Жестокий бог

Арабелла ошеломленно уставилась на меня. Я оскалил зубы и щелкнул челюсть. Она сделала шаг назад, налетела на перила лестницы, развернулась и побежала в другом направлении.

Студенты начали выходить из кафетерия в коридор, и все они случайно увидели убегающую полуголую, психованную девушку в нижнем белье. Я развернулся и побрел в свой подвал, пока никто не догадался, чем я занимаюсь.

Перемены, черт возьми.

Я был все тем же ублюдком. И сейчас я избавился от ее задницы.





* * *


В обед я отправился в центр города, чтобы встретиться с дядей Джейми, лучшим другом отца и попечителем моего трастового фонда. Мои родители не хотели в это вмешиваться. Папа беспокоился, что мама даст мне все, что я пожелаю, поэтому он поставил своего друга во главе. Джейми прилетел из самого Тодос-Сантоса, чтобы встретиться со мной, и дело было не в том, что он работал по свободному графику. Джейми управлял хедж-фондом вместе с папой, отцом Найта и отцом Луны Рексрот. Дело в том, что я сказал ему, насколько это важно.

Эта часть была самой сложной, потому что мне нужно было довериться Джейми. К счастью, он был не из тех, кто доносит.

Мы встретились в местном ресторанчике Gregg's. Он заказал кофе, а я выбрал какую-то странную выпечку, которую не собирался есть. Я предпочитал делать это в одиночестве где-нибудь в тихом месте. Ненавидел, когда люди наблюдали, как я занимаюсь чем-то настолько обыденным.

– Йоу. – Я толкнул его плечом, и он схватил меня сзади за шею и рывком обнял.

– Привет – вот слово, которое ты хотел сказать, сопляк. Привет, крестник.

Мы уселись в свои кресла. У него были светлые волосы песочного цвета, почти такие же, как у Фэрхерста, но гораздо более дружелюбные черты лица. Его волосы были зачесаны близко к голове, и он выглядел как калифорнийский король, а не какой-нибудь британский придурок, использующий слова, значения которых никто не знает.

– Почему я здесь? – Джейми перешел к делу, сделав глоток своего американо.

– Мне нужно разбить копилку. Получить доступ к моим деньгам, – решительно сказал я.

Он чуть не облил меня своим кофе. Я остался сидеть, широко расставив ноги и глубоко засунув кулаки в карманы своей куртки-авиатора.

– Ты под кайфом? – спросил он вслух. – Мы говорим не о половине суммы, сынок. Это весь чертов сундук, и даже больше.

– Если бы ты знал, для чего мне это нужно, ты бы так не говорил, – спокойно произнес я, не сводя с него глаз все это время.

Он уставился на меня, застыв от ярости.

– Попробуй.

– Во-первых, ты должен пообещать, что не будешь стучать моим родителям.

Дядя Джейми ничего не сказал, как я и предполагал. Я достал из рюкзака контракт, который составил сам, и положил его на круглый пластиковый стол между нами.

– Вон…

– Они не могут знать, – оборвал я его слова, протягивая ему ручку. Я чертовски люблю контракты. Бумага пугала богатых людей до чертиков, гораздо больше, чем пистолет. – Просто прочти это, подпиши, и я расскажу тебе, в чем дело.

Часть меня была уверена, что он встанет, разорвет контракт в клочья и швырнет его мне в лицо. Я выдохнул с облегчением, когда он на самом деле подписал его. Потом дядя Джейми откинулся на спинку стула и спросил меня, в чем дело, и я рассказал ему о том, как Гарри шантажировал меня этой историей с мамой.

Я опустил другую, действительно крошечную часть о его убийстве – просто семантика, и все.

– Этот твой план, уверен, что он сработает? – Он нахмурился.

– Не совсем. – Я ухмыльнулся.

Дядя Джейми закрыл глаза и глубоко вздохнул. Он не был доволен. Мой трастовый фонд не был поводом для смеха. Восемь цифр. Такая сумма, о которой большинство людей даже не смели мечтать. И я нуждался в каждом пенни.

– Я буду сожалеть об этом? – Он потер скулу, указательный палец завис над экраном его телефона. Чтобы совершить такую сделку, нужно было тащиться к своему настоящему банкиру, но Джейми и был тем самым банкиром, так что он мог делать все, что хотел.

Я чувствовал, как слюна скапливается у меня во рту.

Сделай это, старина. Отдай эти дурацкие деньги.

– Ты поблагодаришь меня, когда все закончится, – спокойно сказал я, вставая и притворяясь, что мне все равно, переведет он деньги на мой счет или нет.

– Я уже проходил через это раньше, сынок, и все может очень быстро испортиться. Держи меня в курсе, хорошо?

– Положись на меня, дядя Джейми, – солгал я.

Я ушел, не попрощавшись.






* * *


Я вернулся в замок Карлайл пешком. Автобусов в замок и обратно не было, и я предпочел этот путь. Место было уединенным, все вокруг как будто замерло, это означало, что большинство студентов уехало на все выходные или занималось сексом. И это означало, что меньше придурков встанет у меня на пути.

Это был нелегкий путь, и я использовал его, отправляя папиному знакомому длинное зашифрованное электронное письмо о своем прогрессе в деле Фэрхерста. Я избегал художника, как чумы, но не всегда был рад этому. Я хотел пустить свой план в ход, но не раньше, чем мама окажется в полной безопасности. Дразнить его сейчас – значит поднять красный флаг. Мне нужно было сыграть по-умному.

Нажав кнопку «Отправить», я поднял глаза. Я находился на окраине центра Карлайл-Виллидж, собираясь перейти улицу и выйти на дорогу, окруженную густым лесом, которая вела к мосту, который должен был привести меня в Подготовительную школу Карлайл.

В конце этой дороги находилась небольшая шоколадная лавка. Витрина и дверной проем были выкрашены в один и тот же лягушачий зеленый цвет, там висели рождественские гирлянды и виднелись маленькие улыбающиеся фарфоровые куклы, одетые как средневековые шлюхи, расставленные среди кондитерского печенья и башен из пирожных и фруктовых пастилок.

Я остановился, уставившись на конфеты. Я не очень любил сладкое, но знал одну девушку, которая сделала своего дантиста очень счастливым и очень богатым. Кого-то, кто был бы чертовски признателен за кусочек этого десерта.

Кого-то, в чьи трусики я хотел в конце концов залезть.

Я покачал головой, взглянул на входную дверь и пересек улицу.

Не меняйся ради киски.





Глава 14





Ленора


Примерно в то время, когда я уже привыкла видеть вокруг студентов летней сессии, они разъехались, и учебный год в Подготовительной школе Карлайл начался с треском. Я и забыла, насколько здесь было раньше оживленно – коридоры всегда кишели людьми, повсюду болтали, соприкасались плечами. А вместе с разъехавшимися студентами наступила осень. Листья пожелтели и стали оранжевыми, а затем полностью опали с деревьев, оставив их голыми и незащищенными.

Я чувствовала себя подобно этим осенним листьям: хрупкой и скручивающейся по краям.

Странное совпадение: Поуп несколько недель с нетерпением ждал моего дня рождения. Я была рада этому – особенно учитывая то, о чем я его просила, – но это было странно, так как в прошлом году это событие едва ли заслуживало поздравительной открытки от кого-либо из моего окружения.

Он, казалось, был полон решимости изменить это.

Когда наконец наступил день, меня разбудил стук двери моей спальни, которая распахнулась и ударилась о стену.

Поуп ворвался в праздничной шляпе, небрежно дунув мне в лицо праздничным свистком.

– С днем рождения тебя. С днем рождения тебя. С днем рождения, дорогая Ленни, – пропел он, держа в руках два полных бокала и зажав под мышкой модную бутылку ликера.

Я покосилась на будильник на прикроватной тумбочке. Еще не было и восьми.

После драматической паузы он закончил.

– Счастли-и-и-вого дня рождения тебе.

Он упал рядом со мной на матрас, протягивая мне один из бокалов. Мы стукнулись ими, пробормотали «ура» и отправили жгучую жидкость себе в горло.

– Доброе утро, – сонно поздоровалась я, – на случай, если кто-то забыл…

– Разве? Все относительно, Ленни. Особенно время. Сейчас где-то пять часов вечера. – Он налил себе еще, указав бутылкой на мой пустой бокал.

Я покачала головой, садясь.

– Вообще-то, в Сиднее. Там сейчас пять часов.

Я была немного ботаником. Всегда жаждала информации. По большей части это работало мне на пользу. Например, вчера я работала над своим произведением и обдумывала, как вылепить разорванное сердце. Я хотела, чтобы оно выливалось из груди статуи, как лава, вытекающая из действующего вулкана. Иногда я посещала дневные занятия, когда мне было скучно, чтобы собрать больше вдохновение, и наткнулась на технику из папье-маше, которую Альма продемонстрировала на одном из занятий для старших классов. Бумага была хрупкой, морщинистой, тонкой; как только урок закончился, я направилась к газетному киоску через мост и купила стопку газет и клей.

Сердце оказалось восхитительно темным. Бумага вырывалась из мускулистой груди статуи, как фейерверк, взрываясь цветом и движением.

Рафферти толкнул меня локтем в ребра, возвращая в настоящее.

– Как мы проведем день?

– Будем работать. – Я фыркнула. – У тебя мало времени, чтобы закончить свою картину, и я тоже иду к своей цели.

– К черту мою картину. Не каждый день моей лучшей подруге исполняется восемнадцать. Давай веселиться в центре.