Залечишь мои раны?

— Нашел!

А потом решил сделать доброе дело и наполнить сиротливо пустую сахарницу. Добрые дела, как известно, чреваты последствиями.

Никогда Марк не отличался везучестью в поисках клада. В детстве все экспедиции по поиску сокровищ пиратов заканчивались полнейшим провалом, а тут… Клад сам нашел своего героя.

Когда совочек для сахара наполнился во второй раз, он задел какой‑то кусочек полиэтилена. Хотя Марку просто показалось, что это кусочек полиэтилена, а потом…

Вдруг позабыв о сахарнице, кофе, своих планах, Марк опустил руку в колбу, запуская пальцы в сахар. Гладкая поверхность упаковки обнаружилась почти сразу. И пока он извлекал ее на свет божий, молился лишь об одном — лишь бы показалось. Черт возьми, лишь бы показалось.

Гладкий пухлый пакет с белым порошком был извлечен из колбы, отброшен на стол.

Несколько секунд Марк потратил на то, чтоб найти нож, распороть полиэтиленовую поверхность, ковырнуть ногтем содержимое пакета. Он не колебался, поднося палец к губам, проводя по поверхности десны, а потом застыл, понимая, что десна немеет…

— Черт, — схватив пакет, он направился обратно в спальню. Глаза застилала ярость, а в голове билась только мысль о том, что это не может снова быть то, что он думает. Не может опять быть то, что он когда‑то уже переживал.

Спальня встретила его тишиной и абсолютным покоем. Кажется, Снежана снова заснула, но это сейчас было не важно. Сейчас уже ничего не важно…

Отбросив злосчастный пакет на тумбу у кровати, Марк рывком сдернул с девушки одеяло, заставляя сесть.

— Что…? — она была явно растеряна, но и это сейчас не сильно заботило Самойлова.

Он перехватил девичьи руки, переворачивая их так, чтобы видны были вены. Чистые вены. Мужчина провел по ним пальцами, надавливая, а потом отбросил руки, на этот раз, заставляя уже неестественно вывернуть ногу, а потом застыл, разглядывая что‑то под коленом, не обнаружив ничего интересного и там, взялся за пятки. И все это храня молчание и сверля жутким взглядом исследуемые места.

— Что ты творишь? — выдернутая из сна Снежана пришла в себя далеко не сразу. Сначала, просто ошалелыми глазами следила за его манипуляциями, и только когда он во второй раз больно стиснул предплечья, вышла из ступора, попыталась снять с себя его руки, отползти. Сумасшедший. Он действительно какой‑то сумасшедший.

— Я?! Что творю я?! Это ты что творишь? Что это? — он резко нагнулся к тумбе, схватил что‑то с нее, а потом бросил это «что‑то» на постель, рядом с ней. Какой‑то пакетик. Небольшой пакетик, наполненный белой субстанцией.

— Что…? — как‑то боязно, Снежана протянула руку к «подношению», взяла пальцами за самый краешек, боясь рассыпать содержимое…

— Ты колешь или нюхаешь эту дрянь? — а вот теперь Снежане стало жутко. От того, каким взглядом по ней полоснули, стало жутко. Это не детские игры с ночными погонями. Так смотрят, когда действительно готовы причинить физический ущерб.

— Какую дрянь? Я не понимаю!

— Скорей всего нюхаешь, раз вены чистые. Давно? — он не слышал ее вопросов, сидел, смотрел, сжимал кулаки и с каждой минутой заводился все больше.

— О чем ты?

— Я не идиот, Снежана! Откуда в твоем доме наркота?





Глава 16




А потом начался ад. Снежана сидела на кровати, следя взглядом за тем, как Самойлов переворачивает вверх дном всю комнату.

Он не церемонился и не удосуживался тем, чтобы делать это аккуратно, это его заботило в последнюю очередь. Он вывернул наизнанку шкаф, обнаруженную и там «заначку» метнул на кровать, то же самое сделал с комодом, тумбами, столом, прощупал пол под ковром, перелопатил постель, потом снова исследовал конечности девушки, заставил долго смотреть ему в глаза, видимо что‑то проверяя, а потом отправился дальше громить дом.

В гостиной обнаружилась еще пара подобных пакетиков. Различимых по объему и наполнителям. Здесь можно было бы создать полноценную криминалистическую лабораторию с огромным количеством образцов. Каждый раз, обнаруживая новую порцию наркотиков, Марк бросал их на общую кучу с таким выражением лица, будто готов был убивать. На девушку без надобности он пытался не смотреть. А она и не настаивала…

Если сначала Снежана не могла понять, что же все‑таки происходит, когда понимание обрушилось на нее, захотелось умереть. Дима…

Это даже не предательство, это убийство всего доброго, что еще оставалось в ее душе по отношению к брату. Он напичкал ее дом наркотой. Напичкал под завязку, даже не намекнув на то, в какую ситуацию ее ставит.

Снежана остекленевшим взглядом следила за тем, как распарываются ее когда‑то любимые подушки, как оттуда извлекается теперь уже, кажется, марихуана, как из ящиков стола вываливаются раньше так аккуратно сложенные распечатки, как горка все растет и растет, а на душе становится с каждой секундой все гаже.

Успокоился Марк только тогда, когда в доме больше не осталось уголка, в который он бы не заглянул, который бы не перевернул или не вывернул. Наркотики были везде. Везде, где только можно предположить. Их было море. Целое море дури теперь покоилось на ее разодранном покрывале.

— Идем, — застывшую в одной позе Снежану заставили отвести взгляд от этого добра, а потом поставили на ноги.

Марк сгреб весь наркотический набор, потом схватил девушку за руку, теперь уже как‑то более нежно, чем еще совсем недавно, а потом потащил за собой в сторону туалета. Пристроив девушку у стенки так, чтобы она могла видеть, что он делает, мужчина начал методично рвать пакеты, отправляя содержимое в унитаз.

— Ты хоть представляешь, что с тобой было бы, найди это не я, а милиция? Откуда это, Снежана? — один, второй, третий мешочек опустели, потом четвертый, пятый… Он что‑то говорит? Снежана этого даже толком не понимала. Все пыталась понять… Как? Как Дима мог поступить с ней настолько… низко? — Откуда, Снежана? — расправившись с последним пакетом, Марк смыл дурь в унитаз, а потом обернулся к ней, беря за плечи и легонько встряхивая.

К сожалению, у него был достаточно большой опыт в определении того, как выглядит и ведет себя наркоман. Он проверил все — ее зрачки, реакцию, состояние, вспоминал поделение «до» и понял, что она не употребляет. Во всяком случае, сейчас. Но откуда в ее доме столько наркотиков?

Этот вопрос Марк задавал ей уже не впервые. Каждый раз, подходя к кровати и бросая на нее очередную порцию, он пытался вытянуть из девушки хоть слово. А она сидела и молчала. Смотрела на горку из порошков и травки, забывала дышать, стискивала зубы и молчала.

А потом он смыл это все в унитаз. И она не сказала ни слова. Значит, дурь не ее. Была бы ее, она не смогла бы смотреть на экзекуцию просто так. Только что он слил в унитаз целое состояние.


— Откуда в твоем доме столько дури? — она никак не реагировала ни на его слова, ни на действия. Не сопротивлялась, когда ее вывели из уборной, снова доставили в спальню, в самый эпицентр разрухи, усадили на кровать.

Только сейчас Марк понял, как мог напугать. Как скорей всего напугал. Но по — другому он не смог бы. Слишком хорошо знал, к чему приводят наркотики в доме.

Теперь‑то он понимал, что наркотики скорей всего не ее, не похожа она на трейдера, как и на наркомана. Вот только почему тогда молчит и смотрит перед собой мимо него?

— Снежа, — он попытался снова привлечь к себе ее внимание, взял холодные пальцы в свои руки, опустился на колени у ее ног, заглянул в пустые глаза.

— Это не мое. — Ну наконец‑то. Пусть взгляд все еще «мимо», хоть вопрос услышала.

— А чье?

Моргнув, девушка сфокусировалась на нем. На сжимающих ее пальцы ладонях, потом на обеспокоенном лице, потом прошлась взглядом по учиненной разрухе.

— Не важно.

Дима — урод. Но она сама с ним разберется. Сама скажет все, что думает. А Марк… Он так смотрел на нее, что от Димы не оставит и мокрого места. Вот только почему?

— Что значит «не важно»? Снежана? — он больше пытался не повышать голос, не пугать, но удивление свое сдержать не смог. — Это не игры и не детские развлечения. Это наркотики.

— Ты от них избавился, — Снежана попыталась вытащить руки из его цепких пальцев, отвернуться, отползти. Ей было гадко. Гадко настолько, что не хотелось видеть никого. И его в том числе. На душе был еще больший бардак, чем во всей квартире. — Теперь, не важно.

— Ты слышишь себя? — Марк не дал, поднялся, взял лицо девушки в ладоши, заставляя смотреть в свои глаза. Теперь уже не злые. Теперь просто взволнованные.

— Слышу. Прекрасно слышу. Если хочешь, можешь просто уйти. Я не держу. Спасибо, что… что помог. И что не вызвал кого следует. И я не собираюсь впутывать тебя в это дерьмо, потому…

— Дурочка, — не дав договорить, Марк вдруг прижал ее к себе. Как есть дурочка. Путает волнение за нее с любопытством, благодарит за то, что он не сделал бы никогда, гонит тогда, когда нуждается больше, чем когда‑либо раньше.

— Марк, мне стыдно, — бессильно опустив руку, Снежана призналась в этом, уткнувшись в мужскую рубаху. — Уйди, пожалуйста. Уйди. И забудь это. Если можешь. И прости.

— Я не уйду, — он услышал ее слова лишь чудом. — Мы сейчас все уберем, ты выпьешь чай, а потом мы поговорим. Поняла?

— Не надо…

— Надо, — не давая ей времени вновь возразить, Марк отстранился, насильно поставил ее на ноги, поднял с пола подвернувшуюся под руку длинную футболку, выброшенную не так давно им же из шкафа, накинул на голые плечи. Как‑то так случилось, что все утро она провела в одном белье. А потом подтолкнул в сторону стола, давая указание: — Займись документами, я не знаю, как они должны быть сложены, а остальное я сделаю сам.

И как ни странно, она послушалась. Сначала опустилась на пол, взяла в руки первые листы, рассматривая их медленно и неуверенно, то и дело, зависая, а потом все быстрей и быстрей. Работа всегда вытесняет лишние мысли из головы.

А когда не справлялась работа, когда Марк замечал, что Снежана застывает, сверля взглядом одну точку, он подходил, заставлял сосредоточить внимание на себе, целовал, что‑то говорил, успокаивающее, бодрящее, не важное и глупое, вызывал хоть несмелую, но уже улыбку, и снова возвращался к уборке учиненного им же бедлама.

Они потратили на частичное восстановление квартиры добрых три часа. Намного больше времени, чем Марк занимался ее разносом в пух и прах, кое — какие испорченные вещи пришлось паковать в мусорные мешки, чтобы потом выбросить, на уверения Самойлова о том, что он купит ей такие же, Снежана только пожимала плечами. Ей было все равно. Вещи сейчас интересовали ее меньше всего. Оставь Марк ее наедине со срачем, и это бы сейчас не расстроило девушку. Она каждую долю секунды тратила на то, чтоб объяснить себе — как? Как Дима мог поступить с ней настолько… Жутко?

Видимо, Марк посчитал, что сама она больше не способна сделать ни шагу. Возможно, он даже был прав. С уборкой всей квартиры он разобрался раньше, чем Снежана справилась с бумажками. Не выдержав ее мучений, Самойлов сгреб их с пола, закинул в один из ящиков, а потом поднял с пола уже саму Снежану, отвел в кухню, усадил на стул, заварил чай, поставил перед ней чашку, а сам устроился рядом, явно намереваясь и поить из своих рук.

— Я не смогу тебе ничего объяснить, извини.

Она долго думала о том, стоит ли ему соврать или сказать правду. И поняла, что первое делать не хочет, а второе не может.

— Как думаешь, зачем мне нужна правда? — Марк повернул стул вместе с сидящей на нем девушкой так, что их лица оказались близко друг к другу приблизительно на одной высоте.

— Я не знаю.

— Я объясню. Это, — он кивнул в сторону двери в туалет. — Очень опасные вещи. Слишком опасные для людей, которые подобным развлекаются, а еще более опасные для тех, кто этим зарабатывает.

— Я не…

— Я уже понял, что ты не играешь и не зарабатываешь. Но! У тебя в квартире откуда‑то взялись наркотики. Очень много наркотиков, Снежана. И я должен знать, откуда, чтобы иметь возможность тебя в дальнейшем от этого защитить.

— Меня не нужно защищать от… — в последний момент Снежана осеклась, прикусив язык.

— От кого? Чья это дурь? Кто растыкал ее по твоему дому, даже не поставив в известность? Ты ведь не знала, правда Снежка? Я же видел твои глаза. Ты и понятия не имела, что в каждом закоулке твоего дома хранятся наркотики.

— Не имела.

И от этого еще хуже. Дима знал, что она никогда не позволит хранить наркотики в своем доме. Знал, что выгонит, стоит о таком только заикнуться, а потом лапшал о каком‑то антиквариате, и растыкивал по углам вещи, за который обычно дают нешуточный срок.

— Ну, так кто это сделал? Просто скажи имя и я сделаю так, что этот ублюдок больше никогда не появится на горизонте. Просто имя, Снежа.

— Нет. — Снежана была уверена, что никогда не простит это Диме. Никогда. Но натравлять на него Самойлова не собиралась. Тем более… Неизвестно, кого на кого натравит. А чтоб закрыть тему, если не навсегда, то хотя бы на какое‑то время, она решила поступить не совсем честно. — Хочешь правду?

— Да, — Марк ответил быстро и уверено. Услышать правду он не боялся, знал, что в таком тянуть нельзя. Решать нужно быстро и резко, не сомневаясь и не жалея.

— Тогда честный обмен, Марк. Кто была та женщина на парковке?