Закон шагов
Часть 33 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
О том, где теперь дети магистра Орто, если они еще живы.
Об Анне.
О том, почему он, тридцативосьмилетний, опытный, не страшащийся ни теней, ни Солнцеликого мастер хьорхи боится моря и отчаянно ненавидит его.
О том, что когда-то в Валкане у него было трое друзей, но однажды Иргис не уговорил Никара Жога дождаться его и поехать на задание вместе — и после этого их осталось двое. А год назад он не смог убедить Вэла Ранла отказаться от назначения в Райнберг — и последствия могли оказаться теми же самыми, а он не мог ровным счетом ничего с этим поделать. Как и с тем, что Собачник решил идти своим путем…
Особенно крепко стоило поразмыслить о сйорте от капитана Дера Кринби и о том, где порох взорвется в следующий раз. Не ради убийства лорда-канцлера Дошо кто-то похитил взрывчатку рудокопов…Похитил — или купил. Или — принял в дар?
Какая сила на Шине была замешана в этом: Верховный лорд и Орден? Нодаб и Церковь Возрождения — втайне от него? Икменский хромой и секта рыбников?
Последняя версия была самой притягательной, но гораздо менее вероятной, чем вторая. Анна не скрывала, что имеет секреты даже от брата… Что уж говорить о нем.
Как следовало сейчас распорядиться информацией от капитана Кринби: сохранить в тайне? Или предупредить… Кого? Возможно, подставив тем самым Анну и ее планы под удар…
Стефан Арджанский насмешливо улыбался со старого снимка.
«Чтоб тебя тени замучили, Лжец! — Иргис наполнил стакан. — Прожил полтора века — а зачем? Чтобы умереть так невовремя!»
Посидев немного, Иргис вытащил из тайника банку с табаком и бумагу. Обычно он не курил и плохо переносил табачный запах, но — иногда хотелось. Лжец, будь он неладен, дымил своей трубкой постоянно, оттого нюхать вонючий дым у всех его спутников вошло в привычку.
До операции в Галше еще оставалось не так уж мало времени, но первое решение Хьор-командору Саену предстояло принять уже сейчас…
Глава 18. Живые и мертвые
Ветер усиливался, волны разбивались о мостки, стражники и служители переругивались друг с другом, и скучное дело «ловли» баграми покойника никак не шло…
Вэл отвернулся. Хотелось отвлечься на что-нибудь более… простое и более радостное, вроде мыслей о горячем ужине, который ждал его дома. Но мысли — как обычно — уводили совсем не туда.
«Людям лишь кажется, что вот — живое, а вот — мертвое, и все просто. Но представь, что каждый в отдельности человек — это обломанная ветка, — звучал в голове мягкий голос Поводыря.
Сабда, городок книжников, шумно провожала осень, а они с Джарой сидели во дворе Стефанова дома и жгли валежник после затеянной Иргисом расчистки сада.
— Не в том смысле, что тупой, как деревяшка. Просто ветка. Что такое эта ветка? — спрашивала Поводырь. — Она ни живая, ни мертвая, ни вещь, ни мусор. Всякая ветка, пока не ссохнется или не начнет гнить, хранит остатки жизненной силы. Ткнешь ветку в сырую землю — может, даст корни, и вырастет дерево. Почистишь и подсушишь ветку — получится, допустим, посох; а бросишь в костер — дрова. Но также можно сжечь и молодое дерево. Или посох. А костровая палка может дать корни, но путник, чтобы пробраться через топь, однажды сломает дерево, которым она станет… Ветка, пустившая корни — живое дерево, посох — мертвый инструмент, палка — расходный материал, а иногда просто хлам под ногами. — Поводырь носком сапога забросила головешку в костер. — Где грань, что отличает одно от другого? Можешь объяснить мне, Бродяга?
— Грань — там, где ветку отломили от дерева, — сказал Вэл. — Все прочее — бессмыслица.
— Бессмыслица? Может быть. Но для меня ветка уже сломана, Вэл, и так было еще до Катастрофы. — Поводырь долго смотрела в огонь. — Это — то, что мы выносим из руин… Иногда странно получается: слышишь всплески мысленной речи, а потом видишь источник и понимаешь: человек уже с четверть часа как умер. Я могу проводить границы только разумом, в зависимости от своей нужды. Понимаешь?»
Новая волна накатила на подмостки, обдав всех брызгами.
«Допустим, понимаю, и все же твои суждения были слишком абстрактны, Джара, — подумал Вэл. — Мертвое отличается от живого, в первую очередь, паршивым видом. А если залежится — еще и запахом… Интересно, если дать этим хитрецам волю, они выловят тело уже после того, как оно начнет вонять?» — Вэл взглянул на суетящихся подчиненных, постоянных и временных. — «Но с веткой ты попала в точку; хотя, какая ветка — тут целое бревно!»
Старший сын лорда Бека Ауна, Химмел Аун всплыл около третьей опреснительной станции. Служители и стражники уже четверть часа возились с баграми и сетью: труп покачивался на волнах и никак не желал попадаться. Вэл впервые порадовался раненным рукам: будь он здоров, пришлось бы помогать.
Последний раз принца Химмела видели живым в фамильном особняке Аунов накануне днем: тот собирался отобедать с отцом во дворце. Особняк располагался от дворцовых ворот всего-то в двухстах шагах, потому никто не удивился, что молодой человек вышел без охраны — и во дворце тоже никто не удивился, когда он до туда не дошел: лорд решил, что сын остался на обед дома. Пропажу заметили вечером, но, так как принцу не чужды были лихие загулы, серьезно забеспокоились только к утру, и только после полудня обнаружили тело. Горожане не смотрели на воду: в перерывах между рабочей суматохой и беспорядками в Райнберге провожали осень: на улицах давали представления, пили, дрались, многие надевали карнавальные маски и одежды… Проще было найти иголку в стоге сена, чем свидетелей, которые смогли бы указать, где покойный находился между выходом из дома и всплытием у станции. Особенно если поначалу он сам скрывался от любопытных глаз.
— А, чтоб вас, придурки безрукие! Сейчас нырять будете!!! — Капитан стражи разразился бранью: кто-то неловко двинул багром, и тело вновь оказалось вне досягаемости. — Господин смотритель, может, все-таки разрешишь нам или своим людей применить хьорхи?
В голосе стражника звучала плохо скрытая досада: ему совсем не нравилось — пусть и временно — подчиняться Ордену. Не больше, чем возня с трупом.
«Но придется тебе потерпеть, — подумал Вэл. — Ничего не поделаешь: хьорхи может смазать важные следы от другого хьорхи… или от чего-нибудь еще».
— Я вызвал лодку береговой охраны — они помогут, если сами не справитесь, — сказал он вслух. — Но глядите-ка, подплывает!
— Так, ты и ты, сместитесь левее. Да багор не весло, что ты творишь, идиот! — Капитан вернулся к "рыбалке"; но покойник словно уворачивался.
— Я могу представить только одно объяснение этой заминке, Хин, — сказал Вэл сопровождавшему его лекарю. — Принц при жизни любил поплавать
Хин Саоб, зябко кутавшийся в плащ, ответил недоуменным взглядом. Ему происходящее забавным совсем не казалось.
В тумане показались огни патрульной лодки.
***
На следующий день в морге больницы при канцелярии исполнения наказаний было, как всегда, холодно. Но пахло еще мерзче, чем всегда. Тело старшего отпрыска рода Аунов лежалл на хирургическом столе под покрывалом.
Как успел узнать Вэл, охрана опреснительной станции ничего интересного кроме, непосредственно, трупа не видела, что было совершенно неудивительно — мало ли откуда его волны притащили… Появление высокородного трупа тоже было делом обыденным… Ну, подумаешь — прикончил средний отпрыск старшего, не став дожидаться, пока тот сам подошлет к «любимому брату» убийц. Эка невидаль…
Что действительно было необычным, так это скорость: и десяти дней не прошло, как болезный старик Бек Аун занял трон лорд-канцлера — а в семье уже появился первый покойник.
А еще необычной была вонь. Хин Саоб, злой и уставший, лаконично подтверждал догадки:
— Вода тут ни при чем, господин смотритель. Следов хьорхи нет. Перелом запястья, скорее всего, посмертный. Хотя судить наверняка сложно: тело разлагается намного быстрее обычного. Поэтому так быстро и всплыло. Мои выводы на данный момент таковы. Первое: не исключено и даже вполне вероятно, что смерть наступила от отравления неизвестным мне ядом. — Хин Саоб испытующе взглянул на Вэла.
Вэл развел руками — мол, ты здесь профессионал, тебе виднее…
— Второе: стоит как можно быстрее его сжечь, пока тело совсем не разложилось. А то неудобно получится.
«Во как заговорил, Хин! — Вэл сдержал усмешку. — А всего-то — десяток часов наедине с «невинноубиенным»».
Под глазами у молодого лекаря после бессонной ночи выступили сизые круги.
— Раз так, то возьми образцы тканей, на всякий случай, и передац похоронной команде, чтобы приступали к подготовке, — сказал Вэл. — После этого можешь идти отсыпаться.
— Господин смотритель. Не держите меня за дурака! — Хин сдернул с трупа покрывало. Выглядел и вонял покойный еще вчера так себе, а за ночь кожа приобрела коричневатый оттенок и покрылась кожу гнилостными пятнами, из которых сочилась кровянистая жидкость.
«Ну почему же сразу за дурака? — Вэл отошел от мертвеца подальше. — Дураки меня не интересуют. Исключительно умные. Но слишком многие из них играют против меня».
— Не знаю, как вам, смотритель Ранл, а мне совершенно не хочется превратиться в подобное, — зло сказал Хин. — Но я его вскрывал, так что все равно по уши в дерьме, не так ли,?
— Весь Райнберг и полмира в дерьме, и? — Вэл пожал плечами. — Ты выполнял свои служебные обязанности. Вот и все.
— Убийствами должны заниматься приставы, а не Орден. Что мы здесь делаем?
— Твои обязанности определяю я, как твой начальник, — отрезал Вэл. — Верховный пристав Райнберга предложил Ордену участвовать во вскрытии. Я согласился.
— Тогда, как начальник и знаток чужих служебных обязанностей, скажите мне: в обязанности ваших подчиненных входит саботаж? — Лекарь укрыл тело покрывалом. — Или они из солидарности с вами переломали себе пальцы, поэтому час не могли выловить из моря один труп? Вы заранее предполагали, господин Ранл, что дело не чисто. А кое-кто из тех, кто доставал тело, знал наверняка, поэтому мешал остальным — чтоб вынудить вас дать на хьорхи разрешение. Но не на того напали: вы предпочли выставить себя идиотом перед береговиками.
— Допустим, ты прав в своих догадках; даже в тех, которые не озвучил, — сказал Вэл. — У нас, хвала Солнцеликому, нечасто используют яды, так что неизвестная отрава, как и взрывчатка, вполне могла попасть в Райнберг из трюмов двухголовых. Это опасное знание; но столь же опасно и неведение. Я вовсе не хотел тебя подставлять и постараюсь обеспечить твою безопасность — как и безопасностью всех своих подчиненных. И горожан.
— Я ни о чем таком не просил, — процедил сквозь зубы лекарь. — А если подам в Центр прошение на перевод из Райнберга, подпишете?
— Прямо сейчас — нет, — честно сказал Вэл. — Мне нужны здесь порядочные люди. Они везде нужны. Но Солнцеликий повелел мне быть эгоистом.
На это лекарь криво ухмыльнулся, но ничего не сказал.
— Возможно ли загримировать тело так, чтобы не прятать в закрытый ящик? — спросил Вэл.
— Можно попробовать, если погребальная церемония пройдет сегодня.
— Попробуй. А я попробую убедить лорда Бека необходимости срочного погребения… И расскажу заинтересованным лицам о результатах твоих изысканий. — Вэл поморщился. «Заинтересованным лицам» он не доверял; но обстоятельства не оставляли выбора.
***
Канцелярия Порядка была хороша тем, что здесь в каждом коридоре болтались стражники, услужливо открывавшие двери. Правая рука Вэла все еще беспомощно болталась на повязке в наложенном Хином «лучше так, а то знаю я вас, господин смотритель» гипсе; левая — уже кое-как работала, поддерживаемая бинтами, но лишний раз напрягать ее не стоило. Все попытки лорда Бэка или командора Гента приставить сопровождающих Вэл пресекал на корню: только слежки под видом заботы еще не хватало! А для всех заслуживавших полного доверия подчиненных существовали задания поважнее, чем опека над калечным, но далеко не беспомощным смотрителем Ранлом.
В пропахшем сладким табаком просторном кабинете Вэла ждали двое: глава дакенской инспекции граф Дихан Чед и верховный пристав Райнберга господин Вормен Шерпт Хаган-Аун.
Вормен Шерпт был истинным представителем старой аристократии Шина, и в хорошем, и в дурном смысле. Пятидесяти семи летний знатный холостяк, безупречно воспитанный, хорошо образованный, гордый, честный. С положенным по своему происхождению и должности предубеждением относящийся к торговцам и простолюдинам, по-своему умный, но даже в мыслях не допускавший таких простых и естественных вещей, как, например, предательство подчиненных. В далеком прошлом он мог занять пост ксэн-лорда вместо болезненного и нерешительного отпрыска старшей ветви рода, Бека Ауна, однако отказался, не пожелав оставлять службу в канцелярии Порядка — и даже сейчас, со свойственным ему упрямством, утверждал, что поступил единственно правильным образом. Со стороны невозможно было понять, что связывало аскетичного пристава и лорда-канцлера Дошо, распутного пьяницу — однако, до самой смерти последнего, они были близкими друзьями. Шерпт жаждал справедливости и мести.
Инспектора Дихана Чеда Вэл знал плохо; можно сказать, совсем не знал. О нем говорили, как о человеке прагматичном, не чуждом любых удовольствий и не гнушающемся нарушать закон, но знающем меру. Служба Верховному лорду давала графу Чеду статус и приносила прибыль — потому он и служил Верхновному, вполне добросовестно исполняя свои обязанности. Именно он предложил верховному приставу пойти на тесное сотрудничество с Орденом после нападения на дворец. Формально граф Чед вообще не имел никакого права вмешиваться в дела канцелярии, однако вес его слова, как главы дакенской инспекции, был велик; кроме того, небольшой отряд его дакенской охраны был неплохим подспорьем силам пристава. А лорд-канцлер Бек Аун сейчас не был способен принимать самостоятельные решения, да и вообще мало на что был способен…Так что расследование они вели втроем.
Это сулило Ордену в лице Вэла многие риски — от взваленной ответственности за неудачи до возможных обвинений в чем угодно — однако информация была на вес золота, так что Вэл сотрудничать согласился. И теперь послушно явился с докладом в пркуренный приставский кабинет.
— Рад видеть вас в добром здравии, Вэл-гьон, — приветливо улыбнулся инспектор Чед. Он развалился в кресле, закинув ногу на ногу, и прихлебывал что-то прозрачное из стакана: судя по пробивавшуюся сквозь табачную вонь запашку, это была не вода.
— Доброе утро, смотритель Ранл. — Пристав встал с едва заметным полупоклоном, отложил курительную трубку, быстро — но не чересчур — вышел из-за стола, чтобы выдвинуть слишком близко приставленный к столу стул, и так же быстро вернулся на место. — Какие новости?
— Неизвестный яд, — просто сказал Вэл. — Тело разлагается буквально по часам.
— Мои люди, осматривавшие тело перед господином Хином Саобом, пришли к тому же заключению, — мрачно кивнул Шерпт. — У вас есть предположения о происхождении этого яда?
Об Анне.
О том, почему он, тридцативосьмилетний, опытный, не страшащийся ни теней, ни Солнцеликого мастер хьорхи боится моря и отчаянно ненавидит его.
О том, что когда-то в Валкане у него было трое друзей, но однажды Иргис не уговорил Никара Жога дождаться его и поехать на задание вместе — и после этого их осталось двое. А год назад он не смог убедить Вэла Ранла отказаться от назначения в Райнберг — и последствия могли оказаться теми же самыми, а он не мог ровным счетом ничего с этим поделать. Как и с тем, что Собачник решил идти своим путем…
Особенно крепко стоило поразмыслить о сйорте от капитана Дера Кринби и о том, где порох взорвется в следующий раз. Не ради убийства лорда-канцлера Дошо кто-то похитил взрывчатку рудокопов…Похитил — или купил. Или — принял в дар?
Какая сила на Шине была замешана в этом: Верховный лорд и Орден? Нодаб и Церковь Возрождения — втайне от него? Икменский хромой и секта рыбников?
Последняя версия была самой притягательной, но гораздо менее вероятной, чем вторая. Анна не скрывала, что имеет секреты даже от брата… Что уж говорить о нем.
Как следовало сейчас распорядиться информацией от капитана Кринби: сохранить в тайне? Или предупредить… Кого? Возможно, подставив тем самым Анну и ее планы под удар…
Стефан Арджанский насмешливо улыбался со старого снимка.
«Чтоб тебя тени замучили, Лжец! — Иргис наполнил стакан. — Прожил полтора века — а зачем? Чтобы умереть так невовремя!»
Посидев немного, Иргис вытащил из тайника банку с табаком и бумагу. Обычно он не курил и плохо переносил табачный запах, но — иногда хотелось. Лжец, будь он неладен, дымил своей трубкой постоянно, оттого нюхать вонючий дым у всех его спутников вошло в привычку.
До операции в Галше еще оставалось не так уж мало времени, но первое решение Хьор-командору Саену предстояло принять уже сейчас…
Глава 18. Живые и мертвые
Ветер усиливался, волны разбивались о мостки, стражники и служители переругивались друг с другом, и скучное дело «ловли» баграми покойника никак не шло…
Вэл отвернулся. Хотелось отвлечься на что-нибудь более… простое и более радостное, вроде мыслей о горячем ужине, который ждал его дома. Но мысли — как обычно — уводили совсем не туда.
«Людям лишь кажется, что вот — живое, а вот — мертвое, и все просто. Но представь, что каждый в отдельности человек — это обломанная ветка, — звучал в голове мягкий голос Поводыря.
Сабда, городок книжников, шумно провожала осень, а они с Джарой сидели во дворе Стефанова дома и жгли валежник после затеянной Иргисом расчистки сада.
— Не в том смысле, что тупой, как деревяшка. Просто ветка. Что такое эта ветка? — спрашивала Поводырь. — Она ни живая, ни мертвая, ни вещь, ни мусор. Всякая ветка, пока не ссохнется или не начнет гнить, хранит остатки жизненной силы. Ткнешь ветку в сырую землю — может, даст корни, и вырастет дерево. Почистишь и подсушишь ветку — получится, допустим, посох; а бросишь в костер — дрова. Но также можно сжечь и молодое дерево. Или посох. А костровая палка может дать корни, но путник, чтобы пробраться через топь, однажды сломает дерево, которым она станет… Ветка, пустившая корни — живое дерево, посох — мертвый инструмент, палка — расходный материал, а иногда просто хлам под ногами. — Поводырь носком сапога забросила головешку в костер. — Где грань, что отличает одно от другого? Можешь объяснить мне, Бродяга?
— Грань — там, где ветку отломили от дерева, — сказал Вэл. — Все прочее — бессмыслица.
— Бессмыслица? Может быть. Но для меня ветка уже сломана, Вэл, и так было еще до Катастрофы. — Поводырь долго смотрела в огонь. — Это — то, что мы выносим из руин… Иногда странно получается: слышишь всплески мысленной речи, а потом видишь источник и понимаешь: человек уже с четверть часа как умер. Я могу проводить границы только разумом, в зависимости от своей нужды. Понимаешь?»
Новая волна накатила на подмостки, обдав всех брызгами.
«Допустим, понимаю, и все же твои суждения были слишком абстрактны, Джара, — подумал Вэл. — Мертвое отличается от живого, в первую очередь, паршивым видом. А если залежится — еще и запахом… Интересно, если дать этим хитрецам волю, они выловят тело уже после того, как оно начнет вонять?» — Вэл взглянул на суетящихся подчиненных, постоянных и временных. — «Но с веткой ты попала в точку; хотя, какая ветка — тут целое бревно!»
Старший сын лорда Бека Ауна, Химмел Аун всплыл около третьей опреснительной станции. Служители и стражники уже четверть часа возились с баграми и сетью: труп покачивался на волнах и никак не желал попадаться. Вэл впервые порадовался раненным рукам: будь он здоров, пришлось бы помогать.
Последний раз принца Химмела видели живым в фамильном особняке Аунов накануне днем: тот собирался отобедать с отцом во дворце. Особняк располагался от дворцовых ворот всего-то в двухстах шагах, потому никто не удивился, что молодой человек вышел без охраны — и во дворце тоже никто не удивился, когда он до туда не дошел: лорд решил, что сын остался на обед дома. Пропажу заметили вечером, но, так как принцу не чужды были лихие загулы, серьезно забеспокоились только к утру, и только после полудня обнаружили тело. Горожане не смотрели на воду: в перерывах между рабочей суматохой и беспорядками в Райнберге провожали осень: на улицах давали представления, пили, дрались, многие надевали карнавальные маски и одежды… Проще было найти иголку в стоге сена, чем свидетелей, которые смогли бы указать, где покойный находился между выходом из дома и всплытием у станции. Особенно если поначалу он сам скрывался от любопытных глаз.
— А, чтоб вас, придурки безрукие! Сейчас нырять будете!!! — Капитан стражи разразился бранью: кто-то неловко двинул багром, и тело вновь оказалось вне досягаемости. — Господин смотритель, может, все-таки разрешишь нам или своим людей применить хьорхи?
В голосе стражника звучала плохо скрытая досада: ему совсем не нравилось — пусть и временно — подчиняться Ордену. Не больше, чем возня с трупом.
«Но придется тебе потерпеть, — подумал Вэл. — Ничего не поделаешь: хьорхи может смазать важные следы от другого хьорхи… или от чего-нибудь еще».
— Я вызвал лодку береговой охраны — они помогут, если сами не справитесь, — сказал он вслух. — Но глядите-ка, подплывает!
— Так, ты и ты, сместитесь левее. Да багор не весло, что ты творишь, идиот! — Капитан вернулся к "рыбалке"; но покойник словно уворачивался.
— Я могу представить только одно объяснение этой заминке, Хин, — сказал Вэл сопровождавшему его лекарю. — Принц при жизни любил поплавать
Хин Саоб, зябко кутавшийся в плащ, ответил недоуменным взглядом. Ему происходящее забавным совсем не казалось.
В тумане показались огни патрульной лодки.
***
На следующий день в морге больницы при канцелярии исполнения наказаний было, как всегда, холодно. Но пахло еще мерзче, чем всегда. Тело старшего отпрыска рода Аунов лежалл на хирургическом столе под покрывалом.
Как успел узнать Вэл, охрана опреснительной станции ничего интересного кроме, непосредственно, трупа не видела, что было совершенно неудивительно — мало ли откуда его волны притащили… Появление высокородного трупа тоже было делом обыденным… Ну, подумаешь — прикончил средний отпрыск старшего, не став дожидаться, пока тот сам подошлет к «любимому брату» убийц. Эка невидаль…
Что действительно было необычным, так это скорость: и десяти дней не прошло, как болезный старик Бек Аун занял трон лорд-канцлера — а в семье уже появился первый покойник.
А еще необычной была вонь. Хин Саоб, злой и уставший, лаконично подтверждал догадки:
— Вода тут ни при чем, господин смотритель. Следов хьорхи нет. Перелом запястья, скорее всего, посмертный. Хотя судить наверняка сложно: тело разлагается намного быстрее обычного. Поэтому так быстро и всплыло. Мои выводы на данный момент таковы. Первое: не исключено и даже вполне вероятно, что смерть наступила от отравления неизвестным мне ядом. — Хин Саоб испытующе взглянул на Вэла.
Вэл развел руками — мол, ты здесь профессионал, тебе виднее…
— Второе: стоит как можно быстрее его сжечь, пока тело совсем не разложилось. А то неудобно получится.
«Во как заговорил, Хин! — Вэл сдержал усмешку. — А всего-то — десяток часов наедине с «невинноубиенным»».
Под глазами у молодого лекаря после бессонной ночи выступили сизые круги.
— Раз так, то возьми образцы тканей, на всякий случай, и передац похоронной команде, чтобы приступали к подготовке, — сказал Вэл. — После этого можешь идти отсыпаться.
— Господин смотритель. Не держите меня за дурака! — Хин сдернул с трупа покрывало. Выглядел и вонял покойный еще вчера так себе, а за ночь кожа приобрела коричневатый оттенок и покрылась кожу гнилостными пятнами, из которых сочилась кровянистая жидкость.
«Ну почему же сразу за дурака? — Вэл отошел от мертвеца подальше. — Дураки меня не интересуют. Исключительно умные. Но слишком многие из них играют против меня».
— Не знаю, как вам, смотритель Ранл, а мне совершенно не хочется превратиться в подобное, — зло сказал Хин. — Но я его вскрывал, так что все равно по уши в дерьме, не так ли,?
— Весь Райнберг и полмира в дерьме, и? — Вэл пожал плечами. — Ты выполнял свои служебные обязанности. Вот и все.
— Убийствами должны заниматься приставы, а не Орден. Что мы здесь делаем?
— Твои обязанности определяю я, как твой начальник, — отрезал Вэл. — Верховный пристав Райнберга предложил Ордену участвовать во вскрытии. Я согласился.
— Тогда, как начальник и знаток чужих служебных обязанностей, скажите мне: в обязанности ваших подчиненных входит саботаж? — Лекарь укрыл тело покрывалом. — Или они из солидарности с вами переломали себе пальцы, поэтому час не могли выловить из моря один труп? Вы заранее предполагали, господин Ранл, что дело не чисто. А кое-кто из тех, кто доставал тело, знал наверняка, поэтому мешал остальным — чтоб вынудить вас дать на хьорхи разрешение. Но не на того напали: вы предпочли выставить себя идиотом перед береговиками.
— Допустим, ты прав в своих догадках; даже в тех, которые не озвучил, — сказал Вэл. — У нас, хвала Солнцеликому, нечасто используют яды, так что неизвестная отрава, как и взрывчатка, вполне могла попасть в Райнберг из трюмов двухголовых. Это опасное знание; но столь же опасно и неведение. Я вовсе не хотел тебя подставлять и постараюсь обеспечить твою безопасность — как и безопасностью всех своих подчиненных. И горожан.
— Я ни о чем таком не просил, — процедил сквозь зубы лекарь. — А если подам в Центр прошение на перевод из Райнберга, подпишете?
— Прямо сейчас — нет, — честно сказал Вэл. — Мне нужны здесь порядочные люди. Они везде нужны. Но Солнцеликий повелел мне быть эгоистом.
На это лекарь криво ухмыльнулся, но ничего не сказал.
— Возможно ли загримировать тело так, чтобы не прятать в закрытый ящик? — спросил Вэл.
— Можно попробовать, если погребальная церемония пройдет сегодня.
— Попробуй. А я попробую убедить лорда Бека необходимости срочного погребения… И расскажу заинтересованным лицам о результатах твоих изысканий. — Вэл поморщился. «Заинтересованным лицам» он не доверял; но обстоятельства не оставляли выбора.
***
Канцелярия Порядка была хороша тем, что здесь в каждом коридоре болтались стражники, услужливо открывавшие двери. Правая рука Вэла все еще беспомощно болталась на повязке в наложенном Хином «лучше так, а то знаю я вас, господин смотритель» гипсе; левая — уже кое-как работала, поддерживаемая бинтами, но лишний раз напрягать ее не стоило. Все попытки лорда Бэка или командора Гента приставить сопровождающих Вэл пресекал на корню: только слежки под видом заботы еще не хватало! А для всех заслуживавших полного доверия подчиненных существовали задания поважнее, чем опека над калечным, но далеко не беспомощным смотрителем Ранлом.
В пропахшем сладким табаком просторном кабинете Вэла ждали двое: глава дакенской инспекции граф Дихан Чед и верховный пристав Райнберга господин Вормен Шерпт Хаган-Аун.
Вормен Шерпт был истинным представителем старой аристократии Шина, и в хорошем, и в дурном смысле. Пятидесяти семи летний знатный холостяк, безупречно воспитанный, хорошо образованный, гордый, честный. С положенным по своему происхождению и должности предубеждением относящийся к торговцам и простолюдинам, по-своему умный, но даже в мыслях не допускавший таких простых и естественных вещей, как, например, предательство подчиненных. В далеком прошлом он мог занять пост ксэн-лорда вместо болезненного и нерешительного отпрыска старшей ветви рода, Бека Ауна, однако отказался, не пожелав оставлять службу в канцелярии Порядка — и даже сейчас, со свойственным ему упрямством, утверждал, что поступил единственно правильным образом. Со стороны невозможно было понять, что связывало аскетичного пристава и лорда-канцлера Дошо, распутного пьяницу — однако, до самой смерти последнего, они были близкими друзьями. Шерпт жаждал справедливости и мести.
Инспектора Дихана Чеда Вэл знал плохо; можно сказать, совсем не знал. О нем говорили, как о человеке прагматичном, не чуждом любых удовольствий и не гнушающемся нарушать закон, но знающем меру. Служба Верховному лорду давала графу Чеду статус и приносила прибыль — потому он и служил Верхновному, вполне добросовестно исполняя свои обязанности. Именно он предложил верховному приставу пойти на тесное сотрудничество с Орденом после нападения на дворец. Формально граф Чед вообще не имел никакого права вмешиваться в дела канцелярии, однако вес его слова, как главы дакенской инспекции, был велик; кроме того, небольшой отряд его дакенской охраны был неплохим подспорьем силам пристава. А лорд-канцлер Бек Аун сейчас не был способен принимать самостоятельные решения, да и вообще мало на что был способен…Так что расследование они вели втроем.
Это сулило Ордену в лице Вэла многие риски — от взваленной ответственности за неудачи до возможных обвинений в чем угодно — однако информация была на вес золота, так что Вэл сотрудничать согласился. И теперь послушно явился с докладом в пркуренный приставский кабинет.
— Рад видеть вас в добром здравии, Вэл-гьон, — приветливо улыбнулся инспектор Чед. Он развалился в кресле, закинув ногу на ногу, и прихлебывал что-то прозрачное из стакана: судя по пробивавшуюся сквозь табачную вонь запашку, это была не вода.
— Доброе утро, смотритель Ранл. — Пристав встал с едва заметным полупоклоном, отложил курительную трубку, быстро — но не чересчур — вышел из-за стола, чтобы выдвинуть слишком близко приставленный к столу стул, и так же быстро вернулся на место. — Какие новости?
— Неизвестный яд, — просто сказал Вэл. — Тело разлагается буквально по часам.
— Мои люди, осматривавшие тело перед господином Хином Саобом, пришли к тому же заключению, — мрачно кивнул Шерпт. — У вас есть предположения о происхождении этого яда?