Зазеркалье Нашей Реальности

– Началось это давно. Примерно за год до моей женитьбы. Но это была не любовь. Постоянство было, но не то.

– И все это время ты жил, грезя о нем?

– Можно сказать и так.

Александр чуть шагнул к нему, хлопая густыми ресницами.

– А та девушка, ради которой ты… Она могла бы дать тебе то, чего ты хочешь?

Каспар взглянул на него с выражением непередаваемой печали и нежности.

– Сомневаюсь в этом, Ваше Высочество, – произнес он тихо.

Что-то странное, наивное и чистое сверкнуло в широко раскрытых глазах Александра. Он сглотнул в нерешительности, глубоко вздохнул и с грохочущим от волнения сердцем и вместе с тем с невероятным облегчением произнес:

– А я? Я мог бы дать тебе это постоянство?

Не успело в глазах Каспара расцвести приятное удивление, как Александр, встав на цыпочки, прильнул к его губам. Волнение, оглушая, било ему в голову, и шум волн стих, уступив грохоту разгоряченного сердца. Он задыхался от чувств, желая на секунду отстраниться, чтобы после вновь слиться в поцелуе. Но боялся, что тогда, воспользовавшись моментом, Каспар оттолкнет его. От страха у него навернулись слезы.

Что, если это конец?

Каспар не ответил. Если бы только принц знал, с каким усилием он сдержался, не желая понапрасну обнадеживать его.

Александр отстранился, вместе с облегчением чувствуя тяжесть новой ошибки.

– Прости, – хрипло произнес он, прижимаясь к его груди и боясь поднять глаза, в которых дрожали слезы. – Я больше не могу держать это в себе. Я…

Он застыл, осознав, что любое сказанное им слово, любое признание прозвучит как ужасная, наивная глупость.

– Я даже завидую тебе. Ведь ты уверен, что именно ты прожил эту жизнь. И пусть не все, что произошло в ней, тебе приятно вспоминать, ты стал таким, какой сейчас, именно благодаря тому, что учился на своих ошибках. Но что же я? Да, мне только восемнадцать, но это не так мало, согласись. Рожденный богатым, я не сделал ничего, о чем мог бы вспомнить. Такое чувство, что в моей жизни не было ничего, кроме… – Он украдкой взглянул на Каспара и тут же опустил пустой взгляд. – А все из-за моего малодушия. Я знаю, дальше ты меня не поймешь, но я не был пригоден для такой жизни. И вот теперь я узнал, что, возможно, все это время был не собой. Только недавно стал проявляться настоящий я, и, знаешь, он так похож на мою отвратительную родню. Да, все это время я не был собой, потому что на первые семнадцать лет мой характер был предопределен. И вот срок вышел. Я свободен. И в то же время нет. Я застрял, понимаешь? Кажется, моментами я настоящий проявлял себя в безрассудных поступках. Я убил свою няню. И… это я убил отца. Ему стало плохо при мне, он пытался дотянуться до таблеток, просил меня о помощи, а я… я испугался. Мне было жалко его, правда, но любовь к маме поборола эту жалость. Я хотел избавить ее от жестокости отца. Я был ребенком, но знал, что проблемы исчезнут, если исчезнет и тот, кто их создал. И я ушел. Я оставил его умирать, а затем, когда он затих, побежал за мамой. Вот какой я на самом деле! Ничем не лучше Делинды!

«Зачем? Зачем я это говорю сейчас, после того как поцеловал его, буквально разрушив наши привычные отношения?!»

Он всхлипнул и вытер слезы.

– Прости, что рассказываю об этом. Ты сейчас, наверное, в ужасе. Наверное, глубоко во мне разочарован. Я не знаю, каким должен быть и каким быть хочу. Есть только одно, что я знаю точно. Кажется, что ничего ярче этого со мной никогда не происходило… Это то единственное, что вселяет в меня жажду жить. И я не понимаю, как раньше жил без этого – без чувства любви к тебе. Ведь я люблю тебя, Каспар. Я люблю тебя! И мне больше не страшно говорить об этом. Ты как-то сказал, что готов отдать ради меня свою жизнь. Я попрошу о большем: просто… Просто проживи ее вместе со мной. Мне больше ничего не нужно!

«О боже, если бы отмотать время вспять и предотвратить этот поцелуй! Я бы отдал полжизни ради этого!»

Никогда Александр не чувствовал себя таким раздавленным и ничтожным. Само его существование стало казаться грубейшей ошибкой. Он хотел сказать о многом, но каждое слово, вырываясь наружу, обесценивалось в ту же секунду.





«Боже, до чего же ужасное признание! Одна слезливая мольба. До чего же жалко я, наверное, выгляжу!» – это укрепило его уверенность в том, что отныне Каспар больше никогда не будет думать и говорить о нем все с той же лаской. И никогда им не быть вместе.

Каспар испытывал все тот же стыд, все те же чувства, но по причине своей трусливой безучастности.

– Ваше Высочество, – он глубоко вздохнул, понимая, что не простит себя, если доведет юношу до слез, – я глубоко тронут вашим признанием…

Раздалась классическая мелодия. Телефон в кармане пальто завибрировал, настойчиво требуя, чтобы Каспар ответил на звонок. Компания вдалеке расшумелась. Четыре человека, уткнувшись в яркие экраны телефонов, прикрывали распахнутые от удивления рты.

– Возьми. – Каспара вывел из оцепенения голос Александра, хотя сам он в тот момент готовился проклясть все телефоны мира и человека, который их создал.

– Д-да. – Каспар нехотя потянулся к карману.

«Янмей» – отобразилось на экране.

– Алло?

Александр стоял, поникнув головой. Он знал, что услышит после звонка, и это даже близко не походило на то, о чем он мечтал с замиранием сердца.

Это конец. Пора учиться притворяться, что отказ его не ранит, а произошедшее – не больше, чем ребячество.

Между тем Каспар стоял молча и неподвижно, лишь изредка поглядывая на принца. Он был готов бесконечно просить у него прощения, но после звонка с тяжелым сердцем был вынужден прервать их разговор:

– Ваше Высочество… простите, прошу, простите, что приходится говорить об этом, но нам нужно вернуться во дворец.

– И что там? – спросил Александр безучастно.

Каспар раскрыл было рот, когда услышал от компании неподалеку:


– Же-е-есть! И что будет теперь?

– А кто теперь сядет на трон?

– Принц, кто же еще!

Александр тревожно уставился на Каспара.

– О чем они говорят?

Каспар глубоко вздохнул.

– Королева Делинда…

Он мог не заканчивать: в глазах Александра тут же появилось понимание.

«Есть только один способ все прекратить» – вспоминал он слова Саши.

– Королева Делинда… Ее убили.





38

То, чего он боится больше всего




«Королева умерла. Да здравствует король!»

Восшествие на престол, пусть и как следствие трагедии, – всегда радостное событие. Страна ни на секунду не могла остаться без монарха. Но Александра, влетевшего в кабинет сестры, мало волновали торжественные мероприятия по случаю его коронации, которые могли пройти лишь спустя много месяцев после кончины предыдущего монарха. При виде холодного тела сестры, распластавшегося на бархатном диванчике, с перерезанным горлом и грудью, залитой холодной кровью, он едва не лишился чувств.

Кто так жестоко мог поступить с королевой?

Люди в коридоре столпились, прижимая к мокрым глазам шелковые платки. Александр боролся с невыносимым желанием уйти. Он чувствовал на себе беспомощные взоры с теплящейся в них надеждой и непонятной ему мольбой. О, если бы эти люди не смотрели на него так! Если бы ушли, оставив его наедине с сестрой, чтобы он смог собрать те крохи своей любви к ней и осознать, как дорога, несмотря на все причиненные беды, она для него была. Слезы застыли в его глазах – он не желал давать себе волю. В груди не разверзлась та пустота, которой он ждал, направляясь в этот кабинет. Он чувствовал, что что-то, безусловно, исчезло, но не мог понять, почему же чувство скорби так слабо. Почему он не может заплакать? Ведь дело не в людях у него за спиной. Дело не в приличиях и королевской сдержанности.

Собственный ответ ошеломил его, положив конец жалким попыткам выразить свою боль: «Саша Клюдер спас мир от войны».

Но почему же он совершил это убийство именно сейчас? Он, расчетливый, умный и загадочный юноша, которого невзлюбила большая часть мира. Настоящий злодей в глазах великого большинства. Но тут Александр вспомнил, как смотрел на него Саша в вестибюле. Вспомнил его красные безжизненные глаза и вдруг понял: он плакал. Боль не была ему чужда, а признания, вырвавшиеся у него в покоях принца, навели Александра на мысль, что Саша – такой же человек, как и он. Младше на целых два года. Что бы ЗНР ни сделало с ним, он оставался подростком. И спонтанные необдуманные поступки, рожденные от нетерпения, ярости и наивной жажды справедливости, были тоже ему присущи.

Не все приняли смерть королевы.

Даже когда страницы крупных изданий запестрели громкими заголовками, люди, не желавшие смириться с новой реальностью, капризно заявляли, что это ложь.

Лишь когда начали бить колокола Вестминстерского аббатства, возвещая о смерти монарха, протесты иссякли. Лондон словно вымер: отменили все торжества, деловую активность, закрыли развлекательные центры. Люди окружили Букингемский дворец в последней, слабо теплящейся надежде, что вот-вот на балкон выйдет королева и помашет им в знак приветствия. Но тучи скорби сгущались с каждой минутой над королевской семьей. Бедняжка Александр! Последний он остался из целой семьи Каннингемов, говорили они. Пока одни жалели юного, отныне одинокого принца, другие надменно заявляли, что таково проклятье новоиспеченной династии Каннингемов. И не спадет оно, пока последний из них не ляжет в могилу. Вновь разгорелись отчаянные споры о великой ошибке смены королевской семьи.

Соболезнования и обещания немедленно прибыть в Лондон, чтобы разделить боль утраты с новым королем и всеми британцами, сыпались со всех уголков планеты от монархов, высокопоставленных чиновников, аристократии и знаменитостей.

Несмотря на очевидного кандидата в качестве нового правящего монарха, в Сент-Джеймском дворце был созван Совет о престолонаследии, и спустя час двести человек вынесли единогласное решение о том, кто станет новым правителем.

После наступило томительное молчание длиною в целую ночь. Только премьер-министр на всех каналах рассказывала о том, какой славной и верной народу была королева, как волновало ее любая угроза, способная лишить британцев мирной жизни.

– Это огромная потеря не только для Великобритании, но и для всего мира. На время необходимых мероприятий расследование этой трагедии приостановлено, но после Мировой Совет бросит все силы, чтобы найти виновного, – закончила свою речь миссис Уилсон.

О том, насколько бесчеловечно жестоким было это убийство, политики могли лишь шептаться. Считалось недопустимым поднимать панику среди людей. Но те уже и сами распустили массу слухов: «Кто-то где-то сказал, что она хотела поговорить с Сашей Клюдером, а после он ушел, оставив свою невесту Анджеллину. Спустя полчаса телохранительница королевы обнаружила ее тело в кабинете».

Подозрительное молчание Саши лишь ухудшало его положение. Связь с ним была полностью прервана, а прислуга в его замке заявляла, что он так и не вернулся. Королева Делиуара не подпускала к Анджеллине никого, кроме слуг, а сама девушка была молчалива.

Той ночью Александр не спал. Робин и Каспар молча стояли у его покоев, изредка поглядывая через окно на город, лишенный привычных ярких огней, возвещавших о его бурной жизни.

Телохранители боялись признаться себе в чувстве, которое разделяли, – чувстве облегчения. Искусно они носили маску страданий. Каспару и вовсе было не впервой находиться рядом с принцем в моменты жестоких потерь.

Утром, не давая всем знать о бессонной ночи, Александр с трепещущим от страха сердцем прошел в Сент-Джеймский дворец, где принял присягу Тайного совета и нехотя подписал акт о престолонаследии. Спустя час весь мир приветствовал Александра Уильяма Леонарда Мэриана как нового короля Великобритании, верховного главнокомандующего вооруженных сил королевства и главу англиканской церкви. Национальный траур был сокращен с шестнадцати до двух месяцев. Одни возмущались кощунственным пренебрежением традициями, других же это забавляло: «Боятся, что до коронации король не доживет. Того и гляди не дойдет до трона – ветер сдует».

Торжественная коронация прошла в конце сентября в Вестминстерском аббатстве. Александр не верил, что это происходит с ним. Походя больше на испуганного зверька, нежели на нового короля, он, в вышитом золотом костюме из атласа молочного цвета, нехотя отошел от телохранителей и прошел к трону, где его ждал архиепископ кентерберийский. Два с половиной часа речей пронеслись для Александра как в тумане. В какой-то момент тупым от ужаса перед подкрадывающимся ярмом королевских обязанностей взглядом он оглядывал людей перед собой, не понимая, зачем он здесь. Беспомощно он искал поддержку в Каспаре и Робин, но служители церкви и почетные гости оттеснили их, оставив за своими спинами.

Александр чувствовал себя загнанным в ловушку. Вот теперь он бы вдоволь наплакался, сетуя на свою безвольную жизнь, ставшую теперь еще сложнее.

Нет, этого не могло происходить на самом деле. Он не был готов и к обязанностям принца, куда ему корона короля?

Одновременно подняли флаги по всему Лондону. Люди не скупились на улыбки, заполняя улицы с радостными криками, и не было в их душе места печали. Новый король – новая глава в жизни каждого из них. И пока одни верили, что судьба им благоволит, обещая светлое будущее, другие, с жалостью поглядывая на хрупкое бледное создание на троне с громоздкой тяжелой короной на голове, скипетром и державой в руках, не желая принять то, что отныне их жизни в руках юнца, только два месяца назад переступившего порог совершеннолетия, лишь мрачно вздыхали и предрекали крах Великобритании.