Защити свою любовь

Сердце Мак остановилось в груди.

– Я люблю тебя, – повторил Линк, покрывая поцелуями ее живот. В его руках, которые, скользя по ее спине, по бокам, удерживали ее на месте, Мак чувствовала себя в безопасности.

Ей хотелось смеяться и плакать, и она, не противясь ни тому, ни другому, прижимала Линка к себе.

Он осторожно встал, все еще поддерживая ее, и выключил воду.

– Давай поговорим об этом, – сказала Мак, протягивая руку к одному из пушистых полотенец, висевших на крючке.

– Неважно, что ты скажешь, Дрими. Я все равно люблю тебя, – сказал Линк, принимая полотенце, которое она вручила ему.

– Там будет видно, – тихо сказала она.

Он последовал за ней в спальню и не сопротивлялся, когда она толкнула его на кровать.

– Останься, – сказала Мак и исчезла, спустившись по лестнице на первый этаж, чтобы взять лежавшую у двери медицинскую укладку.

Вернувшись, Мак увидела, что Линк развалился на подушках, заняв большую часть кровати. Когда она вошла, его голубые глаза открылись, и Мак ощутила, как в ней зарождается такая неистовая надежда, что стало страшно.

– Мне потребуется некоторое время, чтобы это осознать, – начала Мак, усаживаясь рядом с ним и открывая сумку. – Чтобы свыкнуться с этим.

Когда Мак приготовилась обработать рану тампоном с антисептиком, Линк схватил ее за запястье.

– Все нормально. Просто я буду постоянно говорить тебе об этом, до тех пор, пока ты не поверишь мне, Дрими. Я люблю тебя. Я никогда никому, кроме своих родных, не говорил этого. Ну, возможно, Броуди. Но я никогда никому не говорил этого так, как сейчас. Я люблю тебя. Я давно люблю тебя. Я всегда буду любить тебя, и мне очень, очень нужно, чтобы ты осталась, а если ты не захочешь остаться, я уеду вместе с тобой. Но я продолжу говорить тебе об этом до тех пор, пока ты не будешь готова.

Мак против воли улыбнулась.

– Я не то имею в виду. Я люблю тебя, Линк. Я поняла это еще на…

Но он, не дав ей договорить, вскочил и поцеловал ее. Его пальцы запутались в ее мокрых волосах, губы крепко прижались к ее губам. А потом его язык проскользнул в ее рот, с нежностью и настойчивостью заявляя о своих правах. Мак растаяла от его поцелуя. Жаркого, согревающего, вселяющего надежду.

Но Линку нужно было еще многое узнать. Мак отстранилась.

– Барбекю.

– Барбекю? – повторил он, а потом зашипел, когда она незаметно приложила к ране спиртовой тампон.

– Когда ты внезапно появился из продовольственного магазина с продуктами для соуса и мыл свою собаку из шланга. С того самого момента я знала, что люблю тебя, и только теперь набралась смелости сказать тебе об этом. – Она наклонилась и подула на рану.

– Ладно, а как насчет того, чтобы рассказать мне обо всем остальном, и тогда мы сможем провести день, наверстывая упущенное.

– Надеюсь, что ты по-прежнему захочешь этого, захочешь меня… потом. – Мак посмотрела в сторону, раскладывая свои принадлежности на одеяле.

– Дрими, ты когда-нибудь управляла собачьей фермой?

Подняв глаза, она покачала головой.

– Ты когда-нибудь убивала членов моей семьи?

– Нет, насколько мне известно. – Мак улыбнулась, смазывая рану неоспорином.

– Ты когда-нибудь выбрасывала в окно машины пакет из-под фастфуда, потому что тебе было лень найти мусорный контейнер?

– Господи! Нет! – Мак заклеила рану пластырем.

– Тогда ничто из того, что ты скажешь, не изменит моих чувств к тебе.

Мак хотелось верить Линку, но она слишком боялась обмануться в своих надеждах.

– Вот, – сказала она, вручая два пакета со льдом. – Не уверена, что ты захочешь ими воспользоваться, но у тебя, похоже, разбито все лицо.

– Видела бы ты другого парня, – сказал Линк, прикладывая один пакет к подбородку, а другой – к глазу.

– Кстати. У меня есть сестра, я не говорила тебе о ней.

– Надеюсь, на теле твоей сестры остались воспоминания о тебе, – угрюмо проговорил Линк.

– Я сломала ей нос. Кстати, твой не сломан.

– Это потому, что мой хрящ гораздо крепче, чем слабый, как тряпка, кулак Люка.

– У тебя все лицо синеет.


– Давай вернемся к твоей придурочной сестре.

Мак хотелось свернуться калачиком и прижаться к нему. Уткнуться лицом ему в грудь и позволить его теплу отогреть ее. Но разговор подобного рода требовал, чтобы они смотрели друг другу в глаза.

– Она на несколько лет старше меня. Мы никогда не были близки. Мы никогда не ладили. Она всегда вела себя… неправильно. – Мак теребила нитку на одеяле. – Это не удивительно. Наша мать – алкоголичка, без конца менявшая мужчин и перескакивающая с одной бесперспективной работы на другую. Мы не жили подолгу на одном месте. Неоплата аренды. Отключение электричества. Или же Андреа – моя мать – встречала кого-то. Кого-то, кто позаботился бы о ней. Иногда она просто исчезала на день или два, а потом приползала домой в грязной одежде и с размазанным макияжем, пропахшая табаком и мужским запахом. Однажды, когда мне было шесть лет, она не вернулась с работы домой.

Рука Линка скользнула к ее лодыжке и сжала ее.

– Моей сестре Венди не понравилось, что я жалуюсь на голод. Поэтому она закрыла меня в комнате. Без еды. Без воды. Началась гроза, и вырубили свет. Был август, в Техасе в августе очень жарко. Ни вентилятора, ни кондиционера. Ни воды. Я все ждала, но в конце концов больше не смогла ждать. Поэтому я сдвинула оконную сетку и спрыгнула из окна второго этажа.

Он цветисто выругался.

– Сосед по дому услышал, как я плачу. Я сломала лодыжку. Но я была так рада, что наконец вырвалась на свободу. В больнице были кондиционер и еда, и сколько хочешь воды. Врач был ласков со мной. – Мак улыбнулась, вспоминая его. – Доктор Вишну. Лысый, в очках с толстыми стеклами. Его акцент звучал для меня, как музыка.

– Сколько времени ты провела в запертой комнате?

– Два дня.

Свободная рука Линка сжалась в кулак.

– Когда отключилось электричество, Венди ушла к подруге. Когда меня увозила скорая помощь, она плавала у них в бассейне.

– Твою мать, она – просто чудовище.

– Она была ребенком, воспитанным самовлюбленной алкоголичкой.

– Детка, ты тоже была воспитана ею, это не оправдание.

– Не оправдание. Она соврала полиции и сказала, что мама только что ушла в магазин, а я попыталась сбежать.

– Но ведь они не купились на это?

– Моей мамы не было дома еще два дня. И она не смогла толком объяснить, почему задвижка в моей спальне была заперта снаружи. Они забрали у нее нас обеих. Для меня это продлилось не слишком долго. Мои приемные родители – те, что приезжают на День благодарения, – замечательные люди. Нормальные, добрые, любящие. Я плакала, возвращаясь обратно. Андреа появилась в суде в розовом костюме, как будто она только что вернулась из загородного клуба, она плакала, говоря, что совершила ошибку, что была больна. Она сказала, что два месяца ежедневно посещала собрания анонимных алкоголиков. Она привела своего спонсора. Она сказал суду, что ведет трезвый образ жизни, раскаивается и готова на все, чтобы вернуть детей.

– Спонсор – это ее новый бойфренд? – предположил Линк.

– Угадал. Социальный работник высадил меня у дома, и за десять минут мы упаковали вещи и направились на север, оставив дом, нового бойфренда и решение судьи о проверках назначенного судом социального работника, – вспоминала Мак. – Она обвинила меня. Вся эта юридическая суета ставила ее в неудобное положение. Это не красило ее в глазах окружающих. И это стало еще одной причиной, из-за которой Венди возненавидела меня.

– Что произошло потом?

– Много чего в том же роде. Мы слонялись по округе, пока Андреа искала идеального мужчину или работу. Венди по-прежнему вела себя ужасно. Это не значит, что она запирала меня на сорок восемь часов, но она была опасна. Она воровала деньги из сумочки Андреа и обвиняла меня. Она прятала разную ерунду в моей комнате, например мертвую птицу или теннисный браслет, подаренный Андреа бойфрендом. Однажды она столкнула меня с лестницы.

Линк закрыл глаза и стиснул зубы.

– Не нужно жалеть меня. Я не какая-нибудь жертва, – резко проговорила она.

Она не жертва. Она выжила.

Когда он открыл свои голубые глаза, они сверкали.

– Я жалею маленькую девочку, которой никто не пришел на помощь, – сказал он. – И я с трудом сопротивляюсь желанию спустить твою сестру с лестницы.

Мак усмехнулась.

– Когда мне исполнилось двенадцать лет, я начала расти. Примерно в то же время я посещала в спортзале занятия по самообороне. Я впитывала знания как губка. Учительница занималась со мной дополнительно после уроков. Оглядываясь назад, я думаю, она видела синяки и что-то подозревала. В следующий раз, когда Венди попыталась пристать ко мне в присутствии своих друзей, я оттолкнула ее, и она упала на спину. Они расхохотались. От этого она возненавидела меня еще больше, но, по крайней мере, поняла, что я больше не намерена терпеть.

– Как ты выжила? – спросил он, протянув руку, чтобы притянуть ее к себе, но Мак не пошевелилась.

– Тебе нужно еще многое услышать.

– Я слушаю. – Он взял ее руку, их пальцы переплелись.

– Из трудного ребенка Венди превратилась в еще более неуправляемого подростка. Она воровала с витрин, баловалась наркотиками, хулиганила, очень часто крала вещи. Она попалась, я даже уже не помню на чем, и ее отправили в колонию для несовершеннолетних. Я до сих пор помню, как ее забирали. До этой минуты это был самый лучший день в моей жизни.

– Маккензи. – Ему было больно за нее. Мак слышала эту боль в его голосе. В голосе мужчины, который вырос в любви и крепкой семье, не зная ничего другого.

– Как бы то ни было, когда она освободилась, она была уже практически взрослой и домой после колонии не вернулась. А я ушла сразу, как только получила аттестат зрелости. Вдохновленная ласковым доктором, который лечил мою лодыжку, я окончила колледж и подготовительные курсы, а потом медицинскую школу. Я осталась в Техасе, хотя на самом деле мне хотелось уехать подальше. Но тогда у Андреа не было никого, кроме меня. И я ощущала ответственность за нее. Так было вплоть до последнего времени.

– Ты посылала ей деньги? – спросил Линк.

Мак смущенно кивнула.

– Посылала. Каждый месяц, как часы. Теперь все кончено. Больше я ей ничего не должна.