Жажда. Тёмная вода

— Откуда?

Он взглянул на спящего Локуса.

— Он сказал. Юлька живет на Кавказе и у нее своя семья. Я дедушка, представляешь? До сих пор не могу свыкнуться с этой мыслью. Но главное, я чувствую такое облегчение, я готов горы свернуть ради нее.

Ольга молча отошла к прикроватному столику, взглянула в зеркало. Вытерев слезы, посмотрела на мужа через отражение.

— Поэтому ты сказал им про Кавказ.

— Когда у меня будет вода, я поеду к ней, даже если остальные решат по — другому.

Она перевела уставший взгляд на Локуса. Мальчик крепко спал, едва слышно посапывал.

— Ты же поедешь со мной? — спросил Кобальт.

Она молчала.

— Оль? Что с тобой?

Он подошел к ней. Она обернулась, глаза ее смотрели в сторону.

— Я просто не хочу, чтобы ты снова строил пустые надежды. Вспомни, чем это однажды закончилось. Тогда я едва вытащила тебя с того света. Еще раз я это не перенесу.

— Этого не повторится, — сказал он, положив ей руки на плечи. — На этот раз я точно знаю, что она жива.

— А вдруг он ошибся?

— Не ошибся. Я чувствую.

Она скептично вздохнула.

— Пойми, мне нужно это, — сказал он. — Нужно верить, что она жива, только так я могу дышать дальше, могу делать то, что делаю.

Она кивнула, обняла его крепко, сказала на ухо:

— Я отправлюсь с тобой куда угодно.

— Не представляешь, как я счастлив слышать это.

Она перевела взгляд на мальчика.

— Его надо будить.

— Пусть поспит еще немного. Я хочу побыть с тобой.

Снаружи послышался шум. Они подошли к окну, Ольга раздвинула шторы. Через дорогу на площади разместилось уже не меньше десятка машин Гортранса, и подкрепление продолжало прибывать. С громким тарахтением подъехали два БТРа, дюжина вооруженных дружинников спрыгнула с брони на землю.

— Кто это? — спросила Ольга.

К зданию Мида шел человек. Перейдя ров по мостику, остановился в нескольких метрах от первого дозорного поста.

— Кобальт! — заорал он, задрав голову. — Если не выйдешь, я войду сам. Мужики не прикрываются женщинами и детьми!

— Ты знаешь его? — спросила Ольга.

— Воевода Суворова. Мелкий пакостник и насильник.

Воевода спустил штаны и повертел членом.

— Ты слышишь, меня, ссыкло? Выходи!

— Не могу поверить, что Витька связался с такими людьми, — с отвращением сказала Ольга. — Может быть, его держат в плену?

— Я все видел, Оль, собственными глазами. Ему с ними нравится.

— Эти стены тебя не спасут! — орал воевода. — Я буду стрелять по каждому окну, пока ты сам не выползешь! — он демонстративно тыкал на окна. — Решай, что тебе дорого, твоя жизнь или жизни людей!

— Все равно не могу поверить. Он был таким хорошим ребенком, так любил Мид, всегда помогал, когда я просила. Должно быть, кто — то плохо повлиял на него, он бы сам никогда не пошел на такое.

— Хочешь знать, что на самом деле повлияло на него? — Кобальт бросил несколько монет на стол.

Ольга безотрывно смотрела, как одна из монет вращается на торце и падает изображением фляги вверх.


— Больше не хочу даже слышать о нем, — сказал Кобальт.

— Он же твой племянник. Вдруг ему нужна помощь?

— Он для меня умер.

Выйдя за дверь, Кобальт натолкнулся в коридоре на Тока. Шурин от испуга попятился назад, запнулся и стал падать — Кобальт ухватил его за шиворот. Они какое — то время так и стояли: сталкер держал его за робу, а Ток с широко раскрытыми глазами немо глядел снизу вверх, подвешенный словно червяк на крючке.

— Я к Ольке хотел зайти.

Ток всегда вместо «Г» говорил «К». В детстве двоюродный брат и сестра были очень близки. Батя постоянно мотался из одной горячей точки в другую, Ольга большую часть времени проводила у тети Веры. Дюша был ее единственным ребенком, прилежным, очень тихим мальчиком. Ольга же была оторвой, вечно попадала в неприятности. Ток всегда ее спасал, и никогда не сдавал отцу. Она и дала ему такое прозвище «Ток» — за скорость, с которой тот приходил к ней на помощь. Но детство, как это часто бывает, закончилось, жизнь со временем поменяла их местами.

— Она занята сейчас. Зайди позже.

— Хорошо. Без проблем.

Кобальт поставил его на ноги. Ток пошатнулся, будто пьяный. Хотя таким он и был — изо рта несло спиртным.

— Ты сегодня уходишь? — неуверенно спросил Ток.

Кобальт кивнул.

— А куда идешь?

— А ты, что не был на собрании?

— Нет. Автоматы на генераторе полетели, менял.

— Ммм…

— Так куда? — настаивал Ток.

Кобальт не ответил и молча пошел по коридору.

— Удачи тебе, — сказал шурин.

— Спасибо.

Ток кивнул на дверь.

— Я за ней присмотрю.

— Лучше не надо.





* * *


Витька очнулся. Не сразу сообразил, где находится.

Солнце светило через лобовое стекло прямо в глаза, он закрыл лицо рукой. Машина не двигалась.

— Уже приехали?

Тут до него дошло, что они вовсе не во дворе Гортанса, а на какой — то неизвестной тесной улочке. Вокруг заросшие мхом и лопухами дома, по бокам свалены бульдозером ржавые машины и дорожные знаки.

— Почему стоим?

— Приказ, — сухо ответил водитель.

Григорий крепко сжимал руль обеими руками и смотрел прямо перед собой. Сухожилия на кистях налились цементом, пот струился каплями по рулевому колесу.

Витька отпер дверь и собирался вылезти. Водитель схватил его за руку.

— Сидим! — глаза Григория вспыхнули безумием. — Нельзя туда.

Спереди доносились голоса. Рассмотреть, что там происходило, не представлялось возможным. Кто — то с кем — то спорил, умолял.

Витька попытался сбросить руку, но Григорий держал словно стальными тисками. Теперь понятно, почему худосочного Толика сменили на громилу — чтобы Витьку удержать. Только от чего?

Сделав вид, что сдается, Витька зарядил кулаком водителю прямо в нос. Хруст. Григорий взвизгнул и схватился за лицо рукой, кровь заструилась по подбородку. Витька выбрался наружу и побежал вдоль водовозок. Увидел впереди толпу дружинников, образовавших живой круг.