Замок на Вороньей горе

Как я там думал? «Плаха, топор и палач»? Я явно себя переоценил. Придушат при оказии, да и все. Как только папаша Гастон узнает, кто на самом деле избранник дочери, так сразу даст команду — узнать обо мне все. И отправится неприметный человечек в Лесной край, порасспросить о том, что за личность такая этот самый молодой фон Рут. Ну, предположим, что портрета покойного Эраста нет, не стал бы Йохим фон Рут тратиться на художника, но описать его точно опишут. И я с этим описанием совпаду только в росте, внешне ничего общего между нами нет. Ну, еще цвет волос одинаковый, ладно.

Да и просто — на кой Гастону зять в виде третьего сына занюханного барона из какой-то глуши? Нет, меня даже не придушат, я погибну при несчастном случае. Лестница подо мной проломится, или пойду купаться и утону. И все для того, чтобы Рози не убивалась сильно и сдуру к сестрам-хранительницам не подалась, больных проказой лечить, не жалея себя. А так — ну что, бывает. Утонул и утонул. Жалко парня, но Рози тут вроде как и ни при чем. Самое же главное — в данной ситуации она от клятвы освободится, Гарольд это мне потом подтвердил. Несчастный случай снимает узы перстней.

Вот тоже интересно, а подстроенный несчастный случай считается? Не по людским законам, но по уложению богов? Ближе к обеду, сложив все «за» и «против», я понял — у меня теперь есть только один относительно верный путь. Даже не путь, а, скажем так, шанс. И он заключается в том, чтобы максимально быстро выполнить все, что мне поручено мастером Гаем, получить обратно мою жизнь и исчезнуть в никуда. Был барон Эраст фон Рут — и не стало его, пропал навеки, растворился на просторах Рагеллона. Правда, про королевства мне стоит забыть, ну да и шут с ними. Есть северные окраины, есть Лесной край, есть Халифаты… Хотя нет, там законы очень суровые. Там ворам конечности рубят под корешок, это чересчур.

Правда, мастер Гай кто угодно, только не старый добряк, и вероятность, что он меня жалеть особо не станет, ох как велика. На кой ему свидетель? Не до конца понятно, правда, свидетель чего именно, но то, что я именно свидетель, — несомненно. Так что он дунет, плюнет, закипит у меня кровь в венах — и вся недолга. Я уж молчу про то, что надо еще выполнить его пожелание, а это тоже не так уж и просто.

Что примечательно — после этой мысли я почему-то успокоился. Только что идеи скакали в голове, как зайцы по лесу, сердце колотилось так, что вот-вот грудную клетку пробьет — и внезапно снизошло на меня успокоение. Ну да, все плохо. Но это уже есть, деваться теперь все одно некуда. И потом, чего я запаниковал? До инициации еще полно времени, а раньше ее ни отцу Рози, ни Гаю до меня не добраться. Нет им ходу на Воронью гору. Точнее — Гай по идее может меня прикончить и на расстоянии, вот только выгоды ему в этом никакой нет.

И еще неизвестно, чем инициация кончится, может, мне после нее ничего уже будет и не нужно. Народ такие страсти по этому поводу в спальне рассказывает, просто волосы дыбом встают.

Надо заметить, что грядущей инициации так или иначе боялись все, она была, по сути, последним кривым поворотом на дороге к статусу «подмастерье» и одновременно — самым серьезным препятствием к нему. Добро еще, если боги просто отклонят твою кандидатуру и после прикосновения скипетра ко лбу ничего не произойдет. Считай в этом случае, что ты легко отделался, поскольку шансов на то, что ты умрешь на месте, было тоже немало. Если послушать байки, то случалось, что половина проходящих инициацию отдавала в заветный день богам душу.

Подобным образом, незамысловато и даже глупо, умирать не хотел никто. Но и выбора особого не было. То есть он был. Можно до начала церемонии просто сказать, что ты в ней не участвуешь, — и все. Но чего ради тогда весь этот год здесь жить, преодолевая тяготы, мучаясь и бегая по нужде на улицу, невзирая на погоду?

Так вот, Гаю моя смерть точно ни капли не выгодна. Я ему живой нужен, ему знать надо, что здесь происходит, причем из первых рук. И не ему одному, судя по всему.

А вот что правда мне интересно — Магдалена такая же, как я? В смысле ее тоже сюда отправили против воли? И еще — она на самом деле благородная или, подобно мне, дитя улиц?

Вот только как это узнать? До перстней-то мне не представлялось слишком простым делом узнать истину по этому вопросу, а уж сейчас… Видели бы вы, насколько злобно она на меня зыркает! Хотя и не это самое страшное, от ненависти до любви — один шаг, опять же — женщина в гневе гораздо больше наломать дров может, чем в спокойном состоянии. Беда в другом — случись между нами что-то, и это непременно станет достоянием общества, такое шило в мешке не утаишь.

Не стану врать, меня не слишком беспокоит душевный комфорт Рози. И даже тот факт, что она отправится к сестрам-хранительницам, мне, по сути, безразличен, более того — будь у меня уверенность, что именно так и случится, я бы на радостях джигу сплясал и грешить побежал. Беда как раз в том, что такой вариант — самый непроходной, у этой девчонки ума хватит вены вскрыть или сигануть башкой вниз все в тот же колодец, согласно установившимся традициям. И вот это меня на самом деле тревожит, этого мне ее папаша не спустит. Да и свои же не поймут. Ох и не поймут.

Вот на кой ей это все понадобилось? Ну, хотела отблагодарить — пожала бы руку, чмокнула в щеку. Отдалась бы, в конце концов, если уж так приперло «спасибо» сказать, у меня вон и помещение теперь есть для этих нужд. Но мы не ищем легких путей.

Ладно, это я уже по второму кругу пошел, чего уж теперь. Да и, может, та же инициация все расставит по своим местам. Кто-то из нас может стать магом, а кто-то нет — и тогда никто никому ничего не должен, один остается тут, второй — свободен как птица. Хотя мы оба можем получить печать, и это тоже изменит расстановку приоритетов или как минимум отодвинет все формальности на пару-тройку лет, которые еще прожить надо. Ну и, наконец, кто-то из нас может умереть. А то и оба за Грань отправимся, что решит проблему в корне.

И снова в мыслях появляется Магдалена… Мне ее пытать, что ли?

Стоп. Собственно, никто не застрахован от случайностей, и любому может понадобиться совет. Вот я его и испрошу у старших товарищей, почему нет? Я же не семи пядей во лбу, правда? Могу чего-то и не знать. Тем более про ритуал с перстнями душ мне никто ничего не рассказывал, так что здесь моя совесть чиста.

Оно, конечно, может и боком выйти. Моему работодателю, полагаю, подобные аргументы глубоко безразличны, его дело — приказы отдавать, но и упрекнуть меня в том, что я просто сидел сложа руки, уже никто не сможет. Бывает, вот так вышло. Дайте больше времени на то, чтобы выжать из девки информацию. И посоветуйте, что со второй делать? Может, у нас в Асторге какие интересы есть опять же?

А там и до мая недалеко. До инициации.

Стало быть, надо мне как можно быстрее попасть в Кранненхерст, к Йоганну. Хорошо, что связь двусторонняя, мастер Гай и Агриппа это предусмотрели.

Но тут — новая проблема. Никто не знает, будет ли наставник нас вообще из замка теперь выпускать, в свете последних событий, тем более в корчму. Особенно меня, того, кто четверых селян убил. Я не знаю, и никто не знает.

Тоже, что примечательно, вариант. Вот не пускают меня на волюшку, и все тут. Забавно.

Хотя нет, не забавно. Мастер Гай как подумает, что это я сам не желаю на него работать, ка-а-ак достанет мою кровушку… Брр…

Нет, а забавно было бы на Рози жениться. Серьезно. Никакого сердечного трепета она у меня не вызывает, если честно, но зато добра за ней дадут наверняка много. Как там Ворон говорил? Должность при дворе и замок в окрестностях столицы? Для воришки это не просто много, это столько, сколько я себе представить не могу. Да и дворцы я только со стороны видел, изнутри не довелось. Зато отлично представляю себе, как это здорово, когда у тебя есть слуги, повара и все такое. Я хоть и маленький еще был, но помню, как все это было в том доме, где мне приходилось изображать живого истукана. Удобно это и приятно, когда ты сам ничего не делаешь, а тебе все на блюдечке приносят. Да и сама Рози ничего. Не косая, не рябая, ноги прямые, грудь высокая, на подбородке ямочка и вон пикантная родинка на правой щеке. Эх, кабы не ее папаша…

— Фон Рут, перестань глазеть на де Фюрьи и удели пару минут мне, — ворвался в мои мысли голос Ворона. — Она никуда теперь от тебя не денется, а вот я повторно о компонентах зелья, позволяющего вывести из крови яд змей, рассказывать наверняка не буду. Запомнил — молодец. Не запомнил — дурак. Ты кем быть хочешь? Молодцом или дураком?

— После того что он сегодня отчебучил, на молодца он уже не тянет, — подала голос Аманда. — Хотя на дурака вроде тоже не похож. Он, скорее, полудурок.

— Браво, — похлопала в ладоши Магдалена. — Интересная версия.

— Иногда я жалею, Эраст, что женщин нельзя убивать, — лениво сказал Гарольд. — Если бы такое сказал мужчина, пусть даже простолюдин вроде Мартина, я бы на твоем месте ему язык подрезал со всем старанием и прилежанием. Но ведь девкам ум и не нужен, они для другого созданы.

— Для красоты? — уточнила Луиза язвительно.

— Ну да, ну да, — захохотал Фальк. — Вроде того.

— Дурак, — надулась малышка.

— Ряды дураков множатся, — вставила свои пять медяков в разговор Фриша. — И все — среди благородных. Я давно говорила, что они вырождаются.

— Еще раз скажешь про Эраста что-то подобное — и мы будем драться, — совершенно спокойно заявила Аманде Рози, не поленившись встать из-за стола и подойти к своей соученице. — Дуэли между женщинами разрешены, по крайней мере, по уложениям моего королевства. Магдалена, к тебе это тоже относится.

Как трогательно и как поднимает самооценку. Только этого мне еще и не хватало!

— Фон Рут, скажи, а ты знаешь что-то такое, чего остальные не знают? — с неподдельным интересом поинтересовался у меня Гарольд. — Чего эти трое вокруг тебя вытанцовывают с таким энтузиазмом? Ну, одна-то понятно, у нее теперь выбора нет, а остальные-то чего? Мастер, вы с ним никакой специфической магией не занимались? Он вроде как не красавец писаный, однако же за него скоро битва начнется. Я тоже так хочу!

— Дурак! — одновременно отозвались на эту реплику сразу три девичьих голоса.

— Вы другие слова знаете? — поинтересовался Ворон у участников перепалки. — Если я его первым сказал, то это не означает, что только им и надо пользоваться. Ни к чему это бездумное копирование. Проявляйте больше фантазии, особенно если перебиваете своего учителя во время занятия.

Глупее всех чувствовал себя я. Речь вроде как обо мне идет, но при этом я ни слова вставить в эту перепалку не мог, просто не успевал. И остановить ее — тоже.


Впрочем, по большому счету мне было еще и приятно. Любая из этих трех девушек еще полгода назад на меня бы и не взглянула, просто в силу того, что я для них не существовал вовсе как разумное существо, я для них был бы не более чем грязь под ногами. Вот ведь какая забавная штука — выходит, титул делает человека человеком. Стоило только назваться бароном, и все, ты существуешь. Значит, слово сильнее разума и чувств?

Вот было бы забавно, если бы сейчас они узнали, кто я!

В это время ко мне пришла помощь, причем оттуда, откуда я ее совершенно не ждал.

— Эй, Монброн, — окликнул Гарольда Мартин, — значит, говоришь, подрезал бы мне язык? Ну, платка у меня нет, мы люди дикие, неотесанные, пальцами сморкаемся, но специально для тебя вот завел себе какую штуку.

Он, привстав, достал из кармана порток некую тряпицу и завязал на ней узел, в точности копируя движения моего друга, те, что он проделывал накануне.

— Нет, все-таки какая у вас жизнь насыщенная! — с завистью сообщил нам Ворон. — Любовь, ненависть, кровопускания по поводу и без. Эх, где мои семнадцать лет! Ладно, это все здорово, но вернемся к изначальному вопросу. Фон Рут, так что там с магией и девушками?

— Девушки — это прекрасно, — отозвался я. — И магия — тоже. Одно с другим связано неразрывно.

— Н-да. — Ворон почесал ухо. — Иногда мне бывает очень сложно понять другого человека. Вроде на одном языке говорим, а все равно чушь какая-то выходит. Фон Рут! Боги с ними, с девушками. Вы дальше собираетесь учиться или нет? Если нет — берите мистресс де Фюрьи, лошадок своих и отправляйтесь в путь к большому личному счастью, пока стоит зима с морозами и дороги не развезло. Если да, то заканчивайте размышлять о личном в то самое время, когда я делюсь с вами знаниями. Это нужно не мне, это нужно вам. Кстати, касается всех. И вас, де ла Мале, и вас, и вас…

Ворон встал с кресла и принялся тыкать пальцем в моих соучеников.

— Те из вас, кто дотянет до инициации и переживет ее, должны знать основы нашего ремесла. Я не буду их снова повторять тем, кто вернется сюда осенью, поскольку подразумеваю, что мои ученики их знают и помнят. И еще — обретение печати мага не означает, что вы получили право на ошибку или незнание основ. Это всего лишь возможность приоткрыть дверь, но не право переступить порог дома, который за ней находится. Это — мой дом, и мне решать, кто будет в нем жить, а кто нет. Да чего далеко ходить. Вы в курсе, что после того, как у вас на груди появится печать, я, как ваш наставник, получу право над вашей жизнью и смертью до самого конца обучения, до того момента, когда вручу вам посох? Сейчас у меня его нет. Вы вольны уйти отсюда навсегда в любой момент, и я не вправе вас остановить, а вот после инициации это будет возможно только в том случае, если кто-то из вас будет изгнан мной. Или убит, причем мною же. Так что поверьте, сейчас вы живете прекрасно и легко. Осенью те, кто сюда вернется, эти дни будут вспоминать, как счастливые и беззаботные.

— Мне почему-то стало страшно, — сообщила всем Гелла, не особо сообразуясь с тем, что наставник еще не закончил речь.

— И это правильно, — одобрил ее фразу Ворон. — Это значит, что у тебя, моя дорогая, все в порядке с рефлексами. К слову, вот к Гелле претензий нет. Учится, слушает, работает неустанно, кашу хорошо варит. Чудо, а не ученица. Фон Рут!

— Да, мастер-наставник! — Для приличия я вскочил и выпятил грудь колесом.

— Меньше думай о всякой ерунде, больше — об учебе. — Ворон успокоился и сел в кресло. — И гляди у меня!

— Гляжу, мастер-наставник. — И я уставился на него.

— Вот и правильно, — одобрил тот.

— Наставник, — снова подала голос Гелла. — А правда, что не только у вас будет власть над нами, но и у нас будет официальное право на… эмм… непослушание. Хотя это не то слово.

— Я понял, о чем ты, девочка, — кивнул Ворон. — Да, это так. Любой из тех, кто станет обладателем печати мага, будет вправе вызвать меня на магический же поединок. В том случае, если победа будет не за мной, этот ученик обретет почетное право на три желания, которые я буду обязан выполнить. Ну или на мое имущество, если я в этом поединке буду убит. Предваряя вопрос — желания любые, даже невыполнимые. Если я погибну в процессе их исполнения, то опять же этому везунчику достанется мое имущество. И долги! Это право учеников освящено богами, и не мне с ними спорить.

— Ого! — Народ запереглядывался. — Ох ты! Впечатляет.

«Вот и еще один способ избежать смерти от руки мастера Гая», — подумал я, плюхаясь на лавку. Вызвать Ворона на поединок, победить и заставить отобрать у старого приятеля пузырек с моей жизнью. Жаль, что это почти невыполнимо и граничит с безумием.

— Да, только помните, — деловито продолжил маг. — Если меня ученику убивать необязательно, скажем так, это остается на его усмотрение, то мне наглеца убить предписывают установленные правила. В любом случае, даже если я сам этого хотеть не буду.

Вот тебе и вызвал Ворона на поединок… Не знаю, кем надо быть, чтобы нашему учителю вызов бросить.

Остальные явно придерживались той же самой точки зрения, это было заметно по скептическим улыбкам, которыми они обменивались.

— И это не все сюрпризы, которые припас вам ваш добрейший наставник. — Костистое лицо Ворона озарилось отеческой улыбкой. — После инициации мно-о-ого интересного будет. Да и до того — тоже.

Тут все призадумались, потому как состояние «до того» — это ведь день сегодняшний. Куда же еще интересней? Нам и сейчас не скучно, не сказать грубее.

В этих разговорах был один позитивный момент — про меня все забыли. И то радость. Впрочем — не все. Вечером, уже после занятий, когда я в компании Жакоба, Фюнца и еще нескольких ребят и девчонок отбыл свою трудовую повинность, проще говоря — вычистил нужник (как-то, после многочасовой ругани, было решено составлять график на месяц, причем те, кто делал эту работу в предыдущем месяце, в него не попадали. Состав определял жребий, работы производились раз в неделю), произошло кое-что любопытное.

Я, голый по пояс, ополаскивался холодной водой и негромко ругался сквозь зубы. Вопрос с мытьем и стиркой в замке Ворона решался просто — у него была достаточно большая по размеру мыльня, где раз в неделю мы по очереди — сначала девочки, потом мальчики и совершали данные действия. Там же и умывались по утрам, правда, только холодной водой. Оно, конечно, неплохо было бы и почаще мыться, но даже сама мысль о том, чтобы таскать ведрами такие объемы воды пару раз в неделю, а перед этим еще и дрова, была для нас просто недопустимой. Раз в неделю достаточно, так решили все.

Так вот, мылся я в гордом одиночестве. Все уже убежали в спальню, а я припоздал — сдавал туалеты Тюбе. Ворон нам не слишком доверял, а потому вменил привратнику в обязанность непременно осматривать все, что мы сделали в плане подсобных работ. И Тюба, гордясь оказанным доверием, был очень придирчив. Настолько, что в прошлый раз вспыльчивый де Лакруа ему чуть череп не проломил, причем Мартин его в этом поддержал. На моей памяти, подобное единение произошло впервые.

В тот момент, когда мне начало казаться, что мерзкий запах испражнений наконец-то от меня отвязался, на мою голую спину легла чья-то ладонь.

От неожиданности я подпрыгнул, разворачиваясь и хватаясь за дагу (с ней я не расставался даже здесь, во избежание).

— Да ты что? Нашла время и место шутки шутить!

Это была Рози, она стояла, склонив голову к плечу, и с интересом рассматривала меня.

— А ты крепкий, — с непонятной интонацией произнесла она. — В одежде — и не скажешь, а так… И, что мне нравится, нет лишнего веса. Меня отец хотел отдать за сына лорда Винтербергского. Ох он и жирный, у него сало с боков прямо свисает! Ужасно! И страшный такой! Я, как только представила себе, что с таким боровом в постель надо будет ложиться, так сразу решила: или сюда, в школу, или к сестрам-хранительницам. Только не за него!

— Какая печальная история. — Я вытерся тряпкой, заменявшей мне полотенце, и натянул сменную рубаху. Надевать то, в чем я работал, было никак нельзя из-за запаха. У каждого из нас уже появилась рабочая одежда, которую мы собирались торжественно сжечь после инициации, перед началом вакаций. — Отец, поди, не одобрил такого решения?

— Не одобрил, — подтвердила Рози. — Совершенно. Даже хотел меня проклясть, но дедушка не дал ему этого сделать. Дедушка меня очень любит, а потому все прощает. Он велел моему отцу не мешать мне жить. И потом, у отца есть и другие дочери, так что это не слишком принципиально. Для союза между семьями, я имею в виду. За Раула отдали Джейн, она младше меня на год. Как мне рассказали, она меня прокляла и пообещала непременно отомстить. И отомстит, будь уверен. У нас, де Фюрьи, слово с делом редко расходится. Вернее, никогда не расходится. Хотя увидела бы она, как я тут туалеты чищу и холодной водой моюсь, сочла бы месть уже осуществленной.

— Откуда знаешь? — полюбопытствовал я. — Письма сюда не идут, почтовые голуби не летят, а способов узнавать новости на расстоянии еще никто не придумал.

— Я… — отвела глаза в сторону Рози, а после неожиданно твердо уставилась на меня. — Кормилица приезжала и мне это все рассказала. Как раз в тот день, когда все случилось. Я не за шерстью ходила, а к ней. Видишь, я честна с тобой.

— Да могла бы и соврать. — Я заправил рубаху в штаны, застегнул колет и надел перевязь со шпагой. — Не обижайся, но мне все равно. И еще — я не знаю, зачем ты отдала мне этот перстень, правда, но уверен: как потенциальный супруг, я тебе совершенно неинтересен. И в приступ внезапной любви я не верю совершенно.