Железный рыцарь

Пока она говорила, обстановка вокруг нас менялась. Она разлеталась, как пыль во время шторма, и в итоге мы очутились у длинной гравийной подъездной дороги, глядя на старый зеленый дом.

– Узнаешь это место?

Я кивнул.

– Это прежний дом Меган, – выдавил я, уставившись на видавшее виды потускневшее строение. – Где живет ее семья.

Меня застал врасплох лай. Передняя дверь отворилась, и наружу выбежала Меган, за ней несся маленький ребенок лет четырех или пяти от роду, а за ними мчалась огромная немецкая овчарка.

Я резко вдохнул и подался вперед, но Ариэлла положила мне руку на предплечье.

– Она нас не видит, – предупредила она. – Не в этот раз. Это скорее отдаленное воспоминание, чем настоящий сон. Сознания Меган здесь нет, так что ты не сможешь с ней поговорить.

Меган и Итан сидели на старых качелях у крыльца и медленно качались. Ноги Итана свисали с края сиденья, и он неистово колотил ими воздух, Меган же передавала брату маленькую синюю коробку с торчавшей из нее трубочкой. Бо, немецкая овчарка, положила большущие лапы на качели и тоже попыталась забраться наверх, отчего Итан разразился искренним хохотом, а Меган громко велела псу оставаться на земле.

– Они часто ей снятся, – сказала Ариэлла. – Ее семья. Особенно он, самый младший.

– Ее брат, – произнес я, не в силах оторвать от нее глаз. Добившись того, чтобы Бо отстал от качелей, она похлопала себя по коленям, собака послушно подскочила, и Меган с любовью почесала пса за ушами, после чего поцеловала его в морду. Ариэлла кивнула.

– Да. Дитя, из-за которого в каком-то смысле все началось. Когда Железный Король его похитил и забрал в Небыль, она пошла за ним без колебаний. И на этом не остановилась. Когда Мэб запечатала ее магию, сделав беззащитной при Зимнем Дворе, она умудрилась выжить, несмотря на то, что ей казалось, будто ты от нее отвернулся. Когда Железные фейри украли Скипетр времен года, она отправилась за ним, невзирая на отсутствие магии и оружия, которым могла бы защититься. А когда Дворы попросили ее уничтожить лжекороля, она согласилась, хотя собственные Летние и Железные чары доставляли ей немало проблем, и она не могла использовать эффективно ни одни из них. Она все равно отправилась в Железное Королевство, чтобы встретиться с жестоким деспотом, не представляя, удастся ли ей в итоге выжить. Итак, – закончила Ариэлла свою речь и повернулась ко мне, – ты по-прежнему считаешь, что люди слабы?

Прежде чем я дал ответ, развернувшаяся передо мной сцена начала растворяться. Опустилась тьма, Меган и ее брат испарились, и все окрасилось в черные оттенки. Я открыл глаза и обнаружил, что в одиночестве сижу в своих покоях, головой прислонившись к стене.

«Ты по-прежнему считаешь, что люди слабы?»

Мои губы растянулись в печальной улыбке. Полукровная дочь Оберона была одной из сильнейших людей, что я встречал за всю свою жизнь. Пусть ее магию запечатали или та причиняла ей невыразимые страдания, Меган благодаря своему упорству и решительности смогла преодолеть все, что ей уготовил Фейрилэнд. Она завершила две войны фейри, и когда все закончилось, стала королевой.

Нет, сказал я себе. Люди не слабы. И Меган Чейз доказывала это много раз. Не имело значения, что я лишился магии или больше не мог похвастать прежней мощью. Данная мной Железной Королеве клятва стать ее рыцарем в силе.

С этого дня и впредь клянусь защищать Меган Чейз, дочь Летнего Короля, своим мечом, честью и жизнью. Даже если весь мир встанет против нее, мой клинок будет на ее стороне. И если так я не смогу защитить ее, то пусть мое существование прекратится.

Я не мог защитить ее в Железном Королевстве, не в качестве Эша Зимнего Принца. Если меня не будет рядом, ее не спасут даже все чары мира. А чтобы быть с ней, мне нужно стать смертным. На мгновение я позабыл об этом.

Больше подобное не повторится. Потеря чар меня не остановит. Я все еще звался рыцарем, ее рыцарем. И мне ничто не помешает вернуться к девушке, которую я поклялся защищать.

Поднявшись с кровати, я собирался отыскать Пака и Ариэллу и сообщить им, что со мной все в порядке и я готов продолжить испытания. Но прежде чем успел отойти от кровати, краем глаза заметил возникшую сбоку от меня темную фигуру, воплощение Хранителя. Без предупреждения и каких-либо признаков сил или магии, которые бы оповестили о его прибытии. Он просто объявился.

– Пора, – заявила фигура в капюшоне, пока я подавлял порыв отстраниться и выйти из-под его холодной, темной тени. – Ты принял решение, значит, продолжим.

– Я думал, мы начинаем на рассвете.

– Уже рассвет. – Голос Хранителя звучал спокойно, непоколебимо. – Здесь время течет иначе, рыцарь. Один день может пронестись в мгновение ока или затянуться на целую жизнь. Это значения не имеет. Нас ждет второе испытание. Ты готов?

– Как я пойму, что прошел его?

– Его нельзя пройти или не пройти. – Ледяной формальный тон не менялся. – Только выдержать. Выжить.

Выдержать. Выжить. Это я могу.

– Ну хорошо, – ответил я, взяв себя в руки. – Я готов.

– Тогда начинаем. – Подняв посох, он стукнул им по каменному полу. Вспышка света затопила окружающее пространство, и все исчезло.





Глава 17

Второе испытание




– Неплохой выстрел, младший брат. Может, в другой раз мы найдем кого-то, кто будет сопротивляться чуть дольше. Я чуть не заснул в седле.

Я проигнорировал Роуэна и направился к месту, где лежал все еще брыкавшийся в траве олень. Белая стрела вонзилась рядом с его передними лапами, прошила сердце зверя, и его пасть и ноздри наполнились кровью и пеной. Он поднял на меня свои глаза и попытался встать, однако упал и слабо дернулся, до сих пор не осознав, что его лишили жизни. Я достал охотничий нож и быстрым движением перерезал ему глотку, навеки прекратив страдания зверя.

Убрав оружие в ножны, я уставился на трепетавшее создание, и после смерти оно отчего-то казалось еще меньше, чем при жизни.

– Слишком легко, – пробормотал я, скривив губы в презрительной гримасе. – Смертные животные не создают никаких препятствий. Невесело охотиться на то, что умирает так легко.

Роуэн хохотнул, а я выдернул стрелу и вернулся к своей лошади, бросив жалкое создание истекать кровью в грязи.


– Просто ты неправильно выбираешь добычу, – заявил он, когда я взобрался в седло. – Все преследуешь этих животных в надежде, что они смогут прожить дольше полудня. Если хочешь чего посложнее, может, тебе стоит смениться тактику.

– Например? Попытаться заговорить их до смерти? Это по твоей части.

– Ой, ха-ха. – Роуэн закатил глаза. – Мой брат бродит по земле всего каких-то несколько десятилетий, а уже думает, что все знает. Послушай того, что пожил уже несколько веков. Если хочешь настоящий вызов, прекращай преследовать зверей и выбирай добычу, которая умеет думать.

– Ты говоришь о людях, – ворчал я, пока мы скакали в лес, обратно к той тропе, что привела нас сюда. – Я раньше на них охотился. Их прикончить проще, чем целиться в мертвого козла.

– Ох, младший братик. – Роуэн покачал головой. – Как же ты узко мыслишь. Существует и другой вид «охоты» на людей, не просто загонять их и стрелами пронзать их головы. Такая добыча гораздо интереснее в живом состоянии, чем в мертвом. Советую попробовать.

– То есть охотиться на них, как это делаешь ты? – Я фыркнул. – Больше похоже не на охоту, а на игры со своей жертвой. Так делают кошки.

– Не надо самодовольства, Эш. – Роуэн усмехнулся, бросив мне молчаливый вызов. – Для того, чтобы покорить смертное сердце, заставить ее влюбиться в тебя, довести до того, что она пообещает что угодно, требуется навык посерьезнее, чем просто уметь пустить стрелу кому-то в грудь. Человеческие сердца – самая сложная добыча. – Его усмешка стала шире, превратившись в хитрый оскал. – На самом деле мне кажется, что у тебя не получится.

– А кто сказал, что я захочу? – не обратил я внимания на его старания поддеть меня. – Я уже видел смертных «влюбленных». Они слепы и глупы, а их сердца невозможно хрупкие. Даже заполучив его, что с ним дальше делать?

– Что угодно, младший братик. Что тебе заблагорассудится. – Роуэн одарил меня самоуверенной ухмылкой, полной превосходства, чем окончательно вывел из себя. – Но я пойму, если ты боишься. Если сомневаешься, что у тебя получится. Просто решил, что тебя заинтересует более искусная охота, но если для тебя это слишком сложно…

– Ладно, – вздохнул я. – Ты все равно не оставишь меня в покое. Покажи мне смертную, и я заставлю ее в меня влюбиться.

Роуэн усмехнулся.

– Мой младший братик так быстро растет. – Его губы растянулись в улыбке, и мы развернули наших рысаков к краю леса.

Стоило приблизиться к жертве, и на обнаружение предпочтительной цели много времени не ушло. Мы подобрались к примитивной деревянной ограде, отделявшей человеческую поляну от остальной чащи, и внезапно до наших ушей донеслось приглушенное фальшивое пение, после чего мы решили натянуть поводья.

– Вон там. – Роуэн указал, куда смотреть. Я проследил за направлением его пальца, и мои брови взлетели от удивления.

За ограждением и опушкой деревьев находилось небольшое каменистое поле, через которое неслось бурлящее течение, а на самом поле мостилось скопище соломенных хижин, нечетким полукругом возведенных вокруг большой ямы для костра. Одно из немногих здешних маленьких человеческих поселений, решивших испытать судьбу и расположиться у края чащи. Они практически никогда не осмеливались подступаться к лесу и не покидали своих домов после захода солнца – не без причины. Гоблины все еще считали эту территорию своей, и я знал более одного фуки, любившего ночами бродить по этому лесу. Мне мало было известно об этих людях, кроме того, что они называли себя небольшим кланом друидов, стремившихся жить в мире с землей и лесом за пределами их ограды. Рискованно и глупо, что свойственно всему человеческому роду, однако эти хотя бы выказывали некоторое уважение.

Оттого мы удивились, заметив одну из девушек у берега реки: она прогуливалась и мычала себе под нос мелодию, пока собирала полевые цветы, росшие у опушки леса. По меркам смертных она была юной, одетая в простые одежды, босая и беззастенчивая. Ее темные волосы сверкали в лучах солнца.

Роуэн хитро осклабился и повернулся ко мне.

– Ну ладно, братишка. Вот и твоя цель.

– Девчонка?

– Нет, дурак. Ты вообще меня слушал? – Брат закатил глаза. – Ее сердце. Ее тело, разум и душа. Заставь ее полюбить тебя. Убедись, что она отдалась тебе без остатка и не может думать ни о чем, кроме тебя. Если у тебя получится, только тогда ты станешь охотником всех охотников. – Он усмехнулся и посмотрел на меня свысока. – Если ты готов принять вызов, самое время.

Я уставился на девушку, продолжавшую напевать мелодию с охапкой незабудок в руках, и ощутил, как на лице растягивается улыбка. Мне еще не приходилось преследовать человеческое сердце, это может быть… любопытно.

– Есть какие-то определенные сроки? – уточнил я.

Роуэн серьезно задумался.

– Что ж, лучшие из планов не разрабатываются всего за день, – рассуждал он и разглядывал девушку. – Однако тебе не должно быть сложно завоевать симпатию смертной, особенно такой молоденькой. Скажем, к следующей полной луне. Заставь ее пойти за тобой к каменному кругу и признаться тебе в вечной любви. Я буду ждать вас обоих на месте.

– Я приду, – согласился я тихо, наслаждаясь достойным вызовом, – с человеком. Я покажу тебе, как это делается.

Роуэн с издевкой мне отсалютовал, развернул лошадь и испарился в лесу. Спешившись, я бесшумно подкрался к человеку, заранее чарами скрыв свое присутствие, и остановился у самого края леса. Меня от девушки отделяло расстояние всего в один брошенный камешек. Я решил не показываться вот так сразу. В любом преследовании сначала нужно изучить добычу, выяснить ее сильные и слабые стороны, узнать о привычках и особенностях поведения. Осторожность – ключ к успеху, ведь, явившись неожиданно из леса, я могу ее спугнуть, и тогда есть вероятность, что она сюда не вернется.

Девушка была стройной, грациозной, чем-то походившей на олененка, отчего охота принимала более интригующий и знакомый оборот. Из-за ее темных глаз, чуть великоватых для такого лица, она постоянно казалась слегка удивленной, однако от куста к кусту перебегала очень даже беспечно. Складывалось впечатление, что даже если бы из леса выскочил медведь, она бы его и не заметила.

Девушка вдруг резко присела и погрузила руку в бурлящий ручей, затем так же быстро ее вытащила, зажав в ладони гладкий камешек бирюзового цвета, и засветилась от счастья, внимательно разглядывая свою находку. Я улыбался, наблюдая за тем, как она спрятала камень в карман, и понимал, как буду приманивать свою жертву.

Значит, любишь блестяшки, смертная? Согнувшись, я подобрал первый попавшийся серый обтесанный камешек, стиснул его в кулаке и притянул из воздуха немного чар. После расслабил пальцы, и теперь у меня на ладони лежал некогда скучный камень, а ныне сверкающий сапфир. Я тут же швырнул зачарованную вещицу в реку.

Она обнаружила его почти сразу же и подобрала с радостным визгом, вытянула наверх и залюбовалась его мерцанием на солнце. Я улыбнулся и попятился, возвращаясь к своему рысаку с чувством удовлетворения, потому что понимал, что завтра найду ее на этом же месте.

На следующий день я оставил для нее серебряную цепочку, наблюдая за тем, как она ворковала над ней не меньше, чем над зачарованным сапфиром. А через день девушка очень долго восхищалась тем, как на ее пальце смотрится золотое кольцо, и лишь после этого она бросила драгоценность себе в карман. Я не боялся, что она покажет безделушки кому-то еще. Как вороны и сороки, она не хотела, чтобы кто-то украл ее сокровища, а тем более спрашивал, откуда они взялись. Да и чары со временем развеются, явив вместо красивых вещей обыкновенный камень и листья. Я знал, что она задается вопросом, что с ними стало. Наверняка убеждает себя, что выронила и убрала свои драгоценности в другое место, предпочитая не замечать очевидный ответ. А может, она подозревала правду и понимала, что ей стоит быть осторожнее. Но еще я осознавал, что жадность приведет ее обратно.

На следующий день я ничего не оставил и глядел на то, как она часами разбрызгивала воду из течения, пытаясь отыскать хоть что-то с набирающим силу отчаянием, после чего в итоге сдалась и ударилась в слезы. Я лишь ухмыльнулся, готовый приводить в действие следующий этап. Настала пора переходить к убийству.

В следующий полдень я положил на плоский камень у течения единственную белую розу, растворился в лесу и стал ждать.

Девушка не задержалась, и когда увидела цветок, то резко вдохнула и подняла его практически с благоговейным трепетом, словно в ее руках оказалось изделие из чистейшего кристалла. Выпрямившись, она начала озираться, и ее глаза светились надеждой, тогда-то я сбросил чары и решил выйти из леса.

Она вздрогнула, как перепуганный олень, но, как я и предполагал, бежать не намеревалась. Я позволил рассмотреть себя, выжидая, пока девушка выйдет из состояния шока. Понимая, что люди считают нас красивыми, я вырядился в парадный черно-серебристый костюм принца, накидка ниспадала с одного плеча, а на талии висел мой меч. Она уставилась на меня с приоткрытым ртом, словно выброшенная на сушу рыба. Ее глаза расширились от страха, но еще в них мелькнули любопытство и волнение.

Я позволил своим чарам осторожно пролиться на нее, чтобы девушка перестала бояться и испытывала только трепет. Человеческие эмоции крайне непостоянны, оттого на них довольно легко влиять. Я мог бы очаровать ее, заставить полюбить меня без остатка с первого же взгляда, но Роуэн сказал, что это жульничество. Ненастоящая любовь, в которой смертные становились не более чем раболепными пешками с остекленевшими глазами. Чтобы полностью завладеть ею, ее телом и душой, требуются осторожные манипуляции и время.

Однако я не находил причин не расчистить немного поле.