Здравствуйте, «скорую» вызывали?
Часть 8 из 32 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В спикерфоне треск, похрустывание, скрип какой-то, гроза дает помехи… Наконец прорывается мужской голос:
– …Ш-ш-ш… нет там дома!!! Не морочьте мне голову! Стадион, потом большой перекресток и парк… хр-р-р-р… крс-с-с-с-с… позови… ш-ш-ш-ш… его…
Старший начинает заводиться. Город он знает наизусть и указанный в вызове адрес для него понятен. Спрашивает у диспетчеров:
– Кто у нас сегодня Медик 5-й?
Внезапно повисает пауза. Диспетчер на рации тыкает пальцем в доктора, стоящего за стеклом и сосредоточенно запихивающего в щель заполненные карты вызовов.
– Да вот же он. Доктор Алексеев.
– А я с кем разговариваю?!
– ?!
– Медик 5-й, кто в бригаде?
– …Хр-р-р-р… ш-ш-ш… с-с-с-с… Доктор Гузун, а вы кто?!
– Простите, доктор, а вы в каком городе?
– …?!! Вы чего? Ш-ш-ш-ш…
– У вас как с погодой?
– Что за… с-с-с-с… гроза и дождь… ш-ш-ш-ш…
– Понятно. Атмосферные аномалии… Вас приветствует Центральная станция скорой помощи Города. Старший врач Бобович.
– …Ш-ш-ш-ш… Ха! Здорово! Кишинев на связи! Привет коллегам из Сибири!
Потом, знающие люди разъяснили, что в грозу, в атмосфере, иногда возникают такие необъяснимые «коридоры», по которым даже сравнительно маломощные радиостанции внезапно пробиваются на огромные расстояния. Совпадение, конечно, было редкое: и в позывных и в адресе…
* * *
Специализированные неврологические бригады часто попадают на вызовы к психически ненормальным людям. Почему-то стесняясь назвать истинную причину, люди начинают говорить о головной боли, нервном срыве, утрате сознания и тому подобном. Едет невропатолог. Иногда и один, без помощника, всякое бывает.
Вот и сейчас. Диспетчер жестом привлекает внимание Старшего врача и включает громкую связь.
– Здравствуйте, у телефона доктор Бартеев. Я говорю с космодрома на улице Фадеева, 18. У нас тут затруднения с пуском ракетоносителя к Альфе-Центавра. Космонавт и провожающие волнуются. Нельзя ли пригласить к нам на консультацию Главного конструктора всех ракет, генерала Коваленко с группой экспертов, если можно?
– Можно, можно, у нас все можно.
По внутренней связи на Станции звучит: «Доктор Коваленко, у вас срочный вызов! Бартеев на себя вызывает…» Кодировка вызова обозначает, что предполагается встреча с психически больным человеком в состоянии возбуждения. Обычно на такие вызовы идут, сняв халаты, чтобы не провоцировать агрессию, и заранее заготовив «вязки» и шприц-тюбики с антипсихотиками на всякий пожарный случай. Ребята в психбригаде крупненькие, спокойные, даже слегка меланхоличные, с философским отношением к жизни и событиям в ней. Они не моргнув выслушают как концепцию захвата вселенной, так и обвинение в людоедстве, и без единого лишнего слова помогут оратору переместиться сначала в машинку, а потом и в лечебницу. Хотя казусы, конечно, были. Однажды попутали адрес, а ошибку выяснили уже в машине. Когда запеленутый клиент обрел дар речи и внятно, хотя и матом, объяснил разницу в адресе между «корпусом 1» и «корпусом 2». Свою бессвязную речь и неадекватную реакцию на троих нехилых мужиков, которые в первом часу ночи, вежливо позвонив в дверь, «втекли» в прихожую, а затем профессионально зафиксировали начавшего орать и плеваться мужичка в трусах в горошек, неудавшийся пациент даже объяснять не стал. Откупились от скандала литром спирта.
* * *
Кто-то притащил четыре килограмма кофе в зернах. Зеленого, нежареного. Где взяли и почему в таком виде – не вникали. Делили как воду в пустыне. Кофе на скорой – напиток жизни…
* * *
На окраине города в аварию попали доктор и водитель. РАФ, уворачиваясь от обгоняющего идиота, влетел в бетонную стену. Обоим перебило ноги и зажало в обломках. Водитель еще и грудной клеткой о руль сильно ударился. Видя, что тот «зашелся» от болевого шока, раненый доктор вколол ему морфин (укладка с наркотиками всегда при себе, не в сумке). Морфин был в «полевой» упаковке (шприц-тюбик). На себя не хватило. Пока дождались помощи, пока вытаскивали из обломков, доктор умер. Острый инфаркт от болевого шока…
* * *
Стал невольным свидетелем разборок между мужем одной из наших медсестер и целой бригадой. Ревнивец прибрел на Станцию и дико орал, обвиняя жену в сексуальных связях со всей бригадой, Станцией и мужской половиной городского населения. Как выяснилось, бил ее после каждого дежурства. Молчала от стыда. Козел получил от санитара «двойку» (левой – прямой в печень, правой – хук в челюсть) и обещание яйца оторвать, если еще хоть раз руки распустит. Убили рыдания женщины: «Не бейте его! Он хороший…»
* * *
У одной из наших докториц кто-то на Станции украл в день зарплаты все деньги. Кто – так и не нашли. Тетку успокоили кое-как и через пару часов, без громких лозунгов и усилий, собрали по принципу «кто сколько может» всю сумму. Уговорили, чтобы взяла. Потому что не хотелось, чтобы думала на каждого…
* * *
У соседки, пожилой женщины, случилась остановка сердца на фоне нарушений ритма. Муж прибежал босиком из соседнего подъезда. Очень хорошо «завелась» на массаже. Все без последствий. Искренне благодарят и приветствуют при каждой встрече, а до этого ворчали, что скорая, иногда подвозя и забирая меня с ужина, разворачивается прямо под их окнами на первом этаже…
* * *
Иногда мы болеем, и боль наша затмевает разум. Иногда мы здоровы, но помним лишь то, что удобно помнить. Мы счастливы и несчастны. Мы дороги сами себе и, иногда, близким. Мы выживаем, а хотелось бы жить. И у нас всегда есть шанс, набрав знакомый номер, услышать через несколько томительных и бесконечных минут: «Здравствуйте, скорую вызывали?..»
Много это или мало – знать, что помогут?
6
Насколько легко были написаны предыдущие части, настолько же мучительно приходило решение написать эту часть…
Я долго вел сам с собой спор о необходимости выкладывать прожитое в полном объеме, на суд, а для кого-то и потеху. Может не стоит? Слышите меня? Вы!!! Те, кто читает эти строки! Может, уже стоит отвернуться? Вам же привычно отворачиваться от грязи, боли, страданий, ужаса неизбежных исходов… Оставайтесь в своем мире. Он не так уж плох.
Заглянув в эту реальность, вы уже никогда не будете прежними. Предупреждаю по-честному на берегу.
У меня нет цели специально ткнуть читателя в страшное, омерзительное и невозможное, но сущее, чему пришлось быть свидетелем или участником. Но это невыдуманные истории, а потому, имеющие право на память…
Каждый из эпизодов заставлял меня снова и снова задавать самому себе вопросы: «Что такое человек?», «Человек ли я сам?».
Каждый из эпизодов был экзаменом на право не стать безумным в безумном мире.
* * *
Подпрыгивая вместе с машиной на колдобинах, пытаюсь прочитать конспекты лекций. Препод вреднючий, спрашивает только по своим лекциям. «Мания величия, б…ха муха!» Ведь то же самое написано и в учебнике, но его личная интерпретация в устах студента самолюбию намного слаще.
Вот и адрес. Слава ЖЭКу, лифт работает. Уже в кабинке лифта приглядываюсь к кодировке вызова. Уныло констатирую: «Все ясно! Что ни хрена не ясно. Под этот код можно все, что угодно запихать…» В дверях встречает коренастый мужичок с цепким взглядом из-под мохнатых бровей. Офицерская гимнастерка без погон. Протягивает руку. Странно, но даже приятно. Далеко не каждый так встречает.
– Больная там, в спальне. Я подожду на кухне. Что нужно будет – скажите.
В квартире чисто, прибрано, но не «живо». Такое ощущение, что все разложено по местам декоратором, а не жильцом. В спальне нахожу лежащую женщину лет пятидесяти пяти, скромной комплекции. Короткую прическу выделяют абсолютно седые виски и россыпь «инея» по всей голове. На прикроватной тумбочке чисто. Обычно удается по набору «аптеки» в изголовье определить, с чем сталкиваешься. Не в этом случае. Перевожу взгляд на женщину и поражаюсь абсолютно небесной голубизне ее глаз. Несколько секунд разглядываем друг друга.
– Я – врач. Со скорой. Чем порадуете, Елена Степановна? (Ее имя мне вдогонку сообщил встречающий.)
– Вы такой молодой…
– Возраст не главное. Что с вами случилось? Что беспокоит?
– Это Гриша запаниковал… я… у меня случается теперь… теряю сознание.
– …Ш-ш-ш… нет там дома!!! Не морочьте мне голову! Стадион, потом большой перекресток и парк… хр-р-р-р… крс-с-с-с-с… позови… ш-ш-ш-ш… его…
Старший начинает заводиться. Город он знает наизусть и указанный в вызове адрес для него понятен. Спрашивает у диспетчеров:
– Кто у нас сегодня Медик 5-й?
Внезапно повисает пауза. Диспетчер на рации тыкает пальцем в доктора, стоящего за стеклом и сосредоточенно запихивающего в щель заполненные карты вызовов.
– Да вот же он. Доктор Алексеев.
– А я с кем разговариваю?!
– ?!
– Медик 5-й, кто в бригаде?
– …Хр-р-р-р… ш-ш-ш… с-с-с-с… Доктор Гузун, а вы кто?!
– Простите, доктор, а вы в каком городе?
– …?!! Вы чего? Ш-ш-ш-ш…
– У вас как с погодой?
– Что за… с-с-с-с… гроза и дождь… ш-ш-ш-ш…
– Понятно. Атмосферные аномалии… Вас приветствует Центральная станция скорой помощи Города. Старший врач Бобович.
– …Ш-ш-ш-ш… Ха! Здорово! Кишинев на связи! Привет коллегам из Сибири!
Потом, знающие люди разъяснили, что в грозу, в атмосфере, иногда возникают такие необъяснимые «коридоры», по которым даже сравнительно маломощные радиостанции внезапно пробиваются на огромные расстояния. Совпадение, конечно, было редкое: и в позывных и в адресе…
* * *
Специализированные неврологические бригады часто попадают на вызовы к психически ненормальным людям. Почему-то стесняясь назвать истинную причину, люди начинают говорить о головной боли, нервном срыве, утрате сознания и тому подобном. Едет невропатолог. Иногда и один, без помощника, всякое бывает.
Вот и сейчас. Диспетчер жестом привлекает внимание Старшего врача и включает громкую связь.
– Здравствуйте, у телефона доктор Бартеев. Я говорю с космодрома на улице Фадеева, 18. У нас тут затруднения с пуском ракетоносителя к Альфе-Центавра. Космонавт и провожающие волнуются. Нельзя ли пригласить к нам на консультацию Главного конструктора всех ракет, генерала Коваленко с группой экспертов, если можно?
– Можно, можно, у нас все можно.
По внутренней связи на Станции звучит: «Доктор Коваленко, у вас срочный вызов! Бартеев на себя вызывает…» Кодировка вызова обозначает, что предполагается встреча с психически больным человеком в состоянии возбуждения. Обычно на такие вызовы идут, сняв халаты, чтобы не провоцировать агрессию, и заранее заготовив «вязки» и шприц-тюбики с антипсихотиками на всякий пожарный случай. Ребята в психбригаде крупненькие, спокойные, даже слегка меланхоличные, с философским отношением к жизни и событиям в ней. Они не моргнув выслушают как концепцию захвата вселенной, так и обвинение в людоедстве, и без единого лишнего слова помогут оратору переместиться сначала в машинку, а потом и в лечебницу. Хотя казусы, конечно, были. Однажды попутали адрес, а ошибку выяснили уже в машине. Когда запеленутый клиент обрел дар речи и внятно, хотя и матом, объяснил разницу в адресе между «корпусом 1» и «корпусом 2». Свою бессвязную речь и неадекватную реакцию на троих нехилых мужиков, которые в первом часу ночи, вежливо позвонив в дверь, «втекли» в прихожую, а затем профессионально зафиксировали начавшего орать и плеваться мужичка в трусах в горошек, неудавшийся пациент даже объяснять не стал. Откупились от скандала литром спирта.
* * *
Кто-то притащил четыре килограмма кофе в зернах. Зеленого, нежареного. Где взяли и почему в таком виде – не вникали. Делили как воду в пустыне. Кофе на скорой – напиток жизни…
* * *
На окраине города в аварию попали доктор и водитель. РАФ, уворачиваясь от обгоняющего идиота, влетел в бетонную стену. Обоим перебило ноги и зажало в обломках. Водитель еще и грудной клеткой о руль сильно ударился. Видя, что тот «зашелся» от болевого шока, раненый доктор вколол ему морфин (укладка с наркотиками всегда при себе, не в сумке). Морфин был в «полевой» упаковке (шприц-тюбик). На себя не хватило. Пока дождались помощи, пока вытаскивали из обломков, доктор умер. Острый инфаркт от болевого шока…
* * *
Стал невольным свидетелем разборок между мужем одной из наших медсестер и целой бригадой. Ревнивец прибрел на Станцию и дико орал, обвиняя жену в сексуальных связях со всей бригадой, Станцией и мужской половиной городского населения. Как выяснилось, бил ее после каждого дежурства. Молчала от стыда. Козел получил от санитара «двойку» (левой – прямой в печень, правой – хук в челюсть) и обещание яйца оторвать, если еще хоть раз руки распустит. Убили рыдания женщины: «Не бейте его! Он хороший…»
* * *
У одной из наших докториц кто-то на Станции украл в день зарплаты все деньги. Кто – так и не нашли. Тетку успокоили кое-как и через пару часов, без громких лозунгов и усилий, собрали по принципу «кто сколько может» всю сумму. Уговорили, чтобы взяла. Потому что не хотелось, чтобы думала на каждого…
* * *
У соседки, пожилой женщины, случилась остановка сердца на фоне нарушений ритма. Муж прибежал босиком из соседнего подъезда. Очень хорошо «завелась» на массаже. Все без последствий. Искренне благодарят и приветствуют при каждой встрече, а до этого ворчали, что скорая, иногда подвозя и забирая меня с ужина, разворачивается прямо под их окнами на первом этаже…
* * *
Иногда мы болеем, и боль наша затмевает разум. Иногда мы здоровы, но помним лишь то, что удобно помнить. Мы счастливы и несчастны. Мы дороги сами себе и, иногда, близким. Мы выживаем, а хотелось бы жить. И у нас всегда есть шанс, набрав знакомый номер, услышать через несколько томительных и бесконечных минут: «Здравствуйте, скорую вызывали?..»
Много это или мало – знать, что помогут?
6
Насколько легко были написаны предыдущие части, настолько же мучительно приходило решение написать эту часть…
Я долго вел сам с собой спор о необходимости выкладывать прожитое в полном объеме, на суд, а для кого-то и потеху. Может не стоит? Слышите меня? Вы!!! Те, кто читает эти строки! Может, уже стоит отвернуться? Вам же привычно отворачиваться от грязи, боли, страданий, ужаса неизбежных исходов… Оставайтесь в своем мире. Он не так уж плох.
Заглянув в эту реальность, вы уже никогда не будете прежними. Предупреждаю по-честному на берегу.
У меня нет цели специально ткнуть читателя в страшное, омерзительное и невозможное, но сущее, чему пришлось быть свидетелем или участником. Но это невыдуманные истории, а потому, имеющие право на память…
Каждый из эпизодов заставлял меня снова и снова задавать самому себе вопросы: «Что такое человек?», «Человек ли я сам?».
Каждый из эпизодов был экзаменом на право не стать безумным в безумном мире.
* * *
Подпрыгивая вместе с машиной на колдобинах, пытаюсь прочитать конспекты лекций. Препод вреднючий, спрашивает только по своим лекциям. «Мания величия, б…ха муха!» Ведь то же самое написано и в учебнике, но его личная интерпретация в устах студента самолюбию намного слаще.
Вот и адрес. Слава ЖЭКу, лифт работает. Уже в кабинке лифта приглядываюсь к кодировке вызова. Уныло констатирую: «Все ясно! Что ни хрена не ясно. Под этот код можно все, что угодно запихать…» В дверях встречает коренастый мужичок с цепким взглядом из-под мохнатых бровей. Офицерская гимнастерка без погон. Протягивает руку. Странно, но даже приятно. Далеко не каждый так встречает.
– Больная там, в спальне. Я подожду на кухне. Что нужно будет – скажите.
В квартире чисто, прибрано, но не «живо». Такое ощущение, что все разложено по местам декоратором, а не жильцом. В спальне нахожу лежащую женщину лет пятидесяти пяти, скромной комплекции. Короткую прическу выделяют абсолютно седые виски и россыпь «инея» по всей голове. На прикроватной тумбочке чисто. Обычно удается по набору «аптеки» в изголовье определить, с чем сталкиваешься. Не в этом случае. Перевожу взгляд на женщину и поражаюсь абсолютно небесной голубизне ее глаз. Несколько секунд разглядываем друг друга.
– Я – врач. Со скорой. Чем порадуете, Елена Степановна? (Ее имя мне вдогонку сообщил встречающий.)
– Вы такой молодой…
– Возраст не главное. Что с вами случилось? Что беспокоит?
– Это Гриша запаниковал… я… у меня случается теперь… теряю сознание.