Завещание Якова Брюса
Часть 12 из 26 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Анна Михайловна… — залепетала она, но та махнула рукой.
— Пустое. Настенька, даже не объясняй. Я ж вижу, дело молодое. К тому же ведьма ты… — Бутурлина встала и прошлась по комнате. — Не нравится мне это.
— Что я — ведьма? — запинаясь спросила девушка.
— Петр Григорьевич сюда уже смурной пришел, словно нашептали ему что-то недоброе, — пояснила хозяйка дома.
Она взглянула на Григория, тот с видимым безразличием пожал плечами.
— Батюшка всегда такой был…
— Нет, Гришенька, ссорились вы много, но он от тебя не отказывался ни когда ты против воли его в полк записался, ни когда звериную душу в довесок получил, а тут…
— А тут честь рода, будь она неладна!.. — Белов тяжело вздохнул и снова смахнул пот со лба. — Окно распахнуто, а все одно — душно.
Он прошелся по комнате и вновь опустился в кресло. Посмотрел на осколки, усыпавшие пол.
— Надо Ваське сказать, как появиться, чтоб плотника позвал, — ни к кому не обращаясь произнес Белов.
— Петр у меня плотник, — глухо отозвалась Настя.
Она выглянула из окна. Окликая верного слугу. Тот явился почти сразу. Поохал, поцокал языком.
— Этот ж какой ирод такое сделал? Выпороть бы его так, чтоб неделю не вставал! — сокрушался мужик, ощупывая погнутую раму. — Раму сделаю и стекла вставлю… материалу бы…
— Будет тебе материал, — оборвал его Григорий. — За сколько сделаешь?
— Ну… коли материал ваш, недорого возьму, но еще работа…
— По времени за сколько? — рявкнул Белов.
Петр испуганно посмотрел на него.
— Дня за три управлюсь.
— А быстрее?
— Можно и быстрее, коли Настасья Платоновна позволит, — мужик опасливо покосился на хозяйку.
— Петр, займись окном, — устало распорядилась Настя, старательно отворачиваясь, чтобы слуга не заметил ее покрасневшие от слез глаза.
— Как скажете, барыня, — привычно ответил тот и поклонился. — Так я пойду?
— Иди.
— Хорошо, что окон много, — вздохнула хозяйка дома. — На этом пока ставни придется закрыть.
Она подошла к окну, вгляделась в темные тучи, собирающиеся над заливом.
— Надеюсь Саша ваш успел добраться до церкви. Гроза надвигается, — произнесла ведьма.
Настя вздрогнула. Что-то подсказывало ей, что Бутурлина говорила не только о погоде.
Глава 6
Гроза началась едва успели закрыть ставни. Не на шутку разыгравшийся ветер принес огромные темные тучи. Деревья в саду угрожающе скрипели, а на чердаке дома завывало. Из-за закрытых ставен молнии не было видно, но раскаты грома грохотали так, что казалось, дом подпрыгивал. Две девки, подметавшие пол от стекла, каждый раз испуганно вздрагивали и крестились.
— Да будет вам! — строго прикрикнула на них хозяйка дома. — А то вы раньше гроз не видали!
— Так ведь это — особенная, — возразила одна из горничных.
— И чем же она такая особенная?
— Громкая шибко. Говорят, в такую грозу нечисть просыпается, людей соблазняет на дела греховные.
— То-то ты и крестишься вместо того, чтобы работать, — фыркнула Анна Михайловна.
Девка ойкнула и послушно схватилась за веник. Вскоре все стекла были убраны и о явлении Ивана напоминала лишь гнутая оконная рама.
— Пойду, посмотрю, что там Аксинья делает, Александр Борисович борщ заказал на обед, — Анна Михайловна встала.
Задремавший в кресле Белов, заслышав шорох платья, тут же вскочил — сказалась давняя выучка.
Хозяйка дома с улыбкой взглянула на заспанного, слегка пошатывающегося гвардейца.
— Шли бы вы в постель, Гриша, — миролюбиво заметила она. — Друг ваш вряд ли в грозу вернется, а вот Александр Борисович может и попрекать меня будет, что я — ведьма и уморить вас хочу.
Настя невольно улыбнулась. Ей тяжело было представить, что Бутурлин может упрекать жену.
— Наверное вы правы, — Белов провел рукой по лбу, точно набираясь сил. Он сделал шаг, качнулся, но устоял и медленно направился в свою комнату.
— Ну слава богу! — перекрестились Бутурлина, когда гвардеец скрылся за дверью, — Вот ведь, что дети малые, глаз да глаз нужен!
Настя криво улыбнулась. В словах хозяйки дома ей вновь почудился укор за собственное поведение этой ночью.
Девушка посмотрела на Анну Михайловну, вовсе не торопящуюся на кухню.
— Вы, должно быть, сердитесь на меня, — прошептала она, желая внести ясность в отношения.
Бутурлина приподняла брови.
— Сердиться? На что?
— На… на… — как не старалась Настя, говорить с чужим человеком о случившемся между ней и Беловым было выше ее сил.
Анна Михайловна улыбнулась, прекрасно понимая все сомнения.
— Я не сержусь, — мягко сказала ведьма. — Глупо сердиться на то, что изначально предопределено.
— Но вчера вы я обещала… — в сердцах воскликнула Настя. — Я подвела вас, Анна Михайловна! Вы говорили мне, а я…
Раскат грома заглушил слова.
— Глупости! — махнула рукой хозяйка дома. — Уж я-то знаю, как трудно совладать с Силой. Тем более после полного завершения обряда.
— Полного завершения обряда? — переспросила девушка.
Анна Михайловна вздохнула и вновь вернулась на свое место. Расправила юбки, явно решая, с чего начать. Потом взглянула на Настю.
— Весь обряд преображения — это обретение власти. Власти над тем зверем, который у каждого в душе есть. Первая инициация пробуждает этого зверя. И вот тут-то самое главное — сущность человеческую не потерять, чтобы во век зверем не остаться. Страшно это, потому и сделал Яков Брюс так, чтобы преображенцы государю законному подчинялись. А вот вторая инициация страшнее. Зверю надо пару свою найти, чтобы могла душу из тьмы к свету вывести. А это лишь ведьме природной подвластно. Во волки за ведьму и готовы горло друг другу перегрызть.
Вспомнив волчьи тела, лежащие на поляне, Настя невольно вздрогнула.
— И что, они всегда так сражаются? — прошептала девушка.
— Сражаться не сражаются, да только преображенцу в испытании умереть приходится, чтобы ведьма могла душу человеческую вывести, да зверя усмирить. Обряд жестокий, и не все к нему оказываются готовы…
— А если ведьме не под силу будет душу вернуть? — девушка смотрела на наставницу широко распахнутыми глазами.
— Тогда человек погибнет. Да и зверь долго не проживет.
После этих слов в комнате стало очень тихо. Не было слышно даже шума дождя.
— Так что, Настенька и в голову не бери. Что у вас с Гришей случилось — воля Божья. Пара ты его изначально была. А все остальное — так, наносное оно, — Бутурлина подошла к окнам, распахнула ставни. — А вот и гроза прошла!
— И правда прошла… — эхом отозвалась девушка, бросая взгляд в окно.
Деревья, все еще влажные от дождевых капель радугой переливались на солнце. Вместе с грозой ушла и тревога. Во всяком случае, теперь Настя не опасалась гнева хозяйки дома и на душе стало легче.
Правда, оставались еще родители Белова, да и сам Платон Збышев. Настя до сих пор не знала, как папенька отнесется к столь скоропалительному замужеству единственной дочери, полюбит ли зятя так, как любила его сама Настя. Скорее всего, любить не будет, но и презирать не станет…
Дойдя до этих мыслей, девушка вздрогнула и слегка ошеломленно моргнула. Затем скосила глаза на Анну Михайловну, все еще стоящую у окна. Ведьма внимательно осматривала сад на предмет ущерба, нанесенного грозой, и не заметила смятения своей гостьи.
Настя отошла вглубь комнаты, пытаясь совладать с чувствами. Самым понятным из них была растерянность. Девушка просто не ожидал, что действительно сможет полюбить навязанного насильно жениха. Тем не менее это случилось.
И теперь Настасья просто не знала, что же ей делать. К тому же сам Григорий ни разу не признавался в любви, и даже вчерашняя ночь могла значить для преображенца слишком мало, памятуя его прежние амурные дела. Конечно. Анна Михайловна утверждала, что волка всегда тянет к ведьме, но ведь помимо волка был еще и человек. А вот что творилось в душе у Белова Настя не догадывалась.
Невеселые раздумья прервал Левшин. Он ворвался в комнату, точно за ним гнались оборотни.
— Черт знает что! — громогласно возвестил измайловец, оглядываясь по сторонам в поисках друга. — А где Гришка?
— Он все еще неважно себя чувствует и отправился спать, — спокойно ответила хозяйка дома. — и прошу вас, Сашенька не поминать нечистого всуе!
— Пустое. Настенька, даже не объясняй. Я ж вижу, дело молодое. К тому же ведьма ты… — Бутурлина встала и прошлась по комнате. — Не нравится мне это.
— Что я — ведьма? — запинаясь спросила девушка.
— Петр Григорьевич сюда уже смурной пришел, словно нашептали ему что-то недоброе, — пояснила хозяйка дома.
Она взглянула на Григория, тот с видимым безразличием пожал плечами.
— Батюшка всегда такой был…
— Нет, Гришенька, ссорились вы много, но он от тебя не отказывался ни когда ты против воли его в полк записался, ни когда звериную душу в довесок получил, а тут…
— А тут честь рода, будь она неладна!.. — Белов тяжело вздохнул и снова смахнул пот со лба. — Окно распахнуто, а все одно — душно.
Он прошелся по комнате и вновь опустился в кресло. Посмотрел на осколки, усыпавшие пол.
— Надо Ваське сказать, как появиться, чтоб плотника позвал, — ни к кому не обращаясь произнес Белов.
— Петр у меня плотник, — глухо отозвалась Настя.
Она выглянула из окна. Окликая верного слугу. Тот явился почти сразу. Поохал, поцокал языком.
— Этот ж какой ирод такое сделал? Выпороть бы его так, чтоб неделю не вставал! — сокрушался мужик, ощупывая погнутую раму. — Раму сделаю и стекла вставлю… материалу бы…
— Будет тебе материал, — оборвал его Григорий. — За сколько сделаешь?
— Ну… коли материал ваш, недорого возьму, но еще работа…
— По времени за сколько? — рявкнул Белов.
Петр испуганно посмотрел на него.
— Дня за три управлюсь.
— А быстрее?
— Можно и быстрее, коли Настасья Платоновна позволит, — мужик опасливо покосился на хозяйку.
— Петр, займись окном, — устало распорядилась Настя, старательно отворачиваясь, чтобы слуга не заметил ее покрасневшие от слез глаза.
— Как скажете, барыня, — привычно ответил тот и поклонился. — Так я пойду?
— Иди.
— Хорошо, что окон много, — вздохнула хозяйка дома. — На этом пока ставни придется закрыть.
Она подошла к окну, вгляделась в темные тучи, собирающиеся над заливом.
— Надеюсь Саша ваш успел добраться до церкви. Гроза надвигается, — произнесла ведьма.
Настя вздрогнула. Что-то подсказывало ей, что Бутурлина говорила не только о погоде.
Глава 6
Гроза началась едва успели закрыть ставни. Не на шутку разыгравшийся ветер принес огромные темные тучи. Деревья в саду угрожающе скрипели, а на чердаке дома завывало. Из-за закрытых ставен молнии не было видно, но раскаты грома грохотали так, что казалось, дом подпрыгивал. Две девки, подметавшие пол от стекла, каждый раз испуганно вздрагивали и крестились.
— Да будет вам! — строго прикрикнула на них хозяйка дома. — А то вы раньше гроз не видали!
— Так ведь это — особенная, — возразила одна из горничных.
— И чем же она такая особенная?
— Громкая шибко. Говорят, в такую грозу нечисть просыпается, людей соблазняет на дела греховные.
— То-то ты и крестишься вместо того, чтобы работать, — фыркнула Анна Михайловна.
Девка ойкнула и послушно схватилась за веник. Вскоре все стекла были убраны и о явлении Ивана напоминала лишь гнутая оконная рама.
— Пойду, посмотрю, что там Аксинья делает, Александр Борисович борщ заказал на обед, — Анна Михайловна встала.
Задремавший в кресле Белов, заслышав шорох платья, тут же вскочил — сказалась давняя выучка.
Хозяйка дома с улыбкой взглянула на заспанного, слегка пошатывающегося гвардейца.
— Шли бы вы в постель, Гриша, — миролюбиво заметила она. — Друг ваш вряд ли в грозу вернется, а вот Александр Борисович может и попрекать меня будет, что я — ведьма и уморить вас хочу.
Настя невольно улыбнулась. Ей тяжело было представить, что Бутурлин может упрекать жену.
— Наверное вы правы, — Белов провел рукой по лбу, точно набираясь сил. Он сделал шаг, качнулся, но устоял и медленно направился в свою комнату.
— Ну слава богу! — перекрестились Бутурлина, когда гвардеец скрылся за дверью, — Вот ведь, что дети малые, глаз да глаз нужен!
Настя криво улыбнулась. В словах хозяйки дома ей вновь почудился укор за собственное поведение этой ночью.
Девушка посмотрела на Анну Михайловну, вовсе не торопящуюся на кухню.
— Вы, должно быть, сердитесь на меня, — прошептала она, желая внести ясность в отношения.
Бутурлина приподняла брови.
— Сердиться? На что?
— На… на… — как не старалась Настя, говорить с чужим человеком о случившемся между ней и Беловым было выше ее сил.
Анна Михайловна улыбнулась, прекрасно понимая все сомнения.
— Я не сержусь, — мягко сказала ведьма. — Глупо сердиться на то, что изначально предопределено.
— Но вчера вы я обещала… — в сердцах воскликнула Настя. — Я подвела вас, Анна Михайловна! Вы говорили мне, а я…
Раскат грома заглушил слова.
— Глупости! — махнула рукой хозяйка дома. — Уж я-то знаю, как трудно совладать с Силой. Тем более после полного завершения обряда.
— Полного завершения обряда? — переспросила девушка.
Анна Михайловна вздохнула и вновь вернулась на свое место. Расправила юбки, явно решая, с чего начать. Потом взглянула на Настю.
— Весь обряд преображения — это обретение власти. Власти над тем зверем, который у каждого в душе есть. Первая инициация пробуждает этого зверя. И вот тут-то самое главное — сущность человеческую не потерять, чтобы во век зверем не остаться. Страшно это, потому и сделал Яков Брюс так, чтобы преображенцы государю законному подчинялись. А вот вторая инициация страшнее. Зверю надо пару свою найти, чтобы могла душу из тьмы к свету вывести. А это лишь ведьме природной подвластно. Во волки за ведьму и готовы горло друг другу перегрызть.
Вспомнив волчьи тела, лежащие на поляне, Настя невольно вздрогнула.
— И что, они всегда так сражаются? — прошептала девушка.
— Сражаться не сражаются, да только преображенцу в испытании умереть приходится, чтобы ведьма могла душу человеческую вывести, да зверя усмирить. Обряд жестокий, и не все к нему оказываются готовы…
— А если ведьме не под силу будет душу вернуть? — девушка смотрела на наставницу широко распахнутыми глазами.
— Тогда человек погибнет. Да и зверь долго не проживет.
После этих слов в комнате стало очень тихо. Не было слышно даже шума дождя.
— Так что, Настенька и в голову не бери. Что у вас с Гришей случилось — воля Божья. Пара ты его изначально была. А все остальное — так, наносное оно, — Бутурлина подошла к окнам, распахнула ставни. — А вот и гроза прошла!
— И правда прошла… — эхом отозвалась девушка, бросая взгляд в окно.
Деревья, все еще влажные от дождевых капель радугой переливались на солнце. Вместе с грозой ушла и тревога. Во всяком случае, теперь Настя не опасалась гнева хозяйки дома и на душе стало легче.
Правда, оставались еще родители Белова, да и сам Платон Збышев. Настя до сих пор не знала, как папенька отнесется к столь скоропалительному замужеству единственной дочери, полюбит ли зятя так, как любила его сама Настя. Скорее всего, любить не будет, но и презирать не станет…
Дойдя до этих мыслей, девушка вздрогнула и слегка ошеломленно моргнула. Затем скосила глаза на Анну Михайловну, все еще стоящую у окна. Ведьма внимательно осматривала сад на предмет ущерба, нанесенного грозой, и не заметила смятения своей гостьи.
Настя отошла вглубь комнаты, пытаясь совладать с чувствами. Самым понятным из них была растерянность. Девушка просто не ожидал, что действительно сможет полюбить навязанного насильно жениха. Тем не менее это случилось.
И теперь Настасья просто не знала, что же ей делать. К тому же сам Григорий ни разу не признавался в любви, и даже вчерашняя ночь могла значить для преображенца слишком мало, памятуя его прежние амурные дела. Конечно. Анна Михайловна утверждала, что волка всегда тянет к ведьме, но ведь помимо волка был еще и человек. А вот что творилось в душе у Белова Настя не догадывалась.
Невеселые раздумья прервал Левшин. Он ворвался в комнату, точно за ним гнались оборотни.
— Черт знает что! — громогласно возвестил измайловец, оглядываясь по сторонам в поисках друга. — А где Гришка?
— Он все еще неважно себя чувствует и отправился спать, — спокойно ответила хозяйка дома. — и прошу вас, Сашенька не поминать нечистого всуе!