Жена Тони

Саверио мечтал получить право провожать Черил домой после репетиций церковного хора и после школы. Он хотел стать тем единственным парнем, кто держит ее за руку и целуется с ней, и чтобы она поджидала его у автобусной остановки на Юклид-стрит, как все прочие девушки, которые встречались с парнями из его школы.

Если бы только Саверио мог спеть Черил о своих чувствах! Увы, это было невозможно. Никто еще не написал песни, в точности выражавшей все то, что он чувствовал, а если и написал, Саверио предпочитал высказать все своими словами, чтобы не оставалось сомнений в его намерениях. Когда он поднялся на хоры, оказалось, что большинство певчих уже заняли свои места. Он оглядел скамейки. Черил еще не пришла. Саверио начал раздавать апельсины своим товарищам по хору.

– С Рождеством, Констанция!

– Я его приберегу до рождественского утра. – Она подбросила апельсин в руке, как снежок.

– Buon Natale, Раффаэле.

– Buon Natale, Саверио. Говорят, цитрусовые полезны для голосовых связок.

– С Рождеством, Беатриса!

– Спасибо! – Она положила апельсин в сумочку.

– С Рождеством, Мэри. Кстати, сегодня мы славим твою тезку!

– С Рождеством! – Она спрятала апельсин в карман пальто.

И так далее – по апельсину для Кевина, Кимберли, Агнес, Сары, Филиппа, Эллен, Эйлин и Розы, и еще один – органистке, пока в пакете не осталось всего два апельсина.

Саверио занял свое место на передней скамье и взял в руки ноты. Он глядел на них, не видя, так как знал наизусть свою партитуру, глядел, пока ноты не заплясали на бумаге, будто букашки. До сих пор ему казалось, что он вовсе не волнуется, но сейчас, на хорах, со спрятанной в кармане цепочкой, он понял, что боится.

Страх.

В его сердце не оставалось места для страха, и все же страх просочился туда, потеснив любовь. А вскоре в мысли прокралась и родственница страха – боязнь оказаться недостойным. Саверио стал сомневаться, стоит ли вообще признаваться Черил в своих чувствах.

Если подумать, то что мог он предложить девушке? Немного – так ему казалось. Он ведь был во всех отношениях обычным, средним, скорее замкнутым – не настолько, чтобы прослыть чудаком, но достаточно, чтобы оставаться сравнительно робким, – может быть, потому, что в детстве его чересчур опекала мать. Единственный ребенок – о них вроде бы часто такое говорят. Но если бы девушка любила его так, как он любит ее, если бы Черил разделила его чувства, то уж он бы знал, как сделать ее счастливой. Он будет трудиться изо всех сил, чтобы дать ей все, чего она пожелает. Он обеспечит жене красиво обставленный дом со всеми удобствами. Там будут и пылесос «Электролюкс», и ворсистые восточные ковры с бахромой, чтобы пылесосу было что чистить, а на полке в гостиной выстроится полное издание «Британской энциклопедии» в красных сафьяновых переплетах. В спальне будет стоять кровать с прозрачным невесомым пологом и покрывалом с пышными оборками в тон.

И ванная комната у них будет настоящая, с ванной на четырех ножках, а над раковиной – зеркало с подсветкой. Ездить они станут, само собой, на двухместном «форде V8», хотя, если бы можно было выбирать автомобиль мечты, Саверио предпочел бы «паккард» из Саут-Бенда, что в штате Индиана. Но все это мелочи; покуда она рядом с ним, он поедет куда угодно на любой машине, неважно, как далеко, только чтобы однажды доказать свою любовь невесте, девушке, которой предстоит стать Черил Армандонада.

Черил.

Это имя наводило на мысли о сладких летних ягодах и мягкой шелковистой ткани. О, он скупит для нее всю одежду из витрины модного магазина Нормы Борн. У нее будет по паре перчаток в тон к каждой сумочке, а все сумочки будут под цвет шляпок. Чулки, естественно, шелковые, и каждую неделю она станет ходить на укладку в парикмахерский салон. Девушка Саверио получит все то, что не досталось его матери, потому что он-то не будет пренебрегать желаниями жены. Он обеспечит ей все, чего она захочет. Похоже, девушки любят разговаривать, и если так, то он не забудет прислушиваться к ней, принимая близко к сердцу то, что она найдет нужным сказать.

Саверио знал в точности, каким мужчиной он хотел стать и каким мужем будет тот мужчина. По этой самой золотой цепочке он вскарабкается, как по канату, до самого сердца Черил, чтобы добиться ее. Цепочка – лишь первый подарок из длинной череды, а со временем он наполнит для нее драгоценностями целую шкатулку – там будет больше колец, ожерелий и браслетов, чем во всей коллекции коробейника.

Наконец Черил Домброски бесшумно появилась на верхней ступеньке лестницы. Все заметили прибытие девушки, ощутив дивный аромат ее духов. Она коротко помахала хору рукой в знак приветствия, сияя настолько широкой улыбкой, что было удивительно, как такое напряжение лицевых мышц не причиняло ей боли. Саверио облегченно вздохнул: она была в отличном настроении, а значит, время для разговора с ней – собственно, с любой девушкой – самое подходящее.

В этот вечер Черил надела прямое светло-голубое платье с узким пояском и короткий жакетик зеленого бархата. Платье было отделано темно-зеленой бейкой, а пуговицы напоминали зеленые драгоценные камни. Светло-голубые перчатки повторяли цвет подбитой кремовым атласом шляпки с узкими полями; подвязанные на затылке золотисто-рыжие волосы волнами струились по спине. Глаза у нее были такие синие, что, казалось, у церкви сорвало крышу и Саверио глядел прямо в ночное небо.

– Ты сегодня такая красавица, – сказал ей Саверио, когда она опустилась на скамейку рядом с ним. От нее одуряюще пахло розами, лилиями и спелыми лимонами. Констанция, певшая альтом, наклонилась вперед так, что ее голова оказалась между ними.

– Саверио нас всех угостил апельсинами, – сообщила она Черил.

От Констанции пахло мятными леденцами от кашля.

– У меня и для тебя есть, – поспешно сказал Саверио, пошарив в бумажном пакете. – Вот. – Он протянул Черил апельсин.

– Ты ужасно милый, – сказала она ему почти на ухо, наклонившись так близко, что он почувствовал ее дыхание на своей коже. От близости ее губ у него ощутимо заколотилось сердце. Он почувствовал, как его бросает в жар.

– С тобой все в порядке? – спросила она. – В городе ходит какая-то зараза, моя сестра Кэрол со вторника кашляет не переставая.

– Очень жаль. Нет, со мной все отлично.

– А у меня новости, – сказала она, листая ноты.

– Правда?

– Пойдем, я хочу, чтобы ты узнал первым.

Черил поднялась, взяла его за руку и подвела к балюстраде, ограждавшей хоры. Церковь была полна народу, еще немного – и останутся только стоячие места.

– Видишь его? – показала куда-то Черил.

Саверио разглядел со спины какого-то молодого человека в сером пальто-дипломате. Почувствовав его взгляд, этот широкоплечий блондин обернулся, заметил Черил и подмигнул ей. Она так же коротко помахала ему, как минуту назад приветствовала хор, когда поднялась по лестнице.

– Вот он. Рикки Трановски.

– И что? – Саверио ничего не понимал.

Черил стянула перчатку и продемонстрировала Саверио свою левую руку.


– С сегодняшнего вечера мы с ним помолвлены.

– Помолвлены? – Внезапно у Саверио пересохло во рту.

На пальце Черил сияло золотое колечко с бриллиантом величиной с булавочную головку. Этот осколок – да что там, крошка – держался на четырех штырьках. Зачем там штыри, подумал Саверио, смех один. Черил поправила кольцо правой рукой.

– Не понимаю, – тихо произнес Саверио.

– Когда я родилась, Трановские и Домброские все шутили, мол, у нас Рикки, у вас Черил, вот и парочка подобралась. А мы ведь с ними встречаемся каждое лето в Траверс-Сити, да и на День благодарения собираемся в Дирборне. И вот так вышло, что в этом году что-то щелкнуло.

– Щелкнуло? – Смысл ее слов продолжал ускользать от Саверио.

– Ну да. Ну, знаешь, как это бывает. – Черил улыбнулась так, что каждый белоснежный зуб в ее прелестном ротике засиял в блеске свечей, и беззвучно прищелкнула пальцами: – Щелк.

И тут до Саверио наконец дошло.

– Понимаю, – выдавил он. Не в силах смотреть на нее, он уставился перед собой, остановив взгляд на пустой колыбели в яслях под алтарем.

– Сгораю от нетерпения уехать отсюда подальше. Рикки получил работу на заводе «Паккард» в Саут-Бенде, – продолжала Черил.

– На заводе «Паккард»? – У Саверио упало сердце.

– Да, представляешь! Это ведь твоя любимая машина! Я, кстати, не знала, но Рикки говорит, что если работаешь на конвейере у мистера Паккарда, то можешь попасть в особый список, чтобы купить себе «паккард» со скидкой. «Паккард» мне необходим как воздух!

– Все хотят «паккард».

– Знаю! Мечта, а не машина! – Черил крепко сжала руку Саверио.

– Поздравляю. – Саверио почувствовал, как у него заныло сердце.

– С тобой все в порядке, Саверио? По-моему, ты действительно заболел.

– Возможно.

– Мне ужасно жаль. Может, послать моего брата за «Бриоски»?[4]

– Нет-нет, сейчас мне станет лучше. Просто надо сесть.

Саверио вернулся на свое место на скамье. Черил села рядом с ним.

– Нам с тобой вовсе необязательно выступать дуэтом. Я могу спеть и с Констанцией. Да ты совсем позеленел! Может, приляжешь в ризнице, пока тебе не станет лучше? Святому отцу случается там прикорнуть между службами.

– Черил, мне нужно кое-что тебе сказать.

– Хорошо, говори.

Он посмотрел на нее. Черил вся светилась в розово-золотистом свете, отражавшемся от органа ровно так же, как в его мечтах, но теперь он знал, что она уже никогда не будет принадлежать ему. Он был уверен, что ни один мужчина на свете не полюбит ее так, как любит он, но не знал, как это выразить, а те слова, которые столько раз мысленно повторял, теперь не годились. Произнести их сейчас, когда она уже носит кольцо другого, представлялось преступлением, вроде ограбления банка. Не мог же Саверио предъявить свои права на девушку, которая больше не была свободна. Но следовало все же сказать хоть что-нибудь, пока она еще готова слушать, и он выпалил:

– Я считаю, что ты заслуживаешь кольца получше этого.

Черил выпрямилась на скамье, немного подумала и ответила:

– Какие ужасные слова. Нельзя такое говорить девушке.

– А я бы нашел достойный тебя бриллиант, даже если бы мне пришлось самому лезть в шахту и копать до кровавых мозолей. И он был бы совсем не таким.

– Мне все равно, какое кольцо, – вызывающе сказала она, крутя подарок жениха на пальце.

– А не должно быть все равно.

– Зачем ты все это говоришь? Почему стараешься испортить мне вечер?

– Ничего я не хочу тебе портить.

– Но ты так и делаешь! И сделал.

– Прости. Я это сказал не для того, чтобы тебя обидеть, а просто чтобы ты задумалась о том, чего на самом деле достойна. Ведь как только ты выйдешь замуж, Черил, так оно и останется. Навсегда и навеки. Для тебя и для того болвана, которого ты выберешь.

– Я выбрала Рикки. И вовсе он не болван! – Ее синие глаза забегали. – Он хороший парень.

– Пусть так, – кивнул Саверио.

– Непохоже на то.

Черил начала обмахиваться нотами к гимну «О святая ночь».