глаза.
– Ах, Фиона, ну и бесстыжая ты девчонка! – прошептал Джо.
Он оглядывал собравшихся, высматривая жену. Фиону он отыскал не сразу, зато увидел много знакомых лиц. Ведущие промышленники, аристократки, политики. Фиона собрала их всех и перемешала у себя в саду. Торговцев с виконтами, актрис – с министрами кабинета, социалистов – с представителями высшего общества. Разделы светской хроники называли Джо и Фиону ’Арри и ’Арриета, ехидно намекая на мир лондонских кокни, в котором они родились и выросли. Газетчики злословили, что дом 94 по Гросвенор-сквер – единственный дом в Мейфэре, где дворецкий говорит по-английски лучше, чем его хозяева. Это не мешало людям из самых высших слоев общества добиваться приглашения на приемы, устраиваемые Фионой.
Гостям нравилось бывать в доме 94. Разговоры, смех, сплетни, споры. Здесь угощали отменной едой и подавали лучшие вина. Но главной силой, способной повлиять на самого высокомерного и заносчивого критика, была сама Фиона. Прямая, обезоруживающая своей прямотой, легко находящая общий язык с уборщицами и герцогинями. Глава международной чайной империи, одна из богатейших женщин мира, она была у всех на устах. Ею восхищались. О ней не переставали говорить. Все знали историю ее стремительного подъема с самых низов. Все знали, что ее отец был складским грузчиком, которого убили, а вскоре она лишилась и матери. Вынужденная спасаться бегством, она приплыла в Нью-Йорк, где на нее положил глаз местный магнат. Однако замуж она вышла не за него, а за виконта. Несколько лет назад виконт умер, но Фиона по-прежнему носит его кольцо с бриллиантом.
– Есть ли у нее дети от первого брака? Нет, дорогая. Не было у них с первым мужем детей. Почему? Он был… из тех самых… ты понимаешь.
Такие разговоры велись сплошь и рядом. Не меньший интерес вызывало дерзкое разорение ею своего конкурента.
– Дорогая, так она же сделала это из мести. Тот человек убил ее отца. И ее пытался убить! Представляешь?
Сарджент донимал ее просьбами попозировать для него. Эскоффье назвал в ее честь десерт. Когда Уорт окрестил новый ансамбль из юбки с жакетом «Костюмом Фионы», модницы замучили портних требованиями сшить им такой же. В гостиных, за чаем с пирожными, дамы шептались о том, что она не носит корсет. В мужских клубах, за портвейном и «Стилтоном», джентльмены во весь голос кричали, что корсет ей и не нужен, поскольку на самом деле Фиона… мужчина. Иного быть не может, поскольку у нее самые большие яйца во всем Лондоне.
Наконец в одном из углов сада Джо заметил жену. Едва девичий хор закончил петь, Фиона встала и обратилась к гостям:
– Леди и джентльмены! Прекрасные голоса, только что звучавшие здесь, принадлежат воспитанницам ремесленной школы для девочек при миссии Тойнби. А теперь я прошу вас послушать куда менее прекрасный голос… мой собственный. – Гости засмеялись, кто-то стал возражать, но Фиона продолжила: – Эти девочки растут в семьях, доход которых меньше одного фунта в неделю. Представьте семью из шести человек, вынужденную целую неделю жить на деньги, которые кто-то из нас тратит на журналы или шоколадные конфеты. Благодаря исключительной смышлености этих девочек отобрали для обучения в школе, где они получат востребованную профессию и таким образом смогут выбраться из нищеты. Его преподобие и миссис Барнетт рассказали мне, что обильные дожди повредили часть школьной крыши. И теперь, едва пойдет дождь, занятия прекращаются, а дети вынуждены сбиваться в кучу, чтобы не промокнуть до нитки. Слыша об этом, вы наверняка испытываете такое же потрясение, какое испытала я.
Фиона вновь сделала паузу, дав улечься эмоциональным восклицаниям.
– Школьное здание отчаянно нуждается в новой крыше. Но крыша – лишь начало. Когда она появится, нам понадобятся дополнительные столы, доски, книги. Школе понадобятся новые учителя и деньги на оплату их жалованья. Но больше всего нам понадобитесь… вы. Нам понадобится ваша постоянная помощь, ваша доброта и щедрость. Это позволит нам увеличить число учащихся и расширить круг профессий. Мы начинали с экономок, гувернанток и поварих. Теперь надо двигаться дальше. Владелицы магазинов вместо продавщиц, управляющие вместо секретарш, президенты компаний вместо женщин-клерков. В том числе и чайных компаний. Что скажете, сэр Том? – спросила она, подмигнув Томасу Липтону.
– Нет уж, довольно с нас одной! – воскликнул Липтон.
– Математика, экономика, бухгалтерское дело… Да, прежде девочек такому не учили. Спрашивается, чему их нужно учить сейчас? И для чего? Чтобы по вечерам, когда закроется их кондитерский магазин, они могли бы в холодной комнате, при свечах, читать Шекспира? Нет. Если их цель – вырваться из порочного круга нищеты, им нужна более квалифицированная работа, с более высоким жалованьем и более широкими возможностями…
Джо смотрел на жену и в который уже раз, наверное в миллионный, думал, что никогда не видел более очаровательной женщины. Он знал ее с детства. Красота Фионы не только не поблекла, наоборот, жена стала еще красивее. На ней была белая блузка, жакет небесно-голубого цвета и такая же юбка. Покрой юбки умело скрывал растущий живот. Фиона находилась на четвертом месяце беременности их вторым ребенком и вся сияла от счастья. Ее густые черные волосы были уложены в высокую прическу, закрепленную жемчужными гребнями. Щеки Фионы раскраснелись от теплого дня, а ее несравненные сапфировые глаза лучились от чувств, передаваемых словами. Пока она говорила, никто не перешептывался и не переминался с ноги на ногу. Глаза всех собравшихся были устремлены на нее.
Глядя на жену, Джо испытывал прилив гордости, однако под гордостью таилась тревога. Под прекрасными синими глазами темнели круги, а лицо выглядело похудевшим. Она работает не щадя себя, подумал Джо. Такой плотный график был под силу не каждому мужчине. Фиона вставала в пять утра и до восьми работала в домашнем кабинете. Затем они втроем завтракали, после чего она отправлялась в свою контору на Минсинг-лейн. К трем часам дня Фиона обычно приезжала домой, чтобы выпить чая с Кейти и немного поиграть, затем возвращалась на работу. Ее рабочий день заканчивался в девять вечера, когда они с Джо ужинали и за бокалом вина рассказывали друг другу о событиях дня. И при такой занятости Фиона еще изыскивала время, чтобы неутомимо заниматься делами созданного ею благотворительного фонда – Общества помощи Восточному Лондону. В ведении фонда находились школы, приюты и благотворительные кухни.
Джо часто говорил ей, что проблемы Восточного Лондона слишком обширны и одной женщине с ними не справиться. Ее героические усилия – капля в море. Настоящая помощь должна исходить сверху, от правительства. Нужны программы по выходу из нищеты. Нужны выделяемые парламентом деньги для финансирования этих программ. Фиона никогда не спорила. Она лучезарно улыбалась и говорила, что он прав, конечно он прав, но сейчас такая-то благотворительная кухня, снабжающая едой окрестных бедняков, нуждается в припасах, и если она отправит фургон в Ковент-Гарден, сможет ли он и его коллеги отдать бесплатно какое-то количество фруктов и овощей? Джо отвечал «да», затем просил прекратить работать на износ или хотя бы побольше отдыхать, но она никогда не прислушивалась.
Фиона закончила речь. Гости бурно зааплодировали. Фиону обступили желающие внести пожертвование. Джо продолжал аплодировать, когда почувствовал у себя на спине чью-то руку.
– Привет, старина!
Это был Фредди Литтон, член парламента от Тауэр-Хамлетс – части Лондона, куда входил Уайтчепел и школа для девочек. Джо удивился его появлению. Вряд ли Фредди собирался сделать пожертвование. Фиона встречалась с ним не раз в надежде получить правительственные деньги на благотворительные цели, но дальше расплывчатых обещаний дело не шло.
– Привет, Фредди. Рад вас видеть.
– Фантастический успех, – сказал Фредди, покачивая бокал с шампанским. – Кто-то говорил, что Фиона собрала две тысячи. Прекрасная сумма.
Джо решил поставить его на место.
– Согласен, сумма прекрасная. Но было бы еще прекраснее, если бы к этому подключилось правительство. Есть какие-либо шансы?
– Видите ли, его преподобие и миссис Барнетт обращались и ко мне. Я направил в палату общин запрос о выделении средств в размере пятисот фунтов. Не хваля себя, скажу, что я очень аргументированно обосновал свой запрос, – улыбнулся Фредди. – Проталкивал изо всех сил. Ответ должен прийти со дня на день.
Новость не удовлетворила Джо. По его мнению, Фиона помогала детям Уайтчепела намного больше, чем избранный представитель. Джо это злило.
– Утренние газеты сообщили, что парламент недавно одобрил выделение сорока тысяч фунтов на обновление королевских конюшен, – сказал Джо. – Наверняка в парламенте смогут найти пятьсот фунтов для школы. Или дети менее важны, чем лошади?
– Разумеется, нет.
Джо пристально посмотрел на него:
– Речь не о детях вообще. О детях бедняков. Ведь их отцы не голосуют. Не могут голосовать, поскольку у них недостаточно денег. Боже упаси, когда они получат это право. Тогда вы все останетесь без работы.
– Чтобы распространить избирательное право на весь рабочий класс, понадобится еще одна реформа избирательной системы. А этого не произойдет. Во всяком случае, при Солсбери, – снисходительно произнес Фредди.
– Время премьер-министра истекает. Он не вечен на своем посту, как и его консервативная политика, – сказал Джо, возмущенный покровительственным тоном Фредди. – В один прекрасный день правительство наделит всех граждан правом голоса. И бедняки будут голосовать наравне с богатыми.
– Политику правительства должны определять те, кто лучше других понимает ее тонкости, – возразил Фредди.
– Политику правительства должны определять те, кто настрадался от этих тонкостей. Вот так-то, дружище.
– Вас послушать, так любой человек, любой бездельник и неуч должен иметь голос в правительстве?
– А почему бы и нет? Многие уже имеют.
– В точку, старина. В точку, – согласился Фредди.
Его губы улыбались, но глаза на мгновение вдруг сделались жестокими и угрожающими. Уже в следующее мгновение лицо парламентария вновь приняло учтивое и дружелюбное выражение.
– Послушайте, Джо, ведь мы с вами как-никак на одной стороне. – (Джо хмыкнул.) – Да, на одной. Нас обоих заботит судьба Восточного Лондона, его жителей и перспективы на будущее. Разве не так?
– Да, но…
– Я знал, что мы найдем общий язык, потому и пришел. Давно собирался с вами поговорить. Думаю, вы слышали о намеченных на сентябрь всеобщих выборах. Официального сообщения пока не было, однако…
Вот оно что, подумал Джо. Судя по всему, Фредди появился уже после того, как девичий хор закончил петь «Come into the Garden, Maud».