Женщина, у которой есть план
Часть 6 из 24 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
К сожалению, отца замутило в самолете, вероятно, из-за травмы внутреннего уха, которую он получил, объезжая лошадей во время Депрессии, поэтому пилоту приходилось несколько раз приземляться прямо на шоссе и дожидаться, пока папе станет легче. Отца никогда не тошнило, когда он сам сидел в кресле пилота, но летать в качестве пассажира было для него мучением.
В то время ему было сорок четыре года. Папа регулярно использовал самолет для перемещения по Саскачевану и Альберте. Как-то раз он долетел прямо до Лос-Анджелеса, но из-за смога у него не получилось разглядеть аэропорт. Навигационные системы тогда были совсем не те, что сейчас – куда там! Однажды родителям пришлось лететь вслед за спасательным самолетом, чтобы выбраться из Скалистых гор.
Мой первый полет случился, когда мне было три месяца, – родители отправились вместе со мной и Кэй на конференцию в Айове. Перед этим мы сделали остановку в Эдмонтоне. Я знаю об этом только потому, что в местных газетах были фотографии нас с Кэй. Нас прозвали «летающими близнецами».
Папа был необыкновенным человеком – бесстрашным и неугомонным. И мы полностью ему доверяли.
Он учил нас своим примером. Работал от зари до зари, был проницателен и ласков. Большой добряк, скупой на слова. Мои дети не помнят его, потому что он умер, когда мальчики были совсем маленькими, а Тоска еще росла у меня в животе. Все трое любят насвистывать мелодии, что очень мне нравится. Это напоминает мне отца, который постоянно что-то мурлыкал себе под нос. И это радует: я убеждена, что насвистывать или напевать будет только тот, кто доволен своей жизнью.
В 1950 году родители решили покинуть Канаду. Они познакомились с миссионерами, которые бывали в ЮАР и рассказали им, как там красиво. Поэтому мама с папой упаковали самолет, «Кадиллак» 1948 года, нас и наши пожитки и вместе со всем этим хозяйством отправились на грузовом судне в путешествие до Африки, которое продлилось два месяца. Не представляю, как мама управлялась на корабле с двухлетними близнецами и еще двумя детьми шести и восьми лет. Но она справилась.
Папа снял с самолета крылья (поскольку сам всегда ухаживал за своим воздушным судном), погрузил его в деревянный контейнер и отправил в Кейптаун. Мы всем семейством расположились в аэропорту, пока папа прикручивал крылья обратно, чтобы взлететь и оглядеть окрестности сверху. Доски от того контейнера позже пошли на мебель для клиники, которую папа открыл, когда мы обжились на месте. Некоторые стеллажи простояли десятки лет.
Папа хотел жить в глубине материка, и нам советовали лететь в Йоханнесбург, потому что там говорили по-английски. В близлежащей Претории все общались на африкаансе, и освоиться здесь было бы куда труднее.
Но когда мы летели над Преторией, оказалось, что сезон цветения жакаранды[7] в самом разгаре, и весь город утопал в сиреневых бутонах. Папа никогда не видел ничего прекраснее, поэтому тут же заявил:
– Вот здесь мы и поселимся.
Мы росли в Претории – в доме под раскидистыми деревьями (в прериях Саскачевана это редкость), в окружении добросердечных людей. Африканеры[8] обращались ко всем взрослым – и знакомым, и незнакомым – со словами «дядюшка» и «тетушка»: на африкаансе это звучало «уум» и «танни». Мы считали это милой традицией.
В Канаде нашу семейку считали сумасшедшей, потому что родители летали на своем легкомоторном самолете с маленькими детьми – это было неслыханно. А потом мы переехали в ЮАР, и тут нас сочли еще более безумными. Кое-кто прозвал нас «чокнутыми американцами» (мы были канадцами, но здешним было все равно).
Нас считали чудаками, потому что мы все делали по-своему. Да, мы были иностранцами, но мы и в Канаде всегда поступали так, как хотели. Мы выделялись – из-за наших путешествий, из-за сшитой мамой школьной формы (другие школьники ходили в купленной), из-за привычки заваривать кофе вместо чая, из-за того, что двери нашего дома всегда были открыты гостям, в то время как навещать других детей можно было только заранее договорившись; из-за того, что мы носили с собой в школу бутерброды с ржаным хлебом, а не с белым, как все остальные. Нам никогда не давали денег на буфет. Я мечтала о тех сосисках в тесте и пирожках с мясом, но редко их покупала, потому что не хотела тратить на них свои карманные деньги. А еще у нас был «Кадиллак», единственная такая здесь машина, за исключением «Кадиллака» отцовского друга, который тоже привез его сюда из-за рубежа. И у нас был самолет! Из тех, кого я знала, ни у кого не было самолета – кроме опять-таки папиного друга.
Отец никогда не плыл по течению вместе с остальными. Если он чего-то хотел, то принимался за дело. Такой же была и мама, которая спланировала свою карьеру и жизненный путь еще до знакомства с папой.
Когда мне было пять лет, родители отправились на самолете из Претории в Осло на конференцию по хиропрактике и по пути побывали в других частях Африки, Испании и Франции. Они также сделали остановку в Лондоне, где папа смог повидаться со знакомыми хиропрактиками.
Когда мне было шесть, они начали планировать полет в Австралию: путешествие протяженностью почти пятьдесят тысяч километров – потому что им, конечно, нужно было еще вернуться обратно. Для них это было нормой жизни, для наших соседей – нет. Мало того, что родители отклонялись от общепринятых норм, так еще и ориентироваться им в полетах приходилось по компасу, потому что тогда не было ни спутниковых навигаторов, ни радиосвязи. Их путешествия требовали тщательного планирования, и они всегда все продумывали наперед, потому что знали, что случается всякое, и хотели быть готовыми ко всему. Без спутниковых систем приходилось очень внимательно изучать карты. Без радиосвязи полагаться можно было только на себя. Перелет такой дальности требовал огромного количества топлива, поэтому им пришлось снять задние сиденья в самолете, чтобы уместить канистры с горючим – для перелета над океаном к Австралии им нужен был дополнительный бензин. Они также взяли с собой инструменты, с помощью которых можно было бы отремонтировать любую поломку – отец умел чинить свой самолет.
Родители возвращались из своих путешествий целыми и невредимыми, потому что были очень предусмотрительны. Во время полетов они следили за погодой, сверялись с компасом, отмечали маршрут на карте и снижались на подлете к городам, чтобы посмотреть на дорожные знаки и убедиться, что они прибыли в нужное место. Иногда они садились на футбольное поле или дорогу – аэропорты были не везде. Они были отважнее меня. Теперь, когда я осознаю, что вытворяли папа с мамой, то поражаюсь, что они вообще возвращались живыми.
Однако четкий план не гарантирует, что все будет в порядке. Он только означает, что, если что-то пойдет не так, вам нужно иметь или придумать план Б.
Во время того путешествия они пролетели вдоль берега Африки, через Азию, над Тихим океаном и обратно. У нас все еще хранятся карты с размеченным ими маршрутом – экспедицией, которую совершили над тихоокеанскими просторами папа, мама и Уинни.
Они побывали в шестидесяти странах. И каждую свою остановку отмечали новым рисунком на крыле самолета.
* * *
Нам пришлось рано научиться ответственности – что было необычно даже по тем временам.
С четырех лет мы с сестрой-близнецом вместе ходили в садик, держась за руки. Мы проходили примерно километр в сопровождении нашей старшей сестры Линн (которой было семь) – она помогала нам перейти три проезжие части на пути к школе. Наш садик был примерно на триста метров дальше, чем ее школа, так что последний отрезок дороги мы с Кэй проходили вдвоем. На обратном пути мы доходили до школы Линн и дожидались ее. Она отводила нас домой.
В нас поощряли независимость.
Мой брат Скотт вспоминает одно из путешествий с родителями, когда во время поездки через Центральную Африку они пересекли Уганду, Кению, Занзибар и Найроби. Скотт рассказывает, что в Занзибаре и Найроби ему разрешали одному бродить по улицам. По его словам, сегодня такое сочли бы ненадлежащим обращением с ребенком! Но тогда мы считали, что это абсолютно нормально.
Во всех путешествиях от нас ожидали стойкости. Моя первая поездка верхом на лошади случилась там, где сейчас располагается Королевство Лесото. Это очень гористая местность. За несколько дней нам нужно было проехать около ста километров. Моему младшему брату Ли, рожденному в Претории, было всего пять лет, и он остался дома с мамой. Скотту было семнадцать.
Мы проводили в седле целые дни, и эта поездка вышла очень утомительной. Было сыро, мы ни разу не разводили костер и питались только хлебом и консервами. Спали мы мало, потому что по ночам скот облизывал нам лица или утаскивал наши одеяла.
Возможно, поэтому меня никогда не смущала необходимость ютиться в маленькой квартире с детьми. Раскладной диван – не самое удобное место для сна, но выспаться в доме все же намного проще, когда рядом нет молодого бычка, который пытается слизнуть соленый пот с вашей щеки.
Вы не обязаны оправдывать чьи-то ожидания. Вы можете пойти собственным путем. Я выучила этот урок еще в детстве и продолжала действовать так же и в зрелом возрасте. Когда сразу после получения диплома диетолога я забеременела, то уже не видела смысла искать наемную работу, поэтому начала консультировать самостоятельно. Мои коллеги осуждали такое решение, заявляя, что мне стоило бы проработать хотя бы пять лет в клинике, прежде чем начинать собственную практику. Такой возможности у меня не было, зато мне по-настоящему нравилось помогать людям налаживать питание. Думаю, в этом и была причина, почему я столько перемещалась по миру и снова и снова начинала свою врачебную практику с нуля. Переезды – это сомнительное удовольствие, но, видимо, меня легко увлечь чем-то интересным и многообещающим.
Если вы изо дня в день занимаетесь одним и тем же, живете в одном и том же месте, и это приносит вам счастье – пусть так и будет.
Но если вы ощущаете себя не в своей тарелке, если несчастны и хотите что-то изменить, начните искать: чем заниматься, где жить, кем работать, чтобы получать от жизни максимальное удовольствие. Знакомство с новыми местами и новыми людьми расширит горизонты вашего восприятия и сделает вас счастливее.
Папа всегда говорил: «Нет того, с чем не справился бы Халдеман». Мы с родными всегда в это верили. Подозреваю, что я передала это убеждение и своим детям. Сегодня не существует того, с чем не справился бы Маск.
7. В поисках приключений
Спланируйте, но будьте готовы к тому, что все пойдет не по плану
Каждый июль (в ЮАР это зима) мы с семьей отправлялись на поиски затерянного города в Калахари. В то время Ботсвана называлась Бечуаналенд. Иногда папа летел самолетом, а мама ехала на машине. Бывало, что мы все вместе погружались в наш универсал и по компасу три недели ехали через пустыню Калахари. Мама загружала в машину запасы провизии, воды и горючего на три недели, а также пятерых детей.
Папа решил искать затерянный город, когда прочел книгу Гильермо Фарини, канадца, в конце девятнадцатого века пересекшего Калахари в повозке, запряженной быком. Он писал, что нашел руины древнего города. Фарини также известен тем, что прошел над Ниагарским водопадом по канату – словом, понятно, каким он был авантюристом.
Отец хотел попробовать повторить путь Фарини на машине – так эта идея превратилась в наши июльские каникулы. Ну как? Вы бы взяли пятерых маленьких детей в трехнедельную поездку по пустыне? Маму, конечно, никто не заставлял ехать. У нее был выбор. Она могла остаться дома с малышами. Но он собирался в этот вояж в любом случае, а она не хотела отпускать его одного, так что мы пустились в путь полным составом.
Я никогда не боялась путешествовать по пустыне, потому что у папы с мамой все было под контролем. Даже когда меня пугали тем, что гиена может съесть мое лицо, я просто застегивала свой спальный мешок до конца, чтобы гиена до меня не добралась. У меня и мысли не возникало, что в этих поездках что-то может пойти не так. Вероятно, родители заблаговременно проговаривали все вопросы безопасности, потому что были готовы ко всему. Казалось, что у них было просчитано решительно все. Я не задумывалась о сборе вещей, потому что мама сама все паковала. Подумать только, ей приходилось заботиться о каждой мелочи: об одежде, еде и воде для каждого из пятерых детей. Папа же отвечал за карты, компас, топливо и инструменты для ремонта машины. Они были впечатляющим дуэтом.
Все продумывалось заранее. Мы брали с собой трехнедельный запас воды. Овощные и фруктовые консервы. Свежих продуктов нам хватало на первую неделю – позже их просто негде было взять.
Здесь-то на деле и проверялся наш семейный девиз «жить с риском и здравым смыслом». Конечно, могло случиться и нечто непредвиденное. Поэтому приходилось заранее продумывать, что может произойти, и учитывать это при планировании поездок.
Мы знали, что можем заблудиться. Мы натыкались на могилы тех, кто погиб в пустыне. Папа иногда нанимал гидов, которые переводили для нас местные наречия, но в Африке было столько разных племен, которые говорили на таком количестве диалектов, что чаще всего нам приходилось выкручиваться самим. В то время в пустыне работал верблюжий патруль, служивший правительству Бечуаналенда, поскольку Ботсвана была под конт-ролем британцев. Родители планировали наш маршрут со стартом в одном городке и финишем в другом, и верблюжий патруль был в курсе наших перемещений и знал, где и когда нас ждать. Представители патруля были готовы отправиться на поиски, если бы мы не появились в точке назначения через три недели.
Папа знал, что мы можем увязнуть в песках, поэтому всегда запасался лопатами. Когда мы застревали, то сами откапывали себе путь. Наш транспорт мог провалиться в канаву в буше, поэтому кто-то из детей обычно бежал по бездорожью впереди машины, чтобы убедиться, что впереди нет ям или пней. И мы всегда брали с собой инструменты, чтобы папа мог отремонтировать любые неполадки в машине. У него была даже паяльная лампа, и когда однажды машину протаранил торчащий корень, папа и мой старший брат Скотт разожгли лампу и все починили – и мы смогли ехать дальше.
Все ломалось. Но мы не паниковали. Чинили то, что вышло из строя, и продолжали путь. Мы часто боимся того, что так и не происходит. Когда случается что-то плохое, приходится как-то выходить из положения. Однажды в нашу пресную воду попал бензин, и нам пришлось пить воду с бензином, потому что других вариантов не было. Мы достали чистую воду, как только смогли, и проблема была исчерпана.
Каждый день мы просыпались на рассвете, собирали вещи и ехали до наступления темноты, потом разбивали лагерь. Запасы еды мы хранили в отдельной палатке.
У всех были свои обязанности. Мы с Кэй собирали хворост, а брат разводил огонь. Мама замешивала тесто из воды, яичного порошка, сухого молока, муки и разрыхлителя и пекла нам сконы[9] в большом чугунном котелке. Посреди пустыни мы ели свежие теплые сконы! Представляете, как тщательно такое нужно было планировать? Уже взрослой я не раз задумывалась, каких усилий маме стоило продумывать все наперед, чтобы баловать нас такими вкусностями.
У папы была лицензия на отстрел одного животного в неделю для пропитания. Мы убивали антилопу или цесарку, и, забрав себе необходимое количество мяса, отдавали остатки племенам, которые попадались нам на пути. В пустыне все мы научились стрелять. Мама была в этом чемпионкой.
Мы возили с собой все самое необходимое. У нас с Кэй был тазик с водой для умывания вечером и утром. По ночам в пустыне было так холодно, что вода замерзала, и по утрам нам приходилось разбивать ледяную корочку, чтобы ополоснуть руки и лицо.
Мы научились жить без домашних благ. Это была ситуация «надо, значит, надо».
Наш туалет был в кустах. Мы обходились без душа. Это было нормально, потому что в пустыне только песок, а им не испачкаешься. Пока родители намечали путь дальше, мы с братьями и сестрами зачитывались книгами. У меня есть фотографии, где все мы сидим, погруженные в книги.
Тогда я точно поняла, что не нуждаюсь в комфорте. Обойтись можно совсем малым.
А еще узнала, что расходы всегда можно сократить. Не влезать в долги, не завидовать тем, кто живет в роскоши, – просто извлекать максимум из того, что имеешь, выживать как можешь и затем, даст бог, обрести свое благосостояние.
В одну из зим у нас был гид по имени Хендрик. Он имел обыкновение спать у костра, потому что считал его самым безопасным местом и был уверен, что ни один зверь не подойдет близко к огню.
Но однажды вечером папа зажег парафиновый светильник, стоявший на столе, и увидел льва – прямо в лагере. Он медленно вернулся в палатку и сказал:
– Уин, тут лев. Дай прожектор и ружье. (Он всегда называл фонарик прожектором, а не фонариком. Нам пришлось привыкать к иному значению этого слова, когда мы переехали в Канаду.)
Лев добрел до Хендрика, спавшего возле костра. Увы, лев не был начитан. Он был не в курсе, что ему нельзя приближаться к огню.
Папа крикнул:
– Хендрик, лев!
В то время ему было сорок четыре года. Папа регулярно использовал самолет для перемещения по Саскачевану и Альберте. Как-то раз он долетел прямо до Лос-Анджелеса, но из-за смога у него не получилось разглядеть аэропорт. Навигационные системы тогда были совсем не те, что сейчас – куда там! Однажды родителям пришлось лететь вслед за спасательным самолетом, чтобы выбраться из Скалистых гор.
Мой первый полет случился, когда мне было три месяца, – родители отправились вместе со мной и Кэй на конференцию в Айове. Перед этим мы сделали остановку в Эдмонтоне. Я знаю об этом только потому, что в местных газетах были фотографии нас с Кэй. Нас прозвали «летающими близнецами».
Папа был необыкновенным человеком – бесстрашным и неугомонным. И мы полностью ему доверяли.
Он учил нас своим примером. Работал от зари до зари, был проницателен и ласков. Большой добряк, скупой на слова. Мои дети не помнят его, потому что он умер, когда мальчики были совсем маленькими, а Тоска еще росла у меня в животе. Все трое любят насвистывать мелодии, что очень мне нравится. Это напоминает мне отца, который постоянно что-то мурлыкал себе под нос. И это радует: я убеждена, что насвистывать или напевать будет только тот, кто доволен своей жизнью.
В 1950 году родители решили покинуть Канаду. Они познакомились с миссионерами, которые бывали в ЮАР и рассказали им, как там красиво. Поэтому мама с папой упаковали самолет, «Кадиллак» 1948 года, нас и наши пожитки и вместе со всем этим хозяйством отправились на грузовом судне в путешествие до Африки, которое продлилось два месяца. Не представляю, как мама управлялась на корабле с двухлетними близнецами и еще двумя детьми шести и восьми лет. Но она справилась.
Папа снял с самолета крылья (поскольку сам всегда ухаживал за своим воздушным судном), погрузил его в деревянный контейнер и отправил в Кейптаун. Мы всем семейством расположились в аэропорту, пока папа прикручивал крылья обратно, чтобы взлететь и оглядеть окрестности сверху. Доски от того контейнера позже пошли на мебель для клиники, которую папа открыл, когда мы обжились на месте. Некоторые стеллажи простояли десятки лет.
Папа хотел жить в глубине материка, и нам советовали лететь в Йоханнесбург, потому что там говорили по-английски. В близлежащей Претории все общались на африкаансе, и освоиться здесь было бы куда труднее.
Но когда мы летели над Преторией, оказалось, что сезон цветения жакаранды[7] в самом разгаре, и весь город утопал в сиреневых бутонах. Папа никогда не видел ничего прекраснее, поэтому тут же заявил:
– Вот здесь мы и поселимся.
Мы росли в Претории – в доме под раскидистыми деревьями (в прериях Саскачевана это редкость), в окружении добросердечных людей. Африканеры[8] обращались ко всем взрослым – и знакомым, и незнакомым – со словами «дядюшка» и «тетушка»: на африкаансе это звучало «уум» и «танни». Мы считали это милой традицией.
В Канаде нашу семейку считали сумасшедшей, потому что родители летали на своем легкомоторном самолете с маленькими детьми – это было неслыханно. А потом мы переехали в ЮАР, и тут нас сочли еще более безумными. Кое-кто прозвал нас «чокнутыми американцами» (мы были канадцами, но здешним было все равно).
Нас считали чудаками, потому что мы все делали по-своему. Да, мы были иностранцами, но мы и в Канаде всегда поступали так, как хотели. Мы выделялись – из-за наших путешествий, из-за сшитой мамой школьной формы (другие школьники ходили в купленной), из-за привычки заваривать кофе вместо чая, из-за того, что двери нашего дома всегда были открыты гостям, в то время как навещать других детей можно было только заранее договорившись; из-за того, что мы носили с собой в школу бутерброды с ржаным хлебом, а не с белым, как все остальные. Нам никогда не давали денег на буфет. Я мечтала о тех сосисках в тесте и пирожках с мясом, но редко их покупала, потому что не хотела тратить на них свои карманные деньги. А еще у нас был «Кадиллак», единственная такая здесь машина, за исключением «Кадиллака» отцовского друга, который тоже привез его сюда из-за рубежа. И у нас был самолет! Из тех, кого я знала, ни у кого не было самолета – кроме опять-таки папиного друга.
Отец никогда не плыл по течению вместе с остальными. Если он чего-то хотел, то принимался за дело. Такой же была и мама, которая спланировала свою карьеру и жизненный путь еще до знакомства с папой.
Когда мне было пять лет, родители отправились на самолете из Претории в Осло на конференцию по хиропрактике и по пути побывали в других частях Африки, Испании и Франции. Они также сделали остановку в Лондоне, где папа смог повидаться со знакомыми хиропрактиками.
Когда мне было шесть, они начали планировать полет в Австралию: путешествие протяженностью почти пятьдесят тысяч километров – потому что им, конечно, нужно было еще вернуться обратно. Для них это было нормой жизни, для наших соседей – нет. Мало того, что родители отклонялись от общепринятых норм, так еще и ориентироваться им в полетах приходилось по компасу, потому что тогда не было ни спутниковых навигаторов, ни радиосвязи. Их путешествия требовали тщательного планирования, и они всегда все продумывали наперед, потому что знали, что случается всякое, и хотели быть готовыми ко всему. Без спутниковых систем приходилось очень внимательно изучать карты. Без радиосвязи полагаться можно было только на себя. Перелет такой дальности требовал огромного количества топлива, поэтому им пришлось снять задние сиденья в самолете, чтобы уместить канистры с горючим – для перелета над океаном к Австралии им нужен был дополнительный бензин. Они также взяли с собой инструменты, с помощью которых можно было бы отремонтировать любую поломку – отец умел чинить свой самолет.
Родители возвращались из своих путешествий целыми и невредимыми, потому что были очень предусмотрительны. Во время полетов они следили за погодой, сверялись с компасом, отмечали маршрут на карте и снижались на подлете к городам, чтобы посмотреть на дорожные знаки и убедиться, что они прибыли в нужное место. Иногда они садились на футбольное поле или дорогу – аэропорты были не везде. Они были отважнее меня. Теперь, когда я осознаю, что вытворяли папа с мамой, то поражаюсь, что они вообще возвращались живыми.
Однако четкий план не гарантирует, что все будет в порядке. Он только означает, что, если что-то пойдет не так, вам нужно иметь или придумать план Б.
Во время того путешествия они пролетели вдоль берега Африки, через Азию, над Тихим океаном и обратно. У нас все еще хранятся карты с размеченным ими маршрутом – экспедицией, которую совершили над тихоокеанскими просторами папа, мама и Уинни.
Они побывали в шестидесяти странах. И каждую свою остановку отмечали новым рисунком на крыле самолета.
* * *
Нам пришлось рано научиться ответственности – что было необычно даже по тем временам.
С четырех лет мы с сестрой-близнецом вместе ходили в садик, держась за руки. Мы проходили примерно километр в сопровождении нашей старшей сестры Линн (которой было семь) – она помогала нам перейти три проезжие части на пути к школе. Наш садик был примерно на триста метров дальше, чем ее школа, так что последний отрезок дороги мы с Кэй проходили вдвоем. На обратном пути мы доходили до школы Линн и дожидались ее. Она отводила нас домой.
В нас поощряли независимость.
Мой брат Скотт вспоминает одно из путешествий с родителями, когда во время поездки через Центральную Африку они пересекли Уганду, Кению, Занзибар и Найроби. Скотт рассказывает, что в Занзибаре и Найроби ему разрешали одному бродить по улицам. По его словам, сегодня такое сочли бы ненадлежащим обращением с ребенком! Но тогда мы считали, что это абсолютно нормально.
Во всех путешествиях от нас ожидали стойкости. Моя первая поездка верхом на лошади случилась там, где сейчас располагается Королевство Лесото. Это очень гористая местность. За несколько дней нам нужно было проехать около ста километров. Моему младшему брату Ли, рожденному в Претории, было всего пять лет, и он остался дома с мамой. Скотту было семнадцать.
Мы проводили в седле целые дни, и эта поездка вышла очень утомительной. Было сыро, мы ни разу не разводили костер и питались только хлебом и консервами. Спали мы мало, потому что по ночам скот облизывал нам лица или утаскивал наши одеяла.
Возможно, поэтому меня никогда не смущала необходимость ютиться в маленькой квартире с детьми. Раскладной диван – не самое удобное место для сна, но выспаться в доме все же намного проще, когда рядом нет молодого бычка, который пытается слизнуть соленый пот с вашей щеки.
Вы не обязаны оправдывать чьи-то ожидания. Вы можете пойти собственным путем. Я выучила этот урок еще в детстве и продолжала действовать так же и в зрелом возрасте. Когда сразу после получения диплома диетолога я забеременела, то уже не видела смысла искать наемную работу, поэтому начала консультировать самостоятельно. Мои коллеги осуждали такое решение, заявляя, что мне стоило бы проработать хотя бы пять лет в клинике, прежде чем начинать собственную практику. Такой возможности у меня не было, зато мне по-настоящему нравилось помогать людям налаживать питание. Думаю, в этом и была причина, почему я столько перемещалась по миру и снова и снова начинала свою врачебную практику с нуля. Переезды – это сомнительное удовольствие, но, видимо, меня легко увлечь чем-то интересным и многообещающим.
Если вы изо дня в день занимаетесь одним и тем же, живете в одном и том же месте, и это приносит вам счастье – пусть так и будет.
Но если вы ощущаете себя не в своей тарелке, если несчастны и хотите что-то изменить, начните искать: чем заниматься, где жить, кем работать, чтобы получать от жизни максимальное удовольствие. Знакомство с новыми местами и новыми людьми расширит горизонты вашего восприятия и сделает вас счастливее.
Папа всегда говорил: «Нет того, с чем не справился бы Халдеман». Мы с родными всегда в это верили. Подозреваю, что я передала это убеждение и своим детям. Сегодня не существует того, с чем не справился бы Маск.
7. В поисках приключений
Спланируйте, но будьте готовы к тому, что все пойдет не по плану
Каждый июль (в ЮАР это зима) мы с семьей отправлялись на поиски затерянного города в Калахари. В то время Ботсвана называлась Бечуаналенд. Иногда папа летел самолетом, а мама ехала на машине. Бывало, что мы все вместе погружались в наш универсал и по компасу три недели ехали через пустыню Калахари. Мама загружала в машину запасы провизии, воды и горючего на три недели, а также пятерых детей.
Папа решил искать затерянный город, когда прочел книгу Гильермо Фарини, канадца, в конце девятнадцатого века пересекшего Калахари в повозке, запряженной быком. Он писал, что нашел руины древнего города. Фарини также известен тем, что прошел над Ниагарским водопадом по канату – словом, понятно, каким он был авантюристом.
Отец хотел попробовать повторить путь Фарини на машине – так эта идея превратилась в наши июльские каникулы. Ну как? Вы бы взяли пятерых маленьких детей в трехнедельную поездку по пустыне? Маму, конечно, никто не заставлял ехать. У нее был выбор. Она могла остаться дома с малышами. Но он собирался в этот вояж в любом случае, а она не хотела отпускать его одного, так что мы пустились в путь полным составом.
Я никогда не боялась путешествовать по пустыне, потому что у папы с мамой все было под контролем. Даже когда меня пугали тем, что гиена может съесть мое лицо, я просто застегивала свой спальный мешок до конца, чтобы гиена до меня не добралась. У меня и мысли не возникало, что в этих поездках что-то может пойти не так. Вероятно, родители заблаговременно проговаривали все вопросы безопасности, потому что были готовы ко всему. Казалось, что у них было просчитано решительно все. Я не задумывалась о сборе вещей, потому что мама сама все паковала. Подумать только, ей приходилось заботиться о каждой мелочи: об одежде, еде и воде для каждого из пятерых детей. Папа же отвечал за карты, компас, топливо и инструменты для ремонта машины. Они были впечатляющим дуэтом.
Все продумывалось заранее. Мы брали с собой трехнедельный запас воды. Овощные и фруктовые консервы. Свежих продуктов нам хватало на первую неделю – позже их просто негде было взять.
Здесь-то на деле и проверялся наш семейный девиз «жить с риском и здравым смыслом». Конечно, могло случиться и нечто непредвиденное. Поэтому приходилось заранее продумывать, что может произойти, и учитывать это при планировании поездок.
Мы знали, что можем заблудиться. Мы натыкались на могилы тех, кто погиб в пустыне. Папа иногда нанимал гидов, которые переводили для нас местные наречия, но в Африке было столько разных племен, которые говорили на таком количестве диалектов, что чаще всего нам приходилось выкручиваться самим. В то время в пустыне работал верблюжий патруль, служивший правительству Бечуаналенда, поскольку Ботсвана была под конт-ролем британцев. Родители планировали наш маршрут со стартом в одном городке и финишем в другом, и верблюжий патруль был в курсе наших перемещений и знал, где и когда нас ждать. Представители патруля были готовы отправиться на поиски, если бы мы не появились в точке назначения через три недели.
Папа знал, что мы можем увязнуть в песках, поэтому всегда запасался лопатами. Когда мы застревали, то сами откапывали себе путь. Наш транспорт мог провалиться в канаву в буше, поэтому кто-то из детей обычно бежал по бездорожью впереди машины, чтобы убедиться, что впереди нет ям или пней. И мы всегда брали с собой инструменты, чтобы папа мог отремонтировать любые неполадки в машине. У него была даже паяльная лампа, и когда однажды машину протаранил торчащий корень, папа и мой старший брат Скотт разожгли лампу и все починили – и мы смогли ехать дальше.
Все ломалось. Но мы не паниковали. Чинили то, что вышло из строя, и продолжали путь. Мы часто боимся того, что так и не происходит. Когда случается что-то плохое, приходится как-то выходить из положения. Однажды в нашу пресную воду попал бензин, и нам пришлось пить воду с бензином, потому что других вариантов не было. Мы достали чистую воду, как только смогли, и проблема была исчерпана.
Каждый день мы просыпались на рассвете, собирали вещи и ехали до наступления темноты, потом разбивали лагерь. Запасы еды мы хранили в отдельной палатке.
У всех были свои обязанности. Мы с Кэй собирали хворост, а брат разводил огонь. Мама замешивала тесто из воды, яичного порошка, сухого молока, муки и разрыхлителя и пекла нам сконы[9] в большом чугунном котелке. Посреди пустыни мы ели свежие теплые сконы! Представляете, как тщательно такое нужно было планировать? Уже взрослой я не раз задумывалась, каких усилий маме стоило продумывать все наперед, чтобы баловать нас такими вкусностями.
У папы была лицензия на отстрел одного животного в неделю для пропитания. Мы убивали антилопу или цесарку, и, забрав себе необходимое количество мяса, отдавали остатки племенам, которые попадались нам на пути. В пустыне все мы научились стрелять. Мама была в этом чемпионкой.
Мы возили с собой все самое необходимое. У нас с Кэй был тазик с водой для умывания вечером и утром. По ночам в пустыне было так холодно, что вода замерзала, и по утрам нам приходилось разбивать ледяную корочку, чтобы ополоснуть руки и лицо.
Мы научились жить без домашних благ. Это была ситуация «надо, значит, надо».
Наш туалет был в кустах. Мы обходились без душа. Это было нормально, потому что в пустыне только песок, а им не испачкаешься. Пока родители намечали путь дальше, мы с братьями и сестрами зачитывались книгами. У меня есть фотографии, где все мы сидим, погруженные в книги.
Тогда я точно поняла, что не нуждаюсь в комфорте. Обойтись можно совсем малым.
А еще узнала, что расходы всегда можно сократить. Не влезать в долги, не завидовать тем, кто живет в роскоши, – просто извлекать максимум из того, что имеешь, выживать как можешь и затем, даст бог, обрести свое благосостояние.
В одну из зим у нас был гид по имени Хендрик. Он имел обыкновение спать у костра, потому что считал его самым безопасным местом и был уверен, что ни один зверь не подойдет близко к огню.
Но однажды вечером папа зажег парафиновый светильник, стоявший на столе, и увидел льва – прямо в лагере. Он медленно вернулся в палатку и сказал:
– Уин, тут лев. Дай прожектор и ружье. (Он всегда называл фонарик прожектором, а не фонариком. Нам пришлось привыкать к иному значению этого слова, когда мы переехали в Канаду.)
Лев добрел до Хендрика, спавшего возле костра. Увы, лев не был начитан. Он был не в курсе, что ему нельзя приближаться к огню.
Папа крикнул:
– Хендрик, лев!