Землянин. Том 1

Министр Кедров немного подумал и дал добро.

Непонятно, к чему готовились телохранители, но, видимо, совсем не к тому, что произошло. Когда они оба вошли внутрь купола, то Николай даже не пошевелился. Однако первый телохранитель вдруг встал на колени и начал биться головой об пол, вслух считая удары. Второй же встал в позу оратора и принялся декламировать:

У меня в душе ни одного седого волоса,

и старческой нежности нет в ней!





– Раз!

Мир огромив мощью голоса,

Иду – красивый,

двадцатидвухлетний.





– Два!

Нежные!

Вы любовь на скрипки ложите.





– Три!

Любовь на литавры ложит грубый.





– Четыре!

А себя, как я, вывернуть не можете,

чтобы были одни сплошные губы![1]





– Пять!

Удивлены были все – и министр, и Елена Васильевна, и даже Николай. Но последний, как оказалось чуть позже, удивился не ситуации, ибо сам ее вызвал, а стихам:

– Ничего себе абстракционизм! Это что за стихи такие?

Кедров перевел взгляд на Николая:

– Поражен не менее вас. Не ожидал, что мой телохранитель увлекается творчеством Маяковского. Ладно, прекратите это безобразие, и я очень внимательно послушаю ваш дальнейший рассказ. А вы, – он обратился к телохранителям, – выключите уж свои УНИКи, вопят на всех диапазонах. Хорошо хоть я заблокировал своим ключом. Не хватало нам тут сейчас службы безопасности.

Николай повернулся к сестре. Телохранители же в шоковом состоянии потихоньку оттянулись в угол комнаты.

– Аура – штука сложная, но, управляя ею, можно изменить в организме почти все. Многое можно вылечить без лекарств. Но есть одна проблема. – Николай замолчал.

– Я, кажется, догадываюсь. – Елена Васильевна внимательно смотрела на схему. – Излечение идет за счет энергии организма. Так?

Николай кивнул:

– Поэтому при сильно ослабленном организме использовать подобную методику сложно. А то и опасно. При неумелом воздействии можно раньше времени энергетически истощить организм, и он умрет. Однако можно при этом химическими способами доставлять энергию в клетки организма или накачивать ауру своей энергетикой. Это способно вытащить человека с того света, исправить немало проблем, вылечить определенные болезни. Но…

Теперь кивнула Елена:


– Но это не вырастит руки. – И посмотрела на капсулу.

Министр тоже посмотрел туда.

– Почему – вырастит. Только долго это будет. Может, с год. Проще сделать это стандартными методами.

– Да, вырастить руку у нас в клон-машине быстрее будет.

– Теперь смотрим сюда. – Николай перешел к следующей схеме. – Так… Думаю, вам это будет непонятно. Переведу я ее в другую проекцию. – И на экране появился человеческий организм, как будто нарисованный тонким карандашом с помощью множества маленьких разноцветных треугольничков. – Ну… Для условного обозначения пойдет. Это, хм, информационная модель организма. Так сказать, информструктура. Понятно, что максимально упрощенная. Понимания ее сейчас нам и не нужно. Главное, видно, что она показывает состояние организма на уровне информация-физика… Непонятно?

– Не очень, – призналась Елена Васильевна.

Николай подергал себя за мочку уха:

– Ладно. Тогда просто: это нечто вроде ауры, но на более глубинном уровне. На уровне описания организма базовыми понятиями мира. Так же как и с аурой, тут идет взаимная связь: меняя информструктуру, меняем объект. Меняя объект, меняем информструктуру. Но! Есть отличие. Информструктура вслед за телом меняется не сразу, а с определенной инерционностью. А что это значит?

Тут уже министр не удержался:

– Это значит, что пока не изменилась информструктура вслед за объектом, воздействуя на нее, можно вернуть объект к первоначальному состоянию! – Сказал и потрясенно замер.

– Точно! – подтвердил Николай.

– Но как быть с энергией? Ведь вы не зря аналогию с аурой привели.

– Поражаюсь вашей внимательности, – улыбнулся Николай. – И это действительно проблема. Но! – Он поднял палец. – Не для экстренной нетрадиционной реанимации.

Министр посмотрел на своего сына, на Николая, даже на своих телохранителей, которые тихо о чем-то общались друг с другом в углу комнаты.

– Сколько еще есть времени до того момента, когда вашу нетрадиционную реанимацию уже нельзя будет использовать?

Николай задумчиво посмотрел на графики, снова подергал мочку уха и уверенно ответил:

– Обычно динамика разная у разных объектов, но в данном случае могу почти со стопроцентной гарантией сказать – еще час, максимум полтора, и все. Останется только традиционное вмешательство, возможно, с нетрадиционщиной в качестве подмоги, но уже не как основного средства.

– Какие вы даете гарантии?

– Скажем так, пока мои слова с делом не расходились. – Николай с сочувствием смотрел на Кедрова.

Елена Васильевна вздохнула. Почему-то она верила брату. Хотя как ученый и как врач обязана была подвергать все это сомнению, пока тысячу раз все не перепроверится, не подтвердится. А тут и министр обратился к ней:

– А вы что скажете? Ведь он ваш консультант?

Елена Васильевна вздохнула:

– Как врач я просто обязана запретить подобное вмешательство. Но как человеку мне хотелось бы верить, что это «серебряная пуля», если вы понимаете, о чем я.

Министр снова задумался. Встал, подошел к окну и минут пять стоял, глядя на улицу.

Потом вдруг повернулся и позвал одного из своих телохранителей:

– Миша, подойди.

Когда телохран подошел, Кедров вдруг засунул ему за пазуху руку и вытащил оттуда тонкий небольшой нож.

– Виктор Сергеевич!

Но Кедров быстро взялся за лезвие и дернул его, разрезав себе ладонь, с которой хорошо так закапало.

– Докажи! – Он протянул руку Николаю.

Тот даже глазом не моргнув спокойно взял руку министра, а второй провел сверху, как бы стирая кровь. Потом стряхнул капли крови со своей руки:

– Все.

Кедров неверяще смотрел на обляпанную кровью, но совершенно без пореза ладонь. Сунул ее своему не менее ошеломленному телохрану:

– Ну? Что видишь?

– Ничего! В смысле раны нет. Но кровь есть, значит, не кажется это.

Затем и Елена Васильевна посмотрела, смыв заспиртованной ваткой уже начавшую сворачиваться кровь.

Министр Кедров взглянул на Николая:

– Сделаешь? – и кивнул в сторону капсулы.