Зараза

«Коллинз совсем плох. Лежит прямо под камерой наблюдения. Все время бредит. Я говорил этой свинье, что надо меньше жрать. Звук передается плохо, но все бормочет и бормочет. Сегодня кричал. Нес какую-то чушь. Нет бы подумать о нашем исследовании, а он заладил про старую шахту и шахтеров. Что чувствует в себе инородное тело и все те симптомы, о которых говорили эти дураки. Такое ощущение, что они все там сошли с ума»...

Кто там и где сошел с ума, я бы с Альбертом поспорил, конечно. Но, думаю, в тот момент Альберт был еще не совсем плох. А вот дальше беднягу понесло. Читать стало сложнее, появилось больше медицинских терминов и сложных метафор, которыми он пытался описать, появившихся мертвяков и хрен поймешь, как это все правильно переводить. Несколько страниц было посвящено бутону, точнее, как оказалось, бедолаге Коллинзу.

Версия Альберта о причинах, почему его так раскособочило, мне не понравилась. Профессор особенно ехидно прошелся по пищевым привычкам, образу жизни, генетическим заболеваниям и телосложению бедного парня.

Общая теория, по крайней мере, та часть, что я осилил без словаря, мне показалась вполне адекватной. И если отфильтровать выпады в сторону коллег, которые пытались вылечить шахтеров, то звучало это, как модифицированный ophiocordyceps unatellis.

«Искренне восхищаюсь и завидую тому научному эксперименту, который сейчас развернула природа. Воистину бесконечное количество испытуемых. Будь у меня подобные ресурсы, я бы уже заткнул всех скептиков. Чтобы там не утверждал Гульдберг и не бредил Коллинз, я уверен, что это паразит. В этом виде неизвестный современной науке, но действующий по принципу и подобию, и я почти уверен, своему дальнему родственнику Ophiocordyceps unilateralis. Энтомопатогенный гриб паразитирующий на муравьях, который напрямую не затрагивает мозг, но проникает в мышечные волокна. А со временем превращает носителя в собственную версию.

Что интересно, после заражения испытуемые действуют по-разному. И я бы поставил свою будущую Нобелевскую премию на то что это шутка природы — они организуются и формируют классы, свойственные муравьям. Рабочие или фуражиры — предположу, что это наиболее распространенный вид обычных зубастиков. солдаты и охотники — периодически мелькают на экранах — у них длинные острые конечности или гладкое мускулистое тело. А больные из родильного отделения после поражения стали выполнять роль нянек, выращивая…вот здесь я еще не понял, необходимо больше наблюдений — или себе подобных или формируя запасы корма…»

От чтения отвлек стук в стенку. Бум, бум, бум — негромко, будто кто-то просто головой бьется. Я тихонько встал и посмотрел в ближайшую бойницу — никого. Обошел все и показалось какое-то движение с отчетливым хрипом, но в слепой зоне. Выбрался на крышу и тогда уже увидел двух работяг в синей форме смотрителей музея. Тьфу, блин — начитался, может и не работяг. А просто мужики в спецовках. Один упал с платформы и застрял где-то у колес, а второй стоит на углу и реально долбится головой в вагон. В ангаре уже почти светло, но больше никого нет.

Уже почти дотянулся до углового томагавком, но в последний момент решил не трогать. Попробую увести за собой, не хочется с вонючим телом жить под боком.

Я пролистал дневник дальше, но на этом все. Если не считать похабного стишка про Астрид и мегеру. Однако, талант у профессора был. А вот насчет теории, мыслей у меня было мало.

Если все так, как думает Альберт, то вакцины от этого нет. Вероятно, можно как-то вывести паразита из организма на начальной стадии. Ну и опять же, если тут что-то муравьиное, то я точно уже встречался и с фуражирами, и прыгунами-солдатами, и охотниками, даже шпана зубастая тянет на разведчиков, и няньками. Хер знает, короче, но если у них и королева есть, то лучше без меня. Приглашение на бал буду изо всех сил игнорировать.

В стенку вагона опять начали долбить, звук сдвинулся и отдавался уже где-то в районе двери.

— Неужели непонятно?! Раз молчит, значит картошка, — мертвяк за стеной напрягал, старый анекдот он вряд ли знал, но притих, только сопит.

Надеюсь, не подмогу вызывает. Я быстро собрался, закинул в сумку несколько брикетов с аварийным рационом питания, в боковой карман запихнул ТТ, в руки «эмпэху» и томагавк опять пристроил на ремне. Вылез из люка, пробежался по крышам, прыгая с вагона на вагон, и пока шаркуны тупо ковыляли вокруг, проскочил на главный выход. Осмотрелся и сразу же рванул дворами и крышами в сторону вчерашней мотомастерской.

Владелец мастерской — сорокалетний крепкий мужик по имени Саед, с широким носом и испещренным маленькими вулканчиками лицом, оказался классным дядькой. По-английски не понимал вообще ничего, общались мы через его жену Викторию, но знал толк и в технике, и семью смог спасти, вовремя забаррикадировав мастерскую.

Продажей он не занимался, только ремонтом, так что мародеры к нему особо не стремились. От зомбаков отбивался сам, защищая жену с ребенком, кустарным оружием. Причем не только холодным, но, как говорится, голь на выдумки хитра, умудрился и газовый резак в дело приспособить, а цепь от мотика в его здоровой руке своей жизнью жила, как и с виду опасные самодельные топоры из зубчатых звезд. В общем, запчастей у него было много, а вот с едой проблемы.

Еще вечером мы договорились, что я достану еду, а он подготовит двухколесный транспорт. Саед не только оказался человеком слова, но фанатом своего дела. Пока я отдавал сухпайки и рассказывал Виктории о лагере мчсников и очень рекомендовал им туда перебраться, механик что-то доделывал в гараже.

Не знаю, что я ожидал там увидеть, может кроссовый байк в стилистике «Безумного Макса» с кучей таранов и лезвий по бокам и спаренным пулеметом на руле. Но и то что было, вкупе с улыбчивым Саедом, явно ожидающем похвалы, мне понравилось.

С виду — наша «Ява», бывалый, потертый, только не красный, а темно-зеленый и на бензобаке логотип TVS. Ни пулемета, ни стальных кос, приваренных к колесам — ничего, даже фара отсутствовала. Но некое подобие лобового стекла из стальных прутьев и специальные защитные варежки, как любят доставщики еды зимой на свои электропеды приделывать, Саед все же сделал. Выглядело грубо, но давало шанс, что на скорости никто за руки не цапнет.

Я поблагодарил. Искренне и еще более искренне порекомендовал им все же отправится в лагерь МЧС и сопричастных. Саед обещал подумать, вручил мне ключ и постучал по приборам, жестами показывая, что бензина не так уж и много. А Виктория рассказала, где искать ближайшую заправку.

***

Заповедник Такагама Чимпанзи. Конго-Дэм-Аксесс-роуд. 22 марта 11:10

Через пару часов напряженных гонок по городу. А я умудрился напороться на патруль агрессивно настроенных местных, а потом и практически влететь в толпу сонных шаркунов, прячущихся в тенечке под мостом. Но TVS вывозил, где на скорости, где на маневренности — все-таки байк в текущих условиях оказался действенным подспорьем.

Но сейчас нужно было его бросить. В заповедник вела одна дорога с красивым названием Конго-Дэм-Аксесс-роуд и к местным колдунам за пророчеством не ходи, ни за что не поверю, что ее не охраняют. И хоть дорога петляла среди густого леса, уже на первом повороте виднелись тушки подорванных и сгоревших машин.

Я спрятал байк метрах в пятнадцати от дороги, и еле загнал в кусты, настолько плотные они были. Контраст между пыльным, практически мертвым центром города, где пальму-то не найдешь, чтобы повеситься при желании, и полноценными джунглями, стоило чуть отъехать на юг был выше моего понимания. Страна контрастов и экваториального климата. Мангровый ли это лес или те самые джунгли, что и в Африке джунгли, сути это не меняло — передо мной был непроходимый густой лес с лианами и мрачными зарослями, куда даже не везде добивало солнце.

Но я пошел, с томагавком наготове, орудуя им при необходимости, шухарясь и забирая влево, так чтобы обойти центральный въезд вместе с лабораторным комплексом.

За три часа хода натерпелся от звуков — то птица пролетит, то крадется кто-то, но не встретил ни одного ходячего мертвеца. Просто тела попадались, с разорванной в клочья одеждой и обглоданными костями. Следы зубов были странные, точно больше человеческих, но меньше, чем клыки тех же самых прыгунов. И много, будто драли стаей. Воображение чего только не рисовало, от гигантских змей до диких львов. Периодически было ощущение, что за мной следят, но кроме шороха листьев засечь ничего не получалось.

А с каждым разом звук становился все ближе и ближе, потом кто-то пробежал в зарослях за спиной. Потом еще раз в обратном направлении, но будто совсем рядом. Я крутился, готовый стрелять во все, что будет двигаться, но стоило обернуться и в лучшем случае лианы качались.

Я увидел тропинку и побежал по ней, слыша, как кто-то несется за мной в листве.

В просвете деревьев мелькнул проезд, низкий забор, а за ним маленькие домики с тростниковой крышей, и я бросился туда. Над воротами болталась вывеска с надписью «Sierra Leone is Our Home Too», на которой в разных позах сидели черные обезьяны, вырезанные из дерева. Сразу же за входом стоял залитый кровавыми подтеками баннер с надписью: «Добро пожаловать в питомник» и пометкой «Кормить животных запрещено».





Глава 21




Заколебался я с этими переводами, можно было сразу допереть, что Чимпанзи не кто иные, как наши обычные шимпанзе. Голозадые милахи, у меня в детстве плюшевая была, я ее Читой звал.

Но то, что проскочило надо мной, прыгая с крыш на деревья и обратно, милахой назвать язык не поворачивался. Одна, две, пять – тростник на крышах практически скрылся под черными шерстяными телами. Неслись резко, даже несмотря на зубастые морды и игнорируя визгливый вой, казалось, будто сжатый воздух, наполненный злом и агрессией, прет впереди них. Так могли бы бежать викинги или футбольные фанаты, но не тупые шаркуны и даже неголодный прыгун. Тот момент, когда противнику все уже сказано, и ты весь напряженный сжимаешь в руке оружие и несешься вперед, чтобы нанести первый удар или ворваться в стену щитов.

При этом твари были мелкие, метр без кепки и навскидку килограмм до сорока. Но от этого становилось еще больше не по себе. Черная шерсть, запачканные кровью бороды, кривые желтые зубы с будто оторванными губами и глаза, затянутые бордовой паутиной. Или хер знает чем, но выглядело это так, будто изнутри глазного яблока выросла сетка корешков, впилась в щеки и покрылась неровной коркой.

Первая тварь опередила меня и прыгнула с крыши, за ней сразу еще две. Я отпрыгнул в сторону, направляя ствол «эмпехи» и стреляя на ходу. В голову даже не думал попасть, просто сбивал в полете и отбрасывал назад. Крутанулся на месте, отбросил еще двоих бежавших по земле. Точно минус один, а второму только плечо перебил — макаку занесло и с кувырком протащило по земле.


Я сдвинулся к центру маленькой деревушки, шесть домишек полукругом, ворота, за ними полуразобранный пикап с ящиками и канистрами в кузове, и несколько узких тропинок, уводящих куда-то вглубь заповедника. Вертелся на пяточке, стреляя в каждую тварь, прыгавшую в мою сторону. Десять тел, четверо из которых опять встают, а у меня остался уже один магазин. А шимпанзе как-то меньше не становилось, но хоть остановились, не несутся, осторожничают.

Дергаются в сторону спины и сразу же сдают назад, стоит повернуть. Попробуют подскочить, зацепить лапой и сразу же отскакивают. Бьют лапами в землю, машут ими и орут, скаля зубы. На каждой крыше минимум по двое, пятеро у ворот, что там на деревьях не вижу, боюсь задирать голову, но судя по крикам и ударам о дерево, подмога там точно есть.

Я пробил двойку в слепой лоб самого здорового, бросил «эмпэху» болтаться на трехточке, и, выхватив томагавк, бросился к ближайшей хижине. Вцепился вспотевшими пальцам в рукоятку и размашистыми ударами, будто я в бейсбол играю, начал валить тех, кто прыгал на меня.

Расколол череп первому, ударив сверху вниз, на противоходе подцепил прыгнувшего сверху. Опять разворот и нижний апперкот, разрубая лезвием челюсть. Отбросил ногой тощую, возможно самку, сместился и пнул следующий сорокакилограммовый комок шерсти. Низко пошел, как шар для боулинга, влетев и повалив своих же.

Потом прыжок в сторону двери, с хрустом вбить в землю лохматый затылок, не давая твари, подняться. Сместить рукоятку томагавка и схватить прямо под топорище, будто у меня тычковый нож в руках, и без замаха прибить тварь, схватившую меня за ногу.

— Рраааа, кто тут Кинг Конг, заморыши? — меня трясло, адреналин переполнял так, что его можно было пивной кружкой черпать, я ревел и бил себя кулаком в грудь, —Макаки сраные, я вам устрою тут планету обезьян!

Проорался, увернулся от очередной твари, спикировавшей с дерева и, выбив плечом хлипкий замок на двери, влетел в домик. Встретил по темечку ворвавшихся сзади. Огляделся – обычная конторка, небольшой стол с компьютером и складным стулом, шкаф с папками, гамак в углу. По стенам серия маленьких окошек, в которые ни я, ни лохматые не пролезут, и сквозная дверь с другой стороны домика.

В дверь полезли обезьяны. Я начал отступать, метнул в ближайшего толстый старый монитор, за ним стол, потом перевернул шкаф, потратил несколько драгоценных пуль, чтобы притормозить самых шустрых и бросился ко второй двери. Сорвал с крюка один узел от гамака и перебросил его на вешалку, прибитую на противоположной стене. Так себе ловчая сеть, но может задержит.

Сделал еще несколько выстрелов в набившихся монстров, не подпустив их к себе. Выскочил за дверь, сразу же сцепившись с хитрой макакой, ждавшей меня на крыше. Оббежал дом, порезал еще одну, ногой отбросил следующую, которая успела развернуться и пыталась выскочить на меня, и захлопнул дверь. Не дверь, конечно, а жалкие сопли какие-то на пару ударов, но пусть еще допрут сначала, что ее на себя надо открывать.

Огляделся и прислушался. В домике жесть — визг, рычание, рвут и мечут, а вокруг довольно тихо. Хрипят два недобитка, но на ногах в радиусе поражения никого. Мелькают тени на высоте, но далеко до них, есть шанс прорваться.

Побежал к воротам, но заметил канистру в багажнике. Попробовал — плещется явно больше половины, понюхал — бензин. И схватив нежданное подспорье, побежал к домику. Ударил топором лохматую башку, уже пробившую, но застрявшую в двери. Облил бензином, пробежал вдоль дома, поливая стены из канистры, и уже начал поливать вторую дверь, как она разлетелась в щепки и оттуда высунулась зубастая морда. Сморщилась — не видят они похоже, по запаху ориентируются.

Пока тварь принюхивалась, я метнул в нее канистру и добавил короткую очередь, отбрасывая обезьяну на сородичей. А потом поднес зажигалку к облитым бензином дверным щепкам.

Фуух! Не то чтобы не верил, что курение убивает, но теплилась надежда, что не зря травлюсь. Бензин полыхнул, моментально разбегаясь по стенам и внутри, поджигая монстров.

Я шарахнулся назад, вернулся на пятачок перед домами, чтобы контролировать оба выхода и стал ждать. Но никто не выходил. Орали дурниной, домик шатало от ударов, уже на соседней крыше тростник занялся. Не продумал гриб-паразит, как слепой твари из задымленного замкнутого пространства выбраться. Альберт бы такой курьез оценил.

Тьфу-тьфу-тьфу, нафиг этого профессора из головы, а то итак уже внутренний голос начинает шептать, что так и весь лес можно спалить. Не говоря уже о том, что дым по всей округе виден.

— Табличку «не кормить животных» видел? Вот, я и не кормил, — Альберт или нет, а разговоры, пусть и с самим собой помогали, отпускало после всплесков дури, быстрее. — А табличку «костры не разжигать»? Вот и я не видел, поэтому завали.

Я быстро обыскал соседние домики, пока до них не добрался огонь. Все какие-то технические помещения для работников питомника.

Один домик заменял кабинет ветеринара — кушетка для осмотра, какие-то лекарства и обглоданный, уже даже не пахнущий труп. Кроме бинтов я побоялся что-то брать, все равно не понимал, что это и зачем. Даже чудной пистолет с пульками в виде ампул проигнорировал, томагавком как-то надежней. Но напился воды из кулера, и наполнил про запас пустую пластиковую емкость, в которой раньше судя по запаху был спирт.

Второй домик оказался складом и по совместительству выполнял роль бюро находок с целой полкой, на которой хранились вещи, потерянные туристами. У меня появились солнечные очки и детская, чуть ли не игрушечная, но рабочая подзорная труба. А со склада я прихватил упаковку гвоздей, пачку батареек и моток веревки и плоскогубцы — зачем, пока не придумал, но, опять вспомнив миротворца Леху, решил, что нам нужнее.

В лагере так больше никто и не появился, домики пылали уже вовсю, а лес, к счастью, занимался неохотно, а за забор так вообще скорее всего и не переберется. Огонь или дым здорово отбивали нюх у мертвых мартышек. Я покопался в пикапе, бензина больше не нашел, но на всякий случай извазюкал одежду машинным маслом.

Еще раз осмотрелся, и пока искал, чтобы еще спереть, обнаружил на заборе еще один баннер с картой заповедника. А рядом металлическую табличку и типовым подлизывательным текстом в благодарность спонсору, без которого питомник бы не смог существовать и который принимает активное участие в исследовании жизни приматов. Ню-ню, Global Diamond Corporation — корпорация благодетель и защитник сирых и убогих зверюшек.

Нашел на карте отметку с главным корпусом исследовательского института «Глобал корп», прикинул, по какой из тропинок туда можно попасть и шустро туда двинулся, держа оружие в руках.

Через пару километров опять послышался шорох за спиной. Беготня сквозь кустарник, хрипы и обезьянье карканье. По звуку максимум трое, решил встретить, но не понимал, что происходит. Слышу близко, прям в паре метрах, и с каждой секундой приближается, но не вижу – кусты не шелохнутся, на ветках тоже никого, зато дальше, метрах в двадцати заросли ходуном ходят.

Попятился, томагавк занес для удара, но все равно упустил момент, когда прямо из-под ног из кустика, похожего на папоротник, выскочил маленький черный комочек и проскочив под рукой с топором, врезался в меня. Заверещал и прыгнул на руку, оттуда на плечо, потом на голову и скрылся на дереве у меня за спиной. А единственное, что я успел разглядеть — расширенные от ужаса или от природы глаза-блюдца карего цвета.

А тут уже и следующий выскочил, уже привычный слепой и безгубый. Затормозил, будто не ожидал меня встретить, вскинулся и стал молотить лапами по земле. А потом прыгнул, но довольно косо, будто не понимая, где именно я нахожусь. И стал шарить лапами вокруг. Я сместился, рубанул по плечу, вторым ударом перебил позвоночник, а потом уже, наконец, безопасно добрался до затылка.

— Ну и кто у нас тут такой прыгучий? — я всмотрелся в крону дерева и увидел малюсенькую, такую тощую, что сама на ветку была похожа, дрожащую обезьянку, — Макака, моргни хоть, если ты не из этих.

Моргать она не стала, выгнулась как кошка, вздыбив короткую шерсть, и зашипела. И в этот момент меня будто мотоцикл сбил. Удар в спину впечатал меня в дерево, что-то хрустнуло и только недавно затихшее плечо, взорвалось болью. Я отлепился от дерева и рухнул на землю, шимпанзенок заверещал снова, а я только и успел, что развернуться и выставить поперек себя топор.

Черная тварь, прыгнула опять, навалилась и впилась зубами в рукоятку томагавка. Из пасти потекла белесая мутная слюна, грозившая капнуть мне на лицо. Принцип бей или беги сработал каким-то странным образом, превратившись у меня в голове в: блевать или убивать, но зато придал мне сил. Я брыкался, но не мог ни достать ногами по спине, ни отпихнуть снизу, слишком короткое тело, слишком близко к груди на меня навалились. Отпустить топор я не рискнул, шанс пятьдесят на пятьдесят, что смогу достать нож или ТТ из сумки, мне не нравился.

В итоге вывернулся, перекатился вбок, оказавшись сверху и как мантру повторяя: только не слюни, только не слюни, только не зубы… стал со всей дури давить на топор, впечатывая голову макаки, рычащий сквозь рукоятку, в землю. Смог встать и, не отпуская топора с висящей на ней твари, ударил ее затылком о дерево, а потом развернул и отбросил в сторону. И пока она, оглушенная, мотала мордой, схватился за «эмпэху» и давил на спусковой крючок, пока не расстрелял оставшиеся патроны и продолжал щелкать впустую еще несколько секунд, пытаясь успокоиться.

Не помогло, не отпускало. А когда увидел на груди мокрое слюнявое пятно, думал, кондрашка полностью прихватит. Разорвал ее, лишь бы через голову не снимать. Осмотрел лицо в осколках солнечных очков, нервно поржал, вспоминая приметы, что в разбитое зеркало как-то не комильфо смотреть, осмотрел руки и только, когда понял, что обошлось, смог успокоиться.

Даже топор вернул, выбив мертвой твари несколько зубов плоскогубцами, и ими же вызволив рукоятку. В руки побоялся взять, бросил в сумку, чтобы потом промыть. Уж очень он мне понравился, выберусь отсюда, так минимум два таких куплю.

Поискал мелкую на ветках. Сидит, дрожит, к стволу жмется, но не уходит. Могла бы и раньше зашипеть, хоть какая-то польза была.

Мартышка посмотрела на меня, раскрыла маленькую вполне обычную пасть с розовым язычком и зашипела!

Накаркал, блять! Почти голый, в руках нож да плоскогубцы — Рембо недоделанный! Я сиганул вперед, уходя за дерево и только тогда обернулся. По тропинке на довольно приличном, почти безопасном расстоянии, ковылял квелый шаркун. Никогда не думал, что так рад буду ходячему трупу.

Нож австралийцы, к слову, тоже сделали отличный. Массивный клинок, баланс, удобная рукоятка. Голым только себя чувствовать было неуютно. Обычная футболка, даже не слабый броник, а ощущение, будто меня веточкой можно проткнуть. Но раздевать мертвяка я не стал, хотя признаюсь, мысль такая промелькнула. Дождался, пока он доковыляет, поднырнул под руками, обошел и пробил в гнилой висок.

Мартышка ко мне так и не подошла, крутилась вокруг, хватала крошки от сухпайка, но в руки не давалась. Чувствовалось, что натерпелась бедняжка. Я настаивать не стал, продолжил идти по маршруту, но краем глава видел, что малышка бежит за мной, хоть и держится на расстоянии.

***