Земля 2252. Инкорпорация
Часть 25 из 40 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Кубрик второго взвода! – сообщил Горгулья. – Давай туда!
Женька свернула влево. Люк и проход были высокими и широкими. Ливадова спокойно, не снимая с плеч рюкзака, вошла в прямоугольный, вытянутый в длину отсек. Он напоминал взводную палатку, к которой за полтора месяца успела привыкнуть Женька. Но только отчасти, потому что двухъярусные койки и тумбочки между ними занимали лишь правую половину отсека.
– Ефрейтор!
Старший лейтенант Еременко показал на посадочное место в левой половине кубрика. Перед каждой двухъярусной койкой стояли два кресла. Одно спинкой к левой стене отсека, другое – к проходу почти трехметровой ширины, который отделял ряд кроватей от ряда кресел. Получалось, что кресла расположены друг против друга.
– Рюкзак в крепление! – приказал старлей.
На спинке кресел, установленных со стороны прохода, висели ремни, которые легко вдевались в специальные отверстия на рюкзаке и плотно прижимали его к палубе и задней части кресла. Точно такие же ремни висели на спинках нижнего яруса кроватей. Женька закрепила свой рюкзак около кресла, на которое указал Еременко. Место для вещмешка у двухъярусной койки напротив было занято рюкзаком Бастрюкова.
Сам гаденыш устроился в кресле напротив Ливадовой. Мысленно выругавшись, Женька упала на свое место и пристегнула ремни безопасности: крест-накрест на груди и еще на поясе. Экзосистема ефрейтора Ливадовой и противоперегрузочное кресло соединились в одно целое. Автомат точно и плотно встал прикладом вверх в специальный паз в правой боковине кресла.
Женька выдохнула. Страх перед полетом почти выветрился из головы, а в кресле даже уютно. Но… она опять рядом с Бастрюковым. Женька опустила взгляд. Чтобы не сомневалась, что устроилась на предназначенном для нее месте, индикатор на правом подлокотнике отображал ее звание и фамилию:
«Ефрейтор Ливадова. Первое отделение второго взвода. Вторая рота учебного батальона».
– Привет! – Бастрюков помахал Женьке пятерней и противно ухмыльнулся. Жаль, что его физиономия не закрыта визором. Плюнуть бы в его гадкую рожу.
Бастрюков опять растянулся в ухмылке. Будто мысли ее читает… Чушь! Но в любом случае Бастрюкову известно, что Ливадова не питает к нему добрых чувств, если не сказать больше; и он отвечал взаимностью. Сейчас, например, решил поглумиться.
– Будем лететь вместе целую неделю, – ехидно произнес командир отделения. – Ты снизу будешь или сверху?
Бастрюков кивнул на двухъярусную койку за креслом Ливадовой.
– Господин ефрейтор разберется сама, – огрызнулась она.
Женька знала, где у гаденыша больное место. Ухмылка сползла с лица Бастрюкова, сменившись злым оскалом. Его уязвляло, что кто-то во второй роте обошел его по званию.
– Разговорчики!
Над Ливадовой и Бастрюковым навис старший лейтенант Еременко.
– Слишком часто болтаешь, рядовой! Особенно для командира отделения. Усек, Бастрюков?
– Виноват, господин старший лейтенант.
Антон вжался в экзоброню. Он всегда пресмыкался перед офицерами. Ничтожество… А Женька очень довольна. Бастрюков жалок, и его рот на замке. По меньшей мере гаденыш будет молчать, пока взвод не закончит с размещением на корабле.
Кубрик быстро наполнялся новыми бойцами. Рядовые сбрасывали с плеч рюкзаки, вставляли в специальный паз свои АК-233 и устраивались в креслах, на которые им уже указал командир.
Скоро второй взвод почти в полном составе оказался в кубрике. Последним оставался сержант Горгуа. Замкомвзвода зашел внутрь и нажал кнопку в щитке управления слева от входа. Люк закрылся. Сержант устроился в ближайшем к выходу кресле, подле которого уже был закреплен его рюкзак. Старший лейтенант тоже направился к своему месту. Его кресло располагалось у дальней от входа стены кубрика.
– Взлет через двадцать девять минут, – оповестил через динамик шлема командир взвода. – Визоры остаются поднятыми. В случае нештатной ситуации визор автоматически опустится. При разгерметизации отсека ваши скафандры получат воздух через подключившуюся систему подачи воздуха. Главное, сидеть и не дергаться, пока на визоре не появится соответствующее уведомление. В автономном режиме воздуха в экзоброне хватает примерно на пятнадцать часов.
Еременко продолжал монотонный инструктаж еще десять минут, перечисляя порядок действий при возможных проблемах. От его скучного голоса раньше иногда тянуло в сон, но не в этот раз. Женька отсчитывала минуты до старта вместе с тающими цифрами на электронной панели над закрытым выходом из кубрика.
Сердце колотится все чаще, Ливадова не на шутку разволновалась. Страх перед выходом на орбиту и космосом снова завладел ей.
Когда с обязательным инструктажом было закончено, командир взвода оживился.
– Если честно, я не помню, когда в последний раз десантные корабли терпели крушение, – сообщил личному составу Еременко. – Господин сержант! Вы что-нибудь подобное припоминаете?
– Нет, господин старший лейтенант, – ответил Иван Горгуа, – не было ничего такого за последнее время.
– Не было, – согласился комвзвода, – но не расслабляться! Приготовьтесь к перегрузке. Мы не на пассажирском лайнере. Пилоты военного космофлота любят при взлете или посадке дать балласту рыгануть. Это они нас балластом называют, поэтому держитесь в случае чего за подлокотники и не опозорьте десант.
Еременко многозначительно хмыкнул. Кажется, еще усмехнулся, но с места Ливадовой лицо комвзвода не разглядеть.
– Наши не опозорят, господин старший лейтенант – с уверенностью в голосе сказал Горгулья. Ему тоже было весело. – В смысле, не обрыгаются. Наш личный состав крепок!
Зачем они так? Смеются над молодняком! Женька заметила, что вцепилась в подлокотники кресла уже сейчас. Она не разжала пальцы – все равно скоро взлетать… И взлетели. Командир взвода не обманул. Пилоты МДК действительно «балласт» не жалели и показали, на что способен их корабль. Но и сержант Горгулья не соврал: второй взвод держался, никто пока не опозорился во время перегрузки, а она уже очень неслабая. Даже с учетом нахождения в противоперегрузочном кресле и внутри тяжелого бронескафандра.
Подъем продолжался, становится все тяжелей. Женька взмолилась про себя. Скорей бы обещанная предполетным инструктажем невесомость! Скорей бы выход на орбиту и прекращение этой пытки!
Вдруг сделалось легко, взгляд прояснился.
– Мы в невесомости, – известил Еременко.
Глава 21
Сектор третьей роты
– Рекрут Ливадов!
– Да, сэр! – откликнулся Андрей.
– Рекрут Боббс!
– Да, сэр!
Второй лейтенант Шелли перевел колкий взгляд с одного выбранного им раба-рекрута на другого и обратно, а затем ухмыльнулся. Умеет командир учебного взвода буравить взглядом – этого у него не отнять. Отвести бы взор, но нужно смотреть в пустоту перед собой да всеми силами исполнять роль каменного истукана.
Андрей и еще семь отобранных вторым лейтенантом рекрутов замерли перед командиром взвода. Они в комках, оружия нет.
В пяти шагах от комвзвода застыл комендор-сержант Дюбува. Он вывел сборное отделение на построение после столовой. Остальной взвод с раннего утра в оцеплении, а восемь «счастливчиков» экстренно осваивали тяжелую экзоброню. Ускоренное обучение проводили лично Француз и сам Шелли. В десять тридцать второй лейтенант направился в штаб операции, и с рекрутами остался только Зак Дюбува.
Старший дрилл тоже не давал расслабиться, но объяснял все понятнее, чем командир взвода. К тринадцати часам вымотанные рекруты оставили скафандры тяжелых экзосистем и, к немалому своему удивлению, получили душ и чистый комплект нательного белья и полевой формы.
Одели во все чистое, как перед смертью. Но это мало заботило Андрея. Хуже, что в составе сводного отделения, собранного из тех, кто, по мнению Шелли, обладал реальным боевым опытом, сразу пятеро бывших «тевтонцев». При каждом подходящем случае они сбивались в подозрительно переговаривающуюся кучку с косыми взглядами в сторону трех других рекрутов нового отделения.
Два других парня, один из второго отделения, другой из третьего, почему-то попались тугоумными. Белобрысый Глигон по прозвищу Немой, из которого слово можно было вытянуть только клещами, и Брукс с массивной челюстью и маленькими глазками по кличке Бульдог никак не могли сообразить, что им троим лучше держаться вместе и дружить против «тевтонцев». А, ну их… Идиоты. Андрей давно махнул на них рукой; и будь что будет.
– Боббс! Ливадов! – Ричард Шелли смотрел на рекрутов исподлобья. – На период нахождения в сводном отделении вы официально являетесь напарниками.
Упырь мрачно покосился на Ливадова. Вот же сука! После Снежка у Андрея не было напарника: когда Русский вернулся в строй после трибунала, дриллы отчего-то сделали для него исключение. Может, потому, что он был назначен командиром первого отделения, либо по иной причине, но, как бы то ни было, дальнейшее пребывание Ливадова в учебном взводе проходило без напарника. До этой минуты.
Второй лейтенант еще трижды называл пары фамилий, официально назначая рекрутам боевых товарищей. В двух из трех оставшихся двоек тоже по одному бывшему «тевтонцу», в последней названной паре оба рекрута бывшие ЧВКашники.
– Там, – Шелли махнул в сторону фавел, – всегда будете с напарником. Если…
Второй лейтенант не договорил, его прервал отзвук взрыва. В глубине оцепленного сектора американской столицы подорвали что-то очень серьезное.
– Напоминаю, вы пушечное мясо, которое не жалко потерять в этом чертовом районе! Корпорация потратила на вас гораздо меньше денег, чем на любого кадрового морпеха 73-го полка, поэтому командование приняло решение задействовать вас там, где бесследно сгинули две разведгруппы штурмового батальона. Командованию необходимо знать, что случилось с двумя отделениями прекрасно подготовленных и вооруженных морских пехотинцев.
Упырь засопел и посмотрел на Шелли взглядом волка перед травлей псами. Сводное отделение учебного взвода гонят, считай, на смерть. Андрей мысленно выругался. Они сунутся в самое пекло!
– Ваш курс далек от завершения, – продолжал командир взвода, – а сегодняшнее изучение боевого применения тяжелых экзоконструкций и вовсе вызывает только идиотский смех. Но основное понимание работы экзосистемы у вас есть. Она не очень отличается от легкой брони. Основам взаимодействия вы обучены. Понимание, что такое приказ, у вас тоже есть.
Шелли вдруг обернулся и на несколько секунд уставился на комендор-сержанта. Словно его обжег взгляд Дюбува, только что направленный в спину командира взвода. Сейчас же Француз смотрел прямо перед собой и был полностью невозмутим.
– Напоминаю! – Второй лейтенант опять глядел на рекрутов. – Отказаться от приказа нельзя. Но после успешного выполнения сегодняшней задачи получаете полугражданство!
Ричард Шелли назвал награду, которая перекрывала все возможные риски. Андрей точно готов рискнуть, да и остальные тоже, никто из сводного отделения не казался подавленным. Но что именно ждет в фавелах и почему полегли два отделения морпехов?.. Про это лучше не думать; по крайней мере, не думать сейчас.
Второй лейтенант обернулся к Дюбува.
– Принимаю непосредственное командование отделением, – сказал офицер. – Комендор-сержант!
– Да, сэр!
– Можете вернуться на позицию взвода.
– Сэр! Разрешите обратиться!
– Обращайтесь!
– Прошу включить меня в состав сводного отделения!
– Вот как? – притворно воскликнул Шелли. Он не был удивлен, он как будто ждал эту просьбу, но продолжил играть роль ничего не понимающего начальника. – Комендор-сержант, у вас есть что терять кроме жизни?
– Да, сэр! Есть что терять кроме жизни.
– И вы просите включить вас в состав нашей группы?
– Прошу!
– Почему же?
– Не имею права оставить рекрутов, которые идут в бой. До завершения учебного курса они не обладают достаточной подготовкой.
– Видите! – Шелл оскалился и, глядя на рекрутов, указал рукой на Дюбува. – Перед вами настоящий морской пехотинец! Его долг гораздо важней вашего убогого полугражданства!
Женька свернула влево. Люк и проход были высокими и широкими. Ливадова спокойно, не снимая с плеч рюкзака, вошла в прямоугольный, вытянутый в длину отсек. Он напоминал взводную палатку, к которой за полтора месяца успела привыкнуть Женька. Но только отчасти, потому что двухъярусные койки и тумбочки между ними занимали лишь правую половину отсека.
– Ефрейтор!
Старший лейтенант Еременко показал на посадочное место в левой половине кубрика. Перед каждой двухъярусной койкой стояли два кресла. Одно спинкой к левой стене отсека, другое – к проходу почти трехметровой ширины, который отделял ряд кроватей от ряда кресел. Получалось, что кресла расположены друг против друга.
– Рюкзак в крепление! – приказал старлей.
На спинке кресел, установленных со стороны прохода, висели ремни, которые легко вдевались в специальные отверстия на рюкзаке и плотно прижимали его к палубе и задней части кресла. Точно такие же ремни висели на спинках нижнего яруса кроватей. Женька закрепила свой рюкзак около кресла, на которое указал Еременко. Место для вещмешка у двухъярусной койки напротив было занято рюкзаком Бастрюкова.
Сам гаденыш устроился в кресле напротив Ливадовой. Мысленно выругавшись, Женька упала на свое место и пристегнула ремни безопасности: крест-накрест на груди и еще на поясе. Экзосистема ефрейтора Ливадовой и противоперегрузочное кресло соединились в одно целое. Автомат точно и плотно встал прикладом вверх в специальный паз в правой боковине кресла.
Женька выдохнула. Страх перед полетом почти выветрился из головы, а в кресле даже уютно. Но… она опять рядом с Бастрюковым. Женька опустила взгляд. Чтобы не сомневалась, что устроилась на предназначенном для нее месте, индикатор на правом подлокотнике отображал ее звание и фамилию:
«Ефрейтор Ливадова. Первое отделение второго взвода. Вторая рота учебного батальона».
– Привет! – Бастрюков помахал Женьке пятерней и противно ухмыльнулся. Жаль, что его физиономия не закрыта визором. Плюнуть бы в его гадкую рожу.
Бастрюков опять растянулся в ухмылке. Будто мысли ее читает… Чушь! Но в любом случае Бастрюкову известно, что Ливадова не питает к нему добрых чувств, если не сказать больше; и он отвечал взаимностью. Сейчас, например, решил поглумиться.
– Будем лететь вместе целую неделю, – ехидно произнес командир отделения. – Ты снизу будешь или сверху?
Бастрюков кивнул на двухъярусную койку за креслом Ливадовой.
– Господин ефрейтор разберется сама, – огрызнулась она.
Женька знала, где у гаденыша больное место. Ухмылка сползла с лица Бастрюкова, сменившись злым оскалом. Его уязвляло, что кто-то во второй роте обошел его по званию.
– Разговорчики!
Над Ливадовой и Бастрюковым навис старший лейтенант Еременко.
– Слишком часто болтаешь, рядовой! Особенно для командира отделения. Усек, Бастрюков?
– Виноват, господин старший лейтенант.
Антон вжался в экзоброню. Он всегда пресмыкался перед офицерами. Ничтожество… А Женька очень довольна. Бастрюков жалок, и его рот на замке. По меньшей мере гаденыш будет молчать, пока взвод не закончит с размещением на корабле.
Кубрик быстро наполнялся новыми бойцами. Рядовые сбрасывали с плеч рюкзаки, вставляли в специальный паз свои АК-233 и устраивались в креслах, на которые им уже указал командир.
Скоро второй взвод почти в полном составе оказался в кубрике. Последним оставался сержант Горгуа. Замкомвзвода зашел внутрь и нажал кнопку в щитке управления слева от входа. Люк закрылся. Сержант устроился в ближайшем к выходу кресле, подле которого уже был закреплен его рюкзак. Старший лейтенант тоже направился к своему месту. Его кресло располагалось у дальней от входа стены кубрика.
– Взлет через двадцать девять минут, – оповестил через динамик шлема командир взвода. – Визоры остаются поднятыми. В случае нештатной ситуации визор автоматически опустится. При разгерметизации отсека ваши скафандры получат воздух через подключившуюся систему подачи воздуха. Главное, сидеть и не дергаться, пока на визоре не появится соответствующее уведомление. В автономном режиме воздуха в экзоброне хватает примерно на пятнадцать часов.
Еременко продолжал монотонный инструктаж еще десять минут, перечисляя порядок действий при возможных проблемах. От его скучного голоса раньше иногда тянуло в сон, но не в этот раз. Женька отсчитывала минуты до старта вместе с тающими цифрами на электронной панели над закрытым выходом из кубрика.
Сердце колотится все чаще, Ливадова не на шутку разволновалась. Страх перед выходом на орбиту и космосом снова завладел ей.
Когда с обязательным инструктажом было закончено, командир взвода оживился.
– Если честно, я не помню, когда в последний раз десантные корабли терпели крушение, – сообщил личному составу Еременко. – Господин сержант! Вы что-нибудь подобное припоминаете?
– Нет, господин старший лейтенант, – ответил Иван Горгуа, – не было ничего такого за последнее время.
– Не было, – согласился комвзвода, – но не расслабляться! Приготовьтесь к перегрузке. Мы не на пассажирском лайнере. Пилоты военного космофлота любят при взлете или посадке дать балласту рыгануть. Это они нас балластом называют, поэтому держитесь в случае чего за подлокотники и не опозорьте десант.
Еременко многозначительно хмыкнул. Кажется, еще усмехнулся, но с места Ливадовой лицо комвзвода не разглядеть.
– Наши не опозорят, господин старший лейтенант – с уверенностью в голосе сказал Горгулья. Ему тоже было весело. – В смысле, не обрыгаются. Наш личный состав крепок!
Зачем они так? Смеются над молодняком! Женька заметила, что вцепилась в подлокотники кресла уже сейчас. Она не разжала пальцы – все равно скоро взлетать… И взлетели. Командир взвода не обманул. Пилоты МДК действительно «балласт» не жалели и показали, на что способен их корабль. Но и сержант Горгулья не соврал: второй взвод держался, никто пока не опозорился во время перегрузки, а она уже очень неслабая. Даже с учетом нахождения в противоперегрузочном кресле и внутри тяжелого бронескафандра.
Подъем продолжался, становится все тяжелей. Женька взмолилась про себя. Скорей бы обещанная предполетным инструктажем невесомость! Скорей бы выход на орбиту и прекращение этой пытки!
Вдруг сделалось легко, взгляд прояснился.
– Мы в невесомости, – известил Еременко.
Глава 21
Сектор третьей роты
– Рекрут Ливадов!
– Да, сэр! – откликнулся Андрей.
– Рекрут Боббс!
– Да, сэр!
Второй лейтенант Шелли перевел колкий взгляд с одного выбранного им раба-рекрута на другого и обратно, а затем ухмыльнулся. Умеет командир учебного взвода буравить взглядом – этого у него не отнять. Отвести бы взор, но нужно смотреть в пустоту перед собой да всеми силами исполнять роль каменного истукана.
Андрей и еще семь отобранных вторым лейтенантом рекрутов замерли перед командиром взвода. Они в комках, оружия нет.
В пяти шагах от комвзвода застыл комендор-сержант Дюбува. Он вывел сборное отделение на построение после столовой. Остальной взвод с раннего утра в оцеплении, а восемь «счастливчиков» экстренно осваивали тяжелую экзоброню. Ускоренное обучение проводили лично Француз и сам Шелли. В десять тридцать второй лейтенант направился в штаб операции, и с рекрутами остался только Зак Дюбува.
Старший дрилл тоже не давал расслабиться, но объяснял все понятнее, чем командир взвода. К тринадцати часам вымотанные рекруты оставили скафандры тяжелых экзосистем и, к немалому своему удивлению, получили душ и чистый комплект нательного белья и полевой формы.
Одели во все чистое, как перед смертью. Но это мало заботило Андрея. Хуже, что в составе сводного отделения, собранного из тех, кто, по мнению Шелли, обладал реальным боевым опытом, сразу пятеро бывших «тевтонцев». При каждом подходящем случае они сбивались в подозрительно переговаривающуюся кучку с косыми взглядами в сторону трех других рекрутов нового отделения.
Два других парня, один из второго отделения, другой из третьего, почему-то попались тугоумными. Белобрысый Глигон по прозвищу Немой, из которого слово можно было вытянуть только клещами, и Брукс с массивной челюстью и маленькими глазками по кличке Бульдог никак не могли сообразить, что им троим лучше держаться вместе и дружить против «тевтонцев». А, ну их… Идиоты. Андрей давно махнул на них рукой; и будь что будет.
– Боббс! Ливадов! – Ричард Шелли смотрел на рекрутов исподлобья. – На период нахождения в сводном отделении вы официально являетесь напарниками.
Упырь мрачно покосился на Ливадова. Вот же сука! После Снежка у Андрея не было напарника: когда Русский вернулся в строй после трибунала, дриллы отчего-то сделали для него исключение. Может, потому, что он был назначен командиром первого отделения, либо по иной причине, но, как бы то ни было, дальнейшее пребывание Ливадова в учебном взводе проходило без напарника. До этой минуты.
Второй лейтенант еще трижды называл пары фамилий, официально назначая рекрутам боевых товарищей. В двух из трех оставшихся двоек тоже по одному бывшему «тевтонцу», в последней названной паре оба рекрута бывшие ЧВКашники.
– Там, – Шелли махнул в сторону фавел, – всегда будете с напарником. Если…
Второй лейтенант не договорил, его прервал отзвук взрыва. В глубине оцепленного сектора американской столицы подорвали что-то очень серьезное.
– Напоминаю, вы пушечное мясо, которое не жалко потерять в этом чертовом районе! Корпорация потратила на вас гораздо меньше денег, чем на любого кадрового морпеха 73-го полка, поэтому командование приняло решение задействовать вас там, где бесследно сгинули две разведгруппы штурмового батальона. Командованию необходимо знать, что случилось с двумя отделениями прекрасно подготовленных и вооруженных морских пехотинцев.
Упырь засопел и посмотрел на Шелли взглядом волка перед травлей псами. Сводное отделение учебного взвода гонят, считай, на смерть. Андрей мысленно выругался. Они сунутся в самое пекло!
– Ваш курс далек от завершения, – продолжал командир взвода, – а сегодняшнее изучение боевого применения тяжелых экзоконструкций и вовсе вызывает только идиотский смех. Но основное понимание работы экзосистемы у вас есть. Она не очень отличается от легкой брони. Основам взаимодействия вы обучены. Понимание, что такое приказ, у вас тоже есть.
Шелли вдруг обернулся и на несколько секунд уставился на комендор-сержанта. Словно его обжег взгляд Дюбува, только что направленный в спину командира взвода. Сейчас же Француз смотрел прямо перед собой и был полностью невозмутим.
– Напоминаю! – Второй лейтенант опять глядел на рекрутов. – Отказаться от приказа нельзя. Но после успешного выполнения сегодняшней задачи получаете полугражданство!
Ричард Шелли назвал награду, которая перекрывала все возможные риски. Андрей точно готов рискнуть, да и остальные тоже, никто из сводного отделения не казался подавленным. Но что именно ждет в фавелах и почему полегли два отделения морпехов?.. Про это лучше не думать; по крайней мере, не думать сейчас.
Второй лейтенант обернулся к Дюбува.
– Принимаю непосредственное командование отделением, – сказал офицер. – Комендор-сержант!
– Да, сэр!
– Можете вернуться на позицию взвода.
– Сэр! Разрешите обратиться!
– Обращайтесь!
– Прошу включить меня в состав сводного отделения!
– Вот как? – притворно воскликнул Шелли. Он не был удивлен, он как будто ждал эту просьбу, но продолжил играть роль ничего не понимающего начальника. – Комендор-сержант, у вас есть что терять кроме жизни?
– Да, сэр! Есть что терять кроме жизни.
– И вы просите включить вас в состав нашей группы?
– Прошу!
– Почему же?
– Не имею права оставить рекрутов, которые идут в бой. До завершения учебного курса они не обладают достаточной подготовкой.
– Видите! – Шелл оскалился и, глядя на рекрутов, указал рукой на Дюбува. – Перед вами настоящий морской пехотинец! Его долг гораздо важней вашего убогого полугражданства!