Затми меня, если сможешь

— Они связали мне руки, Ева! — Аарон нервно вскрикивает, на его лице отображается ядовитая смесь ярости и угнетающего чувства вины. — Когда отец просек, что ты мне небезразлична, он еще больше начал вить из меня веревки… и каждый наш разговор состоял исключительно из его манипуляций, — он отходит в сторону, наворачивая шаги вокруг продуктовой тележки. Затем взъерошивает волосы, поджимает губы, и я наблюдаю, как желваки на его лице напрягаются. — Они угрожали, что убьют всю нашу группу, в том числе и тебя… а детей отправят на опыты. У меня не было выбора, Ева… я знал, на что они способны. Понимаю, это звучит как нелепое оправдание, но… Я просто… — его губы искажаются в горькой усмешке. — …просто боялся потерять тебя, вот и все… Но, когда ты успешно прошла санацию и вернула себе память, я понял, что с этого момента они и пальцем к тебе не притронутся, лишь будут заботливо сдувать пылинки со своего состоявшегося эксперимента. Поэтому я сбежал оттуда… ты им больше неподвластна, Ева. Отныне ты можешь затмить любого из них, понимаешь?

Я прикрываю лицо руками и жадно хватаю ртом воздух. На пару минут между нами воцаряется безмолвная тишина, прерываемая лишь моим громким дыханием и хлюпаньем носа.

— Но тогда в корпорации… — мой тихий хриплый голос отдается эхом в огромном супермаркете. — Почему ты вел себя как последняя скотина? Ты хоть представляешь, насколько мне было больно слышать от тебя такие слова?! Мне, которая на протяжении пяти месяцев прикрывала тебя, называя другим именем только лишь потому, чтобы ребята не убили тебя, узнав твое настоящее имя!

— Я был вынужден играть по их правилам, чтобы… в дальнейшем спасти тебя! — его голос срывается на шепот. Напряженные губы сжимаются в плотную линию, а два айсберга растерянно бегают по моему лицу. — Если ты полагаешь, что я кайфовал, когда вел себя как мудак по отношению к тебе, то ошибаешься. Мне было чертовски больно смотреть на то, как ты мучаешься, но я был вынужден, понимаешь?! Каждый гребаный угол в корпорации был оснащен камерами с микрофонами. Они следили за каждым моим шагом и словом, поэтому все, что я смог сделать, это начеркать то глупое послание в твоем дневнике! — он по-прежнему не решается подойти ко мне, нарушить личные границы, спугнуть, прикоснуться. — Такова чертова реальность, Ева! Только в бутафорских фильмах главный герой бросает все… и ему волшебным образом становятся подвластны все дороги, а в гребаной реальности все по-другому! Я выбирал между твоей смертью, если нарушу договор отца и твоими душевными терзаниями, если послушно выполню его! Думаешь, я сделал неправильный выбор?! Ты можешь бесконечно осуждать меня, солнце…

У меня щемит в груди, когда я улавливаю в его глазах полное отображение тех страданий, которые он испытывает по сей день.

— Детка, они намеревались эмоционально подавить тебя, загнать в угол, отправить в глубокую депрессию, чтобы проверить как быстро ты выкарабкаешься. Каждое их гребаное действие направлено на то, чтобы изучить тебя от и до… чтобы изучить и в дальнейшем управлять тобой в своих корыстных целях. Мой отец настоящий псих и подонок! Он губит человеческие жизни только ради того, чтобы увековечить свою чертову задницу, стать первым человеком, которому неподвластен самый ценный ресурс — время! И я жив только лишь потому, что все еще могу быть полезен ему…

Снова молчание.

Он отходит на несколько шагов, с яростью пиная парочку пластмассовых манекенов в спортивных костюмах. Они падают лицом в пол друг за другом, прихватывая за собой соседние витрины с вешалками для одежды с яркой картонной надписью «СКИДКА».

Пальцы дрожат, дыхание становится прерывистым. Я в тысячный раз зачесываю волосы назад, провожу руками по мокрому от слез лицу, в сотый раз обхожу кругами ближайшую тележку с продуктами и детской одеждой.

Кровь яростно стучит в ушах, щеки горят от нервного перевозбуждения, а сердце мечется в догадках от непонимания. Я хочу ему верить, я жажду ему поверить… но что, если я в очередной раз совершу ошибку? Что, если я в очередной раз поверю ему, а он вновь воспользуется мною?

— Я не понимаю… — мой дрожащий голос звучит слишком потерянно. — Ты спас меня от корпорации, но что будет с нами дальше?! Мы по-прежнему находимся посреди апокалипсиса, который медленно разрушает наш город и нас самих… Неужели мы всю жизнь будем убегать от твоего отца и Дианы?!

— Нет никакого гребаного апокалипсиса! — неожиданно восклицает он, быстрым шагом приближаясь ко мне. Его лицо — полное отображение уверенности, силы и полной стальной решимости. — Его нет! Он искусственный, фальшивый, понимаешь?!





Глава 32





— Что ты несешь… — недоуменно произношу я спустя целую вечность.

Пару раз моргаю и пытаюсь прийти в себя. Пытаюсь убедить себя, что все происходящее — нереально. Но болезненный укол в губе, которую я мгновенно прокусываю, возвращает к опасному ощущению реальности.

— Прости я… я обещал тебе, что буду выкладывать информацию постепенно, но все получилось как всегда, — Аарон тяжко выдыхает, устало потирая лицо.

Мои губы изгибаются в дрожащей нервозной улыбке, а за ней следует постепенно нарастающий истеричный смех. Я растерянно отхожу назад, наспех зачесывая спадающие локоны, пока не наталкиваюсь на очередного манекена, который на голову выше меня.

— Ева, послушай, — раздается его обеспокоенный голос. Он медленно шагает в мою сторону, но я продолжаю пятиться назад.

— Я не хочу ничего…

— Ты же не глупая девочка… Рано или поздно ты должна была заметить явные не состыковки, — его тихий голос с легкой хрипотцой заставляет меня замереть на месте, обдумывая его слова. — Вспомни столовую в корпорации, откуда у них свежие овощи? Откуда бесконечное число медикаментов и препаратов, которые никогда не заканчиваются? А на кой черт моему отцу личный вертолет на крыше? Как думаешь, куда он летает на нем? А может быть этот самолет доставляет корпорации все необходимое из других стран?

Я замираю на месте, вспоминая нелепую ситуацию с батончиком, который буквально заставил меня съесть Кевин. Тогда я обратила внимание, что он был изготовлен спустя три месяца после официального начала эпидемии. Это же невозможно, ведь так? Какой идиот будет продолжать работать на производстве в самый разгар апокалипсиса?

Но в тот момент, удерживая руку Сэма, я не желала думать ни о чем другом, кроме как о его скорой потере… Сэм был прав, чувства и эмоции не должны наглухо затмевать мой разум. Я каждый раз ударяюсь об глухие стены неопытности, удивляясь почему не среагировала раньше…

— Лондон и пригород оцепили практически в самые первые дни безумия, — спокойным тоном рассказывает Аарон, опасаясь прикоснуться ко мне.

— Хочешь сказать, что…

— Да, в других провинциях продолжает кипеть обычная жизнь… как и в других странах. Везде, Ева, — твердо подтверждает он. — Помнишь мою аналогию с аквариумом? Она как никогда кстати подходит под наше положение. Мы окружены практически невидимым забором под высоким напряжением и выход у нас только один — умереть или выжить любой ценой. Во всем мире Лондон называют городом, вышедшим из-под контроля, но сама корпорация прозвала его экспериментальной зоной… Они не пускают сюда репортеров с разных стран и не только потому что здесь опасно, но и для того, чтобы скрыть свои кровавые следы.

Перед взором мгновенно всплывает прозрачное поле с едва уловимыми голубыми волнами на границе Лондона, которое я впервые уловила во время сумасшедшей поездки с Сэмом за пару дней до санации…

— Черт возьми, как же… — я в недоумении встряхиваю головой, отказываясь верить его словам. Но в то же время чутье подсказывает мне, что он говорит чистейшую правду. — Как мы можем проживать в таких чудовищных условиях, когда весь остальной мир продолжает жить обычной жизнью?.. Куда смотрит ООН, ВОЗ, Европейский суд по правам человека, в конце концов?!

— Не все так просто… «Нью сентори» убедила всех, что вирус особо опасен и непредсказуем. Они якобы взяли под личный контроль ситуацию в городе, изобрели вакцину и уничтожают всех опасных мертвецов. А на самом деле свободно продолжают свои преступные махинации, издеваясь над людьми, и порождая еще больше чокнутых зомбаков. Многие европейские страны, в том числе и Северная Америка ринулись безвозмездно доставлять гуманитарную помощь выжившим людям, но она доходит до них лишь в том размере, в каком позволяет корпорация.

— Так значит мы в ловушке? — в моем голосе проносятся нотки разочарования. — Если город окружен забором с высоким напряжением… неужели нельзя ничего предпринять? Неужели нам никто не поможет, и мы останемся гнить в этих стенах до конца своих дней?..

— Не совсем так, — твердо убеждает Аарон. — Помнишь я говорил, что намерен вывести всех детей из Тонли еще до того, как корпорация начнет новый проект по санации? У нас с Кевином есть план, который мы хотим осуществить в ближайшее время.

— Мы сейчас же отправляемся в Тонли и все, абсолютно все, что ты мне сейчас рассказал, сообщаешь жителям поселка, — с уверенностью заявляю я, стараясь скрыть предательскую дрожь в голосе.

* * *

Как только мы подходим к выходу с набитыми рюкзаками за спиной и огромными пакетами в каждой руке, улавливаем первые звуки дождя и туманную пелену из непрерываемого ливня сквозь прозрачные автоматические двери. Как по команде останавливаемся возле выхода, мельком переглядываясь, и я со вздохом раздражения ставлю тяжелые пакеты на пол.

— Только не это, — устало произношу я.


— Судя по всему, нам придется переждать ночь здесь… видимость нулевая, — констатирует Аарон. Он мельком выглядывает на улицу, наблюдая, как музы бесцельно бродят по парковке словно приведения, промокшие до нитки. — Давай загрузим вещи в машину, и я переставлю ее в подземный паркинг.

Трех минут, проведенных за стенами торгового центра, мне хватает, чтобы промокнуть насквозь. Не представляю сколько сейчас времени, но уже заметно темнеет. Ехать в такую погоду, да еще и на ночь глядя — не лучшая затея.

Пока Аарон выезжает на подземную парковку, я отправляюсь в ближайший магазин одежды, иначе долго проходить в своей промокшей я не смогу. Первым попавшимся магазином оказывается всемирно известная марка молодежной одежды, и я мысленно хлопаю в ладоши. Наконец, спустя столько месяцев смогу полноценно насладиться шоппингом… если это занятие можно назвать таковым.

Помещение огромных размеров выглядит практически также, как и всегда: многочисленные нарядные манекены и нетронутые витрины с аккуратно сложенными вещами. Лишь парочка выброшенных кофт и нервозно мигающая надпись с названием магазина в кассовой зоне выдают заброшенность этого места.

Мне не составляет труда отыскать самый беспроигрышный вариант: черные джинсы скинни с завышенной талией подходящего размера, объемную белоснежную футболку с провокационной надписью «мир счастлив» и утепленные черные кроссовки с массивной прочной подошвой. Поверх футболки я натягиваю молочный свитер с высоким воротом из приятной мериносовой шерсти, правда на размер больше, чем хотелось бы, но и на том спасибо. А затем долго выбираю между серой курткой из искусственной овчины, которая плотно прикрывает ягодицы или старой доброй утепленной косухой из черной кожи. Выбор пал на последнюю, как только я надеваю ее и долго кручусь перед зеркалом — при нынешнем темпе жизни нужно выбирать ту одежду, в которой будет максимально комфортно убегать и совершать непредсказуемые маневры.

Раз мне придется оставаться на всю ночь в одном здании с Аароном и его шокирующей информацией, я забредаю в магазин с элитным алкоголем… или тем, что от него осталось. Глядя на пустующие полки и вдребезги разлитое вино, присохшее к полу, я все еще не теряю надежды отыскать хоть какую-нибудь бутылочку.

Жажда расслабиться и отключить мозг от насущных проблем все же побеждает лень, поэтому я уже с полчаса тщательно разглядываю полки с алкогольной продукцией. Полки кончаются, а добытой бутылки в моей руке все еще нет.

Когда выжившие успели обчистить магазин с элитным алкоголем? Почему модные бутики и обыкновенные магазины с одеждой практически нетронуты?

Все еще не теряя надежды, я забредаю в подсобку, сталкиваясь с личными вещами персонала, а затем прохожу в небольшой склад, состоящий из полупустых коробок. Но внимательно приглядевшись, я с восхищением улавливаю несколько бутылочек красного полусладкого с большим слоем пыли.

Думаю, Джеймс обрадуется, если я прихвачу для него парочку.

Обрадовавшись отличному улову, я направляюсь в пятизвездочный отель на четвертом этаже, предвкушая приятное завершение дня. Бренча бутылками в коробках, вступаю в просторы отеля, находясь в смятении от его грандиозного стиля и богатого убранства. Первые пару секунд мне кажется, что я забрела в Букингемский дворец, ведь меня окружают изысканные вещи с позолотой и королевским красным цветом.

— Добрый вечер, — я вежливо киваю бродячей музе в форме сотрудника отеля, которая отшивается возле ресепшена. На бейдже выгравировано имя Люси. — Будьте добры, самый люксовый номер. И побыстрее!

Бывшая девушка в форме портье резко поворачивает голову в мою сторону и отстраненно смотрит, не моргая. Она слишком неестественно склоняет голову в сторону, пытаясь учуять мой запах.

— Люси, что за ужасное обслуживание?! — я раздраженно выдыхаю и ставлю коробку с алкоголем на светлую стойку из мрамора. — Почему приходится делать все самой?

Я усмехаюсь и беру в руки все имеющиеся ключ-карты с небольшой доски в зоне ресепшена. Ближайшие несколько минут терпеливо обхожу номера, прикладывая карты к замкам. Парочка дверей все же отворяется, открывая вид на полу убитые номера. В первом из них посреди гостиной валяется мужской труп в собственной крови, и, судя по закоченелой коже и гнилому запаху, лежит он здесь не первый месяц. Я омерзительно морщу нос и наспех захлопываю дверь. Во втором номере, который поддается одной из карт, меня ожидает полный хаос из перевернутых столов, вдребезги разбитого телевизора, увядших роз с расколоченной вазой на полу и перевернутого матраса.

В одном из следующих номеров наталкиваюсь на двух полуголых муз — полного мужчину и стройную блондинку в красном кружевном белье. От резкого дверного стука, они тут же пробуждаются и недоуменно оборачиваются в мою сторону.

— Упс, здесь уже занято? — произношу я, усмехаясь их внешнему виду. — Простите, что помешала.

С этими словами я с грохотом хлопаю дверью и под их раздражающее шипение направляюсь в следующий номер. Девушка в форме портье продолжает следовать за мной по пятам, и спустя полчаса ее молчаливое преследование начинает действовать мне на нервы. Когда следующие двери в очередной раз не поддаются приложенным картам, я громко выдыхаю и направляю усталый взгляд в ее сторону.

— Люси, что происходит? Почему нет ни одного нормального номера? Знаешь, у вашего отеля стоит отобрать парочку звезд.

С этими словами я прикладываю ключ-карту к следующей двери и на удивление, считыватель мгновенно загорается зеленым, а в воздухе раздается долгожданный щелчок. В предвкушении, я дергаю за позолоченную ручку, и на меня молниеносно обрушивается сильный сквозняк вперемешку со смердящим гнилым запахом.

Чутье подсказывает, что туда соваться не стоит, но любопытство берет надо мной вверх. На первый взгляд номер отличается от предыдущих наличием обыкновенного порядка, но бесхозные личные вещи постояльцев выдают сами себя. Запах в номере и вправду отвратный, но настежь открытое окно и обдуваемый холодный осенний ветер пытаются перебить эту несносную вонь.

Проходя в гостиную, я первым делом улавливаю раздражительный рой мух, а затем натыкаюсь на удручающую картину, которая в буквальном смысле заставляет оцепенеть от ужаса. В нескольких шагах от меня располагаются три разложившихся трупа с темной затвердевшей кожей, вокруг которых находятся кровавые брызги на белоснежных стенах, сером ковролине и даже на близстоящей двуспальной кровати.

Рой жужжащих мух не прекращает кружиться над ними. У мужчины в темном классическом костюме, который сидит на полу и опирается спиной об стену, в руках я улавливаю пистолет, и, судя по пробитому черепу, стрелял он себе в висок. По обоим сторонам от него всего в нескольких шагах лежат безвольные тела двух детей, примерно возраста Кэти и Тони.

Он убил своих детей, а после застрелился сам.

— Твою мать…

Липкий ужас болезненно сдавливает грудную клетку, и я беспомощно прикрываю губы руками, не в силах сдвинуться с места. Не знаю сколько проходит времени, прежде чем Люси наталкивается на меня, едва не сбивая с ног. Я тут же прихожу в себя, нервно сглатываю слюну и мигом направляюсь к выходу, громко хлопая дверью.

Позади раздается приглушенное шипение Люси, запертой в злополучном номере, но я подбираю оставшиеся парочку ключей-карт и в коматозном состоянии отправляюсь на поиски более-менее подходящего для ночлега номера.

Их безвольные тела без глазниц и носа все еще стоят перед глазами, оставляя неприятный осадок после посещения их номера. Я потряхиваю головой, пытаясь отогнать их пугающие образы. Ведь сама мысль о том, что отец от безысходности убил своих детей — никак не может уложиться в голове.

Погружаясь в размышления, я не сразу замечаю, что одна из дверей издает долгожданный щелчок. Прихожу в себя, нажимаю на дверную ручку и с особой осторожностью прохожу в просторный номер.

Обхожу две спальни в теплых бежевых тонах с двуспальными кроватями, общую гостиную с огромным плазменным телевизором и широким кожаным диваном из коричневой кожи. Затем с опаской открываю дверь в санузел с вместительной душевой кабиной и через несколько шагов захожу во второй санузел с белоснежным джакузи.

Мысленно выдыхаю, обнаруживая номер в идеальном состоянии, ведь я до последнего искала какой-нибудь труп в ванной, повешенного в гостиной или музу в шкафу. Похоже, кто-то оплатил этот номер, но не успел заселиться. В любом случае, кто бы ты ни был — спасибо тебе.

Выбрасываю оставшиеся ключи на ресепшен и забираю коробку с бренчащими бутылками в номер. Не теряя времени, ловко открываю одну из них и благодарю Вселенную, что несколько лет назад винодельческие хозяйства полностью отказались от деревянных пробок в пользу винтовой крышки. Думаю, это решение значительно облегчило кому-то жизнь.

Делаю парочку торопливых глотков из горла, выбрасываю на пол кобуру с пистолетом, стягиваю утепленную кожаную куртку, кроссовки и ложусь спиной на просторную мягкую кровать. Я настолько устала от происходящих событий, что в течение нескольких минут бесцельно буравлю высокий потолок, время от времени глотая красное полусладкое.

Алкоголь постепенно проникает в кровь и с каждой минутой мозг становится все менее напряженным. Ощущаю плавное расслабление каждой клеточкой тела, выбросив из головы все мысли, страхи, переживания и все, что окружает меня последние месяцы. Что выматывает, истощает, ломает, крошит на мелкие атомы и…

— Вот ты где, — раздается властный голос Аарона, прерывающий ход мыслей. — Я захватил несколько продуктов для ужина, а ты, я вижу, уже откопала вино.

Краем глаза улавливаю, как парень ставит пакет с бренчащими продуктами на пол и не спеша расстегивает куртку, мельком оглядывая номер. Он подходит к окну и раскрывает шторы, чтобы оценить вид на ночной одинокий Лондон, а затем разворачивается в пол оборота и устремляет волнительный взгляд в мою сторону.

Аарон смотрит на полупустую бутылку в моей руке, на обновленную одежду, а затем на лицо. Он буравит меня взглядом долго и мучительно, будто хочет коснуться, но не решается приблизиться.