Земля матерей

Приглушенный шорох телефона, который передают из рук в руки.

– Слушай, мамаша, – говорит Даллас, – ты еще успеешь на катер. Но только если отправишься прямиком на причал. Я доставлю тебе твоего щенка.

– Нет! Я должна его увидеть.

– Поторопись, пока не будет слишком поздно. Пока твоя подруга-монашка не разболтает всем, если ты понимаешь, о чем я. Поверь мне, я привезу тебе твоего сына. Клянусь честью шлюхи!

Она разрывается. Разрывается на части. Один раз она чуть не потеряла сына. И еще много раз до того.

Что такое жизнь без доверия, крошка?

И нужно помнить, что их тайна теперь известна всем. Они близки к цели. Так близки. В миллионный раз Коул жалеет о том, что ей приходится пройти через все это одной.

– Хорошо, – говорит она. – Встречаемся на пристани. – Она тычет красную кнопку и держит телефон в руке. Переполненная чувствами. После чего издает вопль. Чего – она уже сама не знает. Чего-то первобытного, вырвавшегося из груди матери.

– Эге! – вторит ей Лу́на. – Вы возвращаетесь домой!

– Мы возвращаемся домой. – Словно если она произнесет вслух, это станет реальностью. – Черт! Мне нужно позвонить сестре.



Волны ударяют в причал. Пришвартованные яхты образуют призрачный лес из мачт на фоне пальм. Многие пальмы расщеплены, обломанные листья торчат в стороны подбитыми крыльями. Недавно здесь бушевал сильный шторм. Еще одно последствие климатического хаоса. Сломанные ветки устилают землю ощетинившимися баррикадами. Выброшенная на берег яхта лежит на боку, среди поваленных деревьев. Дождь утих до переменной мороси.

Ошибка. Она совершила ошибку. Ну где же они? Она ходит взад и вперед по пристани, то и дело поглядывая на телефон. Щедрость и Майлс в микроавтобусе, позаимствованном у Церкви, Билли, спешащая к ней через весь город. Не надо было отпускать Лу́ну.

– Ты уверена? – спросила та. – Точно уверена?

Но она не хочет больше ни о ком думать. Не хочет привлекать внимание случайных прохожих. Достаточно одного лунатика, расхаживающего взад и вперед по пристани среди ночи под дождем.

Семнадцать минут до подхода катера. Времени в обрез. В двадцать лет Коул работала менеджером в реалити-шоу, посвященному путешествиям по всему земному шару, что не так уж отличалось от работы старшим дизайнером в студии, где она провела несколько лет, прежде чем стать профессиональным художником. Там тоже время имело решающее значение. И еще крики за сценой, паника, лихорадочные телефонные звонки с целью выяснить, готово ли следующее препятствие на пути участников, спешащих к конечной цели. Нужно было бы подготовить страховочную сетку. Первая команда, которая доберется до нее, получает в награду иммунитет от ЧВК.

Время. Если они пропустят катер, им придется ждать недели, а то и дольше. И оставаться в Майами будет небезопасно. Особенно если Церковь узнает про Майлса. Это их лучший шанс, их единственный шанс.

Тебе помогут вера. И Щедрость.

Ну да, конечно. Если только у нее нет каких-то своих мотивов. Что, если она приведет сюда все «Ликование»? Но Коул готова к этому. Готова драться. В своем теперешнем состоянии она перегрызет кому-нибудь глотку.

Теперь ты жалеешь о том, крошка, что выбросила ружье в канаву?

Коул останавливается, глядя на полузатонувший скутер, плавающий на воде мусор и качающийся на волнах выцветший оранжевый спасательный жилет.

Будем надеяться, вам плыть не на нем.

«Я тоже на это надеюсь». Вздрагивая на шум каждой проезжающей мимо машины, на мгновение озаряющей светом фар дорогу. Краем глаза Коул замечает какое-то движение. Две фигуры, долговязый подросток и габаритная женщина в рясе, идут вдоль погруженного в темноту причала под зонтиком. Коул не видела, как они подъехали, но это не имеет значения, она бежит к ним, заключает сына в объятия, сокрушая его.

– Майлс!





59. Майлс: Отверженный




– Мам! – негодующе стонет он. – Я не могу дышать!

– Мне все равно.

– Я серьезно, мам. Мне больно!

– Я больше никогда тебя не отпущу! – Но она его отпускает. Берет за плечи и целует ему лицо и волосы, и смотрит на него так, будто он волшебное существо из другого измерения. «Остынь, – мысленно взывает к ней он, – прошло всего каких-то два часа». Он чувствует себя каким-то опустошенным, вывернутым наизнанку. Словно спираль в пустой раковине улитки.

– Я думала, что потеряла тебя! О господи! Никогда больше не смей так поступать!

– Знаю!

Мама поворачивается к Щедрости, сияющей под скрывающей лицо «речью».

– Спасибо, Щедрость. Я даже не знаю, как тебя отблагодарить!

– Мальчик должен быть вместе с мамой, – пожимает плечами монашка. – Но он хочет кое-что тебе сказать. – Она подталкивает его в спину. Он выгибается. Ему не нужна поддержка.


– Мама… я хочу остаться. – Он не может смотреть маме в глаза.

Она смеется нервным лаем, не в силах поверить.

– Мы не можем. Даже не думай об этом.

– В Церкви. Щедрость говорит, ты можешь вернуться. О нас позаботятся. Для нас это лучшее место. Мы не случайно их нашли. Нас привел сюда Господь.

– Прекрати! Прямо сейчас! – говорит мама тоном, предполагающим, что она прибьет его на месте, если он вздумает ей перечить. – Говорить тут нечего. И у нас нет времени.

Щедрость пытается вмешаться. Ему хочется сказать ей, что лучше бы она этого не делала.

– Майлс рассказал мне о ваших проблемах с законом, о контрабанде наркотиков и прочем. Но, Терпение, у Церкви есть высококлассные адвокаты и связи наверху. Сенатор Рамона Маккоули – член нашей конгрегации!

– Я тебе очень признательна, Щедрость. Но тебе лучше поскорее убраться отсюда к черту!

– Так будет лучше для него. И для тебя. Твой сын вырастет, окруженный любовью и божьей благодатью. И только подумай, что он значит для нас, для всего мира! Доказательство действенности наших молитв. Он дар, ниспосланный свыше. Нам. И всем людям.

В нем вскипает ярость, врывающаяся в пустоту у него в груди.

– Прекратите говорить обо мне так, словно меня здесь нет! Словно у меня нет права голоса относительно того, что будет со мной!

– Возлюбленное дитя, – говорит Щедрость, успокаивая его. – Мила…

– Меня зовут не Мила! И не малыш, не тигренок, не крошка! Меня уже тошнит от всего этого! Тошнит от вас! Почему здесь нет папы? Как было бы хорошо, если бы он остался жить, а вы бы все умерли!

Мама отшатывается назад, словно получив удар.

– Хорошо. Ладно. Хорошо. – Это выражение ее лица – будто все кости под кожей смялись. Но затем она напрягается, распрямляет плечи. – Но знаешь что? Полная задница.

– Что? – Он всхлипывает. Ему ненавистно то, что он плачет. Но он в ярости, в скорби, в смятении, и чувства подобны вулкану. Это его личные Помпеи.

– Полная задница, Майлс. Тебе не повезло, – говорит мама. – Я не твоя подруга. Я твоя мать. Вот кто я. Я принимаю решения. Я понимаю, что ты взрослеешь. Понимаю, что когда-нибудь мне придется отпустить тебя, отпустить одного в этот мир. Но это произойдет не сейчас. Я сражалась за тебя всю свою жизнь, и я знаю, что для тебя лучше.

– А как насчет того, чего хочу я?

– Тигренок… Извини, Майлс. Ты ребенок. Ты пока что не знаешь, чего хочешь. Весь смысл всего этого, всех этих метаний из стороны в сторону, в том, что я хочу переправить тебя туда, где ты сможешь сам принимать решения, когда станешь достаточно взрослым. Я хочу, чтобы у тебя был выбор. Ты даже не представляешь себе, какое это счастье. И послушай, если ты, когда тебе исполнится восемнадцать, захочешь вернуться сюда и примкнуть к этой «прости»-команде – чудесно. Черт возьми, если ты захочешь, ты сможешь работать в «Барбарелле»! Однако сейчас я отвечаю за тебя, и я всегда думаю о том, как сделать тебе лучше. Чего нельзя сказать об остальных. Да, иногда я принимаю плохие решения. Прости. Прости тысячу миллионов раз. Я тоже человек и совершаю ошибки, как это свойственно всем людям. Может быть, твой отец принимал бы другие решения. Но он умер. А я жива. И я забираю тебя домой. Прямо сейчас!

На стоянку сворачивает машина, ослепляя светом своих фар.

– Кто это? – спрашивает Майлс, прикрывая глаза козырьком ладони.

– Это Билли! – В мамином голосе звучит восторг. – Слава богу! – Она берет руку Щедрости и трясет ее так, словно выиграла приз. – Щедрость, спасибо! Спасибо за все! Спасибо за то, что привела ко мне моего сына. Если тебе станет легче, быть может, такова божья воля? Ты воссоединила нас, и это самый божественный подарок, который ты только могла нам дать!

– Но он хочет остаться, – обиженным тоном протестует монашка.

В слепящем свете фар Майлс различает, что от машины к ним идут две женщины. Его тетка, слегка прихрамывающая, и незнакомка, высокая, темноволосая, с лицом, похожим на каменоломни и каким-то кривым. Он не сразу соображает, что у нее только одно ухо. И в руке у нее пистолет.





60. Билли: Как жестоко быть доброй




– Коул! – восклицает Билли, раскрывая объятия. – Ого! Не могу поверить! – Она старается быть дружелюбной, правда старается. Чтобы успокоить сестру. Никакие осложнения нам не нужны. Однако Коул вздрагивает при виде Зары, в открытую держащей в руке пистолет. Полная дура! Так бездарно все испортить!

– Кто это? – спрашивает ее долбаная сучка – сестра, заслоняя мальчишку собой, словно это сможет его защитить. Пули пробивают насквозь машину. Не веришь – спроси об этом у бедняжки Рико. – Что происходит?

– О, Коул, сестричка, подробности как-нибудь потом. Нам нужно шевелиться. Нам нужно ехать.

– Кто это? – снова повторяет Коул. Словно заевшая пластинка.

– То же самое я могу спросить у тебя. – Билли указывает на женщину-гренадера в пестром балахоне с шарфом, закрывающим лицо. Настоящее приключение: друзья, которых мы заводим по дороге. – Это Зара. Мы с Зарой гонялись за вами по всей этой проклятой стране. Ты даже не поверишь, что нам пришлось пережить по твоей милости.

– Это одна из твоих торговок спермой? Почему у нее пистолет, Билли? Скажи ей, чтобы она его убрала.

– О нет, – скалится Билли. – Сперма? Нет. Это осталось позади. Ты все испортила. Мы бы сейчас могли нежиться на пляже где-нибудь на Карибах, потягивая коктейли. Но ты попыталась меня убить. И теперь произойдет вот что. – Фраза, которую говорят маленьким детям родители: «Ты нас не слушался и теперь сам пеняй на себя». – Ты попыталась меня убить! – У нее надламывается голос. – И я едва не умерла! Возможно, у меня поврежден мозг. Мне сверлили череп дрелью, Коул. Из-за тебя, глупая долбаная стерва! Сучка! И теперь ты даже не сможешь быть няней!

– Билли, пожалуйста, мы так близки к цели! – Коул ошеломлена, сбита с толку. Это было бы прелестно, если бы не было так трогательно. Она указывает на черный океан позади. – Сюда идет катер. Я тебя люблю. Прости за то, что ударила тебя. Обе мы наделали гадостей и…

Зара поднимает пистолет.