Заложница чужих желаний
Часть 10 из 27 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Теперь я немного пожалела об излишней откровенности – не надо было упоминать и про подруг в словах Сергея Андреевича, я просто добавила ненужных тревог. Она теперь не может не думать о том, что ее личное благополучие зависит от моих решений. Но обвинить ее в том, что заботится только о себе, я не могла – хорошо ее знала. Наташка вполне способна волноваться и за себя, и за всех втянутых. Однако я заверила:
– Не волнуйся, я в любом случае даже не рассматривала вариант, чтобы каким-то образом вас подставить. Мне просто хотелось душу излить.
– Я понимаю, – Наташа протянула руку и положила ее на мою в качестве поддержки. – Юль, давай тогда соберем все, что мы имеем. Он определенно не противный старый хрыч и понравился бы тебе, если бы вы познакомились в других обстоятельствах и ты не знала бы о роде его деятельности. Так?
– Так, – подтвердила я.
– Но тебя вымораживает его принуждение и его угрозы. Сложно подчиняться такому диктату, а он вцепился в тебя и отпускать не собирается. Так?
– Так. К чему ты клонишь?
Она слабо улыбнулась, продолжая:
– Но отцепится он от тебя только после того, как отключится инстинкт охотника. То есть не будет никакого сопротивления, а значит, и никакого азарта. Так?
– Звучит логично. Ты хочешь сказать, что у меня все равно нет выбора. А раз его нет, то ускорить свое освобождение я могу только тем, что сама начну шагать навстречу. Ему может хватить и короткого времени полной покорности, чтобы оставить меня в покое. И хоть мне страшно, но мне все равно будет проще сделать так, а чем сильнее я от него отгораживаюсь, тем дольше все это будет продолжаться.
– Мне жаль это говорить, Юль, но да. Ты знаешь, как вырвать руку из захвата бойцовской собаки? Я недавно читала, просто жуть. Бесполезно их бить по голове или пытаться задушить, ничего не помогает. Есть только один способ: протолкнуть руку еще дальше, только тогда псина ослабляет хватку и появляется шанс. А про заложников читала? Кричать и сопротивляться нужно только пока жертву не затолкали в машину и не увезли куда подальше, а потом инструкция одна – делать все, что говорят похитители. По статистике выживших среди таких на порядок больше. Иногда чтобы выиграть, надо сначала проиграть. А ты и есть заложница его хотелок, нравится тебе это или нет. Прости, что другого совета придумать не могу.
Но я ее лишь поблагодарила. Как-то так странно вышло, что только после этого разговора мне стало понятно дальнейшее. И хоть неприятно, но разве я подсознательно не понимала, что примерно к этому все и придет? Мне нужен был кто-то, кто помог бы с этим примириться.
Закрыв за Наташей дверь, я еще несколько раз прокрутила в голове все мысли. Теперь намного спокойнее, чем раньше. Оказалось, что даже плохой, но понятный вариант лучше, чем бесконечное бултыхание в воздухе. Сотовый я брала, уже полностью придя в равновесие.
– Сергей Андреевич, я звоню, чтобы сказать – я согласна на вашу сделку.
Его голос звучал привычно спокойно:
– Рад. И удивлен. С чего вдруг такие изменения?
– Разве вы дали мне выбор?
– Нет. Я знал, что иначе не будет. Но ожидал для начала истерики. Где твоя истерика? Или я ее пропустил?
– Не будет никаких истерик, Сергей Андреевич. Я согласна на сделку. Буду делать все, что вы захотите, если речь не зайдет о вреде здоровью или чем-то подобном. На остальное я согласна. Я очень прошу вас внести в сделку и этот пункт: никаких непоправимых последствий для меня быть не должно.
– За это не волнуйся, пункт утвержден.
– Отлично. Мне приехать к вам, или вы заедете? Стоит ли мне одеться каким-то определенным образом? Пить противозачаточные таблетки, или вы будете пользоваться презервативами?
Он несколько секунд молчал. Похоже, действительно очень удивлен. Вот только теперь в его голосе зазвенело веселье:
– Эх, не знаю, что ты задумала, но такие подачи я не пропускаю. И все-таки потянем время, не спеши. Начнем с того, что ты увольняешься. Помнишь, это одно из условий?
– Помню. Тогда прошу разрешения отработать сегодня последнюю смену, я подменилась, не хочу подводить человека. Но если вы против, то я каким-нибудь образом это улажу.
– Нет, не против. Отрабатывай, – он там явно смеялся. – Покорность ты разыгрываешь так, что я о делах думать не смогу. Ох, Юлька, такими темпами мы очень быстро прибежим. Я позвоню завтра.
– До завтра, Сергей Андреевич.
И, отключив вызов, я окончательно поняла, насколько верную стратегию выбрала. Я обескуражила его, сбила с толку, у манипулятора отняли веревочки, кукла сама дергается без пререканий. Полной податливости, да еще и так быстро, он точно не ожидал. И пусть пока мне придется проигрывать, а может, даже терпеть какие-то извращения, но уже теперь понятно – «такими темпами мы очень скоро прибежим».
Глава 10
С работы меня уволили без лишних слов. Администрация здесь привыкла к текучке: такие, как я, чуть ли не еженедельно сменялись такими же, как я. За два трудовых месяца я не успела привыкнуть к сопричастности к коллективу или пищевому производству, но все равно ощущала потерю. О, конечно, не изнурительных вечерних смен и копеечной зарплаты, а чувства хоть какой-то финансовой независимости. И, шагая домой, очень хорошо понимала, почему Сергей Андреевич настаивал на этом пункте: нет ничего хуже, чем полная зависимость от кого-то. На такой шаткой поверхности психика ищет другие ориентиры – вот этим самым ориентиром он и собирается стать.
Как и обещал, он позвонил в воскресенье. Сказал, чтобы выходила через час, и добавил со смехом, что форма одежды никакого значения не имеет, поскольку мне придется избавиться от нее почти сразу. Я не спорила и даже почти не дрожала, хотя и отчетливо улавливала его проверку моей новоявленной «покорности». Никаких мне больше ресторанов или свиданий, никакой потенциальной романтики. Выдержать бы самой же утвержденный план. Да хотя бы этот день пережить, я уже не столько боялась самой близости, сколько унижений и проверок, которые могут быть до или во время.
По дороге молчали, лишь обменявшись приветствиями. Привез он меня в свою городскую квартиру, которая никаких приятных ассоциаций не вызывала.
– Раздевайся, – бросил, проходя в гостиную. – Ты голодная?
– Нет, – я ответила поспешно, точно понимая, что все равно он не поведет меня на люди, даже если я сейчас голодные обмороки изображать начну.
Сергей Андреевич обернулся ко мне:
– Я сказал – раздевайся. Или ты собираешься там часами стоять?
Я поежилась, поскольку обувь и верхнюю одежду уже сняла.
– Ну же, Юль! – казалось, он пребывал в веселом настроении. – Я умею быть терпеливым, но быть всегда терпеливым не хочу. Долго ждать?
Теперь стало окончательно понятно.
– Полностью?
– Да. Иди сюда, я хочу смотреть.
Я делала шаги под собственные мысленные команды. Повторяла себе, что примерно подобное и предполагала. Но если сдамся прямо сейчас, то ничего хорошего не добьюсь. Я имею шанс надоесть этому тирану только после того, как у него отпадет необходимость меня завоевывать.
Сергей Андреевич сел на диван, раскинул руки по подлокотникам, закинул одну ногу на колено другой – прямо расслабленный зритель перед экраном. Я заставила себя встать перед ним и одним рывком стянула кофту через голову. От джинсов освобождалась под шум в ушах. Выпрямилась – посмотрела на мужчину. Он молчал, не торопил, но я знала, что будет, если продолжу медлить. Потому так же спешно сняла трусики и бюстгальтер, кинула их на остальную одежду.
– Нет, Юль, руки заведи за спину.
Он сказал это тихо – не разобрать, просьба или приказ. Хотя какие в такой обстановке могут быть просьбы? Я переплела пальцы сзади, давая ему возможность меня рассматривать. К счастью, он пока не приближался и не трогал меня – только смотрел. Хотя и от одного взгляда я смущалась и смотрела в пол.
– Теперь слушай, Юля, – он чуть повысил тон. – Если я не прошу другого – смотри на меня. Не делай ничего, если я об этом не скажу. Но если говорю – не переспрашивай.
Я кивнула. Точно, проверка. Он давит, тестирует, до какой степени я собираюсь быть покладистой. Наш последний разговор по телефону мы не обсуждали, он даже о работе не спросил, но обоим было очевидно, что именно этот разговор и висит в воздухе.
Вздрогнула, когда он встал. Медленно обошел меня, остановился за спиной и немного наклонился. Я вся сжалась от тихого голоса:
– Сядь на журнальный столик, раздвинь ноги.
Быть может, это даже было к лучшему. От волнения я едва стояла. Но поза, которую он заставил меня принять, смутила еще сильнее наготы: руки сцеплены в кулаки за спиной, колени разведены. И он смотрит – смотрит везде, подчеркивая свое внимание. И вновь возвращает взгляд на мое лицо, как если бы ему было очень интересно уловить какие-то эмоции. Именно потому я и смотрю в пол.
– Чуть шире колени, Юль, посмотри на меня, я об этом уже предупреждал, – он говорит так спокойно, будто просит передать ему за столом солонку.
Я была вынуждена поднять лицо и затуманенным от неприятного волнения взглядом уставиться на его губы. Почему-то до сих пор казалось, что он улыбается – я удивилась, осознав, что это не так. И вопрос меня обескуражил:
– Тебя возбуждает, когда я на тебя смотрю? – он не дождался ответа и надавил: – Я с кем говорю?
– Нет, – я ответила честно. – Мне страшно и стыдно.
Он вдруг сел на пол и положил горячие ладони мне на колени. Теперь он смотрел снизу, а взгляд стал еще пристальнее.
– Чего ты боишься?
Я чуть повела плечом, и так ведь все понятно – чего, точнее кого тут вообще бояться можно. Уголки его губ дрогнули, но улыбка так и не последовала.
– Меня? – он озвучил очевидное. – Или неизвестности? Если я буду говорить все, что хочу с тобой делать, то тебе будет комфортнее?
Меня раздражало все – от его слов и ситуации до жуткой позы, когда он сидит одетым между моих голых ног. Но я хорошо понимала, что раздражению тут не место – ничему не поможет, потому ответила как можно спокойнее:
– Не знаю. То есть про стыд вы не услышали?
– Услышал, – он все-таки улыбнулся. – Но мне нравится твоя стыдливость, потому пока убираем только страх.
– Сергей Андреевич… – я попыталась сжаться, но тут же ощутила, как он надавил на мои колени, не позволив их сдвинуть.
– Да, кстати об этом, – он перебил небрежно. – Когда мы не наедине, то зови меня по имени и на ты.
– Не хочу, – вырвалось само.
Он усмехнулся:
– Как знаешь. А вот когда мы вдвоем, то здесь правило другое. Я бы предпочел «господин», «мастер», кхм, «хозяин»…
Должно быть, мои глаза округлились, поскольку он рассмеялся.
– Или оставим отчество.
– Уж лучше отчество, – выдохнула я.
– Ладно. Потом вернемся к этому вопросу. Тогда наедине не забывайся. Эта граница между нами мне очень нравится.
Если бы у меня хватило сил, я бы рассмеялась ему в лицо. Но не удалось даже улыбку выдавить. Граница ему нравится! Как будто во всем остальном не он тут диктует условия.
Он чуть приподнялся, я подумала, что собирается поцеловать. Но он просто замер.
– Еще. Это очень важно. Я буду говорить, чего хочу. Но и ты говори, чего хочешь, когда я спрашиваю. Так вот, чего ты хочешь, Юля? Некоторые вопросы лучше обсудить на берегу.