Женаты против воли

Застыв на пороге, я нерешительно потопталась, не зная, что делать дальше.

— Дядька Хилгард? Это Айрин.

Ответом мне была тишина, которую внезапно нарушило тяжелое сбивчивое дыхание, от которого у меня мурашки побежали по телу.

Надо было бежать, но я не могла даже пошевелиться.

С тихом скрипом открылась дверь, и на порог... выползло нечто.

Не вышло, а именно выползло. Да и на человека оно мало было похоже. Пусть были руки-ноги, тело, да и голова. Только двигался старый Хилгард странно: руки-ноги вывернуты, голова под непонятным углом, словно ему шею свернули. Да и глаз не было, лишь красное пламя бездны в окружении чернильной тьмы.

Корзинка выпала из ослабевших рук и с грохотом приземлилась под ноги. Лопнул пузырь с компотом и залил ароматные пирожки.

А существо среагировало на звук и бросилось на меня.

Боги, как же я кричала. Аж уши заложило.

А еще я и глаза зажмурила.

Поэтому и пропустила вспышку света, который ударила в грудь старика, отбрасывая его назад к двери, которая, не выдержав напора, слетела с петель.

— Жива? Он тебя не тронул?

Кай, с трудом стоявший на ногах после выброса, принялся лихорадочно меня ощупывать.

— Д-да.

Кто бы мог подумать, что старший брат из вредности отправится за мной, мечтая доложить потом отцу, а вышло... А ведь тогда ему было лишь четырнадцать.

Я повисла на шее Кая и, уже не скрываясь, громко разревелась.

А там и отец подоспел.

Выпорол он меня знатно, да я и не сопротивлялась.

Хилгарда связали цепями и принесли в дом, где над ним всю ночь просидела мама.

Старик потом долго просил у меня прощения. Я простила и поняла. Но это ничего не могло изменить. Все изменилось безвозвратно. А забыть его кровавые глаза и саму тьму в их глубине у меня так и не получилось.

Лишь Монрей и Хоторны были невосприимчивы к яду тварей тьмы. Да, мы реагировали, могли неделю валяться в горячке, но справлялись и потом жили как раньше.

Сжав кинжалы, я бросилась к трещинам, которые за этот короткий промежуток времени будто стали еще больше.

«Не успеваю. Не получается».

Позорное отчаяние и сомнения в собственных силах сковали все тело, и болезненный спазм перехватил горло, мешая нормально дышать.

Пришлось выделить драгоценные секунды для успокоения.

«Это ничего не значит! Пока я здесь! Пока жива и могу сражаться, ничего не кончено!»

Я с удвоенной скоростью принялась рубить нити. Именно они не давали трещинам сомкнуться.

Уничтожу нити и смогу заделать прорывы.

Треск, грохот пепел и пот, застилающий глаза, шелест множества крыльев и ветер в ушах вперемешку с грохочущим пульсом. Расслышать что-то еще в этом шуме было практически невозможно.

Но когда птички пробрались за защиту, я отследила.

И дело не только в том, что звуки немного изменились. Сама обстановка стала вдруг другой. Когда падает один из уровней защиты, это сразу чувствуется.

Стиснув зубы, я снова занялась трещинами, стараясь не думать о том, что происходит в городе. Там есть маги. Они помогут.

Но все равно, как бы я ни старалась, сосредоточиться получалось все сложнее.

Снова раздался оглушительный треск, который увеличил дальние разрывы еще на пару сантиметров. Вроде не так много, но последствия не заставили себя ждать.

Отбиваясь от фиолетовых бабочек и крохотных птичек, которые вновь попытались добраться до меня, разрушая щит, я вглядывалась в разлом, уже зная, что там увижу.

Третья ступень прорыва.

Летающие ящуры. Крохотные, размером с садовую ящерицу, только с перепончатыми крылышками.

Сначала из разломов показались острые коготки, затем уродливые вытянутые морды с раздвоенными языками, а после и сами тела кроваво-красного цвета с фиолетовыми прожилками. А крохотные глазки были черными.


Вот этим не надо было увеличивать трещины или ломать щиты, чтобы отравить всех вокруг ядом. Нет, эти твари были созданы для другого.

Черное пламя.

Жуткие пожары, которые не могла затушить никакая вода. Огонь, который пожирал не только дерево, но также металл и камень.

Вы видели, как горит камень, за час превращаясь в труху, как плавится металл, превращаясь в жалкую лужу? Лишь магия и заклинания могли утихомирить черное пламя.

Один такой дракончик мог уничтожить целую улицу. А что, если этих исчадий тьмы будет несколько десятков?

Заморск всего за пару часов сгорит дотла, и даже кристаллы не помогут.

О трещинах пришлось забыть на время.

Сначала надо было остановить крылатых ящуров.

— Эфри, — едва слышно прошептала я, обращаясь к своей незримой помощнице.

Она услышала и поняла, теплом отозвавшись у сердца.

Резкий взмах руками.

В ту же секунду кинжалы в моих ладонях удлинились, превратившись в своеобразные сверкающие кнуты с острыми наконечниками. С ними я обращаться умела. Не так хорошо, как хотелось бы, но этого должно было хватить, чтобы избавиться от ящуров.

Стоило наконечнику коснуться красного тела, как оно темнело на глазах и рассыпалось на части.

Конечно, все было совсем непросто и не так радужно, как мне бы хотелось.

Ящуры и остальные создания тьмы не собирались просто висеть в воздухе и ждать, когда я их испепелю. Они бросились на меня, стараясь уничтожить щит. Теперь к птичкам добавилось черное пламя их собратьев.

Щит сверкал и трещал, но держался, пока я с помощью кнутов пыталась остановить созданий тьмы и не дать им выбраться.

Не знаю, сколько времени прошло, оно не остановилось, а просто перестало существовать и иметь хоть какое-то значение.

Я обливалась потом от жара и усталости, задыхалась от гари и пепла, умирала от бессилия, но не сдавалась.

А силы уходили.

Громче и жалобнее трещал щит, который уже с трудом держался под градом ударов, белели на глазах кнуты, утрачивая свою силу, и ящуры уже не так бодро рассыпались на части от моих попаданий.

Мне стоило отступить. Спуститься вниз, взять короткую передышку, глотнуть воды. Это не позорно. Это правильно.

Если бы здесь был единичный прорыв, я бы справилась. Но наложение... его нельзя закрыть в одиночку. Как бы я ни хотела.

Я лишь продлевала агонию и подводила себя к краху.

Снова болезненно звякнул щит, в последний раз принимая удары, и исчез, не выдержав напора.

И это неожиданно привело в ярость.

С громким воплем я бросилась на трещины в глупой попытке закрыть их своими руками... телом, но не смогла.

Ослепительный свет поймал меня в свои сети, словно я была не человек, а муха, попавшая в янтарь и застывшая там навеки.

Скосив глаза, я смогла разглядеть сквозь слезы и пот силуэт, возникший из ниоткуда.

— Ты кто такая?

Сфокусировав взгляд, я с трудом изучила красивого молодого мужчину в сияющей броне светлых. Золотистые локоны, чувственные губы и пронзительно-синие глаза, вмещающие в себя всю синеву неба.

Питер Монрей.

Мой жених, который никогда не станет мужем.

В последний раз мы виделись с ним года четыре с половиной назад.

Традиционное свидание, которое устраивалось в день тринадцатилетия невесты.

Питер приехал к нам домой с родителями, младшими братьями и сестрой Заликой, которая приходилась невестой Каю.

Я помню, как переживала и волновалась. Как выбирала платье, стараясь угодить будущему мужу, как отчаянно втягивала живот и пыталась найти у себя талию под язвительные насмешки братьев.

Они никогда меня не щадили и, глядя в глаза, называли кубышкой или булочкой. И это были самые добрые прозвища. А я в ответ грозилась поколотить их и подсунуть в постель лягушек.