Железный цветок

– Разве получится использовать мою магию?

– Я могу дотянуться до неё. – Поцелуи Лукаса подбираются всё ближе к моим губам, его огонь ласкает мои линии силы.

– Ты можешь… дотянуться до моей магии? – едва дыша, спрашиваю я.

– Потихоньку.

Тонкие музыкальные пальцы Лукаса спускаются по моей спине от шеи до поясницы, пробуждая неведомые до этого ощущения.

Голова у меня кружится, и мысли словно уносятся в водоворот.

– Так вот почему ты хочешь со мной обручиться!

– Нет, – отвечает он, касаясь моих губ своими. Его огонь тонкими струйками бежит по моим жилам. – Между нами особенная связь, Эллорен. Ты и сама это знаешь.

Он притягивает меня ещё ближе и нежно целует в губы, погружая в огненный вихрь.

От невыразимо приятного напряжения во всём теле я вздрагиваю, и поцелуи Лукаса становятся более требовательными.

– Послушай… – вдруг говорю я, когда его тонкие пальцы путаются в моих длинных прядях, а поцелуи спускаются по шее всё ниже к плечу. – А если мы объединим нашу магию… и воспользуемся новой силой не только ради собственной выгоды… а чтобы выступить против Фогеля?

Лукас отстраняется, глядя на меня чёрными, как ласковая ночь, глазами.

– Не уверен, что я хочу этого, Эллорен.

И мне внезапно всё становится кристально ясно.

Вот оно. Искушение тёмной силой.

Отступив на шаг, я медленно, но непреклонно высвобождаюсь из объятий Лукаса, отрываю себя от его магии и притягательных чар. Нельзя переходить на сторону тьмы. С тьмой нужно сражаться. Изнутри и снаружи. Даже если единственный выбор – лишиться магии.

– Отвези меня домой, Лукас, – говорю я. – С меня хватит. Я достаточно увидела.

Мы молча летим на драконе через горы и приземляемся на том же покрытом ледяной коркой поле.

Карета под охраной военных уже меня ждёт. Лукас помогает мне спуститься со спины дракона и удостаивает лишь укоризненным взглядом. Не произнося ни слова, он улетает, растворяется в чернильно-чёрной ночи.

Солдат, ни о чём не спрашивая, ведёт меня к карете. Я забираюсь внутрь, и мы отправляемся к городу, к огням университета, мимо чёрного леса, который «заглядывает» в окно. В душе у меня клокочет сокрушительный ураган эмоций.





Глава 16. Белые крылья




Карета останавливается возле Северной башни далеко за полночь. Я устало взбираюсь на холм по краю пустоши, почти физически ощущая, как от меня в страхе отшатываются деревья.

Чёрная Ведьма.

Поддавшись накатившему отчаянию, я останавливаюсь. Сколько плохого случилось за последнее время, а теперь меня влечёт во тьму моя собственная кровь.

И я не в силах этому противостоять.

Я вытаскиваю наружу кулон из снежного дуба, рывком срываю цепочку и швыряю его на землю – мне не нужна даже капля этой проклятой магии! Вот если бы белая волшебная палочка, припрятанная в голенище сапога, которая теперь всегда со мной, действительно оказалась Белым Жезлом из легенд… Это была бы чистая, честная магия, надежда всей Эртии.

Меня всё глубже затягивает в пучину отчаяния.

– Почему вы не хотите нам помочь? – горестно вопрошаю я палочку, звёзды и небо. – Почему смотрите и не вмешиваетесь? Отдаёте победу жестоким и злым? Где же вы, силы добра, да и есть ли вы на самом деле?

Однако волшебная палочка по-прежнему неподвижно лежит в моей ладони. Сегодня это просто отполированный кусочек белой древесины, и больше ничего. Прерывисто вздохнув, я смахиваю горячую слезу, катящуюся по холодной щеке.

Бесполезно. Помощи ждать неоткуда.

И вдруг я замираю, недоверчиво вглядываясь в небо над башней, – там медленно кружат белые стражи.

Две птицы парят в морозном воздухе, снижаясь по спирали, будто невесомые осенние листья.

А потом исчезают. Растворяются в воздухе.

Сделав шаг, я снова останавливаюсь, прислушиваясь к чёрному безмолвию.


«Слушай». – Слово само собой возникает у меня в голове, как отголосок шёпота.



Я бегом взбираюсь по витой лестнице на верхнюю площадку Северной башни, подхваченная внезапным порывом надежды. Призрачной надежды перед лицом непреодолимой, вставшей стеной тьмы. Эту надежду мне подарили белые крылья в чёрном небе.

Распахнув дверь, я врываюсь в комнату и оглядываюсь в поисках чего-то нового или необычного. Что ждёт меня здесь?

И беспочвенная надежда улетучивается. Наше жилище ничуть не изменилось. Всё по-прежнему. Марина свернулась у очага и следит за мной тоскливым взглядом.

Я со вздохом поворачиваюсь к ней, любуясь отблесками пламени на её длинных серебристых прядях.

Ариэль и Винтер ещё не вернулись, они часто проводят вечера у Наги вместе с Андрасом. Диана, скорее всего, готовится к экзаменам в архивах вместе с Джаредом или гуляет с Рейфом. Цыплята тихо сидят на кровати Ариэль, терпеливо дожидаются хозяйку. Ворона нет. Наверное, он тоже у Наги.

Сбросив накидку, я падаю за письменный стол. Марина, шлёпая по полу ладонями, подбирается ближе, пока её мерцающая голова не утыкается мне в бок.

Что ж, хоть что-то мне удалось. Спасла шелки от страшной судьбы. Может, это и немного по сравнению с могуществом тьмы – лишь крошечный островок надежды.

Знать бы, о чем ты думаешь, Марина…

Я глажу серебристые локоны шелки – это я могу делать бесконечно – и мечтаю заглянуть в её мысли.

Надо готовиться к экзамену, осталось всего два дня, я и так слишком долго откладывала. С печальным вздохом я открываю учебник по аптекарскому делу и достаю из ящика стола лист пергамента, чтобы выписывать самое важное. Похоже, придётся просидеть над книгой всю ночь, у меня далеко не блестящие успехи по этому предмету.

Как ни жаль, мне не дотянуться до скрытых во мне магических сил, но я хотя бы умею готовить лекарства. Пусть это не так уж много и не предотвратит страшного будущего, но я хотя бы облегчу боль раненых и страждущих, когда понадобится.

А вдруг Лукас ошибается? Быть может, военные силы ву трин в Восточных землях куда мощнее, чем ему кажется? И даже сильнее Фогеля со всем его войском и объезженными драконами в придачу?

Подбодрив себя подобными мыслями, я погружаюсь в чтение, изредка царапая кое-какие заметки. Марина встаёт у меня за спиной и нежно перебирает мои длинные тёмные пряди. Я благодарно сжимаю её запястье, а Марина неуверенно улыбается в ответ и тянется прикоснуться щекой к моей щеке.

Бледной тонкой рукой шелки вдруг показывает на небольшую картину у меня на столе – копию портрета моих родителей. Её нарисовала Винтер – она телепатически считала скупые воспоминания Рейфа и мои – взамен миниатюры, которую разбила когда-то Ариэль.

Марина напевно говорит что-то себе под нос, как с ней часто бывает. Каждый звук даётся ей с огромным трудом. Я слушаю вполуха, однако Марина хлопает меня по плечу и снова показывает на картину, едва не уронив её на пол.

Я оборачиваюсь – Марина склонила голову к плечу и сложила губы, будто пытаясь произнести «о». Она всматривается в лица моих родителей, выдувает сквозь сложенные трубочкой губы воздух и издаёт странный жужжащий звук. Жабры на её шее почти полностью закрываются, а потом вдруг резко оттопыриваются. Марина недовольно хмурится и снова пытается издать какой-то особенный звук.

Интересно, с чего бы шелки так заинтересовалась портретом?

– Мааааа-муууууу, – тянет Марина, словно наигрывая на нескольких флейтах разом.

Какая упорная. Она пробует ещё раз, пытаясь пропеть звуки более плавно.

И меня пронзает дрожь.

Бросив перо на стол, я поворачиваюсь лицом к шелки. Марина серьёзно смотрит на меня своими тёмно-серыми глазами, снова тянется к картине, касается кончиком пальца лица моей матери. Потом прижимает ладонями жабры, отчего мышцы на её шее заметно вздуваются, а лицо замирает от напряжения.

– Мааа Муааа, – достаточно чётко произносит она.

Неужели она может говорить?!

– Правильно, – медленно выговариваю я, старательно подбирая слова. – Это моя мама.

На лице Марины неожиданно появляется удивление – её наконец-то поняли! Она хватает меня за руку, её жабры раздуваются, и вновь звучит торопливая неразборчивая речь.

Не в силах разобрать ни слова, я качаю головой, пытаясь отыскать в потоке звуков осмысленные слова, но слышу лишь мелодичные напевы, будто сыгранные на флейте. Марина огорчённо умолкает, переводя дыхание, но её глаза тут же загораются надеждой.

Шелки тянет меня в ванную комнату к огромной ванне, наполненной ледяной водой. Спиной вперёд она погружается на самое дно, по-прежнему крепко держа меня за руку, и тянет за собой, пока я не склоняюсь к самой воде. Её жабры плотно закрыты, к поверхности устремляются струйки пузырьков воздуха.

– Ты меня слышишь?

Я вздрагиваю, как от удара.

Слова звучат приглушённо, но совершенно понятно. По-видимому, шелки кричит мне со дна, сквозь воду.

Марина внезапно выныривает, разбрызгивая воду, так и не ослабив железной хватки. Её глаза сияют решимостью.

– Да, – потрясённо признаю я. – Я тебя слышу.

Она снова погружается на самое дно, а я склоняюсь к воде.

– Моя сестра! Они её забрали! Она совсем малышка! Младше меня! Помоги мне! Прошу тебя, помоги!

Шелки выныривает, упрямо дёргая меня за руку, и горестно прерывисто вздыхает. Её жабры открываются и закрываются, ванная комната наполняется печальным стоном.

И на меня обрушивается весь ужас произошедшего. Её сестра. Она тоже в плену, как когда-то Марина у жестокого лесника, или даже хуже.