Запретное место

Натали медленно подошла к окну и выглянула. Сороки?

Ничего не видно. Ничего, кроме уличных фонарей у хозяйского дома – двух маленьких шаров, качающихся на ветру.

Когда на улице было настолько темно, Натали чувствовала себя совершенно беззащитной в свете керосиновой лампы. Штор у нее не было. Но в верхних углах окна она обнаружила два вбитых гвоздя. Натали связала вместе два толстых свитера и попыталась повесить их на окно так, чтобы хотя бы закрыть кровать. Получилось ужасно. Надо не забыть поискать покрывало или простыню. И для других окон тоже.

Натали достала из чемодана вчерашнюю газету и снова забралась под одеяло. Начала было читать статью о развитии энергетики, но не могла сосредоточиться. Окна – как глазницы. Темнота смотрит прямо в душу.

Вот черт! Ну и как здесь жить?

Она не думала, что будет ощущать себя такой уязвимой. Это в ее планы не входило. Нет, надо гнать от себя дурные мысли. Сейчас для нее главное – работа и та трудно формулируемая тайная задача, которая, как она догадывалась, касалась в первую очередь ее самой.

Никто, кроме ее научного руководителя, не знал, что она здесь, в Моссмаркене. Но тот тоже был в отъезде.

Самой Натали нравилась мысль о том, что можно так вот взять и уехать. Исчезнуть из своего привычного окружения – это глоток абсолютной свободы, своего рода очищение.

Четырнадцать лет назад Натали покинула эти места, не сказав никому ни слова. Нынешнее возвращение было подобно зеркальному отражению. Натали должна была пройти вдоль размотанной нити весь путь назад, распутав по дороге узлы, и начать все сначала.

Большинство ее друзей вряд ли заметят, что Натали уехала из Гетеборга. Все они были учеными, как и она сама, и жизнь разбросала их по всему земному шару.

Единственными людьми, которые могли бы ее хватиться, были ее приемные родители.

В последние несколько лет у Натали не было сил поддерживать с ними контакт, и чем реже они встречались, тем жестче становились упреки, особенно со стороны приемной мамы, Харриет.

«И это твоя благодарность за все, что мы для тебя сделали?» – спросила она Натали, когда у них в последний раз состоялось некое подобие разговора. Они тогда зашли с букетом цветов поздравить Натали с днем рождения, и Харриет не смогла скрыть своих чувств. Ее круглое лицо покраснело, к глазам подступили слезы.

Приемный отец Натали, Ларс, сидел на стуле, не снимая верхней одежды. Глядя в пол, он непрерывно подергивал себя за усы.

Наконец, Ларс произнес: «Пойдем, оставим все как есть. Ты же видишь – ей все равно».

Такое циничное отношение даже заставило Натали ощутить некую солидарность с Ларсом. Но в остальном она ничего не чувствовала. Совсем ничего. И Харриет поняла это. Перед тем как уйти, она, прищурившись, долго смотрела на дочь, безо всякого сочувствия. А затем произнесла надломленным голосом: «Ты просто ужасна, ты знаешь об этом? Я всегда думала, что твое жуткое поведение связано с тем, что тебе пришлось пережить. А вот теперь не уверена. Может быть, ты такая и есть: неглубокая, бесчувственная и неблагодарная».



Затянув потуже пояс от халата, Натали уселась прямо посередине комнаты, словно желая взять ситуацию в свои руки и бросить вызов ощущению отверженности. Перед ней высилась гора бумаг – результаты измерений и экспериментов, которые до этого проводились в Германии, Голландии, Польше и Дании.

«Тишина», – подумала она и огляделась. В домике было так тихо. И эта тишина казалась такой требовательной. Может быть, надо просто привыкнуть.

Натали попыталась вслушаться в те звуки, которые все-таки можно было различить: полудохлая муха, допевающая свою песню на кухонном окне, потрескивание дров в камине, глухое карканье вороны где-то поблизости. Натали попробовала переключиться на запахи. Это оказалось сложнее: горящая древесина, мыло, копоть.

Она развернула диаграмму фракций азота и начала думать над отличиями. Почему, например, в Германии показатели выше, чем в Польше? Может, это связано со временем года? Или со свойствами окружающей среды? Или причина в глобальном потеплении?

Те из ее коллег, кто работал с похожими вопросами, в основном проводили исследования за полярным кругом, на огромных территориях, покрытых вечной мерзлотой. Теперь, когда из-за глобального потепления все эти районы начали потихоньку оттаивать, в почве запустились процессы, приводящие к еще большему выбросу парниковых газов в атмосферу. Вопрос был в том, насколько увеличился парниковый эффект и как это повлияло на потепление в целом.

Раньше Натали была членом скандинавской команды ученых, исследовавших это же явление в шведских горах. Но как только представилась возможность сузить сферу и сосредоточиться на скандинавских и центральноевропейских заболоченных районах, она тут же воспользовалась своим шансом.

Ее работа должна была, несомненно, стать значительным вкладом в климатологию, имеющую непосредственное влияние на принятие политических решений. И только когда поездка в Моссмаркен была утверждена и спланирована до мельчайших деталей, до Натали начало доходить, что едет она туда не только из профессионального интереса. Есть еще личные мотивы, и выбор ее обусловлен совсем не теми причинами, о которых она сначала думала.

Каким бы очевидным это ни представлялось впоследствии, поначалу такой вывод поразил ее. Прижал к стене, чтобы на этот раз ей было не отвертеться. И хотя она пока не сильно углубилась в свое «я», но по крайней мере уже не бежала от себя.

Она приехала сюда, в эти забытые богом болота где-то на границе провинций Дальсланд и Вермланд.

И это самое главное.





3




Натали выходила из домика, только чтобы принять душ, набрать воды или зарядить компьютер и мобильник. Ей необходимо было сродниться с домом, найти точку опоры, прежде чем всерьез отправиться в болота. Она отметила на карте предварительные места забора проб. Натали собиралась в течение двух дней взять пробы на двенадцати различных участках болота, чтобы получить максимально достоверные результаты. А потом проделать то же самое в ноябре, когда земля промерзнет. За первые дни Натали и двух слов никому не сказала. Но каждый вечер, примерно в одно и то же время, она видела в окно, как мужчина ее возраста совершал пробежку по тропинке мимо ее домика. Всякий раз он с любопытством косился на ее окна. Один раз он пробегал мимо, как раз когда она выходила из деревянного туалета. Мужчина остановился на минуту передохнуть. Сначала они сделали вид, что не замечают друг друга. Потом он едва заметно кивнул ей.

– Привет, – произнес он, все еще переводя дыхание. – Значит, это вы здесь живете?

Натали вдруг почувствовала себя загнанной в угол. Она рассчитывала, что здесь не придется ни с кем общаться, и с нетерпением ждала этого времени, когда можно будет полностью исключить контакты с непрошеными людьми.

– Да, можно и так сказать, – ответила она. – Временно, я просто снимаю домик.

Натали повернулась и направилась к дому.

– Красивое место. Меня зовут Юханнес, – произнес мужчина и поднял руку в знак приветствия. – А я могу… попросить у вас стакан воды? Забыл дома бутылку. Ужасно пить хочется.


– Конечно.

Натали зашла в дом, налила воды в стакан и принесла Юханнесу.

– Спасибо, – сказал он, быстро осушил стакан и протянул его Натали. Вытер пот с лица подолом футболки, выпрямился и провел рукой по блестящим волосам.

«Черные, как вороново крыло, – пронеслось у Натали в голове. – Какие красивые».

– Хорошо здесь бегать? – спросила она, просто чтобы что-то сказать.

– Не то слово – просто фантастика. Это место… – он покачал головой, словно не находя слов. – Я учусь в Школе искусств в Фенгерскуге, и никто из тех, с кем я говорил, никогда здесь не был. Невероятно, такая красота. Но я только рад, – продолжал он с улыбкой. – Так приятно побыть тут одному.

Он кивнул в сторону Натали.

– А вы здесь чем занимаетесь?

Натали колебалась. Слова будто застряли в горле и не хотели выходить наружу, желали спрятаться и оказаться в состоянии покоя. Они устали постоянно служить ей, поддерживать нескончаемую игру. Но в то же время что-то в нем привлекало ее.

К тому же нельзя было не признать, что вблизи кожа его оказалась гипнотически нежного, оливкового оттенка. Она бы с удовольствием рассмотрела ее украдкой. Интересно, какие гены и жирные кислоты так выгодно окрашивали кожные покровы?

– Я замеряю выброс парниковых газов на болотах, – ответила Натали и заправила прядь волос за ухо. – Среди прочего. То есть буду замерять. Я еще не начала.

– Парниковые газы? Это для какого-то предприятия?

– Нет… Я пишу диссертацию. По биологии.

– Ничего себе! Интересно. – В его взгляде появилось что-то резкое. – Было бы здорово узнать об этом поподробнее, – произнес он. Помолчал немного, прощупывая обстановку, а потом продолжил: – Ну, не буду мешать. Еще увидимся, я здесь почти каждый вечер бегаю.

Он снова поднял руку, на этот раз на прощание, и направился в сторону парковки.

Пока Юханнес удалялся, Натали рассматривала его мускулистые ноги. «Длинные и гибкие, – думала она. – Выносливые».



В последующие дни Натали старалась не выходить из дому в те часы, когда Юханнес совершал свои пробежки. Она посматривала на него из окна, не подходя близко.

В один прекрасный вечер Натали поддалась порыву и приготовила целый термос чая, а потом села перед домом с кружкой как раз в то время, когда он пробегал мимо.

– Не хотите чаю? – крикнула она.

Юханнес остановился, провел ладонью по щеке и удивленно поднял брови. Натали не могла определить: то ли он просто удивлен, то ли считает ее предложение весьма странным. Она тут же пожалела о том, что проявила инициативу. Однако Юханнес ответил: «С большим удовольствием» и подошел к ней. Натали ощутила радостное волнение. Она принесла молоко, сахар и вторую кружку и поставила все это на маленький столик.

Юханнес сел на стул. Движения его были спокойные и мягкие, точно выверенные. «Полная открытость, никаких тайн, – пронеслось у нее в голове, и тут же отозвалось холодком в груди: – Как я, только наоборот».

Юханнес положил в чай несколько ложек сахара. Заметив ее скептическую улыбку, он рассмеялся.

– Я знаю. Мой отец был марокканцем, потребность в сладком у меня в крови.

Вечернее солнце быстро опускалось.

– Интересно здесь учиться? – спросила она.

– Вполне. Хорошие преподаватели. Приятные однокурсники. Все тихо-спокойно, так что можно многое успеть.

– Неужели не бывает одиноко? Надоедает же все время только заниматься.

– Разве что чуть-чуть. Но если хочешь общаться – пожалуйста. И концерты, и вечеринки, все это есть. – Он повернулся к Натали, как бы переводя фокус на нее. – Расскажи лучше ты. Как ты планируешь организовать работу? Вот ты говоришь, что замеряешь парниковые газы. Как это делается?

Она рассказала о пробах, которые собиралась взять в выходные. Юханнес слушал с большим интересом.

– А тебе компания не нужна? – спросил он. – Все это так увлекательно звучит. Я бы с удовольствием посмотрел. Могу помогать или носить что-нибудь… Как скажешь.

Наступило молчание.

Внутри у Натали все перевернулось: тонкий соблазн переплетался в душе с тупым и грубым ощущением опасности. И над всем этим мысль о том, что еще одни руки в работе не помешали бы.

– Тебе правда интересно? – Она смотрела в одну точку прямо перед собой. – Ну, почему бы и нет. Мне будет намного легче.



«Сначала надо выбраться в болота одной, без Юханнеса, – думала она. – Необходимо встретиться с болотом один на один. К тому же надо подготовить измерительные станции». Для этого ей придется воткнуть в землю отпиленные фановые трубы в двенадцати местах. Потом прикрутить к ним крышки с маленькими резиновыми пробками, в которые можно будет воткнуть иглы для забора газа.

В то утро она проснулась необычно поздно. Стук в голове был не таким сильным, как раньше. Зато нарастало беспокойство, наполняя собой все тело, разливаясь из грудной клетки к голове и обратно к животу. Она ощущала себя наркоманом во время ломки. Ее наркотиком было отрицание и вытеснение действительности. «Зачем тебе это надо? – спрашивал черт, сидящий на правом плече. – Что ты тут забыла? Возвращайся домой». Никакого ангела на левом плече не было, просто пустота. Стертое пятно. «Я», – подумала Натали вслух и почувствовала, как глаза обожгли слезы.

Она неспешно позавтракала. Приоткрыла дверь, чтобы ощутить дыхание прекрасной осенней погоды, несколько раз прошлась между комнатой и кухней. Составила список того, что нужно не забыть при замерах.