Жизнь мальчишки

Включили свет. Субботний день в кино закончился.

– Что с ними случилось? – спросил мистер Стелко, управляющий кинотеатром «Лирик», одного из билетеров, когда мы выходили из зала. – Почему они сидели так тихо?

Абсолютный ужас не имеет голоса.

Кое-как нам удалось оседлать свои велосипеды и начать крутить педали. Некоторые ребята отправились домой пешком, другие остались дожидаться своих родителей, которые должны были забрать их из кинотеатра. Всех нас объединило то, что нам только что довелось увидеть. Когда Бен, Джонни и я остановились у автозаправочной станции на Риджтон-стрит, чтобы подкачать переднюю шину на велосипеде Джонни, я заметил, что Бен искоса поглядывает на затылок мистера Уайта, на котором шелушилась обгоревшая на солнце кожа.

Мы расстались на углу Боннер и Хиллтоп-стрит. Джонни помчался домой, Бен давил на педали своего велика короткими толстыми ногами, а я боролся с ржавой цепью за каждый фут пути. Мой велик уже отбегал свои лучшие дни. Его купили на каком-то блошином рынке, он был старым уже тогда, когда попал ко мне. Я не раз просил, чтобы мне купили новый, но отец говорил в ответ, что мне придется обходиться тем, что есть, или жить вообще без всякого велосипеда. С деньгами у нас тогда было трудно: даже субботние походы в кино считались роскошью. Несколько позже я обнаружил, что лишь в субботу днем пружины в спальне моих родителей могли играть свои симфонии так, что мне не приходилось гадать, что же там происходит.

– Повеселился? – спросила мама, когда я вошел в дом, немного поиграв с Бунтарем.

– Да, мам, – ответил я. – Фильм про Тарзана был просто классный.

– А разве показывали не два фильма? – поинтересовался отец, который полулежал, задрав ноги на диван.

По телевизору шла показательная бейсбольная игра – сезон как раз начинался.

– Да, сэр. – Я прошмыгнул мимо них на кухню, чтобы разжиться там яблоком.

– И о чем же был второй фильм?

– Да так, ни о чем.

Родители умеют почувствовать неладное быстрее, чем голодный кот способен учуять мышь. Они позволили мне взять яблоко, помыть его под краном, вытереть, а потом принести его в гостиную. Они позволили мне погрузить зубы в яблочную мякоть, но потом отец оторвал взгляд от телевизора и спросил:

– Так что с тобой, сын?

Я захрустел яблоком. Мама села рядом с отцом, их глаза пристально изучали меня.

– Со мной? – переспросил я недоуменно.

– Каждую субботу тебя буквально разрывает на части от желания рассказать нам об увиденных фильмах. Тебя с трудом удается уговорить, чтобы ты не разыгрывал нам фильм сцена за сценой. Так что с тобой произошло сегодня?

– Э-э-э… Думаю, я… Ну, точно не знаю…

– Подойди сюда, – сказала мама.

Я повиновался, и она приложила руку мне ко лбу:

– Нет, температура нормальная. Кори, ты хорошо себя чувствуешь?

– Вполне.

– Итак, один фильм был про Тарзана, – стал выяснять отец с бульдожьим упрямством. – А о чем был второй фильм?

Я подумал, что могу, конечно, сообщить им название, но как объяснить, о чем на самом деле шла речь в том фильме? Как я мог им рассказать, что фильм, который я только что видел, разбудил во мне главный страх, живущий в глубине души каждого ребенка, который боится, что его родители в какое-то мгновение необратимого времени навсегда исчезнут, а вместо них появятся холодные, мрачные, никогда не улыбающиеся пришельцы?

– Это было кино о чудовищах, – признался я.

– Ага, тогда все понятно. – Внимание отца вновь переключилось на бейсбольный матч по телевизору. Словно пистолетный выстрел, щелкнула бита. – Эй! Беги же за ним, Микки! Беги!

Зазвонил телефон. Я поспешил снять трубку, пока предки не задали очередную порцию вопросов.

– Кори? Это миссис Сирс. Можно поговорить с твоей мамой?

– Минуточку. Мама! – позвал я. – Тебя к телефону!

Мама взяла трубку, а мне пришлось удалиться в ванную. От первой атаки отбился, слава богу. Однако я не был уверен, что готов сидеть в ванной комнате наедине с воспоминаниями о марсианской голове со щупальцами.

– Ребекка? – сказала миссис Сирс. – Как дела?

– Все в порядке, Лизбет. Ты взяла лотерейные билеты?

– Конечно. Четыре, и надеюсь, что на этот раз среди них уж точно окажется один счастливый.

– Хорошо бы.

– Да, вот почему я тебе звоню… Бен недавно вернулся из кинотеатра. В общем, я хотела бы знать, как чувствует себя Кори.

– Кори? Он… – Мама чуть помедлила, но в уме наверняка анализировала мое странное поведение. – Он уверяет, что с ним все в порядке…

– Вот-вот. Бен говорит то же самое, однако ведет себя немного… Пожалуй, немного… беспокойно, что ли, если попытаться найти правильное слово. Обычно он донимает нас с Симом рассказами об увиденном в кино, но сегодня молчит как рыба. Он сейчас вышел на задний двор, сказал, что хотел бы кое в чем убедиться, но не желает признаваться, в чем именно.


– Кори сейчас в ванной, – сказала мама так, словно это обстоятельство ее тоже несколько озадачило. Чтобы я не смог расслышать ее слова сквозь шум воды, она понизила голос. – Он ведет себя как-то странно. Думаешь, в кино с ними что-то случилось?

– Я думала об этом. Может быть, они поссорились?..

– Не исключено. Они дружат уже давно, но и между старыми друзьями иногда случаются ссоры.

– Например, как у меня с Эми Линн Макгроу. Мы шесть лет были близкими подругами, а потом целый год не разговаривали из-за потерянной пачки швейных иголок. Но я тут подумала: может быть, мальчикам надо собраться вместе? Если у них и вышел какой-то спор или ссора, то, наверно, следует все это обсудить.

– Пожалуй, это вполне разумно.

– Я собиралась спросить Бена, не хочет ли он, чтобы Кори переночевал у нас. Ты не будешь возражать?

– Нет, конечно, но сначала мне надо поговорить с Томом и Кори…

– Подожди минуточку, – неожиданно сказала миссис Сирс. – Идет Бен.

Мама услышала в трубке, как хлопнула дверь.

– Бен? Я говорю сейчас по телефону с мамой Кори. Ты не хочешь, чтобы Кори сегодня переночевал у нас?

Мама прислушалась, но не смогла разобрать, что ответил на это Бен, из-за шума воды в нашей ванной.

– Он говорит, что был бы рад этому, – сказала в трубку миссис Сирс.

Из ванной я вышел исполненный благих намерений.

– Кори, ты не хочешь переночевать у Бена?

Некоторое время я думал.

– Не знаю, – ответил я, но причину своих сомнений назвать не мог. В последний раз, когда я ночевал у Бена в феврале, мистер Сирс так и не появился дома до самого утра, а миссис Сирс разгуливала по всем комнатам, гадая, куда же он мог запропаститься. Бен рассказал мне, что его отец, уезжая в рейс, часто задерживается допоздна, но просил никому об этом не говорить.

– Бен хочет, чтобы ты пришел к ним, – стала уговаривать меня мама, ошибочно истолковав мою нерешительность.

Я пожал плечами:

– Ладно. Пожалуй, можно.

– Пойди спроси у отца, не будет ли он против.

Пока я шел к двери гостиной, моя мама сказала миссис Сирс:

– Я знаю, как важна дружба. Если возникли какие-то проблемы, мы все обязательно уладим.

– Папа не возражает, – сказал я маме, вернувшись.

Когда отец смотрит по телевизору бейсбольный матч, он может согласиться на что угодно, например почистить зубы колючей проволокой вместо зубной нити.

– Лизбет? Он будет у вас. Часам к шести? Хорошо.

Она прикрыла трубку рукой и тихо сказала мне:

– У них на ужин будут жареные цыплята.

Я кивнул и попытался изобразить улыбку, но все мои мысли по-прежнему устремлялись в те темные туннели, где марсиане замышляли уничтожить человечество, город за городом.

– Ребекка? Как там насчет того происшествия? – спросила миссис Сирс. – Ты понимаешь, о чем я говорю…

– Иди, Кори, – велела мне мама, и я исполнил ее приказ, хотя отлично знал, какие важные вещи сейчас будут обсуждаться. – Да, да, – сказала мама, обращаясь уже к Лизбет Сирс. – Тому спится сейчас немного лучше, но ему по-прежнему снятся кошмары. Мне хотелось бы чем-то ему помочь, но, думаю, он сам должен с этим справиться.

– Слышала, что шериф забросил это дело.

– Прошло уже три недели, но расследование не дало никаких результатов. Джей-Ти в пятницу сказал Тому, что оповестит все округа нашего штата, а также Джорджию и Миссисипи, но так и не разобрался с этим делом. Словно этот человек в автомобиле прилетел к нам с другой планеты…

– От этой мысли мороз идет по коже.

– И вот еще что, – сказала мама, тяжело вздохнув. – Том… изменился. Это волнует меня больше, чем всякие ночные кошмары, Лизбет. – Она повернулась в сторону кухонной кладовой и отошла к ней, насколько позволял провод, чтобы отец не услышал ее слов. – Он стал тщательно следить за тем, чтобы все замки и двери были заперты, а раньше вообще не думал ни о каких запорах. До этого случая мы обычно не запирали двери, как и все в нашем городе. Теперь Том каждую ночь встает два-три раза и проверяет запоры. А на прошлой неделе он вернулся после рейса, и на его ботинках была красная глина, хотя в тот день никакого дождя не было. Я подозреваю, он снова ходил к озеру.

– Зачем?

– Не знаю. Прогуляться и подумать, возможно. Помню, когда мне было девять лет, у меня был кот с золотисто-желтой шерстью. Его раздавило грузовиком прямо перед нашим домом. Кровь Калико долго виднелась на мостовой. Это место меня притягивало. Я ненавидела это пятно, но постоянно подходила туда, чтобы увидеть, где погиб Калико. Мне всегда казалось, что я могла бы что-то сделать, чтобы предотвратить его гибель. А может быть, до того случая я думала, что все на нашей земле живут вечно и не могут умереть. – Она помолчала немного, глядя на карандашные пометки на двери, которыми родители фиксировали мой неуклонный рост. – Думаю, у Тома много всего на душе накопилось…

Их разговор перескакивал с одной темы на другую, но главной из них по-прежнему оставалось происшествие на озере Саксон. Наблюдая вместе с отцом за бейсбольным матчем, я заметил, что он периодически сжимает и разжимает правую руку, словно пытается или схватить что-то, или освободиться от чьей-то хватки. Потом настало время уходить; взяв пижаму, зубную щетку, чистые носки и нижнее белье, я сунул все это в просторный армейский ранец. Отец велел мне быть осторожнее, а мама пожелала хорошенько повеселиться, но вернуться домой утром, чтобы не опоздать в воскресную школу. Я потрепал Бунтаря по загривку и швырнул ему палку, чтобы он за ней погнался, потом вскарабкался на велосипед и поехал прочь.

Бен жил недалеко, в какой-то полумиле от нашего дома, в глухом конце Дирман-стрит. На Дирман-стрит я ехал неторопливо, потому что на пересечении Дирман и Шентак-стрит стоял дом из серого камня, где жили пользовавшиеся дурной славой братья Брэнлин. Одному из них было тринадцать, а другому – четырнадцать, они красились под блондинов и приходили в восторг от разрушения. Братья частенько колесили по округе на одинаковых черных велосипедах, напоминая стервятников, кружащихся в воздухе в поисках свежего мяса. Я слышал однажды от Дэви Рэя Коллана, что Брэнлины на своих быстроходных черных велосипедах пытались тягаться с машинами в скорости. Кроме того, Дэви сам стал свидетелем, как однажды Гота Брэнлин, старший из братьев, вслух послал собственную мать в одно очень плохое место. Гота и Гордо были похожи на черную чуму: оставалось только надеяться, что они до вас не доберутся, потому что если они нападали – спасения не было.