Жена чайного плантатора

Деревья закачались от прохладного ветра под все сильнее хмурившимся небом. Супруги стояли молча. Когда выносить молчание стало уж совсем невмоготу, Гвен сглотнула ком в горле, и с ее языка сорвались слова, которых она вовсе не хотела говорить:

– Кристина сказала, что я тебя не понимаю. Почему?

– Не представляю.

– Она говорила о твоей привязанности к ней или о плантации? Нам придется ее продать?

– Кроме дружбы, меня ничто не связывает с Кристиной. – Лоуренс на секунду умолк, а потом заговорил снова, на этот раз с надрывом: – И продадим мы что-нибудь только через мой труп.

– Мы не потеряем наш дом?

– Нет. – Он вздохнул. – В любом случае где мы найдем покупателя? А даже если таковой отыщется, цена будет смехотворной.

– Так что же нам делать?

– Не в первый раз нас припирают к стенке. В тысяча девятисотом, когда спрос на чай был ниже объема произведенного товара, цена в Лондоне упала с чуть больше восьми пенсов за фунт до меньше семи. Некоторые плантаторы разорились. Мой отец нашел способ улучшить методы выращивания чая и сумел снизить затраты на производство. Но, кроме того, он нашел новые рынки сбыта. Одним была Россия, а другим – хочешь верь, хочешь нет – Китай. Через три года экспорт вырос.

– Значит, нам снова нужно это сделать?

– Не обязательно, – пожал плечами Лоуренс.

– Мы можем урезать расходы, – предложила Гвен. – Затянуть пояса.

– Само собой. Если можно сократить какие-то домашние траты, сделай это.

Вероятно, урезание расходов на хозяйство станет не более чем каплей в море, даже если она будет строжайшим образом контролировать семейный бюджет, но раз это приобрело значение, Гвен решила оправдать доверие мужа.

– Придется продать машину Верити, – сказал Лоуренс.

– О боже, она так любит свой маленький «моррис коули»! – воскликнула Гвен, подумав про себя, что только благодаря этой симпатичной машинке королевского синего цвета Верити не болтается все время у них под ногами.

– Может, и любит. Но мне придется урезать и ее содержание, хотя нужно преподнести ей эту новость мягко. – (Гвен глубоко вдохнула.) – План по расширению школы для детей, живущих на плантации, придется отложить. Пока ее посещают меньше половины всех детей. Я хотел улучшить ситуацию.

Кроме их шагов и птичьих криков, не было слышно ни звука, природа замерла в напряженной тишине, будто растянутая на раме ткань. В голове Гвен боролись друг с другом противоречивые мысли, и с Лоуренсом, как она догадывалась, происходило то же самое, однако несколько минут они не произносили ни слова.

– Дело в том, Гвен, – наконец заговорил Лоуренс, – что мне придется уехать.

Гвен замерла:

– Правда?

– Думаю, да. Сперва в Лондон, потом в Америку. Мы можем не продавать акции медных копей, но мне нужно выгадать время, чтобы найти средства на новую плантацию. И если вдобавок ко всему упадут цены на чай…

– Это произойдет?

– Может произойти. В любом случае я хотел бы присутствовать на следующем лондонском аукционе, хотя они и проходят со скандалами. Подозреваю, нас в ближайшее время будет лихорадить.

По спине Гвен пробежал холодок. Они прошли оставшиеся до фабрики несколько ярдов.

– А что будет с Хью?

– Ну, ему пока не исполнилось и четырех, так что, я уверен, ситуация выправится к тому моменту, как он отправится в начальную школу в Англию.

Гвен поцеловала мужа в щеку:

– Мы переживем трудные времена, Лоуренс, и сделаем это вместе. – (Он не ответил.) – Когда ты уезжаешь?

– Послезавтра.

– Так скоро?

Лоуренс тяжело вздохнул:

– Ты ведь в порядке? Тебе придется отвечать за все. Если пока не чувствуешь в себе сил, просто скажи. Тогда за дела возьмется Верити.

– Я достаточно хорошо себя чувствую.

– Отлично. Именно на такой ответ я и рассчитывал. Ты, конечно, будешь распоряжаться совместно с Макгрегором.

По пути к дому Гвен думала о Хью: когда ему исполнится восемь, его отправят учиться в Англию. Как это жестоко по отношению к маленькому мальчику! А тем временем тихий голосок на дальнем плане сознания шептал: какая же ты лицемерка, Гвен. Потом она подумала, каким испытанием для нее станет ответственность за плантацию и хозяйство. Да, она поправилась, но придется постоянно общаться с Макгрегором и держать в узде Верити.

Золовка как раз вернулась домой и парковала свой «моррис». Когда она вылезла из машины, Гвен жестом подозвала ее к себе:


– На пару слов, если у тебя есть минутка.

– Конечно. Это насчет краха биржи? В Нувара-Элии все только об этом и говорят.

– Еще бы! Лоуренс уезжает и оставляет меня за хозяйку на время своего отсутствия. Думаю, будет лучше, если в такое трудное время мы все будем заодно.

– Куда он едет?

– В Лондон, а потом в Америку.

– Ну и ну! Значит, его не будет много месяцев.

Гвен расправила плечи:

– И тебе лучше приготовиться. Лоуренс говорит, придется продать твою машину. Будем вместе пользоваться «даймлером»: Макгрегор, ты и я.

– Это нечестно. И ты все равно не водишь машину.

– Я научусь.

– Как?

– Ты мне покажешь. Лоуренс потерял из-за краха биржи все свои инвестиции. Твое содержание тоже будет урезано. Если мы рассчитываем выжить, всем придется затянуть пояса.

Гвен оставила Верити на гравийной дорожке, а сама направилась к дому, не сказав больше ни слова. Как только она оказалась под крышей, раздался удар грома. Гвен оглянулась через плечо и посмотрела наружу сквозь открытую дверь. Крупные капли отскакивали от земли, потоки дождя сливались в ручьи и текли по поверхности земли. Верити села в машину, завела мотор и умчалась вверх по холму.





Глава 21




В тот момент Гвен этого не понимала, но ее решение упредить разговор Лоуренса с сестрой об урезании содержания и необходимости продать машину оказалось неверным.

Они втроем сидели в гостиной за послеобеденным кофе, когда Лоуренс поднял эту тему. Верити изобразила, что она в шоке, заявила, мол, она только-только получила работу, о которой всю жизнь мечтала, – ухаживать за лошадьми в Нувара-Элии, потом опустилась на колени перед братом и обхватила руками его ноги.

– Мне нужна машина, понимаешь, – сказала она, глядя на него увлажнившимися глазами. – Мне придется каждый день разъезжать по конюшням. Лоуренс, пожалуйста! Это такой шанс для меня. Ты всегда говорил, что я должна заняться каким-нибудь стоящим делом, а теперь собираешься лишить меня этой возможности.

Верити опустила голову и заплакала, но Лоуренс отцепил от себя ее руки и встал:

– Я понимаю. Я ничего не знал о твоей работе.

За напускным спокойствием мужа Гвен четко различала скрытое раздражение и ожидала, что он вот-вот отвергнет мольбы сестры.

– Мне поначалу не будут ничего платить, – продолжила Верити. – Если я проявлю себя, через месяц или два начнут. Так что, видишь, и содержание мне нужно еще на какое-то время, может даже чуть большее, чтобы покрыть расходы на жилье.

Последовала пауза.

– Хорошо, – наконец сказал Лоуренс. – Пока твое содержание останется прежним, но никаких прибавок.

Он принял решение, даже не взглянув в сторону Гвен. Она в ужасе покачала головой.

– Нет, конечно, – говорила тем временем Верити. – Спасибо, Лоуренс. Ты не пожалеешь о своем решении, дорогой брат. Возвращайся с кучей денег!

И она ускакала из комнаты, сверкнув в сторону Гвен очередной победной улыбкой. Лоуренс выглядел удовлетворенным.

– Кажется, она наконец выходит из кризиса, правда? Немного ответственности – это поможет ей повзрослеть.

Гвен прикусила язык и сохранила полное достоинства – как ей казалось – молчание. Единственная польза от всего случившегося – то, что Верити, может быть, уберется из их дома. Лоуренс, похоже, заметил состояние Гвен:

– Что с тобой? Ты как будто раздражена. – (Она отвернулась.) – Это из-за Верити? Слушай, не осуждай ее, дай ей еще один шанс. Она знает, что ты к ней не расположена.

Гвен не повышала голоса, но ей было трудно сдержать злость.

– Ты не считаешь, что следовало обсудить это решение со мной?

Лоуренс нахмурился:

– Она моя сестра.

– А я – твоя жена. Так не может больше продолжаться. Я не готова остаток замужней жизни делить свой дом и, могу добавить, своего мужа с его испорченной, избалованной сестрицей.