Женаты против воли
Часть 69 из 103 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Я уважала мужчину, ценила, но как друга и на большее не могла согласиться.
— Питер...
— Нет, пожалуйста, дай мне закончить, — прервал мужчина.
Он будто чувствовал, что я хотела сказать, и до последнего оттягивал этот момент, надеясь, что сможет уговорить, заболтать, заставить изменить свое мнение.
— Понимаю, что ты можешь испытывать какие-то чувства к Хоторну. И уж точно не буду казнить и ругать тебя за это.
— Неужели? — пробормотала я, скрестив руки на груди.
Питер мог говорить все что угодно, но мы оба понимали, что это лишь слова, и только. На самом деле никто не может простить чувства к другому.
— Да. Ты еще совсем ребенок, Айрин. Я говорю это не для того, чтобы обидеть или унизить. Но ты действительно очень молода. И вполне понятно, что тебя тянет к опасному темному. Тем более что ты так много о нем слышала. Запретный плод... Ты же всегда любила ограничения и запреты.
— Откуда?
— Знаю? Я успел изучить тебя, Рин, понять. Непокорная, своевольная, упрямая. Ты всегда ненавидела правила и стремилась действовать по-своему. Вот и сейчас Хоторн стал для тебя тем самым правилом, которое ты так хочешь нарушить. Представь, что потом, когда ты добьешься своего, эти чувства и новизна, азарт и пламя исчезнут. Что тогда?
— Хочешь сказать, что мои чувства — это лишь игра воображения? — уточнила у него, подходя к креслу. — И я принимаю желаемое за действительное?
Я не села в кресло, лишь зашла за него, касаясь высокой спинки, обитой темно-зеленым бархатом с золотыми вензелями.
— Нет. Я лишь хочу сказать, что пройдет совсем немного времени и ты поймешь, что все совсем не так. Что влюбленность ушла, уступив место настоящему чувству, — уверенно произнес Питер.
— К тебе? — насмешливо уточнила я.
Мужчина смутился, но сдаваться не собирался.
— Ты же сама не хочешь этого.
— Не хочу чего?
— Идти на поводу у главы, выполнять приказы, которые противоречат твоим желаниям. Ты и раньше этого не хотела, а теперь, когда узнала Хоторна лучше, все стало еще сложнее, не так ли? Ты же не убийца, Айрин. И никогда ею не была.
Нет, я не стала говорить, что Финне Монрей сейчас требовал от меня совершенно иного. Питеру не стоило это знать хотя бы из соображения безопасности. Дядя точно не обрадуется этому.
— Я же тебе сказала, что выбора нет, — упрямо повторила я.
— Есть, мы сбежим от них и будем жить вдвоем, — горячо и уверенно произнес он. — Ты и я. Я не стану принуждать тебя к близким отношениям и торопить. Дам столько времени, сколько захочешь. Когда над нами не будет довлеть тень главы и Хоторнов, мы сможем узнать друг друга лучше.
— И куда же ты хочешь сбежать? Где же это волшебное место, где нас не достанет рука Императора?
Питер запнулся. Такого вопроса он явно не ожидал.
— Ты забыл про него? — понимающе кивнула я. — Ладно, предположим, мы еще сможем укрыться от родного семьи и от Хоторнов. У тех же степняков. Они скроют нас от чужих глаз. Но кто рискнет своей жизнью, чтобы пойти против Императора? А он точно не простит нам этого побега.
— Ты не знаешь...
— Знаю. Ты уже высказался, теперь пришла моя очередь. Пять лет назад Император настоял на этом браке. И он же благословил союз Лирин Монрей с Коннором Хоторном. А ты хочешь разрушить все его планы.
— Он простит. Мы упадем в ноги, будем молить о прощении, расскажем о своих чувствах.
«Как красиво он говорит. Жаль, что это не имеет ничего общего с действительностью!»
— Которых пока нет.
— Есть. У меня! А потом и ты меня полюбишь. Я уверен, — упрямо произнес Питер. — Пройдет время, и он простит нас и благословит.
— Но я все равно останусь женой Хоторна, — напомнила ему. — Состоится завтра эта свадьба или нет. Я — жена Коннора Хоторна. Передниками богов! Завтрашняя церемония лишь фарс, устраиваемый дядей.
Но у Питера и на это нашелся ответ.
— Тебе тогда было всего тринадцать. Брак можно аннулировать. И Финне Монрей ничего не сделает нам. Он не станет рассказывать правду, так как она уничтожит его.
— И весь мир, — пробормотала я, отступая от кресла и поворачиваясь к окну. — Я не могу...
— Айрин, послушай...
— Может, ты и прав. Все мои чувства к Коннору — лишь восторг глупой девчонки или последствие привязки. Они могут пройти, а могут не пройти. Допустим, Император нас простит и брак удастся расторгнуть... Но я не могу.
— Почему?
— Мы, может, и сбежим от гнева Финиса Монрей, но не моя семья. Да и у тебя есть родители и сестра. О них ты подумал? Он же отыграется на наших близких.
— Он не станет, — неуверенно произнес Питер.
— Станет, — повернувшись, ответила ему. — Еще как станет. Он мне сам сказал об этом. Если я попробую сбежать или отказаться от плана, решив жить долго и счастливо, глава уничтожит мою семью.
— Есения его сестра.
— О да, — нервно рассмеялась я. — Он об этом помнит. Но мама сама виновата, что не смогла достойно воспитать свою дочь.
— Значит, нет?
— Мне очень жаль, но нет. Спасибо тебе за помощь, за жертвы, но будет лучше, если ты забудешь меня и начнешь жить дальше.
Мужчина взглянул на меня пустым, лишенным жизни взглядом, от которого сжалось сердце.
— Думаешь, я не пытался? Все эти месяцы? Думаешь, я не хотел забыть тебя, Айрин? Хотел. Очень хотел. Старался жить дальше, даже начал обсуждать со священнослужителями кандидатуры на роль жены. Встретился с двумя или тремя, уже не помню. Но ни одна из них не смогла вытеснить твой образ из жизни.
Я отвернулась.
— Прости...
— Я останусь на церемонию, Айрин. До конца. Если ты вдруг передумаешь, то только дай знать, — тихо произнес Питер.
— Хорошо.
Но он не спешил уходить.
— С днем рождения, Айрин, — вдруг произнес мужчина.
Я обернулась, удивленно на него взглянув:
— Ты знаешь?
— Я знаю все, что связано с тобой, — мягко улыбнувшись, ответил Питер и протянул мне небольшую деревянную коробочку. — Это тебе.
— Спасибо, — пробормотала я, принимая подарок. — А что там?
— Потом откроешь. Еще раз с днем рождения. И будь счастлива.
— Большое спасибо. Я думала, что никто не вспомнит.
Улыбка сама собой расцвела на моем лице.
— Надеюсь, тебе понравится.
Он ушел, едва слышно прикрыв за собой дверь.
И только тогда я решилась открыть подарок.
Внутри был небольшой золотой медальон в форме капли, украшенный какими-то символами и рисунками. Кажется, это древний язык.
Медальон был крупный и довольно тяжелый. Уверена, внутри что-то обязательно должно быть, какой-то секрет. Но как я ни старалась открыть его, так и не получилось.
Оставив бесполезные попытки, я положила подарок в верхний ящик прикроватной тумбочки, решив после с ним разобраться.
И это было лишь началом моих испытаний.
Через два часа прибыл дядя и тут же потребовал срочно явиться в его комнату. Судя по довольному взгляду охранника, меня ждала новая взбучка.
Воспротивиться я не посмела.
— Вы вызывали меня? — спросила я, входя в комнату, и, склонив голову, застыла в дверях.
Дядя сидел в кресле, вытянув ноги и держа в руке бокал с рубиново-красным вином, которое очень сильно напоминало кровь.
— Заходи, Лирин. И не надо изображать из себя смиренность. Мы оба знаем, что это не так. Ты не смирилась со своим положением. А жаль, так было бы легче.
Я молча подчинилась, выйдя на середину комнаты и стойко встретив проницательный взгляд дяди.
— Вам легче?
— Тебе.
Я лишь пожала плечами, давая понять, что думаю иначе.
— Питер...
— Нет, пожалуйста, дай мне закончить, — прервал мужчина.
Он будто чувствовал, что я хотела сказать, и до последнего оттягивал этот момент, надеясь, что сможет уговорить, заболтать, заставить изменить свое мнение.
— Понимаю, что ты можешь испытывать какие-то чувства к Хоторну. И уж точно не буду казнить и ругать тебя за это.
— Неужели? — пробормотала я, скрестив руки на груди.
Питер мог говорить все что угодно, но мы оба понимали, что это лишь слова, и только. На самом деле никто не может простить чувства к другому.
— Да. Ты еще совсем ребенок, Айрин. Я говорю это не для того, чтобы обидеть или унизить. Но ты действительно очень молода. И вполне понятно, что тебя тянет к опасному темному. Тем более что ты так много о нем слышала. Запретный плод... Ты же всегда любила ограничения и запреты.
— Откуда?
— Знаю? Я успел изучить тебя, Рин, понять. Непокорная, своевольная, упрямая. Ты всегда ненавидела правила и стремилась действовать по-своему. Вот и сейчас Хоторн стал для тебя тем самым правилом, которое ты так хочешь нарушить. Представь, что потом, когда ты добьешься своего, эти чувства и новизна, азарт и пламя исчезнут. Что тогда?
— Хочешь сказать, что мои чувства — это лишь игра воображения? — уточнила у него, подходя к креслу. — И я принимаю желаемое за действительное?
Я не села в кресло, лишь зашла за него, касаясь высокой спинки, обитой темно-зеленым бархатом с золотыми вензелями.
— Нет. Я лишь хочу сказать, что пройдет совсем немного времени и ты поймешь, что все совсем не так. Что влюбленность ушла, уступив место настоящему чувству, — уверенно произнес Питер.
— К тебе? — насмешливо уточнила я.
Мужчина смутился, но сдаваться не собирался.
— Ты же сама не хочешь этого.
— Не хочу чего?
— Идти на поводу у главы, выполнять приказы, которые противоречат твоим желаниям. Ты и раньше этого не хотела, а теперь, когда узнала Хоторна лучше, все стало еще сложнее, не так ли? Ты же не убийца, Айрин. И никогда ею не была.
Нет, я не стала говорить, что Финне Монрей сейчас требовал от меня совершенно иного. Питеру не стоило это знать хотя бы из соображения безопасности. Дядя точно не обрадуется этому.
— Я же тебе сказала, что выбора нет, — упрямо повторила я.
— Есть, мы сбежим от них и будем жить вдвоем, — горячо и уверенно произнес он. — Ты и я. Я не стану принуждать тебя к близким отношениям и торопить. Дам столько времени, сколько захочешь. Когда над нами не будет довлеть тень главы и Хоторнов, мы сможем узнать друг друга лучше.
— И куда же ты хочешь сбежать? Где же это волшебное место, где нас не достанет рука Императора?
Питер запнулся. Такого вопроса он явно не ожидал.
— Ты забыл про него? — понимающе кивнула я. — Ладно, предположим, мы еще сможем укрыться от родного семьи и от Хоторнов. У тех же степняков. Они скроют нас от чужих глаз. Но кто рискнет своей жизнью, чтобы пойти против Императора? А он точно не простит нам этого побега.
— Ты не знаешь...
— Знаю. Ты уже высказался, теперь пришла моя очередь. Пять лет назад Император настоял на этом браке. И он же благословил союз Лирин Монрей с Коннором Хоторном. А ты хочешь разрушить все его планы.
— Он простит. Мы упадем в ноги, будем молить о прощении, расскажем о своих чувствах.
«Как красиво он говорит. Жаль, что это не имеет ничего общего с действительностью!»
— Которых пока нет.
— Есть. У меня! А потом и ты меня полюбишь. Я уверен, — упрямо произнес Питер. — Пройдет время, и он простит нас и благословит.
— Но я все равно останусь женой Хоторна, — напомнила ему. — Состоится завтра эта свадьба или нет. Я — жена Коннора Хоторна. Передниками богов! Завтрашняя церемония лишь фарс, устраиваемый дядей.
Но у Питера и на это нашелся ответ.
— Тебе тогда было всего тринадцать. Брак можно аннулировать. И Финне Монрей ничего не сделает нам. Он не станет рассказывать правду, так как она уничтожит его.
— И весь мир, — пробормотала я, отступая от кресла и поворачиваясь к окну. — Я не могу...
— Айрин, послушай...
— Может, ты и прав. Все мои чувства к Коннору — лишь восторг глупой девчонки или последствие привязки. Они могут пройти, а могут не пройти. Допустим, Император нас простит и брак удастся расторгнуть... Но я не могу.
— Почему?
— Мы, может, и сбежим от гнева Финиса Монрей, но не моя семья. Да и у тебя есть родители и сестра. О них ты подумал? Он же отыграется на наших близких.
— Он не станет, — неуверенно произнес Питер.
— Станет, — повернувшись, ответила ему. — Еще как станет. Он мне сам сказал об этом. Если я попробую сбежать или отказаться от плана, решив жить долго и счастливо, глава уничтожит мою семью.
— Есения его сестра.
— О да, — нервно рассмеялась я. — Он об этом помнит. Но мама сама виновата, что не смогла достойно воспитать свою дочь.
— Значит, нет?
— Мне очень жаль, но нет. Спасибо тебе за помощь, за жертвы, но будет лучше, если ты забудешь меня и начнешь жить дальше.
Мужчина взглянул на меня пустым, лишенным жизни взглядом, от которого сжалось сердце.
— Думаешь, я не пытался? Все эти месяцы? Думаешь, я не хотел забыть тебя, Айрин? Хотел. Очень хотел. Старался жить дальше, даже начал обсуждать со священнослужителями кандидатуры на роль жены. Встретился с двумя или тремя, уже не помню. Но ни одна из них не смогла вытеснить твой образ из жизни.
Я отвернулась.
— Прости...
— Я останусь на церемонию, Айрин. До конца. Если ты вдруг передумаешь, то только дай знать, — тихо произнес Питер.
— Хорошо.
Но он не спешил уходить.
— С днем рождения, Айрин, — вдруг произнес мужчина.
Я обернулась, удивленно на него взглянув:
— Ты знаешь?
— Я знаю все, что связано с тобой, — мягко улыбнувшись, ответил Питер и протянул мне небольшую деревянную коробочку. — Это тебе.
— Спасибо, — пробормотала я, принимая подарок. — А что там?
— Потом откроешь. Еще раз с днем рождения. И будь счастлива.
— Большое спасибо. Я думала, что никто не вспомнит.
Улыбка сама собой расцвела на моем лице.
— Надеюсь, тебе понравится.
Он ушел, едва слышно прикрыв за собой дверь.
И только тогда я решилась открыть подарок.
Внутри был небольшой золотой медальон в форме капли, украшенный какими-то символами и рисунками. Кажется, это древний язык.
Медальон был крупный и довольно тяжелый. Уверена, внутри что-то обязательно должно быть, какой-то секрет. Но как я ни старалась открыть его, так и не получилось.
Оставив бесполезные попытки, я положила подарок в верхний ящик прикроватной тумбочки, решив после с ним разобраться.
И это было лишь началом моих испытаний.
Через два часа прибыл дядя и тут же потребовал срочно явиться в его комнату. Судя по довольному взгляду охранника, меня ждала новая взбучка.
Воспротивиться я не посмела.
— Вы вызывали меня? — спросила я, входя в комнату, и, склонив голову, застыла в дверях.
Дядя сидел в кресле, вытянув ноги и держа в руке бокал с рубиново-красным вином, которое очень сильно напоминало кровь.
— Заходи, Лирин. И не надо изображать из себя смиренность. Мы оба знаем, что это не так. Ты не смирилась со своим положением. А жаль, так было бы легче.
Я молча подчинилась, выйдя на середину комнаты и стойко встретив проницательный взгляд дяди.
— Вам легче?
— Тебе.
Я лишь пожала плечами, давая понять, что думаю иначе.