Жена Тони

– Долги.

– Но ведь дом полностью им принадлежит. Разве ты не помнишь? Па нам сказал три года назад.

– Ага, а потом он заложил дом, чтобы построить эту студию.

Чичи почувствовала, как накатывает дурнота.

– Ты о чем? – сдавленно проговорила она.

– Да, всю работу он проделал сам, – нетерпеливо сказала Барбара, – но пришлось ведь рассчитываться за доски, стекло, прочие материалы. Все это оборудование – оно дорого стоит, он не мог себе его позволить. И, чтобы оплатить, заложил дом.

Барбара говорила таким тоном, что Чичи кинулась защищать отца.

– У него были планы! Он собирался записывать здесь разные номера, – горячо воскликнула она.

– Но не записал.

– Просто не успел, не дожил. И он ведь все силы вкладывал в наши выступления.

Чичи вспомнила, сколько раз отец отвозил их с сестрами на конкурсы поиска талантов, как часто бросал все, чтобы съездить с ними на прослушивание на какой-нибудь радиостанции, и сколько часов в день проводил с ней вдвоем, когда она сочиняла новую песню. И еще дольше просиживал в студии, записывая эту песню снова и снова, проигрывая ее и переписывая заново, пока оба они не были довольны результатом.

– Он очень старался, – добавила она.

– Из нашего ансамбля не выходило ничего путного, – отрезала Барбара.

– Со временем вполне могло выйти. Мы ведь это обсуждали. Мы создавали общее дело с прицелом на годы работы в шоу-бизнесе.

Барбара устало посмотрела на сестру:

– Я знаю, что ты очень этого хотела. Но вашим планам не суждено было сбыться.

– Такие вещи не складываются за одну ночь. Нужно время. Нужно дождаться успеха.

– В большинстве случаев этого так никогда и не происходит.

Чичи не собиралась спорить со своей прагматичной сестрой. Сарказм Барбары был забавен на сцене, но в жизни быстро выводил из терпения. В ее мире не было места неудачам, а уж фантазиям – тем более. Она глядела на жизнь практично, руководствуясь правилами, которые ясно указывали, как все должно происходить.

Чичи сделала глоток крепкого черного кофе.

– Сколько денег он взял под залог?

– Папа обменял стоимость нашего дома на стоимость студии. Чарли уже пытается распродать звукозаписывающую аппаратуру.

– Эй! Даже не спросив меня?

– Ты к этой студии слишком привязана. И у нас мало времени. Продажа продвигается плохо, Чарли предлагают сущие гроши за оборудование. Папа переплатил за пульт, микрофоны, усилитель звука. От проигрывателя отказались даже радиостанции.

– Я ходила за оборудованием вместе с ним. Папа обращался в лучшие магазины города.

– И там его облапошили.

– Папа вовсе не был простофилей!

– Он пытался сделать тебя счастливой и потратил последние доллары, чтобы воплотить твою мечту.

– Нашу мечту.

– Ну да, всем нам нравилось петь, но вам с папой хотелось большего.

– И что в этом плохого?

– Ничего, если можешь себе это позволить.

– Мы ведь все работаем.

– Чичи, папа потерял работу, потому что слишком часто брал отгулы, чтобы помогать тебе с твоими музыкальными делами. Я это говорю не для того, чтобы тебя обидеть. Просто так оно и есть, и он вконец запутался. Думал, что «Скалка моей мамаши» может стать шлягером, действительно в это верил. На прошлой неделе он забрал мамины деньги на хозяйство и обошел радиостанции, где заплатил, чтобы они пустили эту песню в эфир.

– Да нет же. Мы просто оставляли там пластинки, никаких денег.

– Он это делал у тебя за спиной, но платил, поверь мне. Чарли узнал, как обстояло дело, когда начал обзванивать радиостанции, пытаясь продать оборудование. На первой радиостанции проговорились, а дальше Чарли прикидывался, что готов заплатить, только бы там сыграли твою запись, и все по очереди раскололись.

Чичи уронила голову на руки.

– И если мы хотим спасти дом для мамы, хотя нам вряд ли это удастся, придется пожертвовать всеми нашими сбережениями. Чарли сходит в банк и пересмотрит условия ипотеки.


– Ну уж нет! Я – его дочь.

– Банк лучше реагирует на мужчин. Пусть Чарли этим занимается.

Слезы жгли глаза Чичи, но она их поспешно смахнула. Сейчас было время демонстрировать силу, а не эмоции.

Барбару тронули страдания сестры.

– Мне так жаль, что пришлось тебе обо всем этом рассказать, – проговорила она. – Ты старалась. И Па старался. Но наш ансамбль просто не был достаточно хорош.

– Слушатели решают, кто хорош, а кто нет.

– Чич, у нас нет никаких слушателей.

– Их нужно постепенно набирать.

Барбара не стала вступать в спор.

– Я хочу тебе сказать, чем каждая из нас может содействовать спасению дома. Лично я накопила сто восемьдесят два доллара. У Люсиль есть сто пятнадцать. У Ма отложено на черный день двести четыре доллара. Не знаю, сколько лежит у тебя…

– Конечно, я помогу, – быстро сказала Чичи. Ей хватило осмотрительности не называть конкретных цифр – она знала, что тогда Барбара станет настаивать на всей сумме. – Сколько мы должны банку?

– Около шести тысяч долларов.

– Но дом стоит всего две тысячи, и то если повезет найти покупателя. Какая там процентная ставка по кредиту?

– Восемь процентов.

– Но это же ужасные условия! – Чичи ушам своим не верила. – В моем банке всего три процента.

– Они заговорили ему зубы. Потому я и хочу, чтобы Чарли попытался объяснить им все и добиться понижения ставки. Они ведь попытаются взыскать заложенный дом. Они всегда так делают. И, надо признать, будут в своем праве. Папа несколько раз опаздывал с выплатами, в том числе в прошлом месяце.

Чичи вспомнила, как отец пытался поговорить с ней о финансах, но она была слишком занята сочинением песен. Теперь она страшно жалела, что не слушала его внимательнее.

– Он даже маме не сказал, – продолжала Барбара. – Она понятия ни о чем не имела. Его собственная жена! До самого конца он оставался милым и беспечным. И мы любили его таким и готовы были сделать для него все. И он бы сделал для нас все. Но ты должна понять: мы держались на плаву исключительно благодаря тому, что сами зарабатывали на фабрике.

Чичи почувствовала, как ей сдавило горло. Нарисованная сестрой картина будущего выглядела мрачнее некуда. Ее музыкальная карьера не состоится; все они продолжат гнуть спину на фабрике только ради того, чтобы не лишиться крыши над головой. Придется отпустить мечту о будущем, которую Чичи с отцом выпестовали вместе, – мечту, до которой было рукой подать.

– Послушай меня, Чичи, – продолжала Барбара. – Нам нужно жить скромно и вкалывать изо всех сил. Будем трудиться на фабрике, как прежде, и брать побольше сдельной работы за добавочную плату. Сосредоточимся на том, чтобы сохранить наш дом. Всем нам придется чем-то пожертвовать. Мы с Чарли тихо обвенчаемся в ризнице в День труда, без громкой свадьбы и пышного платья.

– Но ты так мечтала о своей свадьбе!

– Это были просто мечты. Когда мы поженимся, Чарли переедет к нам, мы будем жить дома и платить маме за съем. – Она вздохнула. – Мы бы в любом случае снимали квартиру.

– Это тебе предстоит улаживать с мамой. Но не посылай Чарли в банк. Он не член нашей семьи. Я лично знакома с мистером Полли, управляющим банка.

– Откуда ты его знаешь?

– Папа нас познакомил.

– Но о закладной ты ничего не знала?

– Нет. Но теперь знаю и поговорю с ним. Позволь мне уладить это дело самой.

– Это плохая идея.

– Барбара, учти, я просто так не сдамся.

– Мне нужно посоветоваться с мамой.

– И с мамой я тоже готова бороться, – спокойно сказала Чичи.

Барбара сделала шаг назад.

– Я все здесь запру сама, – сказала Чичи, подходя к двери и распахивая ее перед сестрой. – Если это действительно конец нашей студии, то я хочу закрыть ее своими руками.



Чичи проштамповала свою хронометражную карту в вестибюле фабрики «Джерси Мисс Фэшнз», нахлобучила на голову широкополую соломенную шляпку и понеслась через дорогу к Национальному сберегательно-кредитному банку Нью-Джерси, чтобы успеть до закрытия в три часа. Когда она взбежала на крыльцо внушительного кирпичного здания, перепрыгивая через две ступеньки, и распахнула дверь, в ее распоряжении оставалось девятнадцать минут.

Ее рабочие туфли заскрипели по отполированному мраморному полу, и тогда она пошла на цыпочках. Сколько бы клиентов ни находилось в банке одновременно, голоса присутствующих никогда не повышались выше шепота. Кроме банка, подобная тишина и почтение царили разве что в церкви и в городской библиотеке.

Чичи прошла к бюро управляющего за аркой из кованых орнаментальных завитков. Резной стол красного дерева был накрыт толстым стеклом. Раньше она находила это роскошное обрамление обнадеживающим, но теперь оно ее смущало.