Защити свою любовь

Теперь Линк тяжело бился о нее. В диком ритме, за которым Мак не успевала. Она могла лишь принимать его. У нее закружилась голова от желания и страсти, и она вцепилась в него.

Линк рычал и, стеная, нес какую-то милую непристойную чушь, прижимаясь к ней. Повторяя на все лады, как сильно он любит ее тело. Как приятно ему быть внутри нее. Как здорово они подходят друг другу. Мак была на волосок от оргазма, но ей хотелось перейти за край вместе с ним. Хотелось кончить одновременно с ним.

У нее дрогнули мышцы, бедра сомкнулись вокруг него, стенки влагалища обволакивали его член, когда он снова и снова врезался в нее. С каждым мощным толчком ее груди подпрыгивали меж их телами.

– Я чувствую, что ты приближаешься к оргазму, Маккензи, – прошептал Линк ей на ухо. Он кряхтел каждый раз, когда его пенис полностью входил в нее. – Я чувствую, как ты сжимаешь мой член. Я сейчас сделаю так, чтобы ты кончила, и я почувствую себя героем, когда ты сделаешь это.

– Я хочу, чтобы ты кончил вместе со мной. В меня.

Его глаза с тяжелыми веками широко раскрылись. От сомнения, от удивления? Она не могла сказать с уверенностью.

– Я не достоин тебя, – прохрипел Линк.

– Нет, достоин. А теперь возьми то, что принадлежит тебе. – На этот раз она поцеловала его. Ее зубы поймали его нижнюю губу. Их тела вышли из-под контроля, устремившись к чему-то очень мощному, примитивному, тому, что было закодировано в их ДНК. Он крепче прижал ее к себе, а она царапала его спину, выгибаясь до тех пор, пока головка его члена не ударилась о какую-то волшебную точку.

– Молодец, детка, – сказал он. – Это то, чего я хочу.

Ее мышцы, сжимавшие его пенис, начали пульсировать, когда он снова углубился в нее. Мак чувствовала, как его член становился у нее внутри невозможно твердым и мощным в погоне за собственным оргазмом.

– Ты вынуждаешь меня кончить, Маккензи.

Она задохнулась, когда пульсация ускорилась, когда она, очертя голову, бросилась в бездну наслаждения. Ее тело напряглось и расслабилось, от первой волны у нее согнулись пальцы на ногах, а стенки влагалища сомкнулись вокруг его члена.

Линк издал гортанный, мучительный хрип, врезаясь в нее, прижимая ее к стене и не отпуская. Мак почувствовала это – горячую струю глубоко внутри, когда ее мышцы снова сжались. Он пришел в движение, приспосабливаясь к ее и своим волнам, и каждый раз стенки ее влагалища содрогались, когда он полностью погружался в нее.

Они пристально смотрели в глаза друг другу, не желая упустить ни секунды необузданной страсти. Кончая, Линк был чертовски красивым. Сильным. Мощным. Уязвимым. Здесь. Сейчас.

В это самое мгновение не было прошлого, которое нужно было преодолевать. Никаких призраков, за которыми нужно было гоняться. В этот момент были только их в унисон бьющиеся сердца и наслаждение, которое они дарили и получали.

Мак задыхалась. Тихие стоны вырывались из ее горла после пережитого шквала оргазма. Пот каплями падал ей на грудь и скатывался по спине. И пока Линк все еще оставался внутри нее, пока их сердца победно бились в едином ритме, он осыпал ее лицо нежными поцелуями. И нашептывал ей на ухо слова восхищения и благодарности, а их тела все еще составляли одно целое.





Глава 41




Телефон Мак под стопкой документов на ее столе зазвонил в пятый раз. Настойчиво. Она была в клинике. Это было поводом не отвечать. Конечно, прием закончился примерно час назад, но у нее не было никакого желания завершать день на пессимистической ноте.

Она выждала целую минуту, прежде чем нажать кнопку и прослушать голосовое сообщение.

«Маккензи, это твоя мать. Это очень важно. Позвони мне». Голос был певучим, с типичным техасским акцентом, несмотря на то, что ее мать, собственно говоря, родилась и выросла к штате Делавэр, а теперь жила в Иллинойсе.

– Мужчины любят южных красавиц, Маккензи, – всегда говорила она. Андреа О’Нил-Лейва-Манн по опыту знала, что любят мужчины.

Мак снова упрямо сосредоточилась над документом по страховому возмещению, над которым она работала. Ее пациент нуждался в специализированном, дорогом лекарстве нового поколения, в оплате которого страховая компания дважды отказала ему. Это было важно. Закончив с письмом, Мак прикрепила к нему необходимую документацию. Затем она скопировала все документы в медицинскую карту пациента и отметила в рабочем графике, что в понедельник надо отследить реакцию страховой компании.

Завершив с делами, Мак была официально свободна до конца дня. И больше не было повода не перезвонить матери.

Чувствовала ли Мак себя взрослой, здравомыслящей женщиной, избегая бесполезного стресса? Или это был свидетельствующий о ее незрелости защитный механизм, оставшийся со времен беспокойного детства?

Взяв телефон, Мак прокрутила контакты, чтобы найти телефон матери. Андреа, а не мама. Андреа не заслуживала такого звания.

– Маккензи! – с дрожью в голосе ответила мать, и Мак непроизвольно начала внимательно прислушиваться, пытаясь уловить какие-либо признаки алкогольного опьянения, в чем часто можно было уличить ее мать.

– Привет, мам.

– Я неделями пытаюсь дозвониться до тебя, – пожаловалась Андреа.

Прошло четыре часа.

– Я была занята. Что тебе надо?

– Ну, как тебе известно, в следующие выходные у меня день рождения, а ты так давно не бывала дома. Мне бы очень хотелось, чтобы ты приехала на мое небольшое торжество.

Мак ощутила тупую боль в затылке. Вопреки ее склонности винить себя она два года не была «дома».

– Венди будет? – спросила Мак. Она всегда отвечала так, когда речь заходила о семейных сборищах.

– Не глупи, Маккензи. Я бы не просила тебя, если бы думала, что появится твоя сестра. Она переехала много лет назад. Будем только мы с тобой. – Мать печально, с придыханием вздохнула. – Если честно, мне сейчас чуть-чуть одиноко.


– Ты ни с кем не встречаешься? – В своих отношениях с матерью Мак соблюдала простые правила. Во-первых, она посылала деньги на аренду жилья, когда Андреа вела себя благоразумно. Во-вторых, Мак не считала себя обязанной встречаться с очередным «дядей» таким-то или восстанавливать отношения со своей сестрой. Она не была знакома с последними двумя мужьями своей матери, решительно отказываясь отвечать на присланные ей приглашения на свадьбу.

Однако Мак посылала подарки. Хоть это и раздражало ее.

– Я сейчас совершенно одинока, – вздохнула Андреа. – Боюсь, что я старею и отпугиваю всех подходящих холостяков.

– Мам, ты пьешь? – Есть матери и дочери, которые говорят о работе, о званых ужинах, о книгах, о детях. Мак же следила за тем, чтобы мать была трезвой.

– Конечно, нет. Я трезва как стеклышко, дорогая.

Было сложно отличить ложь от правды, разговаривая по телефону. А что касается настроения Андреа, то порой не было никакой разницы.

– По правде говоря, нам есть что отметить, кроме моего дня рождения. На прошлой неделе я получила дивиденды за год, – сказала Андреа, снова начав щебетать.

– Поздравляю, мам, – сказала Мак, открывая календарь в своем ноутбуке.

Никакого нового отчима. Никакой Венди. И никаких пьяных истерик.

Вероятно, она могла бы уехать ненадолго. Не больше чем на три дня. А потом могла бы отложить следующий визит еще на два года. Избавиться от чувства вины.

– Ты можешь пожить здесь, в гостевой комнате. И, наверное, ты могла бы пригласить меня на чудесный ужин? – с надеждой повысила голос Андреа.

– Звучит привлекательно. Возможно, я смогу приехать. – Мак проигнорировала холодный, тошнотворный комок страха, проскользнувший в желудок. Ее мать была больна. Дочери, тем более врачи, не уходят от родителей оттого, что те больны.

Она услышала взбудораженный лай на том конце линии.

– Замолчи сейчас же, Джиджи!

– Ты завела собаку? – спросила Мак.

– Завела! Пару месяцев назад. Она крохотная, но лает, как большая собака. В любом случае я посмотрела рейсы из Филадельфии.

– Я больше не живу в Филадельфии, – сказала Мак. – Я в Мэриленде.

Она понятия не имела, что у матери появилась собака, точно так же, как Андреа не знала о том, что Мак переехала.

– О, ну что ж. Разве это не мило?

И на этом их короткий разговор был закончен. Мак пообещала, что подтвердит даты своей поездки. Андреа с радостью взяла на себя труд забронировать ресторан, чтобы поужинать там в день ее рождения.

Это будет что-нибудь затейливое, с тарелочками с золотой каемочкой, с белыми льняными скатертями и крохотными порциями. Если и было что-то, что ее мать волновало больше, чем алкоголь, так это приличия. По мнению Андреа, на свете не было ничего важнее, чем поддерживать определенный уровень респектабельности. Она никогда не появлялась без макияжа, накладных ресниц и высоких каблуков. Даже когда была пьяной в хлам.

В свое время Мак считала мать красивой. Но жестокая правда, которую не в состоянии скрыть никакая губная помада или красивое платье, недолго оставалась тайной.

Мак отключилась, чувствуя себя как обычно после разговора с матерью – встревоженной, обеспокоенной и немного разбитой. Ей могли бы помочь крепкие объятия или веселая собака, решила Мак и взяла ключи.





* * *


Двери ангара пожарной станции были открыты, там сновали волонтеры из второй смены, занимавшиеся рутинной работой. Ярко горел свет, сияли автоцистерны, и люди делали то, к чему они были призваны. Это был бальзам на ее истерзанную душу.

Мак припарковалась и вышла. Теперь она чувствовала себя дурой.

Ей нужно было сначала написать ему эсэмэс или, что еще лучше, поехать прямо домой. Она не собиралась рассказывать Линку о своей матери. Это открыло бы двери в ее детство. А не было никакой причины копаться в этой грязи. Она выжила. Она не стала жертвой. И смотреть вперед было разумнее, чем оглядываться назад.

Но послышался радостный лай, и Саншайн галопом поскакала в ее сторону.

– Привет, дружище, – сказала Мак, опускаясь на колени, чтобы хорошенько потрепать собаку за загривок. Уступив своей потребности в успокоении, Мак зарылась лицом в мягкую, светлую шерсть собаки.

Саншайн ухитрилась лизнуть ее в лицо, и Мак рассмеялась, думая о том, обрела ли ее мать такого рода радость, общаясь со своей собакой.

– Хотел бы сообщить, что случаи похищения собак учащаются, – крикнул Линк в мегафон, неторопливо выходя из гаража. – Леди, отпустите собаку.

Мак выпрямилась, стряхивая с брюк пыль и собачью шерсть. Линк был одет в камуфляжные брюки и рубашку-поло с длинным рукавом и с эмблемой пожарной команды, рубашка сидела на нем как влитая. Кепка была повернута козырьком назад, а подбородок испачкан смазкой. Дерзкая ухмылка была как раз тем, что было нужно, как и крепкие объятия, в которые Линк заключил Мак.

– Приятный сюрприз, – сказал он, отклоняясь назад и под оценивающий свист и гиканье всей команды отрывая ее от земли.

– Привет, – сказала Мак, чувствуя, как лед у нее внутри тает, каким-то образом превращаясь во что-то жидкое и теплое.

– Как прошел день, Дрими? – спросил Линк, ставя ее на ноги и обвивая рукой плечи.