Закрой дверь за совой

Ирма помолчала, обдумывая что-то, затем встала, открыла дверь и неумело свистнула.

Спустя пару секунд в комнату влетело черное лохматое существо, помесь спаниеля и болонки, щедро разбавленная дворнягами. Кривоногий пес с проваленной спиной и дурашливой мордой. Он оперся передними лапами на кровать старика и оглушительно залаял.

– Фу! Брысь! Чарли, нельзя!

На хозяйку дальний потомок спаниелей не обращал никакого внимания. Гройс затруднялся выбрать, что его раздражает больше – собачий лай или крики женщины.

Он сунул Чарли под нос свободную руку. Едва обнюхав его ладонь, пес тотчас угомонился и лег под стул Ирмы с выражением скуки на морде, хотя глаза хитро поблескивали из-под косматых бровей.

– Ему у вас хорошо, – нехотя признал старик. – Сытый, веселый, шебутной… Шерсть блестит. Слушайте, вы и правда молодец.

Ирма уже полностью утратила интерес к теме. О том, какая она молодец, она выслушивала по нескольку раз в своем блоге, едва кто-нибудь из новых посетителей добирался до записей о бедном спасенном песике. А говорить о самом Чарли ей было скучно.

– Давайте продолжим. – Она помахала блокнотом. – Расскажите что-нибудь еще. Что важно для кидалы?

– Артиста, – поправил Гройс.

– Артиста?

– Кидалы – это другое. Наперсточники, например. Знаете таких? Или те, кто разыгрывает на рынке телевизоры и пылесосы. Этим я не занимаюсь. Грубая работа. Там нужна только нахрапистость. А мы – артисты. – Он задумался ненадолго. – Как вы думаете, от чего зависит самое первое впечатление от человека?

– От лица. В смысле, от внешности.

Старик покачал головой:

– От голоса. Поверьте, вы можете выглядеть как угодно, носить любые лохмотья. Но если вы правильно говорите, человек через две секунды забудет о том, что вы похожи на бродягу. Главное, чтобы от вас не исходило запаха. Тембр речи и аромат скажут собеседнику больше, чем ваша внешность, и эти сигналы воздействуют сильнее, потому что их не успевают обдумывать. Вы замечали, что цыганки, налетая на жертву, начинают болтать с двух сторон сразу и никогда не стоят рядом? Если говорить упрощенно, они создают эффект стереосистемы. Оглушают, но так, чтобы жертва сама этого не поняла. Грубовато, конечно. Я старался работать тоньше. Однако начинал с похожих вещей. Запомните, Ирма: всегда прислушивайтесь к звукам.

Старик опустил руку с кровати, щелкнул пальцами. Чарли потянулся к нему, и Гройс почесал дворняге подбородок. Не переставая говорить, потрепал пса за ухом, затем погладил макушку, пробежал пальцами по спине, словно пересчитывая позвонки. Едва он дотронулся до середины крупа, пес замер, блаженно прикрыв глаза. Ага! Гройс стал массировать его сильнее, продолжая свой монолог.

– Вот, скажем, мойщики. Работают в поездах, иногда в электричках. Они почему мойщики – потому что часы «смывают» с руки. Но для этого нужно обменяться с жертвой рукопожатием. Обычно мойщик делает вид, что обознался. Давайте попробуем. Хотите?

Ирма вопросительно глянула на собственное запястье с маленькими золотыми часиками.

– Вы правда можете их снять?

– Руки, конечно, уже не те. Но рискну. А вы поймете, как работает мойщик. Это ведь тоже пригодится для книги, правда?

Гройс оставил в покое пса, сел на кровати и стал перебирать босыми ногами по полу.

– Представьте, что я иду вам навстречу по вагону.

Рассеянный взгляд его остановился на Ирме и лицо внезапно осветилось радостью узнавания:

– Сергей Игнатьевич! Боже мой, сколько лет! Голубчик мой, слышал про ваш выигрыш в лотерею – поздравляю, поздравляю отчаянно! Теперь машину купите? Или отдыхать? Я бы вам посоветовал Болгарию, у моего племянника там дача, всегда подскажет-поможет!

С этими словами Гройс обеими руками затряс ладонь Ирмы. Но тут же дернулся и чертыхнулся:

– Простите, наручник мешает. Может, отстегнете меня, чтобы я показал вам все по-человечески?

– Нет уж! Лучше я подойду!

Ирма пересела к нему на кровать.

– Ладно, – смирился Гройс. – Хотя это все равно не совсем то. Смотрите: одной рукой я вас обнимаю, а другой трясу вашу ладонь. Вы отвлекаетесь на объятие, в то время как самое важное происходит внизу…

Но Ирма ни на что не отвлекалась. Она внимательно смотрела на свои часы. Старик тряс ей ладонь, цепочка наручников раздражающе звенела с каждым его взмахом, и вдруг его пальцы скользнули вверх по ее запястью. Движение было быстрым, однако заметным.

– Я же говорил, кандалы помешают.

– Ничего-ничего, продолжайте!

Не переставая греметь, старик с поразительной ловкостью двумя пальцами расстегнул застежку браслета, и часы упали в подставленную ладонь.

– Оп-ля!

Он протянул перед собой два сжатых кулака, словно предлагая угадать, в какой руке.

– В другую вы точно не успели их переложить! – уверенно сказала Ирма, хлопая по левому.

Старик с улыбкой разжал пальцы, и на ладони блеснули золотые часы.

– Поздравляю! Кстати, вас не так-то легко облапошить. Вы внимательны!


– Профессия обязывает, – сказала Ирма с улыбкой, которая тщетно пыталась из самодовольной прикинуться скромной. – Писатель должен быть наблюдательным. Правда жизни!

Она вновь застегнула часы на запястье и сунула блокнот в карман.

– Мне нужно уехать по делам. А вы пока решите, что будете рассказывать, когда я вернусь. Чарли, пойдем!

Гройс сидел на кровати, прислушиваясь. Когда шаги за дверью стихли, он скосил глаза на свою правую руку, которую так и держал сжатой в кулак.

– Что я тебе сказал? – пробормотал старик, отгибая мизинец. – Всегда обращай внимание на звуки. – Отогнул безымянный. – А когда обратишь, посмотри в другую сторону. – Он разжал указательный и средний. – Потому что где шумят, там обманывают.

Гройс еле слышно позвенел цепочкой. Пока он отвлекал Ирму звоном и фокусом с наручными часами, его правая рука не просто похлопывала ее по плечу. В разжатом кулаке лежала брошь с янтарными ягодами и листьями, которую старик незаметно отцепил от ее платья.

– Вот как выглядит настоящая качественная работа, – пробормотал он. – А теперь займемся наручниками.





Глава 3




Прежде чем начать поиск свидетелей, Сергей Бабкин дважды прошел по маршруту, на котором, предположительно, исчез старый Гройс. Он высматривал канализационные люки. Обычно в них проваливаются дети, но Бабкин слышал о случаях, когда взрослые люди проводили там не один час в тщетных попытках докричаться до прохожих.

Люки оказались закрыты. Сергей поговорил с продавцом фруктов, вспомнившим Гройса, затем получил от владельца салона свадебной моды разрешение посмотреть записи с их камеры наблюдения, но это не приблизило его к разгадке, куда же делся Михаил Степанович. В одиннадцать тридцать он мелькнул на камере: высокий элегантный старик в костюме и легкой шляпе, неторопливо шествовавший мимо салона. Но в двенадцать он в кафе не появился. От нужного дома его отделяло три квартала; значит, предстояло прочесать их в поисках свидетелей.

Сергей Бабкин много лет работал оперативником. Он не рассчитывал на быстрый результат. Просто начинай с самого простого, говорил он себе, пока Макар развлекается, придумывая самые немыслимые версии.

С Илюшиным Сергея связывали семь лет совместных расследований. Когда-то их свел вместе случай. Макар Илюшин, уже тогда занимавшийся частным сыском, посмотрел, как работает Бабкин, и предложил ему место своего помощника. С тех пор бывали времена, когда Сергей радовался своему решению, и времена, когда он проклинал себя за то, что поддался уговорам Илюшина, но ни одной минуты – когда ему было бы скучно.

В кармане загудел телефон.

– Я возле квартиры Гройса, – сказал Макар. – Как успехи?

Бабкин коротко отчитался.

– Приходи сюда, – потребовал Илюшин.

Верман и Дворкин, забив тревогу, первым делом написали заявление и получили разрешение на вскрытие квартиры. Они опасались наткнуться на труп, однако дом был пуст. В присутствии участкового и двух понятых ювелирам было не до того, чтобы рыться в вещах Гройса. Но Илюшину необходимо было все осмотреть.

– Требуется твой могучий интеллект, – сказал он Бабкину, когда они поднялись на третий этаж. – Я не могу определить наилучшую точку приложения силы к этой двери.

– Если я ее вышибу, сюда сбегутся все жильцы, – буркнул Сергей. – Попробуем отмычкой.

– Ее слесарь вскрывал. После него у тебя вряд ли что-нибудь выйдет.

Сергей невежливо отмахнулся от напарника. Он уже присел на корточки и возился с замочной скважиной. Вскоре раздался тихий щелчок, и, толкнув дверь, сыщики оказались в квартире.

Две небольшие светлые комнаты. Много цветов на подоконниках, книжные полки, забитые истрепанными томами… В углу спальни обнаружилась огромная птичья клетка.

– Не похоже, чтобы Гройс уехал, – сказал Макар, распахнув дверцы шкафа. – Вещи на месте.

– Палка тоже. – Бабкин указал на трость, стоявшую возле кровати. – Странно, что он не взял ее с собой на прогулку.

– Ты не упоминал, что Гройс хромал.

– А он и не хромал, – припомнил Бабкин. – Может, болел и вылечился?

Покачав головой, Илюшин взял трость, покрутил и нажал на кнопку, скрытую в основании набалдашника. На конце выскочило короткое широкое лезвие.

– Так я и предполагал, – обрадовался Макар.

«Предполагал он!»

– Когда Верман рассказывал, что старик исключительно здоров, он не упомянул о хромоте. И Дворкин ничего не сказал. Вряд ли они забыли бы о таком факте, учитывая контекст. – Илюшин поставил трость на место. – И о чем нам это говорит?

– Старик не ожидал никакой опасности.

– Именно. Иначе захватил бы оружие с собой.

Они разобрали документы на столе, но там оказались лишь письма, которые Гройс писал родственнице, и списки покупок, отчего-то не выброшенные стариком. Включили компьютер, но на экране возникло окошко пароля, и как ни бился Макар, подобрать нужное слово ему не удалось.

– Чего и следовало ожидать, – флегматично сказал он. – Нужен хакер.