Женщина-отгадка

Через год она с фабрики ушла – и на всю жизнь возненавидела духи и одеколоны. Устроилась дворником в ЖЭК – ей дали крошечную «дворницкую» в полуподвале жилого дома. Эля была счастлива, что жила одна, – много читала, ходила в кино. Ни с кем не общалась, с удовольствием ранним утром разгребала снег и подметала дорожки.

А еще через год восстановилась во ВГИКе – и там довольно быстро вышла замуж за однокурсника-москвича. Любви не было никакой, влечения тоже – так, повстречались, поженились от нечего делать. У Элиного мужа была своя комната на Таганке. Эля подрабатывала вечерами в Суриковском, натурщицей. Жили тихо и скучно, как соседи. Через три года так же тихо развелись.

Эля попала в столичный театр. Ролей особенно не давали, но начался страстный и тяжелый роман с режиссером. У того была семья, дети, больная мать на руках. В общем, как говорила Элина приятельница и соседка по гримерке Рита, – полная бесперспективка.

Эля знала, что Наташа снялась в двух фильмах – что-то из жизни колхозников. Роли мелкие, да и фильмы пустые. В одном из них Наташа играла доярку, а в другом – продавщицу сельпо.

Эдик Лавертов тоже снимался – три-четыре фильма известных режиссеров, драмы, нервный, рефлексирующий герой. Его называли будущей звездой. Ксана играла в детском театре зайчиков, оленят – Эля сходила на ее спектакль.

Молодые актрисы бегали по «Мосфильму», знакомились с режиссерами, оставляли свои фото в архивах. Эля не суетилась – ей было все равно. Утомительный роман с режиссером закончился. Эле дали от театра комнату – восемь метров на Лесной, и она была почти счастлива.

А еще через полгода Эля познакомилась с Джеймсом Броуди. Случайно, на улице. Просто гуляла по Тверской, и он на ломаном русском обратился к ней с вопросом, как пройти в Столешников переулок. Там жили его друзья. Эля рассмеялась и проводила его до Столешникова. К друзьям Джеймса они пошли вместе.

Через два месяца бизнесмен из Нью-Йорка Джеймс Броуди, торговец медицинским оборудованием, сделал Эле предложение. Расписывали их в Грибоедовском загсе. И уже через две недели миссис Эли Броуди жила в своей квартире на Манхэттене – три комнаты, две ванные, вид на Эмпайр-стейт-билдинг.

Спустя еще полгода Эля забрала к себе мать. Джеймс Броуди удивился – в Америке не принято жить с родителями. Но удивлялся молча. Эле не перечил. Потом они купили большой дом в пригороде, и Элина мать переехала туда. Завела трех кошек и огород. Выращивала помидоры, зелень и цветы.

Эля долго не знала, чем себя занять. Джеймс предлагал разные варианты. Хочешь – любые курсы, хочешь – магазин, маленький, в центре, на твой вкус: тряпки, сумки или обувь. Будешь при деле. Попробовали. Открыли обувной магазин. Эля ездила в Европу, закупала обувь. Но перегорела быстро – ей стало неинтересно. Магазин продала.

Стала ездить с Джеймсом в командировки, потом втянулась, стала партнером. Бизнес шел прекрасно. А когда открылся огромный непаханый рынок – Россия, Эля стала вообще незаменимой. В девяностые открыли совместное предприятие. Дела шли в гору.

С Джеймсом сложились прекрасные отношения – ровные, спокойные. Полное взаимопонимание. Никаких скандалов, слез, истерик, никаких претензий. Вот с детьми не получалось – этот вопрос, казалось, не сильно их волновал, только Элина мать тосковала без внуков.

Эля стала деловой, жесткой – бизнес диктовал свои условия. В свои сорок пять выглядела на тридцать; стройная, длинноногая, грудь, волосы – все, что женщина непременно теряет при родах, – сохранно и в первозданном виде.

В Россию за все эти годы ей захотелось приехать впервые. Когда Джеймс спрашивал, неужели ей неинтересно съездить на родину, она неизменно отвечала: сколько мест на земле, сколько еще стран, успеть бы за жизнь попасть туда! Джеймс удивлялся и пожимал плечами: воля твоя, милая.

Прежнюю московскую жизнь она старалась не вспоминать – и это ей неплохо удавалось. Правда, иногда, чего греха таить, залезала в Интернет. Про Наташу – ни звука, такой актрисы не было в природе, про Лавертова – тоже ничего. А вот маленькая Ксана стала настоящей звездой и кино, и театра. Эля даже купила на Брайтоне диск с ее фильмом. Поразилась – играла Ксана великолепно. Была даже мысль найти Ксану, позвонить ей. Но потом решила, что все это ни к чему, и выбросила эту мысль из головы.

Все, что случилось с ней в этом городе, слишком глубоко ранило ее – как оказалось, на всю жизнь. А Эля не из тех, кто любит сдирать корочки на болячках.



Китайский ресторанчик оказался и вправду милым – тихо, вкусно и красиво.

Кирилл внимательно смотрел на нее.

«А ведь я ему нравлюсь, – подумала она. С удовольствием, надо сказать, подумала. – Ничего так, в свои сорок пять влюбить в себя молодого красавца». А красавцем Кирилл был, вне сомнения. «Сколько ему? Лет двадцать пять или двадцать шесть, не больше. Красив, как бог, придраться не к чему. Вот было бы славное приключение, – усмехнулась она. – Десятки баб на моем месте с удовольствием бы расслабились. И как следствие получили бы море удовольствия». В этом она не сомневалась. Десятки – но только не Эля. Это был не ее стиль. И потом, этот жулик Макс точно бы просек, от него не скроешься, и повернул бы это в свою пользу. А репутация, заработанная годами, куда ценней.

Хотя неплохо было бы оторваться. И забыть обо всем.

«Дура! Старая набитая дура! Завтра начинается работа. Серьезный контракт. На большие, очень большие деньги. Опять деньги! Я уже автомат, а не женщина», – подумала она.

Впрочем, женщиной я была последний раз тогда, на первом курсе, – последний и, если быть точной, первый раз.

Дальше как-то не получалось. С Джеймсом были отношения дружеские, партнерские. Конечно, родные люди, роднее не бывает. Точно знаешь, что никогда и ни в чем тебя не предадут и не подставят. Что там слюни и сопли, страсти-мордасти – разве это стоит того, чтобы рисковать всей своей жизнью?

Кирилл налил ей коньяку и спросил:

– Ну что, миссис Броуди, программа выполнена?

– Я вам уже надоела, Кирилл? – рассмеялась она.

Он мотнул головой:

– Что вы, как можно?

– Да, я устала, – сказала Эля. – И безумно хочу спать. Отвезите меня в отель, Кирилл.

– Миссис Броуди, – ответил он, – я, конечно же, отвезу вас в отель. Вы отдыхайте. У вас были такие тяжелые дни. А если захотите, вечером я заеду за вами, и мы погуляем по ночной Москве.

– Спасибо, – ответила она. – Но у вас наверняка есть свои дела. Не может же не быть своих дел у молодого и красивого человека. Я отпускаю вас. Утром за мной заедет Макс, и мы встретимся в офисе. Должен же этот чертяка проявить ко мне уважение! – рассмеялась она.

– Никаких дел нет. Только смотаюсь сейчас на дачу, отвезу маме продукты. Она у меня одна, чувствует себя неважно, болеет много, – грустно добавил Кирилл.

– А отец? – спросила Эля.

Он помолчал и закурил.

– Отец умер восемь лет назад. Совсем молодым. Наследственная русская болезнь. – Она услышала горечь в его словах. – Вот мама с тех пор и болеет. Так и не пришла в себя. Одна меня тянула – чтобы и образование, и языки. – Он надолго замолчал. – Простите, миссис Броуди. Не стоит обременять вас своими проблемами. К тому же у вас это и вовсе не принято.

Она прикрыла ладонью его руку:


– Не стоит расстраиваться, Кирилл. У всех в дому по кому, знаете ли. Это славно, что вы так нежно говорите о своей матери. Как жаль, что у меня нет такого сына! – грустно улыбнулась Эля.

– Да представить невозможно, что у вас такой сын! – воскликнул он. – Вы ведь совсем молодая женщина!

– О-хо-хо, шутник вы, Кирилл.

Подошел официант и положил на стол счет. Эля достала карточку, но Кирилл ее опередил и расплатился сам.

«А ведь он почти влюблен, – подумала она. – И вправду смотрит на меня как на женщину, а не как на партнера. Дурачок, а приятно, черт возьми».

Они подъехали к отелю. Он открыл дверь и подал ей руку. Эле показалось, что он держит ее руку чуть дольше, чем нужно. Кирилл протянул ей визитку.

– Миссис Броуди, я, ей-богу, часа через два буду свободен. Звоните. Мы отлично проведем вечер, – уверил он.

Она кивнула и сказала:

– Спасибо, спасибо за два чудесных дня. У меня куча впечатлений. Я пойду отдыхать, Кирилл, а вы стройте свои планы на вечер, не оглядываясь на меня. Я, честное слово, здорово устала и с удовольствием поваляюсь в номере.

Он поцеловал ей руку, и она пошла к лифту.

В номере Эля разделась, приняла душ и удовлетворенно отметила, что наконец осталась одна. Заказала в номер чай, маленькую бутылку коньяка и шоколадку, прилегла на диван и взяла пульт от телевизора.

Постучался посыльный, вошел и поставил чай на журнальный столик. Она потянулась к чашке и увидела маленький прямоугольник картона, белевший в приглушенном свете. Эля поднесла его к глазам и прочитала: «Лавертов Кирилл Эдуардович. Коммерческий директор совместного предприятия „Эликом“».

Эля почувствовала, как у нее слабеют ноги. Она села на диван и резким движением откинула волосы с лица. Глупость какая-то, глупейшее кино, ей-богу! Ну это надо! Этот почти влюбленный мальчик – сын Наташи и Эдика!

Она встала и быстро заходила по комнате. Зачем, зачем судьба послала ей эту встречу? Ведь ничего в жизни не бывает просто так – она была в этом уверена.

Хороший мальчик, прекрасный мальчик. А если так: позвонить ему сегодня, провести с ним вечер, он не откажется. А дальше – ну, понятно, что будет дальше. Задержаться еще на пару недель. Сделать так, чтобы он совсем потерял голову. Дать ему надежду. Уехать. Не звонить ему. Держать на коротком поводке. Приехать опять. Бросить его резко и жестко. Чтобы он страдал. Чтобы, видя его страдания, страдала его мать. Или, может, так: сказать завтра Максу, что мальчик прокололся, и не один раз. Макс – человек осторожный, болтунов не потерпит. Попрет с фирмы в два счета. И останется «надежда и гордость» матери на улице без штанов. А сейчас, в кризис, с работой ой как непросто. И будет матушка с двойным усердием сажать петрушку и морковь на своих восьми сотках. Вариантов множество. Выбирай любой. А можно придумать что-нибудь поизощреннее. Например, у нас большая любовь и планы на дальнейшую жизнь. И я очень хочу познакомиться с твоей мамой, мальчик. С той женщиной, которая дала мне такое счастье.

И она откроет дверь машины и ступит изящными ножками в английских туфлях за семьсот долларов на территорию своей бывшей подруги. И увидит ее, располневшую, в ситцевом халате, с плохой стрижкой и неухоженными руками. И ее лицо, полное ужаса и отчаяния. Все. Точка. Потом она сможет жить дальше. Все справедливо. Бог не Тимошка. Каждому по заслугам. Получите свою порцию. Я уже свое отстрадала – будьте любезны, теперь ваша очередь.

Она села в кресло и закурила.

Мальчика, конечно, жалко, он ни в чем не виноват. А она была тогда виновата? Когда любила, когда верила лучшей подруге? Столько лет внутри живет боль. Боль и обида. Ничего никуда не делось, не испарилось. Только на время притихло чуть-чуть, затаилось.

В общем, вариантов множество. Выбирай любой. Ты же умная девочка. Ну, что больше тебя утешит?

Она легла в кровать и поняла, что безумно устала. Так она не уставала уже давно. Она долго лежала на спине и смотрела в потолок.

Потом словно стряхнула с себя оцепенение, потянулась за телефоном и набрала номер.

– Макс, – сказала она. – Послушай, Макс. Что-то мне нездоровится. Ты не мог бы приехать ко мне завтра на ланч? Мы с тобой посмотрим условия и все обговорим. Нет, в офис я не поеду. Уж сделай милость, приезжай сам. Да, и закажи мне билет на вторник. Да, на вторник. Не волнуйся, все успеем. Я отвечаю за свои слова. Просто в Нью-Йорке у меня появились неотложные дела. И потом, я все посмотрела, подарки купила. Спасибо, Макс.

Она устало повесила трубку, потом встала, умылась холодной водой и долго стояла в ванной и смотрела на себя в зеркало.

Подошла к окну, раздернула плотные, тяжелые шторы. За окном и не думал утихать прекрасный и сумасшедший город, который, как всегда, приносил ей одни неприятности.

Город, который она так и не смогла полюбить.





Время для счастья





Марина, Андрей


– Такое могло произойти только со мной, – приговаривала Марина, горько плача в испачканную зеленкой подушку.

Нет, это не просто обидно. Не просто жалко, глупо и смешно, хотя Андрей и пытался все обратить в шутку – впрочем, как всегда.

Это вовсе не шутки – это так нелепо, как… Как непонятно что. Даже слов не подобрать.

Надо же! Мечтать об этом весь год – долгий, холодный, тревожный. Мечтать, надеяться, нервничать, психовать, почти не верить: а вдруг не сложится, не получится, сорвется в самый последний момент?

Причин миллион – и все против нее. А если ему не дадут отпуск? Не будет билетов? А вдруг кто-нибудь разболеется – например, его дочь или ее мама? Или он сам сломает ногу? Или она – вот это скорее всего. Потому что она не из везучих. С ней все время случалась какая-нибудь дурацкая гадость. В самый неподходящий момент. Ну, не всегда, конечно… Но сколько раз!

Но чтобы так! Вот такую насмешку судьбы она даже не могла и представить. Действительно смешно. Только не ей, увы!