Зима гнева
Часть 59 из 122 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да я…
Стас ответил каким-то выражением, которое прозвучало в рифму. Ида не поняла, что оно означает, и при чем тут голова, но сестры милосердия захихикали.
– Давай, поднимайся. И в операционную, посмотрим, что у тебя там болит. Леона, за мной. Ида, успокойте свое чудовище. И пол вымойте!
Ида вздохнула.
– Хорошо, жом Стас.
– И объясните собаке – у нас так не поступают. В следующий раз пусть загрызает насмерть! Кровь ототрем, труп отдадим родственникам, – добил Стас, и скрылся в операционной, куда проследовал и побелевший скандалист.
Ида фыркнула и погладила Полкана.
– Ты мое солнышко, ты моя умничка… так их всех!
– Ида… спасибо.
Берта.
Ида посмотрела на коллегу по работе. Нельзя сказать, что сестры милосердия приняли ее с распростертыми объятиями. Так…
Шляются тут всякие, ни толку, ни проку… а ее учи! Время трать, силы… еще и шавка тут!
Еще и жом Станислав этой пигалице внимание уделяет!
А он ведь мужчина! Неженатый! Доктор… читай – объект охоты. И тут такое…
Так что шипели сестры милосердия на Иду, не принимали в свой круг, пакостей не делали, но это пока. А тут вдруг… признали. Зинаида улыбнулась – и тоже сделала шаг навстречу.
– Все в порядке. Ты в следующий раз меня не жди, сама командуй.
– А он послушается?
– Конечно!
Ида в этом сомневалась, но – кто знает? Что собаки умнее многих людей, она уже на своем опыте убедилась. Ей-ей, половина императорского дворца была тупее, чем Полкан. А вторая если и не тупее, то точно не намного умнее. И кто мог бы подумать, что в собаках столько благородства, воспитанности, обаяния?
Это не придворные моськи, это – Полкан! И этим все сказано.
– Спасибо. Можно его погладить?
– Конечно. Полкан, свои.
Берта принялась гладить барбоса. Ида вздохнула – и пошла за ведром и шваброй.
Что ж, сломанный лед в отношениях стоит небольшой уборки. Не так ли, торы?
* * *
У буяна и матершинника оказалось воспаление и нагноение. И в воспитательных целях жом Станислав чистил ему рану без наркоза.
Нельзя. На пьяного не подействует, сам виноват. А ждать, пока ты протрезвеешь – к тому времени поздно будет. Помереть можешь…
Пьяницу проняло.
Так что Стас безжалостно вычистил все "на живую", напугал дурака последствиями, выписал капли (запивать будешь спиртным – помрешь!), и выставил за дверь.
Обойдешься!
На моих сотрудников руку поднимать – и я тебя в отделении держать буду?
Скажи спасибо, ничего не сломал! А барбосу надо колбасы купить, что ли…
Хорошая собака. И хозяйка у него неплохая, чего уж там.
Станислав свои ошибки признавать мог. И Зинаида не стала для госпиталя обузой. Училась она старательно, что ей говорили – делала тщательно, с врачом не пререкалась, а что еще надо?
Еще и специальная успокоительная собака. Тоже плюс в копилку.
Так что оставляем их при госпитале. Пусть помогают.
Хорошая девочка. И симпатичная… так, это у него мысли не туда пошли. Но ничего. Работа быстро вернет их в нужное русло.
Что там у нас? Ампутация?
Вот и отлично.
Но колбасу Полкану Стас все-таки купил.
Анна, Россия
– ПАПА!!!
Анна плюнула на все, и повисла на шее у пожилого мужчины, выходящего из вагона.
И плевать, что это не Петер Воронов.
Не император.
Но – то же самое лицо. Те же глаза. Улыбка, фигура, и главное – взгляд.
Дочка моя…
Анна всегда была папиной дочкой. Вот и…
– Малышка, – Петр гладил дочь по волосам. – Повзрослела, стала совсем другой…
– Пап, я старалась.
Петр был в курсе изменений, которые происходили в жизни дочери, Анна, хотя и без подробностей, сказала, что поменяла работу и имидж. Почему без подробностей!?
Потому как – лес и кордон. И чихать лесу на сотовую связь, спутники, джипиэс и прочие радости цивилизации. Хочешь в лесу разговаривать нормально?
Лезь на верхушку высокой сосны.
В противном случае докричаться проще, чем дозвониться. Поэтому общались отец и дочь в основном смс-ками.
Ватсапп? Контакт? Соцсети?
Сети – есть. С ними браконьеры по озерам шастают. И контакты случаются. И конфликты. И хендс ап. А со всем остальным – сложновато.[13]
На выход родные не торопились. Ждали, пока народ пройдет. Чего толкаться-то локтями?
– Я вижу. Красотка стала – хоть ты в Голливуд катись.
– Папа!
– Работодатель твой не пристает?
Анна покачала головой.
– Пап, ты что!? Борис Викторович чудесный человек. И тебя он в гости пригласил.
– Да?
– Мы с Гошкой пока поживем у него. Как Борис Викторович сказал, он бы и за дочь, и за внука беспокоился…
– И я беспокоюсь. Нашел, тоже, игрушки!
Анна покачала головой.
– Тут другое. У него дочь, как Маугли.
– С дерева не слазит?
Анна не удержалась от смешка.
– От жизни оторвана. Девчонке скоро замуж, а она не знала, как тарелку помыть! Привыкла, что всю жизнь одна, в элитной школе по пять человек в классе, и те – мажоры… а Борис Викторович жениться собирается.
– М-да…
Стас ответил каким-то выражением, которое прозвучало в рифму. Ида не поняла, что оно означает, и при чем тут голова, но сестры милосердия захихикали.
– Давай, поднимайся. И в операционную, посмотрим, что у тебя там болит. Леона, за мной. Ида, успокойте свое чудовище. И пол вымойте!
Ида вздохнула.
– Хорошо, жом Стас.
– И объясните собаке – у нас так не поступают. В следующий раз пусть загрызает насмерть! Кровь ототрем, труп отдадим родственникам, – добил Стас, и скрылся в операционной, куда проследовал и побелевший скандалист.
Ида фыркнула и погладила Полкана.
– Ты мое солнышко, ты моя умничка… так их всех!
– Ида… спасибо.
Берта.
Ида посмотрела на коллегу по работе. Нельзя сказать, что сестры милосердия приняли ее с распростертыми объятиями. Так…
Шляются тут всякие, ни толку, ни проку… а ее учи! Время трать, силы… еще и шавка тут!
Еще и жом Станислав этой пигалице внимание уделяет!
А он ведь мужчина! Неженатый! Доктор… читай – объект охоты. И тут такое…
Так что шипели сестры милосердия на Иду, не принимали в свой круг, пакостей не делали, но это пока. А тут вдруг… признали. Зинаида улыбнулась – и тоже сделала шаг навстречу.
– Все в порядке. Ты в следующий раз меня не жди, сама командуй.
– А он послушается?
– Конечно!
Ида в этом сомневалась, но – кто знает? Что собаки умнее многих людей, она уже на своем опыте убедилась. Ей-ей, половина императорского дворца была тупее, чем Полкан. А вторая если и не тупее, то точно не намного умнее. И кто мог бы подумать, что в собаках столько благородства, воспитанности, обаяния?
Это не придворные моськи, это – Полкан! И этим все сказано.
– Спасибо. Можно его погладить?
– Конечно. Полкан, свои.
Берта принялась гладить барбоса. Ида вздохнула – и пошла за ведром и шваброй.
Что ж, сломанный лед в отношениях стоит небольшой уборки. Не так ли, торы?
* * *
У буяна и матершинника оказалось воспаление и нагноение. И в воспитательных целях жом Станислав чистил ему рану без наркоза.
Нельзя. На пьяного не подействует, сам виноват. А ждать, пока ты протрезвеешь – к тому времени поздно будет. Помереть можешь…
Пьяницу проняло.
Так что Стас безжалостно вычистил все "на живую", напугал дурака последствиями, выписал капли (запивать будешь спиртным – помрешь!), и выставил за дверь.
Обойдешься!
На моих сотрудников руку поднимать – и я тебя в отделении держать буду?
Скажи спасибо, ничего не сломал! А барбосу надо колбасы купить, что ли…
Хорошая собака. И хозяйка у него неплохая, чего уж там.
Станислав свои ошибки признавать мог. И Зинаида не стала для госпиталя обузой. Училась она старательно, что ей говорили – делала тщательно, с врачом не пререкалась, а что еще надо?
Еще и специальная успокоительная собака. Тоже плюс в копилку.
Так что оставляем их при госпитале. Пусть помогают.
Хорошая девочка. И симпатичная… так, это у него мысли не туда пошли. Но ничего. Работа быстро вернет их в нужное русло.
Что там у нас? Ампутация?
Вот и отлично.
Но колбасу Полкану Стас все-таки купил.
Анна, Россия
– ПАПА!!!
Анна плюнула на все, и повисла на шее у пожилого мужчины, выходящего из вагона.
И плевать, что это не Петер Воронов.
Не император.
Но – то же самое лицо. Те же глаза. Улыбка, фигура, и главное – взгляд.
Дочка моя…
Анна всегда была папиной дочкой. Вот и…
– Малышка, – Петр гладил дочь по волосам. – Повзрослела, стала совсем другой…
– Пап, я старалась.
Петр был в курсе изменений, которые происходили в жизни дочери, Анна, хотя и без подробностей, сказала, что поменяла работу и имидж. Почему без подробностей!?
Потому как – лес и кордон. И чихать лесу на сотовую связь, спутники, джипиэс и прочие радости цивилизации. Хочешь в лесу разговаривать нормально?
Лезь на верхушку высокой сосны.
В противном случае докричаться проще, чем дозвониться. Поэтому общались отец и дочь в основном смс-ками.
Ватсапп? Контакт? Соцсети?
Сети – есть. С ними браконьеры по озерам шастают. И контакты случаются. И конфликты. И хендс ап. А со всем остальным – сложновато.[13]
На выход родные не торопились. Ждали, пока народ пройдет. Чего толкаться-то локтями?
– Я вижу. Красотка стала – хоть ты в Голливуд катись.
– Папа!
– Работодатель твой не пристает?
Анна покачала головой.
– Пап, ты что!? Борис Викторович чудесный человек. И тебя он в гости пригласил.
– Да?
– Мы с Гошкой пока поживем у него. Как Борис Викторович сказал, он бы и за дочь, и за внука беспокоился…
– И я беспокоюсь. Нашел, тоже, игрушки!
Анна покачала головой.
– Тут другое. У него дочь, как Маугли.
– С дерева не слазит?
Анна не удержалась от смешка.
– От жизни оторвана. Девчонке скоро замуж, а она не знала, как тарелку помыть! Привыкла, что всю жизнь одна, в элитной школе по пять человек в классе, и те – мажоры… а Борис Викторович жениться собирается.
– М-да…