Жените нас, ректор!

Рвано выдохнув, я подскочила и подтянулась. Ладони обожгло: ну точно содрала кожу до крови! И почему этот забор стоит в конце полосы, когда сил уже нет?

На пару мгновений я замерла. Руки отказывались слушаться, тело тянуло вниз. Я болталась на заборе, как рыба на крючке. Громко выругавшись одним из тех слов, что подслушала у Майкла, я сцепила зубы так, что они скрипнули, а затем… последним усилием воли подтянулась.

Оказавшись наверху, я на секунду задержала дыхание и попросту рухнула в траву. К счастью, ничего не сломала. Лежа на земле, я откинула голову, уставилась в синее прозрачное небо и счастливо рассмеялась.

Я смогла! Я сделала это!

Из глаз хлынули слезы. Такого пьянящего коктейля чувств из страха, адреналина, гордости и восторга я не испытывала еще никогда.

Коленки дрожали, тело сотрясала дрожь, но я заставила себя подняться и, выпрямившись, посмотрела на трибуну. Она безмолвствовала. Плотно сомкнутые губы, потрясенные лица. Даже мэтр Ларкинз взирал на меня с абсолютно непередаваемой смесью ужаса, неверия и… трепета.

А затем раздались одиночные аплодисменты. Сощурившись, я рассмотрела вставшую с лавочки Оливию. Она громко и с чувством ударяла в ладони. Мгновение, и к ней присоседились Майкл, Оуэн и Патрик. А затем вдруг все зрители вскочили с мест. Грохот оваций и восхищенные выкрики оглушили, едва не уложив обратно на траву.

— Рина Эйверли! — проговорил Ларкинз в рупор. — Вы сдали зачет.

Ко мне подлетел Оуэн.

— Ты как? — перекрикивая царивший на трибуне хаос, спросил он. — Не ранена?

— Не знаю, — потрясенно сказала я. — Все так быстро произошло…

— Я все-таки не зря захватил шампанское, — довольно сказал Майкл, тоже приближаясь ко мне. — Не был уверен, чем закончится эта авантюра: победой или поражением — но решил поставить все на красное. И не прогадал!

— Наверное, нам лучше ретироваться, — неуверенно вставил Патрик, подошедший последним. Он сутулился, явно стесняясь всеобщего внимания. — Мы тут на виду.

— Да, везунчиков любят, — хмыкнул Майкл и, отмахнувшись от Патрика, снова повернулся ко мне. — Знаешь, а ты умеешь вдохновлять! Пожалуй, иногда нужно нарушать правила и посылать это общество в… — Он покосился на побледневшего Патрика и со вздохом закончил: — …В философские путешествия по дебрям психологического самоанализа.

Прозвучало это столь грубо, что Майкл мог бы и не утруждать себя поиском эвфемизмов. Я хмыкнула и, скользнув взглядом по трибуне, увидела удалявшуюся спину Оливии и чуть дальше — еще одну, очень хорошо знакомую фигуру.

— Простите, — пробормотала я. — Сейчас вернусь.

— Ты куда? — удивился Майкл и выразительно потряс шампанским: — А праздновать?

— Я на минутку.

Джонатан стремительным шагом спустился с трибуны и, не глядя на меня, направился к дорожке, ведущей в основное здание академии.

— Подожди! — всполошился Оуэн. — Сначала нужно зайти в медблок!

— Попозже, — бросила я и громко позвала: — Джонатан!

Тот не остановился. Я заспешила еще сильнее, почти переходя на бег. Коленка тут же заныла.

— Но ты могла пораниться! — возмутился Оуэн.

До меня донесся голос Майкла:

— Нет, приятель, не сейчас. Пускай сначала с мужем разберется.

Не сбавляя шага, я обернулась. Майкл перегородил дорогу Оуэну. Патрик стоял в сторонке и жалобно смотрел на происходящее.

— Все в порядке, — заверила я. — Присмотри пока за Плющиком.

Оуэн неуверенно кивнул.

Я миновала трибуну и выскочила на дорожку.

— Джонатан! Подождите!

Его плечи чуть дрогнули. Медленно, словно неохотно, он повернулся ко мне. При виде его заледеневшего, ничего не выражающего лица стало не по себе. Меня будто отбросило в самое начало нашего знакомства. Помнится, тогда я тоже испытала страх и подсознательное желание убраться с дороги.

Черта с два!

Поравнявшись с Джонатаном, я, задыхаясь от эмоций и быстрого шага, бросила:

— Все в порядке?

— Конечно, — тут же откликнулся он с раздражающей вежливостью. Будто с чужой разговаривает! — Вы прекрасно справились с полосой препятствий. Примите мои поздравления. А теперь простите, мне пора.

Мне бы отступить — дела у человека, зачем его отвлекать? Но что-то внутри горячо запротестовало. Интуиция буквально завопила, что если сейчас ретируюсь, то потеряю что-то важное.

— Прошу вас, уделите мне минутку, — попросила я и вцепилась в его локоть. — Нам нужно поговорить.

Джонатан замер, покосился на мою ладонь на своем локте, а затем скользнул оценивающим взглядом по полю. За спиной раздавался все нараставший шум голосов. Толпа постепенно расходилась. Мимо нас уже прошли двое парней, делавших вид, что совершенно не прислушиваются к нашему диалогу.


— Не здесь, — решительно сказал Джонатан и достал портал.

Артефакт привычно вспыхнул темнотой, заставив на мгновение зажмуриться. Когда я распахнула глаза, мы с Джонатаном стояли в центре нашей комнаты. Я по-прежнему держалась за него, и он не торопился освободиться.

— О чем вы хотели поговорить?

Я смущенно кашлянула, чтобы прочистить горло, отпустила его локоть и, отойдя на шаг, пробормотала:

— Я хотела извиниться. Если моя авантюра вас задела… мне очень жаль.

Боже, и почему голос так сильно дрогнул? Куда подевалась моя уверенность? Я не чувствовала себя обязанной просить прощения, ведь я не сделала ничего плохого. Но почему-то мысль, что Джонатана могло оскорбить мое поведение, вызывала страх и… острую тоску.

Я уставилась в пол и сжала кулаки. Секунды текли так медленно, что я успела в красках представить несколько вариантов его ответа. Но не угадала ни с одним.

— Вам не за что извиняться, Ариана, — негромко проговорил он.

Я вскинула голову. Джонатан спрятал руки в карманы брюк и напряженно застыл, чуть ссутулившись. Его глаза смотрели прямо на меня, но я никак не могла разобрать те эмоции, что плескались в их глубине.

— Вы такая, какая есть: сильная, смелая, непредсказуемая… — Его хриплый голос, упавший внезапно до горячего шепота, ласкал слух и посылал по спине мурашки. — Вы делаете то, что считаете нужным. Вы не боитесь осуждения. Я бы сильно удивился, поступи вы иначе.

Словно подведя черту, он резко отвернулся и отошел к окну. Стоя ко мне боком, он мрачно посмотрел на парк за окном сквозь полупрозрачный тюль.

Я несмело переступила с ноги на ногу, не понимая, как трактовать его слова. Это был комплимент? Тогда откуда в нем досада?

— М-м-м… Мне кажется, вы разочарованы.

Он горько усмехнулся:

— О нет, все с точностью до наоборот. Я восхищен.

Мозг работал так быстро, что я слышала скрип его шестеренок. Что происходит? Я явно не улавливаю что-то важное.

В комнате разлилось густое, физически ощутимое напряжение, от которого покалывало кончики пальцев.

— Вам что-то не нравится? — не выдержав, в лоб спросила я.

Получилось грубовато, но я понятия не имела, как смягчить формулировку. Словесные реверансы всегда сложно мне давались. Тактика «бей, а потом разбирайся» была ближе и проще.

Я надеялась получить в ответ ироничную перепалку (все лучше того холода, что сейчас исходил от Джонатана), но в очередной раз просчиталась.

Он вдруг одним плавным, текучим движением переместился к столу и склонился над ним, как готовившийся к прыжку хищник. На его тонких губах промелькнула улыбка, больше похожая на гримасу боли.

— Да, мне многое не нравится, — вдруг прорычал он и смахнул стопку книг, высившихся на столе. Те улетели вниз и рассыпались на полу. Это должно было заставить меня отступить на пару шагов, но вместо этого я, открыв рот, безмолвно наблюдала за первой на моей памяти вспышкой эмоций у Джонатана. Кто бы мог подумать, что за этой ледяной глыбой кипит вулкан страстей! — Например, мне очень не понравились те пожирающие взгляды, которые благородные (и, полагаю, бессмертные!) рины позволили себе в ваш адрес.

Я моргнула, переваривая услышанное. Сердце пропустило удар, а затем забилось громче и быстрее.

— Вот как? — осторожно переспросила я и сделала шажочек вперед.

— Да, — раздосадованно рявкнул Джонатан. — В штанах вы выглядите несколько… — Он прошелся по мне торопливым, жадным взглядом и сжал ближайшую фарфоровую статуэтку, едва не раздавив ее. — …Провокационно. Но это не повод смотреть на вас, как на кусок мяса.

Он скрипнул зубами и ненадолго прикрыл глаза, будто борясь с собой.

Еще один шаг вперед. И еще.

— Это злит, ужасно злит!

Я оказалась напротив него. Теперь нас разделяет лишь стол. Из-за того, что Джонатан склонился, опираясь на него кулаками, мне не приходится задирать голову, ловя его взгляд, — растерянный и раздраженный.

Сердце стучит уже где-то в горле. Это опасно, и лучше бы оставить все как есть, но… наверное, эйфория от победы дурманит голову. Мне уже не кажется, что идея прыгнуть в пропасть так уж плоха.

— Джонатан, — тихо позвала я, и он обреченно, не ожидая ничего хорошего, вопросительно посмотрел на меня. — Вы… ревнуете?

Мы можем отыграть все назад. Еще не поздно.

Он рассмеется и скажет что-то язвительное, я отвечу ему в тон. Завяжется наша обычная словесная дуэль, а затем мы разойдемся каждый по своим делам, как уже делали прежде. Наш привычный мирок не рухнет, мы не погибнем под его обломками. Никакого риска, никаких проблем.

Лишь глухая тоска и болезненное разочарование. Но с этим можно жить.

А вот с разбитым сердцем — не очень.

Господи, зачем я шагнула в неизвестность?

— Да, — после продолжительного молчания выдохнул Джонатан. — И это тоже та вещь, которая мне не нравится.