Завтра может не быть

– Все?

– Так точно, Александр Николаевич.

– Можешь быть свободен.

Шаляпин задумался. Странным выглядел этот Петренко. Как будто вдруг торкнуло товарища. Уволился из рядов, потом примчался в столицу, познакомился с Ольгой – зачем? К чему все затеяно? Что за комбинация? Чтобы выйти на него, Шаляпина? Для чего? Убить? Попытаться завербовать?

Или у него паранойя?

Тем интересней будет на этого Петренко в компании Крестовской посмотреть.





* * *


Конечно, Петренко заметил, что его комнату в коммуналке на Чернышевского обыскали. Он ведь и маячки оставлял специально. Это его порадовало. Значит, игра началась всерьез. Шаляпин им, любовником Ольги Крестовской, заинтересовался.



– Завтра, Сашенька! Мы встречаемся с тем человеком завтра! У него на даче, в три часа дня! Он пришлет за нами машину! Ко мне домой, на Соймоновский – тебе удобно будет?



Конечно, охрана их обоих перед тем, как допустить под светлые очи Шаляпина, тщательно обыскала. Никакого оружия не обнаружила. Но ему ли, который в курсе подробностей дела Меркадера[22], не знать, что специально обученные люди способны убивать подручными средствами – да голыми руками умеют! Но с другой стороны, кому и зачем понадобилось его ликвидировать? И если вдруг понадобилось, почему выбран столь сложный, извилистый путь?

А вот сейчас мы и посмотрим. Он ведь тоже не лыком шит – в разговоре сразу взял инициативу на себя.

– Здравствуй, Ольга. Рад тебя видеть. Представь мне своего сожителя.

Лицо у нее при последнем слове дернулось. Действительно, не оставляет места для толкований: не «друг», не «знакомый», не «спутник». Определенно и грубо: «сожитель». И сразу показывает, что ему, Шаляпину, многое известно.

«Сожитель» вытянулся по команде «смирно»:

– Капитан Петренко.

Лицо визитера выглядело открытым, располагающим к себе. И чем-то он, кстати, походил на сотрудника, чего, конечно, не могло быть, – Бережной и кадры КГБ не могли ошибаться. Но, может быть, визитер и впрямь – сотрудник, да не наш?

– А что ж вы, товарищ Петренко, любовницу вашу обманываете? Ведь никакого вы к КГБ отношения не имеете. – И обернулся к ней: – Да, он капитан, но армейский, и то скоро в отставку выйдет.

Лицо Ольги сделалось одновременно обиженным и гневным. Пусть, пусть послушает, как полюбовничек врет и ее использует. Но Петренко тоже среагировал быстро:

– Прости меня, Оля, за небольшой обман. Показалось, что так будет проще тебе все объяснить.

– Ладно, разберетесь между собой в рабочем порядке, без моего участия. Я слушаю вас, товарищ Петренко.

– Александр Николаевич, мне обязательно надо поговорить с вами наедине. Дело государственной важности. На кону находится и ваша личная судьба, и, без преувеличения, само существование Советского Союза.

Нет, визитер не производил впечатление ни сумасшедшего, ни шпиона, ни ликвидатора. Бог его знает – может, и вправду стала известна товарищу какая-то особо секретная информация и он горит желанием поделиться именно с ним, председателем КГБ? Это подкупает, что офицер пришел не к Никите и не к Брежневу с Козловым, а к нему. Ладно, послушаем.

– Пойдем в кабинет ко мне.

– Вы, Александр Николаевич, – руководитель самой могущественной спецслужбы Союза. Но точно уверены, что вас никто не пишет?

– Ладно, прогуляемся. А ты, Оля, подожди нас здесь. Можешь пластинки пока послушать. Ты ведь любишь джаз? Извини, импортных, американских дисков у меня, как у твоих друзей, не имеется, зато радиола западногерманская, «Телефункен».

Показалось, что она опять ошеломлена – не могла понять, случайно он обмолвился об американском джазе или вправду знает о недавнем подарке Петренко. Шаляпина ее замешательство порадовало. Неплохо с его стороны разыграно. Именно из подобных оговорочек рождаются в народе легенды о всеведении Комитета.

С молодым капитаном они вышли на открытый воздух. Дача Шаляпина в Новогорске занимала не один гектар: сосны, лужайки, фонари, дорожки, пруд. И еще председатель очень не любил, когда кто-то из охраны маячит в пределах видимости, когда он выходит гулять. Поэтому если этот Петренко и впрямь ликвидатор, ему ничего не стоит напасть, никто председателю КГБ не поможет. Но Александр Николаевич отчего-то был уверен, что его гость – никакой не исполнитель.

– У тебя пятнадцать минут, – предупредил он.

– Товарищ Шаляпин, в феврале сего года был арестован личный помощник Никиты Сергеевича – Сергей Владиленович Данилов, сорокового года рождения. Полагаю, он проходит по вашему ведомству, поэтому вы сможете его найти и допросить.

Как-то сразу скучно стало. Значит, визитер явился, чтобы за своего подельника заступиться. Фу, как пошло! И бедненькую Олечку использовал. О деле Данилова, вдруг взлетевшего из студента-первокурсника столичной Техноложки в наперсника и чуть ни ближайшего помощника Хрущева, Шаляпин, конечно, знал. Однако сам его не допрашивал и мнения своего по данному поводу не составил: кто он, тот Данилов? Ловкий мистификатор, настоящий сумасшедший или, может быть, шпион? Или вправду ясновидящий, наподобие Мессинга?

– Вам, используя возможности Комитета, – продолжал проситель, – труда не составит выяснить, что я с Даниловым в этой жизни никоим образом не связан. Мы никогда с ним не встречались, не обменивались письмами, не разговаривали по телефону. Мы с ним никак и ни о чем не сговаривались, потому что просто не могли. Но если вы допросите Данилова – он сообщит вам примерно то же самое, что и я. Потому что мы с ним оба – из будущего. Он – из 2017-го года, а я – из 2022-го. И вот там, в будущем – да, мы с ним встречались.

«Господи, – досадливо подумал председатель, – он сумасшедший. Н-да, разговор надо сворачивать. А если он взбесится и бросится? Ну, ничего, росточка визитер невысокого, я с ним, пожалуй, справлюсь. Правда, говорят, что умалишенные обычно выказывают недюжинную силу – так что лучше не злить и потихоньку спровадить. Господи, бедная Оля. Вот нашла себе подарочек! Правду говорят: в бальзаковском возрасте незамужние женщины становятся неразборчивы».

А гость продолжал гнуть свою линию:


– Поэтому мне ведома и ваша личная судьба, и будущая история любимой страны – СССР. И повторюсь еще раз: если вы допросите гражданина Данилова, он вам расскажет примерно то же самое. Единственно, в деталях вашей будущей биографии он может немного плавать – я перед спецкомандировкой сюда, в прошлое, по данному аспекту готовился, а он – нет.

– Значит, вы там, у себя в будущем, – любезно проговорил Шаляпин, – изучали мое досье? Почему же я, могу спросить, удостоился столь высокой чести?

– Потому, что то, как повернулась советская история, нас там, в 2022-м, решительно не устраивает. И мы хотим ее переменить отсюда. Рассматриваем именно вас как возможного диктатора. Жесткого, но справедливого руководителя страны.

«Э, да он провокатор, – подумалось досадливо. – Но как-то, право, очень затейливо все придумано. Чепуха на постном масле, бред – гость из будущего, да причем не один, а с напарником. Кому такое могло в голову прийти? Придется арестовать его, допросить с пристрастием. В КГБ заплечных дел мастера сохранились. Живо язычок-то ему развяжут».

Но почему-то показалось: и под пыткой визитер будет талдычить то же самое. А это значит – его, Шаляпина, в глазах нижестоящих сотрудников компрометировать. Нет, пора от гостя избавляться.

Аккуратно придержав его за локоток, Александр Николаевич развернул отставника-капитана и направил назад к дому.

– Неужели вам не интересна ваша личная судьба? И как она сложится?

– Да, да, знаю, знаю, – рассеянно пробормотал председатель КГБ при Совмине СССР, – вы хотите поведать мне, что было, что будет, чем сердце успокоится… Дорога дальняя, казенный дом…

– Проживете вы еще тридцать пять лет, до девяносто четвертого года, – с каким-то отчаянием почти выкрикнул незнакомец, – но главное-то не это! Скоро, очень скоро, ваша карьера по нисходящей пойдет. И каждая новая ступенька будет все ниже и ниже. Хотя через пять лет, в шестьдесят четвертом, вы все-таки членом Президиума ЦК станете, но потом никаких серьезных постов вам не светит. Брежнев в вас будет видеть конкурента и потому в аппаратной борьбе обыграет. С шестьдесят седьмого года вы – председатель ВЦСПС, руководитель профсоюзов, да разве это должность для вас? А с семьдесят пятого – и вовсе: заместитель министра профтехобразования! Еще на две ступени вниз! Куда уж ниже! А потом, с восемьдесят четвертого, и вовсе на пенсии. Разве это карьера для вас? Вы мне не верите – так допросите Данилова, он мальчик умненький, хоть и не в деталях, но примерно то же вам, о вас же расскажет. А вы ведь не просто на большее способны – на гораздо большее! Не только для себя и своей семьи, но и для всей страны нашей! Понимаете, почему мы на вас вышли – не на кого, получается, больше рассчитывать! Никита Сергеевич, при всем к нему уважении, все сильнее и сильнее в своих экспериментах путается. Сейчас – догоним Америку по мясу и молоку и давайте все засадим кукурузой, а кончится это разделением райкомов-обкомов на городские и сельские, неурожаем и покупкой зерна за границей. И в шестьдесят четвертом году здоровые силы – и вы в том числе – кукурузника на пленуме ЦК с поста сместите – да только лучше ведь в стране не станет. Власть фактически в руках Брежнева и его камарильи окажется – и на восемнадцать лет! Вас оттеснят, и друзей ваших комсомольских, того же Семизорова. А Леня, сибарит и любитель красивой жизни, только и будет что в Завидове на охоте пропадать и зубровку пить, а страна сама по себе догнивать потихоньку. И к восьмидесятым годам до того дойдет: советским людям настолько перемен захочется, что они будут готовы любого авантюриста поддержать. И ведь Советский Союз рассыплется. На отдельные, независимые и даже не дружественные друг к другу государства: Россию, Украину, Грузию – и так далее. И наступит для нас самый настоящий звериный капитализм, которым сейчас политинформаторы советских людей пугают: коррупция, продажная пресса и полиция, платная медицина и образование… Пожалуйста, пожалуйста, Александр Николаевич! Вы один-единственный, кто может ситуацию исправить! Видите, Данилов на Никиту Сергеича ставил – однако тот слаб оказался, неуравновешен, гневлив. Вон как все для Данилова кончилось, а ведь он, как и я, готов и может советовать умному, интеллигентному человеку, как вести себя. Служить своего рода лоцманом во времени, советовать, какие реформы проводить и надо ли вообще их затевать, или назад, во времена Иосифа Виссарионовича, вернуться.

– А что Америка? Европа? – вдруг вопросил Шаляпин. – Они там как, в вашем времени? Стали наконец социалистическими?

– О чем вы говорите! – с тоской и досадой выкрикнул Петренко. – Почти все соцстраны – Польша, Чехословакия, Болгария и другие – тоже к капитализму примкнули. В НАТО вступили. ФРГ поглотила ГДР. Социалистическим продолжает числиться только Китай да еще мелочь всякая, типа Кубы и Северной Кореи. Но Китай тоже капитализм допустил – зато сейчас, ну то есть в двадцатых годах двадцать первого века, – это вторая по силе экономика, сразу за США, и нас обошли.

– Китаезы?! – с презрением и недоверием проговорил Александр Николаевич. – Обогнали нас?

– Вот именно! А Европа слилась, считай, в единое государство и тоже нас обставила по своему экономическому потенциалу! Почему мы из будущего именно к вам кинулись?! На вас одна надежда! Да вы посмотрите вокруг: а на кого еще?! Конечно, скрывать не буду, мы и другие кандидатуры рассматривали, но никто, никто не подходит! Жуков отстранен и поэтому вообще ничего не может, Фрол Козлов скоро умрет – инсульт, Брежнев уже показал себя в истории в самом неприглядном виде. Об остальных и говорить смешно! Не Суслов же, не Микоян!..

– Значит, – с усмешечкой проговорил Александр Николаевич, – время, так сказать, вывихнуто в суставе, а я рожден, чтобы его вправить?[23]

– Примерно так.

– Хм. Ладно, идемте, ваша дама заждалась… А откуда вы узнали, что у нас с Олей пред войной был роман? Тоже из будущего? И как у нее личная судьба сложится?

– Так и будет преподавать во ВГИКе, докторскую диссертацию защитит. Скончается в возрасте восьмидесяти восьми лет, в две тысячи пятнадцатом году, прямо на лекции. Замуж не выйдет.

– Ах, Оля, Оля… Вы ей рассказали?

– Нет. Она ничего о моем всеведении не знает. Только вы. И только у вас есть возможность свою судьбу переменить – прожить дольше, интересней. И страну нашу переменить.

…Когда Петренко с Крестовской уехали – на том же комендантском «ЗИСе», что и привез их, – Шаляпин немедленно позвонил по ВЧ помощнику своему Бережному. Вроде бы, как ему докладывали, разговор по «кремлевке» прослушать или записать невозможно, но кто его знает, какие появились умельцы в собственном же ведомстве, в ОПС – отделе правительственной связи. Или у контрразведчиков в Генштабе. Поэтому выражался председатель КГБ с осторожностью.

– Помнишь того человечка, о котором ты мне докладывал? Отставник, что в столицу из Ленобласти прибыл?

– Помню, конечно.

– Надо пустить за ним наружку.

– Понял. А за девушкой его?

– Нет, за ней необязательно. И еще. В нашем ведомстве имеется один сиделец. Зовут его Данилов Сергей Владиленович. Прошу тебя его отыскать и доставить ко мне лично на допрос. На одну из конспиративных квартир. Во время нашего разговора нас не писать, и чтобы никаких сопровождающих-охраны на квартире тоже не было. Только я и он. Понятно? Впрочем, завтра зайдешь ко мне прямо с утра, и я тебе все указания дам более подробные.

– Так точно, Александр Николаевич.





* * *


Учиться в Московском технологическом Варе не нравилось.

Для начала – все это она уже проходила, когда грызла науку на своем ВМК в начале двадцать первого века: матан – дифференциальное, интегральное исчисление, и физика точно такая же, как тогда, и химия. Только вот еще начерталка добавилась – сиречь начертательная геометрия. Требовалось безо всякого компа проекции чертить на миллиметровках и ватманах.

Но это ладно – однако существовал еще истпарт, история партии, как первая часть огромного предмета под названием «марксизм-ленинизм». Они ведь даже в пятьдесят девятом еще по «Краткому курсу»[24] предмет учат, ничего лучше найти не могли! Тоска и скучища, голая идеология. Пропаганда и без истории КПСС изо всех щелей лезет. Комсомольские собрания, получается, чуть не раз в неделю: то группы, то курса, то всего факультета. Или стенгазету рисуй-пиши, или на партийно-комсомольскую конференцию отправляйся, или на воскресник.

Значит, такого будущего хочет для всех нас Петренко в двадцать первом веке? Чтобы все осталось как сейчас? Фу.

Но приходилось терпеть. Когда она историю партии на тройбан пересдавала, ничего не смогла сказать о ревизионизме Мартова и Плеханова, о втором съезде ВКП(б) еле-еле что-то нагородила. На фоне остальных Вариных «отлично» посредственная оценка по истпарту выглядела чуть ли не вызовом, за что девушка подверглась натуральной – совсем не формальной, а очень даже всерьез, – проработке на комсомольском собрании. Пришлось даже клясться, что исправится.

Так не хотелось читать этот скучный и брехливый учебник, а придется. Летняя сессия катит в глаза. Одна надежда: может, они успеют к лету выполнить петренковское задание и освободить Данилова и сдернут (как выражаются модные чуваки и чувихи в пятьдесят девятом году) назад, в свое время?

Но когда они прогуливались вдоль Ленинского проспекта, Петренко поручил следующее: проследить за бабками-дедками Кордубцева, которым в пятьдесят девятом было плюс-минус двадцать. И если выбросить из головы, для чего предназначалась та слежка, то наружка выглядела гораздо интересней, чем истпарт и даже матан.

О Семене Кордубцеве ей успел рассказать еще до своего ареста Данилов. Он ведь его вычислил и с ним встречался. Попытался ботаника, студента Архитектурно-строительного, напугать тем, что у него, дескать, сбои в генетике, поэтому от него родятся неполноценные дети[25].