Жена чайного плантатора
Часть 51 из 71 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Что? – спросила Гвен. – Почему она не идет?
– Дайте ей пару минут. Она думает.
Гвен следила за девочкой, видела, что та колеблется, и понимала: видимо, она, обладая, как все местные дети, сильными инстинктами, почувствовала в происходящем нечто необычное.
– Скажи, что мы не причиним ей вреда.
Навина снова заговорила, на этот раз Лиони подошла ближе, хотя и повесив голову.
Гвен поморщилась, видя, как хромота затрудняет движения девочки.
– Думаешь, ей больно?
– Да.
В голове у Гвен все поплыло, на мгновение она закрыла глаза, а открыв их, увидела, что девочка подошла к повозке и остановилась в паре футов от нее. Солнце осветило лицо Лиони, и Гвен заметила, что, хотя глаза у девочки были карие, но с фиолетовыми крапинками, как у нее самой.
– И никто не может взять ее к себе?
Навина покачала головой:
– Я спрашивала, леди.
– Ты уверена?
Айя не отвечала. Гвен попыталась обдумать ситуацию, но охватившая ее паника сковала ей горло и грудь, не давала ясно соображать. Бедняжка металась в поисках решения, но мысли разбегались и возвращались к одному и тому же – образу дома. Смыкая веки, Гвен видела только чайную плантацию и все, что ей удалось создать там за прошедшие годы. Ее пугало не одно только собственное падение, но и мысль о боли, которую она причинит Лоуренсу. Она уткнула лицо в ладони. Ей нет и не будет прощения, никогда, но если Навина не сможет найти дом для Лиони…
Подняв голову, Гвен почувствовала запах горящих дров и готовящейся еды, но никто не будет готовить для Лиони.
– Значит, никто ее не возьмет? – (Айя покачала головой.) – Даже за деньги?
– Они боятся девочки, вот в чем дело. Она не такая, как они.
Гвен закрыла глаза и прислушалась к окружающим звукам, в голове у нее крутилась только одна мысль.
– Мы не можем оставить ее одну.
Осознав с полной ясностью, что́ она должна сделать, Гвен задохнулась от страха. Вытерла потные ладони о юбку и, несмотря на самые дурные предчувствия, решилась. Она не оставит свою дочь одну. Вот что. Другого выбора нет. Гвен собралась с духом, сглотнула и произнесла:
– Вот и хорошо. Значит, она поедет с нами.
На морщинистом лбу Навины отобразилась ее тревога.
– Когда волосы у нее сухие, они завиваются колечками, как у меня? – спросила Гвен, и сингалка кивнула. Гвен прикусила изнутри щеку и почувствовала вкус крови. – Если мы будем заплетать ей волосы и одевать просто, никто не заподозрит, что она имеет ко мне какое-то отношение. Только необычный цвет глаз, и все, но кто станет искать сходство, верно?
Навина колебалась.
Гвен удалось отогнать от себя страх, и в ней мгновенно возникло первобытное желание – быть матерью своему ребенку.
– Значит, решено. Мы скажем, что она твоя родственница, приехала поучиться обязанностям горничной и помощницы няни. Объясни ей это, пожалуйста.
Навина заговорила с девочкой мягким, успокаивающим тоном, а Гвен слушала напряженно, сосредоточенно – так, будто от этого зависела ее жизнь. Сперва Лиони замотала головой и отступила назад, но Навина схватила девочку за руку и указала на ее больную ногу. Та опустила глаза, потом взглянула на Гвен и произнесла что-то по-сингальски.
– Что она сказала?
– Она спрашивает, сможет ли плавать, если поедет с нами.
– Скажи ей, что она сможет плавать в озере каждый день.
На этот раз, услышав слова Навины, Лиони заулыбалась.
– Я объяснила ей, леди. Она знает, что ее приемная мать умирает и у нее никого больше нет. Конечно, она считает ту женщину своей матерью и очень грустит.
Комок встал в горле у Гвен, она кивнула, но сказать ничего не смогла. Девочка потеряла свою семью. Гвен сглотнула, и Навина, видя, в каком она состоянии, дала ей немного времени, чтобы оправиться, а сама занялась девочкой. Гвен затошнило от чувства вины и стыда. Она попыталась убедить себя, мол, все получится, но не могла отрицать, что испытывает вполне реальный страх, который разливается по ее телу вместе с сочувствием к ребенку.
– У нее много вещей?
– Совсем мало. Я пойду с ней. Вы ждите здесь.
Навина и Лиони ушли, а Гвен стала рассматривать улицу. Над головой в ветвях деревьев носились и верещали белки. Две женщины в белых кофточках и разноцветных сари несли на голове большие корзины. Еще одна остановилась рядом с повозкой и заглянула внутрь. У нее были полные губы, аккуратный носик и сильно подведенные глаза. Гвен быстро прикрыла лицо краем шарфа.
Для нее Цейлон был местом, где сбывались мечты британцев, где наживали состояния, где жили английские семьи и у них рождались дети и где ее жизнь изменилась так, как ей не представлялось в самых диких фантазиях. Но здесь был и другой мир, где девочки бегали в хлопчатобумажных майках и заношенных до дыр юбках, малыши возились в грязи и людям не хватало еды.
Лиони была одета, как другие девочки, когда Навина привела ее назад, и несла под мышкой небольшой сверток.
Гвен посмотрела на небо. На горизонте появились темные дождевые тучи. Им повезет, если они доберутся до дому, пока не разразилась гроза.
На обратном пути, а он был долог, Гвен так тошнило, что Навине пришлось дважды останавливать повозку, чтобы леди вырвало в кусты. Но между приступами тошноты они с айей успели составить план.
Когда повозка подкатила к дому, Гвен помогла Лиони спуститься и прикрыла ее от дождя своей шалью. С колотящимся сердцем она взглянула на входную дверь и решила войти в дом со стороны озера, через веранду. Меньше шансов быть замеченными, даже если ради этого придется вымокнуть.
Навина занялась упряжкой, и Лиони хотела остаться с ней. Но Гвен покачала головой и взяла девочку за руку, боясь, что та станет упираться, но малышка повесила голову и покорно пошла с ней.
Они проскользнули мимо гостиной. У окна стояла Верити в струящемся желтом платье и, казалось, наблюдала за садовником, который стриг лужайку. Она подняла руку, чтобы поприветствовать Гвен, и замерла, так и не махнув; в ее позе отобразилось написанное на лице удивление.
Порыв ветра пронзил Гвен, и, стуча зубами от страха, она кивнула Верити и поспешила дальше. Ей не терпелось поскорее отвести девочку в детскую. Черт! Конечно, как же без Верити. Дворецкий весь день присматривал за Хью, и сейчас Гвен слышала топот и крики сына наверху – он играл в железную дорогу, как она и рассчитывала. Какую реакцию вызовет у него появление в доме другого ребенка, можно было только гадать.
Гвен жестами пригласила Лиони войти в дом вместе с ней, только остановилась на миг, чтобы закрыть окна и дверь спальни изнутри. Взяла сухую шаль, сняла с плеч Лиони мокрую, а потом они прошли через ванную комнату в маленький коридор, и осталось всего мгновение до того, как они окажутся в детской, их временном убежище.
Войдя, Гвен сразу, пока не потеряла храбрости, задернула шторы, ограждая себя от любопытных взглядов тех, кто мог заметить их прибытие, после чего, опустив голову, прислонилась к стене. Как ей справиться с ситуацией под бдительным оком вездесущей Верити? Она выровняла дыхание и закрыла глаза, чтобы преградить путь слезам. Навина еще не пришла, но Гвен знала: айя собирает свои вещи, чтобы перенести их в детскую, где они с девочкой будут спать.
Пытаясь снять с Лиони мокрую одежду, Гвен знаками показала ей, чего от нее хочет, но девочка молча покачала головой и уставилась на нее.
– Ты Лиони, – сказала Гвен, тыча ей в грудь. – Я Гвен. Я леди.
Она рискнула произнести несколько слов на сингальском, но без всякого результата. Замялась. Лиони глядела на нее с сомнением и хмурилась. Гвен тоже чувствовала себя неловко. Она ничего не знала об этой девочке – ни о ее характере, ни о том, как та жила все эти годы, что она любила, а что нет. Гвен протянула руку к своей дочери, но девочка опустила глаза в пол и не отозвалась на ее жест. К горлу Гвен опять подкатил ком. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Лиони видела ее плачущей.
Гвен снова попыталась раздеть Лиони и была потрясена мыслью: как же трудно будет девочке свыкнуться с новой жизнью и как сильно ей самой придется поработать над собой. Чувство неловкости возросло, когда она услышала голос Верити в коридоре, за дверью спальни. Гвен содрогнулась, до боли ясно осознав, в каком опасном положении оказалась.
Глава 28
Все еще одетая в халат, Гвен разложила на кровати всю свою одежду и два или три сари, которые ей особенно нравились. Становилось все труднее найти недорогого портного, и она намеревалась попросить Навину, чтобы та перешила кое-какие ее вещи. Времена повсюду оставались трудными, достать новую ткань было нелегко, к тому же стоило это очень дорого. Не так давно Фрэн написала ей, что в Лондоне повсюду открываются магазины готового платья, и Гвен обрадовалась, что ее отношения с кузиной по крайней мере отчасти восстановились без упоминаний о Равасингхе.
Гвен читала, что так же, как Лоуренсу удалось упростить процесс производства чая, так и модные дома заменили дорогие натуральные ткани новыми, более дешевыми. Фрэн особенно полюбила американские прозрачные чулки и прислала свою довольно дерзкую фотографию в платье из искусственного шелка, слишком открывавшем ноги.
Большинство платьев Гвен были из натурального шелка и ужасно устарели. По словам Фрэн, никто уже в Лондоне или Нью-Йорке не покажется на люди в коротком платье с бахромой по подолу, какие носили модницы в двадцатые годы. Она даже прислала экземпляр журнала для домохозяек, чтобы доказать это.
Гвен изучила страницу, на которой журнал открылся. Некоторые девушки были в костюмах, состоявших из юбки и жакета с простыми блузками, или в коротких кардиганах и длинных юбках с запа́хом. Выглядели они неброско, и Гвен легко могла представить, как выбивается из общего ряда Фрэн, но такая одежда подошла бы Верити, добавила бы элегантности ее долговязой фигуре. Если она уберет волосы и чуть подкрасит губы, ей это пойдет. Сама же Гвен, будучи миниатюрной, предпочитала короткие юбки двадцатых годов.
Но сегодня ее цель – не осовременить свой гардероб, а решить, какие вещи Навина может разрезать, чтобы сшить одежду Лиони. Гвен выбрала несколько шелковых платьев, но тут же забраковала их. Служанка, одетая в шелк, привлечет внимание. Одно дело – заботиться о дочери издали, и совсем другое – взять ее в свой дом. С момента появления в доме Лиони Гвен не смыкала глаз, и живот у нее так сжимался от нервного напряжения, что она почти ничего не ела. Она вздрагивала от каждого звука за дверью и понимала, что нужно найти способ, как избавиться от нараставшего внутри страха.
Гвен взяла свои старые хлопчатобумажные домашние платья – застиранная ткань стала мягкой, что подойдет ребенку, – и сложила стопкой несколько вещей: две или три юбки и любимое, но сильно порванное красное английское платье с вышивкой. Перекинув отобранную одежду через руку, Гвен отнесла ее в детскую.
Навина сидела на полу, перед ней лежали счеты. Лиони передвигала костяшки и считала на сингальском, а няня повторяла числа по-английски.
– Не пора ли познакомить ее с остальными домашними слугами? – спросила Гвен.
Навина подняла на нее глаза:
– Леди, не ломайте себе голову. Я это сделаю.
– Я сказала Лоуренсу, что тебе пришлось взять к себе и привезти сюда осиротевшую родственницу, – продолжила Гвен.
Она с трудом сдерживала дрожь в ногах, скармливая мужу эту ложь, и, когда он оторвался от чтения газеты и нахмурился, крепко ущипнула себя, чтобы не расколоться.
– Дорогая, у Навины нет родственников. Мы ее семья.
Гвен вздохнула:
– Ну, оказалось, у нее все-таки есть эта единственная родственница. Какая-то отдаленная племянница.
Наступила тишина, в продолжение которой Гвен суетилась, борясь с нервозностью, одергивала юбку, поправляла шпильки в волосах.
– Мне что-то не нравится это, – сказал Лоуренс. – У Навины доброе сердце, и я подозреваю, кто-то наплел ей сказок про какую-то пропавшую родственницу, а она и поверила. Я сам с ней поговорю.
– Нет! – (Он удивленно взглянул на жену.) – Ну, ты же сам говорил, что за дом отвечаю я. Позволь мне самой разобраться с этим.
С легкой улыбкой на губах Гвен ждала ответа. Лоуренс немного помолчал, а потом сказал: