Желтая гора

Эля не пошла на автобус, а прошла пять остановок пешком, и накопившиеся слезы ее лились и лились, не желая заканчиваться. Зареванная, с распухшим носом и красными глазами, подошла к подъезду – под закрытой дверью стояла пожилая женщина, явно обрадованная ее появлением:

– Наконец-то, живая душа! Код знаешь, девочка? – спросила, с трудом поднимая две увесистые сумки. – Сынок сегодня с рейса приходит, уж я ему тут наготовила на неделю, еле притащила – а код, видать, недавно поменяли. А набегут дружки-то, как водится, – водка рекой, а у него желудок слабый, того и гляди язву заработает, – оправдывала свою материнскую любовь к взрослому сыну женщина.

– А давайте я помогу, – подхватила тяжелую сумку Эля, – вы меня не узнали?

– Не Клавдии ли внучка? – приостановилась, приглядываясь к Эле в тусклом свете подъезда. – И вправду ты! Ох и выросла, совсем взрослая стала!

Они не спеша поднимались с нелегкой ношей, миновав два пролета; женщина, тяжело дыша, предложила передохнуть, когда раздался звук подъехавшей машины, стук входной двери, и они услышали позади шаги и бодрое насвистывание мелодии. Женщина просияла:

– Сынок!

Сынок, перешагивая через две ступеньки, в секунды настиг их, сгреб маму в объятия. Мама хлюпнула носом на груди у сына от переизбытка эмоций.

Сын в отличие от мамы внучку соседки сразу признал:

– Элька, ну здравствуй, выросла-то как! Настоящая невеста! А чего зареванная? Кто обидел?

Не дожидаясь ответа, подхватил свободной рукой мамину сумку, скомандовал:

– За мной, девчонки, будем чай пить с конфетами, обалденно вкусными!

Эля с чужой сумкой подчинилась, проходя мимо двери своей бабули на следующий этаж, где жил в отдельной квартире Игорь, которого она, бывало, здесь видела в перерывах между его рейсами.

Игорю исполнилось тридцать девять. С двадцати одного года он ходил в море. Получив высшее техническое образование и профессию инженера судомеханика, он не представлял себя уже ни на каком другом месте, кроме судна. Заняв ключевую должность Деда – старшего механика на корабле, он заработал себе репутацию Мастера, которого заслуженно уважали. Игорь хорошо зарабатывал, но денег не копил, лихо транжирил. Купив себе однажды трехкомнатную квартиру, решил, что деньги зря потрачены, – он находил, что она слишком велика для него, привыкшего к малогабаритной каюте, в которой проводил все свободное от работы время. Игорь был невысок, коренаст, с крутым большим лбом и высокими скулами, с голубыми, чуть навыкате, ясными глазами. Он рано начал лысеть и потому брил голову наголо.

Годами работая в машинном отделении, в адском шуме, он частично утратил слух и каждый раз, проходя медицинскую комиссию перед рейсом, приплачивал докторам, чтобы получить допуск. В остальном здоровье его было крепким, не сказывались пока и перегрузки – работа при пятидесяти градусах жары, среди грохота, в условиях постоянной смены часового пояса, по четыре-пять месяцев в закрытом пространстве. Недаром в Америке морякам запрещено свидетельствовать в суде, – профессиональная деформация психики.

У Игоря с психикой было все в порядке, но одна и та же проблема повторялась годами: ожидая сойти на берег, будучи в море, уже на пятый-седьмой день дома он начинал тосковать по пароходу, не зная чем себя занять. «Дед» настолько привык к своему образу жизни, к своей ответственности, значимости и нужности в данном месте, что, стоя на тверди земной, начинал чувствовать шаткость и зыбкость своего положения и бессмысленность существования. Возможно, будь у него жена и дети, он иначе бы себя ощущал, но разочаровавшись однажды в любимой, его предавшей, он уже не доверял всем женщинам мира и не желал пережить эту боль еще раз. Гулял холостым.

Его поджидали и боготворили друзья, когда он возвращался из рейса, и забывали проводить, когда он уходил в море. У него было около десятка должников, которые не омрачали свою жизнь мыслью скопить и отдать наконец-то долг товарищу. Его приобретенная глухота с лихвой компенсировалась чуткостью души. Игорь любил животных, и они, чувствуя его большое сердце, тянулись к нему.

Однажды в одном из портов за ним привязался маленький котенок и так долго шел следом, что Игорь в замешательстве остановился перед трапом, понимая, что обманет это существо, надеющееся на счастливый исход вечернего путешествия. Моряк колебался не больше минуты, пока малыш доверчиво терся о его ноги. Зная, в какие проблемы он сейчас влипает, Игорь все-таки не смог бросить маленького пушистика, – положил за пазуху и поднялся на борт.

Безусловно, вскоре вся команда узнала о его питомце. Перед заходом в иностранный порт «Деда» вызвал капитан и предложил:

– У тебя два варианта – сколотить плот и, когда будем подходить к порту, спустить на нем своего кота, возможно, течением его к берегу и прибьет. Или заплатить штраф в пять тысяч долларов портовой инспекции – ты знал, что животное без паспорта, прививок и ветеринарных справок здесь не может находиться.

– Есть еще вариант, кэп, – я его спрячу! – уверенно ответил Игорь.

И действительно спрятал – в самом узком, тихом, потаенном месте машинного отделения протяженностью от кормы и до самого носа – в коридоре системы, под трубами, куда можно пробраться только лежа на тележке размером метр на метр.

Капитан удивился его упертости:

– Ну, ты даешь, – покачал головой то ли осуждающе, то ли восхищенно, на что Игорь ему ответил: «Ноги у дружелюбных людей для того, чтобы кошки могли тереться о них, а не для того, что бы получать пинки».

– Красиво, сам придумал?

– Увы, – это Хайнлайн. – Любите литературу, как люблю ее я! – рассмеялся счастливый своей маленькой победой Игорь и пошел проведать и покормить «узника» – коту предстояло просидеть некоторое время в клетке.

…Ну, конечно же, Игорь не мог не заметить заплаканного лица соседки, и он был бы не он, если бы не выяснил, «клещами» не вытянул, в чем причина ее вселенской скорби.

– Выпускной, – уже не сдерживаясь, разревелась Эля, сидя у Игоря в кухне, глотая слезы пополам с итальянской конфетой.

– У! Так не хочется прощаться со школой? – пошутил он, понимая, что дело вовсе не в этом. И потом долго не мог поверить услышанному:

– Не может быть! Ты точно не так поняла свою маму, я уверен. И не плачь ты заранее! Все будет хорошо, это я тебе обещаю!

При его словах: «Я тебе обещаю», – мама Игоря, вынимая и выставляя на стол свои теплые, аппетитно пахнущие вкусностями баночки и кастрюльки, покосилась на него и неодобрительно покачала головой с тяжким вздохом, – она точно знала, если уж сын пообещал, – выполнит. «И когда же он, наконец, заведет семью и начнет заниматься своими, а не чужими детьми?»

Наутро в дверь бабули постучали, Эля поспешила открыть, – на площадке стоял сосед, его бритая загорелая голова блестела, как луна, и сам он сиял в предвкушении удовольствия от выпавшей на него неожиданно роли феи:

– Спускайся вниз, девица! Машина подана.

Ее не нужно было просить дважды: быстро попрощавшись с бабушкой, влетев в свои растоптанные школьные туфли, она скатилась со второго этажа и увидела у подъезда такси, в котором уже сидел Игорь. Эля устроилась на заднем сиденье «Жигули» и не поверила своим ушам, когда моряк, повернувшись к ней, с хитрой улыбкой заговорщика, скомандовал водителю:

– А прокати нас, дружище, по свадебным салонам!

У Эли перехватило дыхание и замерло сердечко от его слов. Именно там – она слышала это от одноклассниц, некоторые родители покупали своим дорогим дочкам шикарные свадебные платья для школьного выпускного вечера! «Но как он догадался? Или? Или он решил жениться на мне?» – взволнованно размышляла девушка, и ее воображение дало волю фантазиям. Но скоро автомобиль припарковался недалеко от ступенек искомого места, и Эля не успела домечтать.

Игорь вышел первым и, открыв дверцу, подал ей руку. Случайные прохожие оглядывались на парочку, вызывающую интерес, – по-детски угловатая, в несоответствующем случаю нелепом наряде – школьной юбке и растянутой, трикотажной, потерявшей цвет от многочисленных стирок кофте, – юная девушка с двумя косичками ниже пояса и взрослый, дорого одетый, бритоголовый мужчина, годившийся по возрасту в отцы, но явно не отец.

А чиф-инженер наслаждался неожиданным развлечением. Ну кто бы мог вчера подумать, когда он сходил с корабля в итальянском порту и прощался со своими коллегами, что сегодня поведет девчонку покупать свадебное платье?! «Надо будет попросить фотографа салона запечатлеть нас вместе, когда «невеста» будет приодета. А вернувшись на пароход, «развести» экипаж и повеселиться – женился! И пусть кок-итальянец расстарается по этому поводу и накроет поляну из наших блюд, а то своей пастой да пиццей уже достал всех!» – подумал Игорь и решительно открыл дверь в салон, пропуская Элю вперед. Над ее головой звякнул колокольчик, сообщая о новых посетителях, и все присутствующие в зале как по команде повернулись на его звук.

Кроме двух ассистенток, суетившихся вокруг пары молодоженов, в зале за стойкой находилась хозяйка салона – ухоженная блондинка с высоко взбитой прической. Ее глаза расширились, брови поползли вверх, а с губ готова была слететь категорическая фраза: «Видимо, вы ошиблись дверью!» или что-то подобное, при взгляде на вошедшую. Но увидев того, кто сопровождал девушку, брови ее приняли прежнее положение, и на лице нарисовалась дежурная улыбка. Она вышла навстречу, и с почтением, на какое была способна, предложила услуги самого лучшего салона в городе. Дама пообещала сделать все возможное и невозможное, чтобы единственный (она уверена) и самый счастливый день в их жизни был украшен фантастическим платьем от кутюр, которое сделает юную невесту неотразимой.


Эля наблюдала всю гамму эмоций, промелькнувшую на физиономии женщины, и наслаждалась. Она впервые наслаждалась положением той, которая способна платить по счетам. И даже если не она, а ее спутник за нее, не все ли равно? Она запомнит это ощущение на всю жизнь. Возможно, в эту минуту Эля родилась вновь, даже еще не примерив роскошное платье, которое способно превратить Золушку в Принцессу.

Огромное чувство благодарности к Игорю, переходящее в благоговение, заполнило ее сердце. Она посмотрела на моряка, сотворившего с ней это чудо, и увидела, как он красив!

Ассистентки тем временем, закончив с предыдущей парой, закружились вокруг них. Игорю показали на огромное белое кресло, и он расположился по-хозяйски вальяжно, потягивая предложенный апельсиновый сок, не скрывая удовольствия от роли «жениха», ироничным взглядом следя за действом. Две девушки хлопотали вокруг Эли – они по очереди подносили наряды и то уводили ее в примерочную, то выводили торжественно в зал, следя за реакцией Игоря: «А как вам это, лучше? Нет, не очень? Ну, хорошо, у нас еще есть…»

Он думал до прихода в салон, что ничего не понимает в женских нарядах. Ошибался. Перебрав несколько дорогих и очень красивых, остановился на изысканном платье. Прозрачная, воздушная ткань цвета шампань нежно струилась, ниспадала вертикальными волнами поверх жесткой атласной юбки, прозрачный лиф с белыми крупными кружевными цветами украшал девичью грудь, тонкая полоска из ряда сверкающих камней спускалась змейкой по позвоночнику. «Только юной и стройной девчонке, как Эля, подойдет такой фасон», – войдя в зал, сразу вычислил Игорь, но не смог отказаться от спектакля. Ему хотелось сделать и Эле, и себе подарок, продлить удовольствие. Уж она походила перед ними во всей своей красе! Это было незабываемо – зеленоглазая, курносая, юная девчонка с веснушками на носу и двумя косами, которых она явно стеснялась и принималась теребить от волнения, смотрела на Игоря с надеждой и в то же время смущенно, ожидая его одобрения.

При покупке платья свыше энной суммы от салона шел подарок – туфли.

Небольшая заминка вышла с фатой – когда определились с платьем, им предложили несколько вариантов, на что Игорь сразу отреагировал «Фата не нужна», но Эля так умоляюще посмотрела, что он поспешил согласиться. «А может, ей пригодится и на свадьбу?» – подумал спонсор и вынул портмоне.

Выложив, по меркам Эли, целое состояние, он взял в одну руку огромную легкую коробку, другой галантно открыл «невесте» дверь, и когда колокольчик снова звякнул, напомнив Эле, как она робко входила сюда час назад другим человеком, ей захотелось сейчас же рассказать об этих чувствах и своем перерождении, Игорю. Но смогла только сдавленно шепнуть ему на крыльце «Спасибо». Она не могла еще принимать подарки, не научена. Все свои эмоции держала в себе, но ее распирало изнутри, – хотелось кричать и прыгать от радости.

– Куда едем? – спросил водитель.

– Тебя домой подвезти? – обернувшись к ней, обыденно задал вопрос Игорь, как будто никакого чуда только что не произошло, и посмотрел на часы.

– Нет, к бабушке.

Эля не хотела вот так сразу расстаться со своим волшебником и не могла явиться сейчас с этой коробкой домой, к маме – она все испортит, произойдет что-то нехорошее, чувствовала девушка.

Они вышли вместе, поднялись до второго этажа, Игорь остановился перед дверью, протягивая коробку Эле, но она мотнула опущенной головой:

– Нет, я не могу взять.

– Как это не можешь? – оторопел Игорь.

– Вы не поняли, я сейчас не могу, пожалуйста, пусть оно полежит у вас!

– Уф! – облегченно вздохнул, – озадачила! Ну, пошли ко мне, кофе выпьем, расскажешь свой план, я понял, он у тебя есть.

Она точно знала: не нужно никому видеть ее платье и туфли до времени. Никому, даже бабушке, – та не сможет утаить от своей дочери и не захочет, и не поймет, почему нужно утаивать. А мать… вообще неизвестно, как мать отреагирует на такой вот подарок совершенно чужого мужчины. А вдруг захочет перевести его в денежные знаки и вернет в салон, чтобы купить дочери простенькую дешевую тряпочку по своему вкусу, а разницу оставить на «черный день», о котором всегда думает. С нее станется!

– Ну, мне, конечно, не понять причину твоих страхов, но тебе видней, – выслушав путаный рассказ Эли, заключил Игорь, смакуя ароматный кофе под хорошую гаванскую сигару на кухне у открытого окна.

Легкий весенний ветерок приводил в движение занавеску, из окна доносились шелест молодой листвы, голоса детской площадки, а по подоконнику осторожно расхаживал серый голубь с опущенным поврежденным крылом, настороженно кося глазом в их сторону, готовый в любую минуту сорваться и взлететь.

Эля застыла над своей чашкой с кофе и в задумчивости то сворачивала, то разворачивала яркий фантик конфеты, поглядывая на птицу. Ей было так спокойно и хорошо сидеть здесь, рядом с Игорем, и хотелось, чтобы это не кончалось. Новое чувство безграничного доверия к постороннему человеку было естественным и не удивляло, как будто они вот так, вдвоем, сидели за этим столом уже не один год. Очевидно, он почувствовал состояние Эли и нежелание уходить сию минуту. Потянулся к ящику стола, достал ключи от квартиры.

– Возьми, вдруг меня не будет, и вообще можешь приходить, когда надо, позаниматься или телик посмотреть, места полно, не помешаешь. Правда, ко мне частенько друзья заглядывают, в таком случае мы тебе помешаем.

– Спасибо, – обрадовалась Эля, – а я могу приходить прибираться у вас, полы мыть и даже готовить, если хотите, я все умею!

– Я не сомневаюсь, что умеешь, Эля, но не надо. Я сам справляюсь. Если ты думаешь, что должна отработать подарок, то зря, обижусь.

– Нет, что вы, я просто хотела тоже что-нибудь сделать для вас, но что я могу…

– Пригласи меня на выпускной вечер, скажи, что твой дядя, я вроде помню, по сценарию, девчонки должны разок станцевать с папами, а пацаны с мамами, так я вместо отца сойду?

– Конечно, приглашаю! Но для отца вы все-таки молодой! А расскажите мне что-нибудь про море.

– Море мокрое и соленое – ты разве не знаешь? Сама у моря живешь, – улыбнулся Игорь.

– Нет, я не то имела в виду. Ну, например, что-нибудь интересное, необычное, ваша жизнь ведь не как у всех!

– Ну да. Это правда. Думаю, самое необычное – это когда мы шли из Новой Зеландии через Тихий океан и Панамский канал в Лондон. И двадцать четвертое число у нас закончилось и снова началось в месте линии перемены даты. Есть такая условная линия, проходящая от полюса до полюса, по разные стороны которой местное время отличается на сутки. По сути, два дня с одной датой прожили, вроде как подарок – вот тебе еще один день к твоей жизни. Это более чем необычно, впечатляет.

– Здорово!

– Ну а на самом деле ничего хорошего. Постоянная смена часовых поясов отрицательно влияет на здоровье, биологические часы сбиваются напрочь, организм начинает бунтовать, и наступает момент, когда ты не можешь элементарно уснуть. Хочешь, но не можешь. Вот так идешь на восток и каждый день крутишь стрелки часов – час вперед, час вперед, час вперед, возвращаешься на запад – час назад, час назад, час назад. Ну, в океане, допустим, не обязательно постоянно крутить всему экипажу, достаточно капитану, только в порту выставляем точное время.

– Это да, необычно для нас, но для вас же привычно. А бывали случаи неожиданные именно для вас, такие, что удивился или растерялся и не знаешь, как быть? А вокруг море, и ты один на один с этой ситуацией.

– Самое плохое, это травмы или болезни, не ожидаешь, и врача нет на судне, только твоя аптечка. Мы же рабочие лошадки, не пассажиров катаем, а грузы перевозим, так что обходимся минимумом. Но об этом не буду. Есть другие, забавные случаи, например выходим однажды из Туниса, начинается болтанка, шторм и вдруг слышим отчаянные крики и стук из форпика – это носовой отсек, где находится балластный танк, наполняющийся водой. Оказывается, трое местных пробрались туда, решили таким образом добраться до Италии. Достали их, а они черные, как черти, худые, голодные, одеты в рубище, короче, бомжи, но собрались в Палермо, к родственникам! Ну, если бы обнаружили на берегу их, то, конечно, сдали в полицию, а так уже в море. Там другой закон. Пришлось их одеть, обуть, накормить и через трое суток высадить в порту Малфетта да еще посадить в такси за 150 евро, чтобы их духу не было возле нашего корабля. Вообще это грубач, считается, наш «бок», не досмотрели, а должны были.

Эля смотрела на него завороженно, широко раскрытыми глазами, боясь пошевелиться, и Игорь продолжил:

– Или вот еще: пришли мы однажды в Петропавловск: ремонтироваться, а рядом с нами вторым бортом – большое рыболовецкое судно, это такой плавучий завод, на котором ловят рыбу и тут же обрабатывают, замораживают, делают консервы. И они должны были уходить в Корею – сдавать корабль на металлолом. Ночью отшвартовались и ушли. А я тогда был мотористом и стоял вахту один. В четыре утра сонный спускаюсь в машинное отделение, как обычно, делаю осмотр, прохожу на самую нижнюю палубу и обалдеваю – передо мной большой пес – овчарка. Я понял, что пес вырос на судне, потому как сам спустился, сам открыл ручки и двери и по-хозяйски расположился в машинном отделении. Стоим и смотрим друг на друга. Вижу, взгляд у «парня» загнанный, не очень дружелюбный. Я ему говорю: «Ладно, стой здесь, никуда не уходи, я сейчас вернусь».

Возвращаюсь с миской тушеной курицы, предлагаю товарищу. Ест. Я осмотр заканчиваю, он рядом. Работы в принципе никакой – мы стоим в заводе, так что прилег здесь же, до конца дежурства, а он у меня в ногах устроился. После окончания вахты, поднимаюсь с ним на палубу, закрываю за нами все двери и иду в каюту. Принимаю душ, завтракаю и ложусь спать. Но уснуть не удается – прибегает коллега и сообщает, что у нас ЧП – внизу в ЦПУ – центральном пункте управления овчарка держит оборону и никого не пускает!

Спускаемся туда, а там наши ребята с сетками, кольями загоняют бедного пса, – они его боятся, – а он их, сопротивляется отчаянно, рычит, зубы оскалил. Я попросил всех уйти и оставить нас вдвоем. Ну, ушли все. Я присел напротив него на корточки, ладони показываю: «Видишь, ничего нет, не обижу. Нельзя здесь находиться тебе, пошли со мной». Он постоял немного, подумал, потом подошел, лизнул мне ладонь и к выходу покорно. Вывел его на палубу. Причем он впереди шел спокойно, а я за ним. Такая вот история. Потом оказалось, он у нас не один такой «пассажир». Рыбаки, отшвартовываясь и уходя в Корею, перебросили нам свою живность на борт, чтобы корейцы их не съели.